Но никто на берегу не двинулся с места. Все смотре ли на Ра: что скажет он.
– Пощади его, – сказал Ра, опуская глаза. – Пощади своего соперника, Гор. Ты – царь Египта!.. Ликуйте же, боги! – скрепя сердце, добавил он. – Ликуйте и падите ниц перед новым властелином!
Так Гор одержал окончательную победу в споре и получил трон своего отца Осириса.
В знак подчинения Сета он кладёт ему на голову сандалию Осириса. Своё око Гор даёт проглотить Осирису, и тот оживает. Воскресший Осирис передаёт свой трон в Египте Гору, а сам становится царём загробного мира, где его охраняют дети Гора.
Сын Исиды был последним из богов, царствовавших на земле. Процарствовав много лет, он вознесся на небо, присоединился к свите Ра в Ладье Вечности и вместе с другими богами стал защищать солнце от демонов и от Апопа.
С уходом Гора кончился золотой век. Земная власть перешла к фараонам. Каждый фараон считается земным воплощением Гора.
МИФЫ НАРОДОВ МАОРИ
Сотворение мира
Небо и Земля
Давным-давно, когда еще не было ни дня, ни ночи, ни солнца, ни луны, ни зеленых полей, ни золотого песка, Ранги, небо-отец, лежал в объятиях Папы, земли-матери. Много столетий они лежали, крепко обняв друг друга, и их дети, как слепые, ощупью пробирались между ними. В мире, где жили дети Ранги и Папы, было темно, и дети мечтали вырваться из мрака. Им хотелось, чтобы ветры резвились над вершинами холмов и лучи света согревали их бледные тела.
Теснота, на которую они были обречены, стала в конце концов невыносимой. Тогда сыновья Неба и Земли прокрались ползком по узким подземным коридорам и пещерам своего мира и собрались вместе. Они расселись под несколькими деревьями, которые ухитрились подняться над землей, причудливо изогнув ветви.
– Что нам делать? – спрашивали друг друга дети богов. – Убить отца и мать, чтобы открыть путь свету? Или силой разлучить их? Нужно же что-нибудь сделать, ведь мы уже не маленькие. Мы не можем постоянно цепляться за мать!
– Давайте убьем их, – сказал Ту-матауенга. Тане встал и выпрямился, насколько позволяло нависшее небо.
– Нет, – воскликнул он, – мы не можем их убить! Это наши отец и мать. Давайте силой разлучим их. Давайте отодвинем небо далеко-далеко и будем жить около сердца нашей матери.
Так сказал Тане, потому что он был богом деревьев, а деревья питаются соками земли.
Братья одобрительно зашептались – все, кроме Тафириматеа, отца ветров. Его голос сорвался в пронзительный свист, когда он взглянул в лицо братьям и с яростью воскликнул:
– Так не пойдет! Сейчас мы живем в безопасности и ничего не боимся! Тане сам сказал: "Это наши отец и мать".
Берегись, Тане, ты надумал постыдное дело!
Его слова потонули в криках других богов, теснившихся под деревьями.
– Нам нужен свет! – негодовали они. – Нам тесно, у нас затекли руки и ноги! Нам нужно место, чтобы двигаться.
Боги столпились вокруг Тафири, а Ронго-ма-Тане, отец полей и огородов, уперся плечами в Небо и пытался выпрямиться во весь рост. Братья слышали в темноте его быстрое дыхание. Но тело Ранги оставалось неподвижным, и густой мрак по-прежнему окутывал их всех. На помощь Ронго пришел Тангароа, отец морей, рыб и пресмыкающихся. К нему присоединился Хаумиа-тикитики, отец диких ягод и корней папоротника, а потом и Ту-матауенга, отец мужчин и женщин. Но все их усилия были тщетны. Тогда боги догадались, что канаты, которыми родители были крепко-накрепко привязаны друг к другу, – это руки Ранги. Ту-матауенга отсек руки отца, и из крови, хлынув шей на тело Папы, образовалась красная охра, которую до сих пор находят в земле.
