(Д. Садовников)
В Жигулях
Раз шли Жигулевскими горами рабочие люди, и вышли к ним навстречу разбойники, а уж ночь подошла. Повели они прохожих в свой стан, а в стане огонь разложен и кругом удалые молодцы сидят. Струсили рабочие люди, – не знают: худа ли, добра ли себе ждать. Один побоялся, видно; чтобы последнее не отняли, взял да и сует под пенек три золотых. Разбойник, должно быть атаман, увидел да как закричит:
– Ты чего хоронишь?
А у того, бедного, руки трясутся, и не знает, что ответить.
– Что, деньги? Показывай!
Взял мужик, отдал ему свои деньги. Атаман повертел, повертел их на ладони, засмеялся да и говорит:
– Или ты думаешь, что мы позаримся на такое добро.
Взял да и бросил его золотые в траву.
– Пойдем, – говорит, – за мной.
Пошли рабочие – ни живы ни мертвы. И привел он их в такое место, где все богатство в груду свалено: золота, серебра, камней самоцветных, платья – всего вдосталь.
– Вот, – говорит, – берите, сколько хотите, и идите с Богом!
Разбогатели после того мужики…
(Д. Садовников)
Ходят черные кошки кругом
Недалеко от Чердаклов (Самарская губерния, Ставропольский уезд) есть дуб. Под ним лежит клад.
Вот раз мужики пошли его рыть, ружье на всякий случай взяли. Пришли. Видят – около дуба (с полуночи) ходят черные кошки кругом.
Стали они смотреть – глаз отвести не могут. Закружилась у них голова, – и попадали мужики наземь. Очнулись, хотели рыть, а кошки опять хороводиться пошли, то влево, то вправо.
Так и бросили: страшно стало. Говорят, что на этом дубе повесился тот, кто клад зарыл.
(Д. Садовников)
* * *
Возле села Красная Река (Самарская губерния, Ставропольский уезд) есть клад недалеко от леса, в пещере. В ней стоят лодки и кадушки с деньгами. Дверь в эту пещеру отворяется накануне первого дня Пасхи. Тот может достать этот клад, кто матерно не выругается. Клад и до сих пор не тронут.
(Д. Садовников)
Стенькина трубка
За Волгой на Синих горах, при самой дороге, трубка Стенькина лежит. Кто ту трубку покурит, станет заговоренный, и клады все ему дадутся, и все будет словно сам он – Стенька. Только такого смелого человека не выискивается до сих пор.
(Д. Садовников)
Клады Поволжья
(Из собрания Н. Аристова)
В Жигулевских горах, недалеко от города Ставрополя, Разин положил клад и сверху камень с надписью: "Кто отвалит сей камень, тот найдет много злата". Некоторые отваливали этот заветный камень, начинали отрывать клад, но встречали другой камень с надписью: "Кто отвалит сей камень, тот найдет много злата, но сам он весь облысеет, и род его переведется".
Вообще, в пещерах Жигулевских гор кладов множество. Раз богомолка выбрала там себе одну пещеру, повесила образок и начала молиться. Настала ночь, и явился Разин; тотчас со всех сторон пещеры выкатились бочки с золотом; он выгнал богомолку и сел считать деньги.
В селе Аргаше (Корсуньского уезда) в лесу есть низкое место; там нечаянно забрел крестьянин в пещеру и увидел старичка седенького. Сидит он и считает деньги. Это был сам Стенька Разин. У крестьянина глаза разбежались на золото, и он попросил себе денег у старичка, который согласился, но с уговором.
– Возьми, – сказал он, – только донеси до двора и не усни по дороге.
Насыпал Разин крестьянину в полу кафтана денег, тот понес их и дошел уже до своего гумна, как здесь сон его до того одолел, что он уснул.
Проснулся – а денег как не бывало.
В селе Шатрашанах (Буинского уезда) лежит казны – видимо-невидимо; тут клад – всем кладам отец. За рекой есть земляной вал, и в этом-то валу вырыт большой выход, который немного осыпался, а дверь в нем немного осела; поэтому можно видеть внутренность выхода в яркий солнечный день. На этот клад было письмо у старого шатрашанского мельника.
