Почти сразу же Луций встречает двух путников, один из которых по имени Аристомен рассказывает историю, связанную с вампиризмом и колдовством, которая уже содержит очень много черт более поздних повествований. Аристомен, который путешествует по Фессалии, Этолии и Беотии, торгуя сыром, медом, приправами и засахаренными фруктами, прибывает в Гипату (совр. Ипати в номе Фтиотида, Средняя Греция), один из главных городов этого региона (в древности (в V–IV вв. до н. э.) Гипата была центром небольшой области Этея и Фтия, после римского завоевания во времена Апулея (II в.) входила в состав провинции Македония (ее крайний юг). - Ред.). Здесь он понимает, что зря купил такую большую партию сыров, потому что конкурирующая фирма уже заняла это место на рынке. Чтобы убить время, прежде чем пуститься в путь на следующее утро, Аристомен посещает общественные бани, и здесь в полуголодном и несчастном оборванце узнает своего бывшего друга, некоего Сократа, которого уже много месяцев считали умершим. Аристомен полон решимости помочь старому товарищу, несмотря на его мольбы оставить его погибать, и, как следует освежившись, он берет его с собой пообедать в гостинице, где развлекает его добрыми тостами, красным вином и множеством забавных сплетен. Наконец бедняга осмеливается рассказать ему свою историю. Около двух лет тому назад или даже больше он путешествовал по Македонии по делу, где ему несколько раз улыбнулась удача. Он уже отправился в обратный путь с кошельком, полным денег, когда на окраине Ларисы на него напала шайка разбойников, которые отняли у него все, что он имел. С огромным трудом он дотащился до соседнего городка и случайно остановился у таверны, которую содержала некая Мероя, очень хорошенькая, которой он поведал о своих злоключениях. Сначала она сердечно приняла его, но через некоторое время заставила его работать на себя целый день в качестве подмастерья портного, пока он не дошел до крайней нищеты. Аристомен, естественно, воспринял это признание с большим негодованием и выбранил своего друга за то, что тот не вырвался из такой унизительной неволи. Через мгновение Сократ сильно побледнел и закричал: "Тише, тише, ты глупец, если оскорбляешь женщину, столь искусную в темных таинствах. Несомненно, такой несдержанный язык навлечет на твою голову страшную месть". - "Да что ты говоришь? - насмешливо ему ответил его собеседник. - И что же она за женщина, эта трактирщица? Жена Цезаря или могущественная царица?" - "Она ведьма и колдунья, чьи могучие заклинания могут опустить на землю сами небеса, повергнуть землю в смертельный сон, превратить бегущую воду в холодный мрамор, а горы - в тающий воск, вызвать тени умерших из их могил, заставить самих богов склониться перед ее волей, погасить свет звезд и осветить самые мрачные глубины преисподней". - "Да ладно, - вскричал его друг, - давай оставим эти сантименты и будем рассуждать здраво". Но Сократ продолжает подробно рассказывать о поступках этой женщины, и интересно отметить, что, несмотря на их необычность, есть некоторые моменты, которые можно сравнить с тем, что случалось во время судов над ведьмами в XV–XVI вв. По крайней мере, этот рассказ производит на Аристомена такое впечатление, что он решает, что для них лучше всего будет уехать на рассвете, "чтобы при содействии своих подручных эта ведьма не узнала про то, что тут было сказано, и не решила отомстить". Они хорошенько заперли дверь, и для пущей надежности Аристомен подпирает ее своей кроватью. Под воздействием хорошего вина, которое он так давно не пил, Сократ погружается в глубокий сон на своем ложе. Часы тянутся медленно, и уже перевалило за полночь, когда со страшным шумом двери распахиваются так, что соломенный тюфяк отлетает, переворачивается и накрывает собой трясущегося человека, который на нем лежит. В комнату входят две женщины ужасного вида. Одна держит в руке пылающий факел, а другая - губку и обнаженный меч. Они встают рядом с Сократом, который еще храпит, и женщина с мечом восклицает: "А и правда, сестра Пантия, это он, мой милый Эндимион; вот котик мой, что ночи и дни моими молодыми годочками наслаждался, вот тот, кто любовь мою презирал и не только клеветой меня пятнал, но замыслил прямое бегство. А я тогда должна стать еще одной Калипсо, покинутой ее Улиссом (Одиссеем. - Ред.)". И, указывая рукой на перевернутую постель, она продолжила: "А там лежит его достойный советчик Аристомен, который подстрекал его к этому и советовал ему сбежать. Так пусть несчастный трясется от страха, потому что я позабочусь о том, чтобы он быстро раскаялся в содеянном". Вторая ведьма предлагает убить его прямо сейчас, но Мероя решительно отвечает: "Нет, пусть живет, чтобы бросить горсть земли на тело этого бродяги и негодяя". Затем они хватают несчастного Сократа за волосы на голове, и одна из них погружает меч по самую рукоятку ему в глотку с левой стороны, а в это время другая старательно ловит хлещущую кровь в небольшой сосуд, чтобы ни капли не упало на одеяло или подушку. В то же самое время показалось, что бедняга глубоко вздохнул, и вся жизнь вышла из него вместе с кровью. Панфия мгновенно прижала губку к ране, шепча: "О морская губка, остерегайся бегущего потока". После этого, отодвинув кровать и расставя над лицом Аристомена ноги, обе женщины принялись мочиться, залив его зловоннейшей жидкостью.