Последним поднялся могущественный Тане-махута, отец лесов, птиц, насекомых и всех живых существ, которые любят свет и свободу. Тане долго стоял молча и неподвижно, затаив дыхание, чтобы собраться с силами. Потом он уперся ногами в Землю, а руки прижал к Небу. Выпрямляя спину, Тане изо всех сил отталкивал ногами Землю. Раздался глухой стон. Он пронзил сердца богов, упавших ничком, потому что исходил из тела земли-матери, которая задрожала, почувствовав, что Ранги вы пустил ее из объятий. Папа стонала все громче и громче, ее стоны слились в оглушительный крик. А Ранги уносился все дальше и дальше от Папы, и злые ветры с воем закружились по просторам, которые открылись между небом и землей.
Тане и его братья разглядывали плавные изгибы тела матери. Они впервые увидели ее во всей красе, потому что свет только что забрезжил над землей. Серебристая пелена тумана закрывала обнаженные плечи Папы, а из глаз опечаленного Ранги одна за другой падали слезы.
Боги радовались свежему воздуху и приводили в порядок свои новые владения. Хотя Тане разлучил родителей, он любил их обоих, и ему хотелось сделать для матери такой красивый наряд, о котором она не могла и мечтать в их прежнем темном мире. Он принес деревья – своих детей – и посадил их в землю. Но так как новый мир еще только начинал строиться и сам Тане, как ребенок, еще только постигал простейшие истины, он ошибся и посадил деревья кронами в землю, и их толстые белые корни, недвижимые на ветру, торчали наружу.
Тане прислонился к стволу дерева и хмуро оглядел странный лес. Он понял, что птицы и насекомые, его веселые дети, не могут жить в таком лесу. Тогда Тане вырвал огромное дерево каури и снова посадил его, но на этот раз старательно засыпал корни землей. Теперь он мог с гордостью любоваться нарядной зеленой кроной над гладким прямым стволом. Шелест листьев ласкал его слух. Земля стала такой красивой в зеленом одеянии!
Создание людей
Тане видел, как прекрасны земля и небо, и все-таки был недоволен. Он понимал, что его труд нельзя считать завершенным, потому что на земле все еще нет мужчин и женщин. У Тане и его братьев рождались дети, но то были боги, бессмертные небожители, чуждые земле и ее заботам.
Однажды боги спустились на землю и из мягкой красной глины слепили куклу-женщину. У нее была гладкая кожа, округлое тело, длинные черные волосы – она ласкала взгляд, но в ней не было огня жизни. Тане наклонился и вдохнул воздух в ее ноздри.
Веки женщины дрогнули и приподнялись, она оглядела богов, которые не сводили с нее глаз, и чихнула. Тане одарил ее дыханием, и кукла превратилась в женщину.
Боги отнесли ее к себе домой, на небо, омыли в небесных водах и назвали Хине-аху – Женщина, Слепленная из Земли. Потом Хине-аху отослали обратно на землю, и Тане взял ее в жены. Но у них рождались только девочки.
Тики – первый мужчина – был создан Ту-матауенгой, богом войны. Спустя несколько лет он тоже женился на Хине-аху и стал отцом мужчин и женщин, которые заселили землю доныне радуются ее неиссякаемым богатствам, созданным и заботами Тане.
Луна
Давным-давно, когда дорога в нижний мир еще была открыта для смертных, двум женщинам захотелось узнать, что там делается. Они взяли с собой полные корзины сушеной кумары и отправились в дальний путь, в Реингу. Женщины спустились по корням древней похутукавы и осторожно продолжали идти вниз, держась за морские водоросли. Вскоре они оказались в темной пещере, которая уходила далеко под землю. Ощупывая путь руками, женщины шли вниз и наконец увидели вдалеке слабый мерцающий огонек, будто где-то впереди полз жук-светлячок.
Через некоторое время свет стал ярче, и они увидели костер, вокруг которого сидели на корточках трое седоволосых стариков-духов.
– Это костер духов, – прошептала одна из женщин. – Если мы унесем отсюда хоть головешку, в наших домах всегда будет тепло, только я боюсь подойти поближе.
Другая женщина оказалась храбрее. Она приблизилась к духам, и те в изумлении подняли на нее глаза. Прежде чем они успели опомниться, женщина поставила перед ними корзину с кумарой и выхватила из костра горящее полено.