Шел раз по Шатрашанам прохожий, не то хворый, не то с разбитыми ногами; остановился он отдохнуть на мельнице и разговорился с мельником. Слово за слово, зашла речь о вале и о кладе; прохожий показал письмо мельнику, как взять этот знаменитый клад. На расспросы мельника: откуда достал прохожий это письмо, последний передал ему вот что.
Нанялся один странник бурлачить на Волгу, да и захворал на судне; его высадили на берег в Жигулевских горах. Побрел он по тропинке и сбился с пути. Долго бродил он в лесу, наконец наткнулся на другую тропинку, которая привела его к землянке. Думая, что это жилье угольщика, бурлак вошел в землянку, помолился Богу, поклонился хозяину – а тот был седенький старичок – и стал проситься ночевать у него.
– Пожалуй, ночуй, – говорит старичок, – только выдержишь ли ты; страху много будет.
– Ничего, дедушка, чего мне бояться! Только приюти от темной ночи, – сказал бурлак.
А сам раздумывает: "Если разбойники наедут, так у меня взять им нечего…"
– Ну, Бог с тобой, – говорит старичок, – оставайся…
Бурлак лег спать, а старичок все молился Богу на коленях с усердием. Вдруг в полночь разбудил прохожего страшный свист, гам, крик; двери с шумом растворились, и целая стая гадов, змей ворвалась в землянку. Налетели они на старика и стали грызть его тело, рвать кожу и высасывать из него кровь. Но как только пропели петухи, стая удалилась, и все стихло. Бурлак был ни жив ни мертв и, едва рассвело, начал собираться в путь. Старичок, который все время лежал на полу бледный, без движения, опомнился и стал говорить прохожему:
– Вот как мне суждено мучиться до скончания века; ведь я – Стенька Разин. Если бы кто-нибудь достал мой клад в Шатрашанах, тогда бы я умер; тогда бы и все положенные мною клады вышли наружу, а их одних главных – двенадцать. На всякий случай вот возьми это письмо и попытайся: не удастся ли тебе как-нибудь достать этот клад.
У этого-то бурлака взял прохожий письмо и передал шатрашанскому мельнику. В письме было написано, как брать клад и какие страшные явления будут при этом: пройдут войска и звери страшные, ударят двенадцать громов, затрясется земля, приклонятся деревья и травы… Письмо гласило, что выход, в котором лежит шатрашанский клад, выложен обожженными дубовыми досками и стоит в нем икона Божией Матери, а пред иконой горит неугасимая лампада. Прежде всего, нужно взять икону, потом достать ружье, заряженное спрыг-травой, а стоит оно в выходе за дверью. Из ружья нужно выстрелить и сказать: "Стеньке Разину вечная память!" Тогда умрет Разин, потому что в этом ружье заряжена его смерть. В выходе хранятся ломы и заступы, которыми нужно рыть клад. Казны и драгоценностей в кладе так много, что хватит на всю Симбирскую губернию, – в сорок лет не пропить и не проесть, а именно: сорок пудовок (мер) золота, два сундука жемчуга. В приписке к письму сказано, что там лежит еще четыре рубля меди брата Стенькина, Ивана; их раздать нищей братии.
Кому после смерти мельника досталось завещание Разина, предание не говорит и полагает, что оно, вероятно, затерялось или разорвалось: мельник просеивал на нем нюхательный табак.
Когда шел Стенька Разин на Промзино городище (Алатырский уезд), то зарыл в окрестностях его две бочки серебра. Конечно, зарыл он их неспроста, и теперь часто видят при вечере, как эти бочки выходят из подземелья и катаются, погромыхивая цепями и серебряными деньгами. Но достать их мудрено.