Едва они перешагнули порог, как двери быстро захлопнулись, а запоры и засовы вернулись на свои места. Полумертвый от ужаса, трясясь всеми частями тела от страха быть обвиненным в убийстве своего друга, Аристомен связал свои вещи в узелок, стараясь не шуметь, и собрался ускользнуть, никем не замеченный. Но когда он разбудил привратника, этот уважаемый человек отказался отпереть двери до рассвета, заявив, что дороги кишат грабителями, и путешественники не должны, по крайней мере ради собственной безопасности, пускаться в путь до первых петухов. Почти в отчаянии несчастный парень прокрался назад в свою комнату и принял решение совершить самоубийство, чтобы его не обвинили, как он был уверен, в смерти друга. И вот он привязывает старую веревку к потолочной балке и, стоя на табуретке, собирается оттолкнуть эту опору, когда волокна веревки, сильно подгнившие и ненадежные, рвутся, и он летит на тюфяк, на котором лежит его товарищ. Услышав этот шум, окончательно уже проснувшийся привратник вбегает в комнату, при этом Сократ подпрыгивает и громким голосом вопит, что этот человек прокрался к ним, чтобы украсть что-то, пока они спят. Теперь Аристомен вне себя от радости, но тем не менее ему не терпится уйти отсюда как можно скорее. И вот они платят за постой и вскоре уже находятся далеко в пути. Но все же Аристомен не может удержаться от того, чтобы не бросить украдкой взгляд назад, а также на шею своего товарища. Но на ней нет раны, нет никакой отметины от пореза, ссадины, шрама, и он понимает, что пережил необычайно яркий ночной кошмар, который дает повод для каких-нибудь глубоких философских замечаний на тему воздержания не только в отношении вина и крепких напитков, но и в отношении позднего ужина и обильной пищи, несварение которой приводит к таким мрачным и причудливым фантазиям. Сократ весело смеется над утренней проповедью своего друга и вскоре признается, что быстрая ходьба и свежий утренний воздух заставили его сильно проголодаться. Они садятся в тени платановой рощи, так как солнце уже встало и набрало силу. У их ног бежит небольшой журчащий ручей, вода в котором чище, чем блестящее серебро или прозрачный хрусталь. Скромна их трапеза, но аппетит хорош. Они накрывают свой стол на лужайке: свежий хлеб и отличный сыр; вместо скатерти природа приготовила им листву с деревьев. Отдав должное завтраку, Сократ начинает ощущать жажду. Он встает, идет к ручью и наклоняется, чтобы попить. И как только его губы касаются воды, как в его горле открывается зияющая рана, губка, ее затыкающая, выпадает, и из горла течет небольшой кровавый ручей. Без единого крика Сократ падает на берегу ручья, иссохший, изможденный, отталкивающий труп, кожа да кости. Половина его тела оказывается в воде, а половина - на суше. Его спутник с трудом вытаскивает несчастные останки на берег и, боясь, что его увидит какой-нибудь случайный путник, выкапывает в песчаной почве неглубокую могилу, в которую он кладет своего несчастного друга, слегка присыпав его землей. Как будто он сам убийца, Аристомен бежит с проклятого места и, выбрав добровольную ссылку, поселяется в городке в далекой Этолии, чтобы на новом месте забыть об этих кошмарных событиях.