Подруги побежали назад в Реингу, старики погнались за ними.
Женщинам казалось, что они уже спасены, но когда они вынырнули из воды, один из духов схватил за пятку ту, что держала горящее полено. Женщина испугалась, швырнула полено, но все-таки сумела вырваться из рук старика.
Ужас придал силы рукам женщины. Горящее полено улетело высоко в небо, оно летело все выше и выше, пока не запуталось в складках плаща Ранги. С тех пор оно горит на небе и будет гореть вечно. Люди называют его Марама, что значит луна.
Радуга
Однажды ранним утром, еще до рассвета, юноша по имени Уенуку бродил по лесу и засмотрелся на столб тумана, который стоял над озером. Уенуку часто видел, как туман стелется над водой, но ему еще не приходилось видеть, чтобы туман стоял над озером, как высокое дерево. Любопытство заставило его ускорить шаг. На опушке леса, почти у самого берега, он остановился. В спокойной воде озера плескались две женщины. Дымка тумана, как облачко, окутывала их обеих, но не мешала Уенуку любоваться их красотой. Воздух вокруг был чист и прозрачен, а у берега, вблизи облачка, все было покрыто серебряной пылью. Женщин звали Хине-пукоху-ранги, или Дева-Туман, и Хине-ваи, или Дева-Дождь. Девы-сестры спустились с неба, потому что им захотелось искупаться в спокойном лесном озере.
Уенуку смотрел на сестер и чувствовал, как им овладевает странное волнение. Он подходил к ним все ближе и ближе, будто влекомый неодолимой силой. Сестры спокойно смотрели на юношу, они не боялись его, а только удивлялись. Уенуку опустился на колени у кромки воды и сказал одной из них:
– Меня зовут Уенуку. Скажи мне свое имя.
– Я дочь неба, Хине-пукоху-ранги.
Уенуку протянул к ней руки.
– Останься со мной, останься в мире света, – сказал он, – никогда не видел такой красивой женщины, как ты. Я сильный, я буду о тебе заботиться.
Сестры любили спускаться на землю при темном и облачном небе, а в эту минуту на ветвях деревьев заиграли солнечные блики. Хине-пукоху-ранги не сводила глаз с красивого юноши, но сестра крикнула ей, что настал день.
– Я не могу покинуть свой дом, – сказала Хине-пукоху-ранги. – Слышишь, меня зовет сестра.
– Тебе понравится наш мир, – уговаривал ее Уенуку. – На небе холодно и пусто. А у нас летом тепло, потому что солнечные лучи заглядывают даже под деревья. И зимой у нас тоже тепло, потому что в наших очагах пылает огонь. В лесу поют птицы, смеются мужчины и женщины. Пойдем со мной, дочь неба.
Девушка сделала шаг к нему навстречу и отпрянула.
– Ты будешь несчастлив со мной, – сказала она.
– Я всегда буду тебя любить, – только и мог сказать ей в ответ Уенуку.
– Ты не понимаешь. Я пришла сюда из другого мира, я могу быть с тобой только ночью, на рассвете я должна возвращаться домой, на небо.
Уенуку стоял на своем.
– Я все равно хочу тебя, – сказал он. – Пусть я днем буду один, я все равно хочу, чтобы ты осталась и жила со мной.
Дева-Туман улыбнулась.
– Хорошо, я приду к тебе, – сказала она.
В тот вечер Уенуку сидел один в своем доме, смотрел на огонь и вспоминал Деву-Туман. Пламя угасало, от него уже остались только синие язычки. В эту минуту Уенуку услышал негромкие голоса, потом дверь осторожно приоткрылась. Уенуку увидел Хине-пукоху-ранги и с радостью обнял ее. Ночь они провели вдвоем. Но утром Дева-Туман вместе с сестрой вновь поднялась на небо. Сестры встретились, как два облачка, и уплыли в вышину прежде, чем их настигли первые лучи солнца. Ночь за ночью Хине-пукоху-ранги приходила к Уенуку, но она предупредила его, чтобы он ни в коем случае не рассказывал о ней своим соплеменникам.