Один мужичок узнал, что они лежат в горе, отыскал место, дождался полуночи и стал копать землю и разворачивать каменья; дошел уже до плиты, закрывавшей заветные бочки, да как-то взглянул на противоположную сторону горы – видит он: идет на него войско так стройно, ружья все направлены прямо на него!
Он бросил все и бежал домой без оглядки. На другой день мужичок пошел на гору, но не нашел ни скребка, ни лопаты.
Если бы он не струсил, то, без сомнения, клад достался бы ему.
Верстах в трех от города Алатырь, в горах Караульных, есть пещера, в которой сорок бочек золота прикованы на цепях. В селе Смолькове (Сенгилеевского уезда), окруженном старыми деревьями, пировал Пугач. Село Поньшино (Сызранского уезда), лежащее между известковыми горами, служило притоном разбойника Пахома, и потому восточная часть горы называется Пахомовой горой. Село Мурзицы (Курмышского уезда), на левом берегу Суры, получило название по имени разбойника Мурзы, который жил в этой местности. Где теперь село Станичное (Корсуньского уезда), там в старые времена находили приют станичники и всякого рода бродяги; от их станов получило название и село. Во всех этих местностях, по преданию народному, спрятали клады разбойники.
В деревне Ольговке (Самарская губ.), по рассказам, жил знаменитый разбойник Чалгин. Он зарыл много драгоценностей на дне колодца, добыть этот клад особенно трудно потому, что этот колодец залит озером. Недалеко от села Мачкас (Ардатовского уезда) есть довольно высокая гора, которая, по своей голой белой вершине, называется Лысою. На самой вершине ее – место, обнесенное валом, вроде городища. На середине горы нашли раз оружие и землянку, в которой стояло деревянное ведро. По сказаниям старожилов, здесь был притон разбойников, которые зарыли награбленные ими драгоценности.
В селе Усолье, на Волге, в горах, и близ деревни Погребы (оба Сызранского уезда), тоже в горах, также предполагаются клады. Бывали примеры, что мужики, искатели кладов, ходили в Петербург подавать прошения о разрешении им искать клады. В селе Усолье лет тридцать тому назад велось даже следственное дело из-за кладоискательства.
Верстах в трех от Симбирска есть деревня Киндяковка на берегу Волги. Там в роще стоит довольно значительная, полуразвалившаяся беседка с различными надписями, произведением местных остряков. Там в прошлом веке, по народным рассказам, помещица угощала по ночам разбойничьих атаманов и их милых девушек, принимала все награбленное ими и скрывала; поэтому думают, что в Киндяковке в роще доселе хранится много богатых кладов.
Верстах в десяти от села Тувань (Курмышского уезда) находится большой бугор в лесу. Чувашское предание говорит, что он насыпан давным-давно: в старые годы жили на этом месте богатыри-великаны; один из них после пахоты разулся и вытряхнул землю из лаптя. Так образовалась целая гора. Объясняют также, что курганы насыпаны на зарытых сокровищах татарами, как, например, между Сурой и устьем реки Пьяны.
Между селом Помаево и деревней Атяшкино (Буинского уезда) хранится в овраге большой клад. Многие совались доставать его, но все разбегаются от страха, когда во время рытья начнут представляться то огненные змеи, то пальба пушечная, то катящиеся громадные камни. В 1752 году помаевский священник Кирилл Михайлов взялся во что бы то ни стало достать клад. Человек он был не робкого десятка, вооружился крестом и Евангелием от бесовского наваждения, но все-таки бежал от страха, так что забыл на месте и крест, и Евангелие.
В селе Миренках (Алатырского уезда) около одного оврага на Ефимовой горе жили прежде разбойники, имели отличные сады, зарыли множество денег и все это заколдовали. Сады эти показываются раз в году, и если кто войдет в них нечаянно, тот может рвать наливные яблоки, груши, орехи и всякие плоды; есть, сколько душа просит, но домой унести нельзя: лишь только пойдет он, как глаза очеренеют и он заблудится и не найдет следа. Один крестьянин набрел на этот сад, и ходил туда лакомиться раз в году. Однажды пошел он было домой, не взяв с собой ничего, и заплутал. Ходил, ходил по саду, не выйдет, да и кончено. Только вдруг слышит чей-то голос: "Семя-то в бороде унесешь!" Он стряхнул яблочные семечки с бороды и тотчас же вышел на дорогу. Если же кто пожадничает, пробудет долго в саду, то сад может захлопнуться, и он останется там круглый год.