Мне показалось, что стоило изложить эту историю в подробностях, потому что в ней есть явные черты вампиризма. Две ведьмы - это явно вампиры в широком смысле этого слова. Следует отметить, что хотя они, разумеется, не погибли, они обладают многими качествами вампиров из легенд славянских народов. Они появляются вскоре после полуночи и, несмотря на преграду в виде запертых дверей, способны сверхъестественным способом войти в комнату своей жертвы, которая остается спящей и не знает об их нападении. Однако на следующее утро человек жалуется на некоторую слабость и вялость, а его товарищ замечает, что за завтраком он мертвенно-бледен, как самшит. К тому же вампиры высасывают кровь с левой стороны горла, и кажется несомненным, что та осторожность, с которой они набирают кровь в сосуд, стараясь не пролить ни капли, - это результат того, что они хотят сохранить этот драгоценный напиток жизни, чтобы восстановить свои собственные жизненные силы. После их ухода все остается так, как было до их насильственного вторжения, а человек, который оказался свидетелем происходящего, пребывает в трансе или оцепенении, так что на следующее утро он может почти убедить себя в том, что стал жертвой особенно страшного кошмара, обстоятельства которого полностью перекликаются со славянскими преданиями. Тот факт, что вампиры приходят только один раз и высасывают кровь жертвы, так сказать, за один присест, - это очень незначительная деталь, которая скорее относится к литературному удобству, нежели к какому-нибудь верованию или суеверию.
В ходе романа Апулея Луций прибывает в Гипату, где снимает жилье у некоего Милона, вымогателя-скупердяя, жена которого Памфила имеет дурную репутацию известной и могущественной колдуньи. Бродя по улицам, чтобы насладиться красотами этого города, Луций знакомится с богатой женщиной, занимающей высокое положение в обществе, подругой его матери Бирреной, которая сердечно приветствует его. Но когда она узнает, где поселился Луций, то проявляет необычайное беспокойство. Она приглашает его на прием в свой дом, и во время застолья разговор, как это бывает, зашел о красоте и богатствах Фессалии, которую восхваляют с большим чувством и красноречием. Луция спрашивают, как ему нравится в Гипате. "Если я не ошибаюсь, - говорит дама, - наши храмы, общественные бани и другие великолепные здания сильно превосходят то, что можно увидеть в любом другом городе Греции. Только здесь из всех уголков Земли человек может насладиться всем, что ни попробует. Если вы здесь по делу и прибыли на людную ярмарку, на наших улицах и площадях можно увидеть суету самого Рима. Если вы склонны к уединению и ищете покоя, вы можете найти это в тиши наших загородных домов и вилл, которые стоят в уединении среди прекрасных садов". - "Все это, - честно признает Луций, - истинная правда. Но, несмотря на все привлекательные стороны этого очаровательного города и свободу, которой здесь можно пользоваться, меня чудовищно страшат мрачные тайны и ужасные чары черной магии. Ведь часто сообщают, что здесь, в Фессалии, даже могилы мертвых небезопасны, что невидимые руки крадут части и останки трупов из могил - да что там! - даже с самих погребальных костров и что своими заклинаниями они навлекают на живых людей самые ужасные несчастья. Говорят, что этих жадных ведьм иногда видят торопливо шныряющими у могил даже еще до того, как на кладбище прибывает похоронная процессия". - "Все это в достаточной мере правда, - заметил один из гостей. - И я могу сказать вам кое-что еще: они не щадят даже живых людей. Один известный мне человек - я не буду называть имен - ужасно пострадал от нападения этих ведьм, а его лицо исказилось самой непотребной гримасой". При этих словах гости начали громко смеяться, после чего один из приглашенных встал и в глубоком негодовании начал пробираться к выходу. Однако хозяйка вернула его назад ласковыми речами и попросила его рассказать историю, которая с ним приключилась. "Нет, нет, мой милый Телефрон, - воскликнула она, - умоляю вас остаться и рассказать нам в вашей обычной благодушной манере о происшествии, которое случилось с вами и которое нас всех так опечалило". Поворчав на неучтивость некоторых гостей, молодой человек согласился вернуться и рассказать всем присутствующим о неприятном случае, с ним приключившемся. Телефрон был молодым студентом, который, путешествуя без забот о расходах по Фессалии, оказался в Ларисе без гроша в кармане и усиленно думал, как восполнить свои финансы. Бродя по рыночной площади, он удивился, услышав, как какой-то старик громко объявил: "Если кто-то согласится постоять на страже мертвого тела, тот будет щедро вознагражден". - "Что, черт побери, это значит? - спросил Телефрон прохожего. - Что, мертвые в этих краях имеют обыкновение сбегать?" - "Лучше придержи язык, - был краткий и резкий ответ. - Ты всего лишь зеленый юнец, чужестранец, надо полагать, и не