– Мне так хочется, чтобы они увидели, какая ты красивая, – сказал как-то Уенуку.
– Будь терпелив и жди, – ответила она. – Ты расскажешь обо мне, когда родится наш ребенок, тогда я объявлю всем, что ты мой муж, но до тех пор о наших встречах не должен знать никто, кроме тебя, меня и Хине-ваи. Если ты кому-нибудь скажешь обо мне хоть слово, я больше никогда к тебе не приду.
Уенуку боялся лишиться молодой жены и хранил тайну, но с каждым месяцем все больше гордился своей небесной подругой и в конце концов не устоял перед искушением: он рассказал о ней друзьям и похвастался ее красотой. Новость скоро облетела всю деревню. Летние дни становились длиннее, и женщины не давали покоя Уенуку.
– Ты говоришь, что у тебя есть жена, – смеялись они. – Где же она, Уенуку, где твоя жена, почему мы ее ни разу не видели? Может, ты прячешь дома не женщину, а бревно или охапку льна? Ты только говоришь, что она красивая, покажи ее нам, тогда мы тебе поверим.
– Я не могу ее показать, – защищался Уенуку. – Каждое утро, едва забрезжит рассвет, они с сестрой улетают к себе на небо.
– А ты заделай все щели в доме и скажи, что еще темно. Она останется, а когда совсем рассветет, мы откроем дверь и увидим, правду ты говоришь или нет.
От заката солнца до восхода времени было так мало! А дневные часы тянулись бесконечно. Уенуку хотелось услышать смех своей подруги, послушать, как она поет, увидеть, как она вме сте с другими танцует пои.
В конце концов Уенуку почувствовал, что больше не в силах ежедневно разлучаться с женой. Он завесил окна циновками и заткнул мхом щели в стенах. При закрытой двери в доме было темно, как в безлунную ночь, когда все небо затянуто облаками.
Вечером дочь неба по обыкновению пришла к нему. Ночные, часы пролетели будто минуты, на востоке появились первые лучи света, и Хине-ваи окликнула сестру:
– Пора, пришло время расставаться с землей!
– Иду! – крикнула Дева-Туман, шаря в темноте в поисках плаща.
– Что случилось? – спросил Уенуку.
– Мне пора идти.
– Еще рано, – сказал Уенуку, притворяясь, что говорит в полусне. – Зачем ты понапрасну меня беспокоишь? Посмотри, еще совсем темно.
– Скоро утро. Сестра уже звала меня.
– Она ошиблась. Может быть, ее обманул свет луны или звезд. Еще совсем темно. Ложись и спи.
Хине-пукоху-ранги снова легла.
– Наверное, Хине-ваи ошиблась, – сказала она. – Как странно. Не знаю, что с ней случилось. Раньше она никогда не ошибалась.
Дева-Дождь звала и звала сестру, ее оклики сливались с пением пробудившихся птиц, а Уенуку продолжал твердить, что Хине-ваи ошиблась. Хине-ваи ничего но оставалось, как возвращаться без сестры. Она медленно поднималась на небо, ее голос звучал все глуше и наконец перестал долетать до Уенуку и его жены.
– Что-то случилось, я знаю, – сказала вдруг Дева-Туман, окончательно проснувшись. – Ты слышишь, в лесу поют птицы!
Оба прислушались. Хине-ваи умолкла. Зато до них доносились громкое пение птиц и голоса людей, собравшихся на марае. Хине-пукоху-ранги забыла о плаще и бросилась прочь из дома. Дверь распахнулась, яркий солнечный свет затопил дом. На мгновение Дева-Туман замерла, и люди, собравшиеся перед домом, тоже замерли, потому что ее наготу прикрывали только длинные черные волосы, и мужчинам никогда прежде не приходилось видеть такой стройной, такой красивой женщины. Глядя на Хине-пукоху-ранги, они поверили, что она явилась из другого мира.
Уенуку вышел вслед за женой и с гордой улыбкой сел на пороге, радуясь завистливым взглядам, которые бросали на него со всех сторон. В ту же минуту Дева-Туман взобралась на крышу и вскарабкалась на конек. Люди закричали, но тут же смолкли.
– О Уенуку! – печально запела Хине-пукоху-ранги. – Ты показал меня своим соплеменникам, когда взошла утренняя звезда и засияло солнце. Мы лежали у тебя в доме, и я не услышала зова Хине-ваи. О Уенуку, ты опозорил меня!
И тогда произошло чудо. На ясном небе появилось облачко, окутало Хине-пукоху-ранги всю, с головы до ног, и скрыло от глаз людей. Только ее голос еще доносился до них. А потом песня смолкла и наступила тишина. Облачко слетело с крыши. Оно поднималось все выше и выше, пока не растаяло под лучами яркого солнца, залившего расплавленным золотом пустой конек крыши.
Шли годы, Уенуку пережил много опасных приключений, побывал в чужих странах, но так и не узнал, куда исчезла Хине-пукоху-ранги. Уенуку состарился, лишился зубов, его спина сгорбилась, и наконец где-то вдали от родных мест одинокого и несчастного старика настигла смерть.
Так Уенуку поплатился за легкомыслие и гордость, но боги сжалились над ним. Они взяли на небо его старое тело и превратили Уенуку в многоцветную радугу, которой до сих пор радуются люди.
И когда солнце всходит над холмами и согревает влажную землю, Дева-Туман поднимается на небо, где радуга-Уенуку нежно обвивает свою дорогую жену сверкающей разноцветной лентой.
О любви
В давние времена Матаора, предводитель воинов, однажды ночью беспокойно заметался во сне. Ему приснилось, что у него в руках таиаха и он сражается со смертью. Вокруг на земле сидят мужчины и женщины и при каждом его ударе, при каждом броске вскрикивают от удовольствия. Потом крики почему-то стихли и раздался смех. Матаора с изумлением оглянулся по сторонам. И тогда пелена сна упала с его глаз, Матаора вскочил. В окно и в двери он увидел чьи-то внимательные белые лица. Матаора вгляделся в незнакомцев и заметил, что их волосы светятся, будто метелки осоки тоетое на утреннем солнце.
– Кто вы такие? – воскликнул Матаора.
– Мы туреху, – услышал он в ответ.
– Откуда вы пришли?
– Из нижнего мира. А ты кто такой? Бог? – спросила одна из туреху. – Мужчина? – спросила другая под смех остальных, потому что они все были женщинами.
– Почему вы спрашиваете? – рассердился Матаора. – Вы что, не видите, что я мужчина?
Туреху снова засмеялись.
– Откуда мы знаем, кто ты, если на тебе нет татуировки. У тебя раскрашено только лицо.
Матаора с удивлением посмотрел на туреху.
– Что же еще нужно раскрашивать? – спросил он. Туреху молчали, потом одна высокая женщина сказала:
– Придет день, может, узнаешь. Матаора не обратил внимания на ее слова. Его мучило любопытство: в тех местах никто прежде не видел туреху.
– Входите, – пригласил он женщин, – я дам вам поесть.
– Хорошо, – сказали туреху, – только лучше мы подождем здесь.
Матаора поспешил принести остатки еды, которые нашлись у него в доме. Но туреху вели себя как-то странно.
– Разве это едят? – спрашивали они друг у друга. А одна из них взглянула на угощение и сказала: – Нет, не едят.
Услышав эти слова, Матаора рассердился.
– Смотрите! Я покажу вам, что едят! – воскликнул он и съел кусочек.
– Ой! Он ест мидии!
– Их нельзя есть! – воскликнуло сразу несколько туреху.
Тогда Матаора вспомнил, что туреху едят только сырую пищу и пошел на пруд, наловил рыбы и положил перед светлокожими женщинами.
Туреху радостно засмеялись и быстро покончили с рыбой. Пока они ели, Матаора успел разглядеть их получше. У них была светлая кожа и светлые волосы до пояса. Тонкие носы и прямая спина. Они носили короткие юбочки, сплетенные из сухих морских водорослей. Когда туреху поели, Матаора встал и начал танцевать. Он шел по кругу и заметил, что одна из женщин следит за каждым его движением. Она была выше своих подруг, и Матаора без труда отличал ее от других туреху. Каждый раз, когда их глаза встречались, он чувствовал, что любит ее все сильнее.