знаешь, что по всей Фессалии ведьмы рыскают в поисках мертвых тел, чтобы использовать их как ингредиенты при приготовлении амулетов и заговоров". - "Да, но скажите же, в чем состоит это дежурство у мертвого тела?" И Телефрону было сказано, что тот, кто возьмет на себя эту печальную обязанность, должен бодрствовать всю ночь, уставившись на труп. Он должен не смыкать глаз, так как именно в тот момент, когда сторож начнет клевать носом, ведьмы, приняв облик какого-нибудь животного, прокрадутся к телу и застанут сторожа врасплох. Они могут проникнуть в помещение в облике небольших птиц, мышей, даже мух и паразитов, чтобы с помощью своих чар погрузить караульного в сон и осуществить свои ужасные цели. Такое бодрствование, по совести, было достаточно опасным, и все же за эту услугу можно получить не больше четырех или, самое большее, шесть золотых монет. Самый острый момент был в конце, так как, по закону, любой человек, согласившийся на такое дежурство, на следующее утро должен сдать мертвое тело в целости и сохранности, а если какой-то его части будет недоставать, он будет вынужден возместить нехватку недостающего органа за счет своего собственного тела. Тем не менее юный студент находился в таких стесненных обстоятельствах, что вызвался на это дело. Его тут же привели в прекрасный особняк, где в затемненной спальне лежало тело усопшего, которое его попросили защитить от ужасных гарпий. Телефрон считал, что все эти россказни - чепуха. Но в спальню вошли семь свидетелей, в присутствии которых было зафиксировано, что тело находится в целости. Телефрона оставили одного с большой лампой, в которой было достаточное количество масла, чтобы она горела до утра, но в пище и вине, которые он попросил, ему было категорически отказано. Спустилась ночь, в тишине проходили часы, и тени становились все темнее, пока юный студент, который был храбрым в присутствии других людей, не начал испытывать холодный ужас от медленно тянущихся минут. Внезапно он почувствовал движение у своих ног и увидел небольшую ласку, которая прокралась в комнату и пристально глядела на него злыми красными глазами. Вид этого зверька взбодрил Телефрона на какое-то время, и, закричав, он уже собирался убить ласку, когда в мгновение ока та юркнула за дверь. Почти в тот же самый момент глубокий сон сморил Телефрона, и он не пришел в себя, пока под окном не закричали громко петухи, приветствуя алую зарю. В панике он бросился к телу, чтобы осмотреть его, но на нем не оказалось никаких признаков какого-либо увечья. Вскоре вошли члены семьи умершего. Тело было тщательно осмотрено, и молодого человека поздравили с усердным исполнением задания. Ему заплатили обещанное, но, к сожалению, возбужденный своей удачей, он сказал хозяйке: "Я с готовностью сделаю такую же работу, как только вам потребуются мои услуги". Это были слова самого дурного предзнаменования, так как они предвещали вскоре еще одну смерть в этом доме. И в ответ на такие речи Телефрона тотчас выкинули за дверь со смачными проклятиями и побоями.
Болтаясь по улицам и горько сожалея о своем недостойном высказывании, Телефрон увидел помпезную похоронную процессию со всеми внешними признаками церемониальной скорби. Похороны, однако, были прерваны самым плачевным образом, так как подбежал старик и заявил, что его племянник, который лежит на похоронных дрогах, был отравлен, а его вдова, которая сейчас притворяется обезумевшей от горя, обвиняется в этом преступлении. Толпа сразу же разделилась на сторонников и противников этой версии, и казалось, что назревает нечто вроде бунта. Было решено передать дело в руки египетского колдуна, который согласился вызвать с помощью своих оккультных приемов дух умершего, чтобы тот сам, ожив, мог рассказать о своей кончине. После неких таинственных заклинаний, к ужасу зрителей, труп пошевелился, и показалось, что из его уст зазвучал глухой голос. По знаку колдуна умерший заявил, что он действительно безвременно расстался с жизнью благодаря злодейскому искусству своей супруги. Мгновенно поднялся ужасный шум, но вскоре стало очевидно, что многие считают всю эту процедуру колдовством и что женщину ложно обвиняют благодаря гнусным чарам мага, который был подкуплен с этой целью. Однако, когда воцарилась тишина, мертвец сказал: "Я предоставлю вам неопровержимое доказательство правдивости своих слов, раскрыв факт, который не известен больше никому, кроме меня". И тогда своей холодной рукой он указал на дрожащего Телефрона и продолжил:
"Прошлой ночью, когда этот человек добросовестно караулил мои бренные останки, вампиры и ведьмы, которые бродили поблизости, чтобы овладеть ими, увидели, что не могут обмануть его бдительность и своими чарами повергли его в глубокий сон. И как только его глаза закрылись, с помощью сильных заклинаний они стали звать меня по имени, а мои коченеющие члены старались выполнить повеление, содержащееся в заклинаниях.