Недалеко от села Стемасы (Алатырского уезда) в крутом овраге зарыты Пугачевым двенадцать бочек золота. Клад этот стерегут двенадцать чертей в виде солдат с ружьями; некоторые видят их в полночь и в полдень, другие слышат, как они в это время все вдруг выпаливают из ружей. Желающим завладеть этим несметным богатством строгие хранители клада предлагают выпить ведро соплей с харкотиной или доставить одну женскую голову. В прежние времена смельчаки не раз делали попытки рыть клад, но старания их были безуспешны, потому что они уклонялись от исполнения условий и хотели завладеть казной без всякой жертвы.
В селе Кроткове (Сенгилеевского уезда), говорят, есть обрытый канавами подвал, в котором висят на железных цепях двенадцать бочек золота. Один мужик брал из этого подвала деньги раз в год взаймы и доставлял их в назначенный срок; другой – пользовался деньгами даром…
Об этом, последнем, передают такой рассказ: "Был у нас в селе мужичок, темный богач; спросишь, бывало, его: "Откуда у тебя, дядя, что берется, давно ли ты был бедняком?" Ничего не говорит, а ухмыляется только… Ну а наверняка узнали, что он берет эти деньги прямо из клада в полночь на первый день Великого поста и после этого раза хворает всякий год. Значит, нечистые дать-то ему дадут, да отомнут ребра. И завсегда уж на Прощеный день он налижется страсть как, чтобы в пьяном-то образе было нечувствительно".
В селе Елшанка (Сенгилеевского уезда) дьячок стал рыть яму, чтобы поставить верею у ворот; вырыл не больше аршина в глубину и вдруг наткнулся на громадную корчагу, набитую битком серебряной монетой. Это неожиданное явление так поразило его, что он от радости и удивленья выпустил неприличное словцо, оттого корчага стала опускаться в землю и совсем провалилась.
В селе Павловка (Корсунского уезда) зарыты два клада, но взять их нельзя. Кто зайдет в одну пещеру, где хранится клад, там тотчас радушно насыплют ему полный подол золота и серебра, но только он выйдет, тряхнет деньги – они все тотчас превращаются в сор. В другой пещере рассыпано бесчисленное количество казны; но кто зайдет и вздумает брать себе из нее, откуда ни возьмись, выскочат дюжие молодцы и зададут ему жесткую припарку.
В Анненском лесу находится завидный клад, и у многих разгорались на него зубы, да больно страшно было приступить к нему – заклят он издавна. Только нашелся один смельчак, отстоял он молебен и пошел рыть этот клад. Едва он коснулся щупом плиты, которая покрывала котел с серебром, как выскочил оттуда цыган да за ним… Смельчак до того перепугался, что на другой день помер.
Известно, что клад даром не дается, а требует непременно жертвы из голов человеческих. Так в селе Барышка (Корсунского уезда) рассказывают об одном корыстолюбивом крестьянине, который пожертвовал своей женой и тремя снохами, чтобы достать кувшин с золотом из клада.
Золотая мера
Близ села Труслейки (Корсунского уезда) саженях в тридцати возвышается Попова гора, на которой растет орешник. Когда поспели орехи, в 1848 году, ходили женщины собирать их. Набрав котомку орехов, одна женщина пошла домой и стала уже спускаться под гору, как вдруг услышала позади себя чей-то незнакомый голос: "Агафья!.." Оглянувшись, она увидела, что за ней катится золотая мера или четверик. Агафья со страха не могла ступить шага и не знала, что ей делать. Мера подбежала ближе и говорит ей:
– Агафья, возьми меня к себе, со мной будет тебе чем пожить на своем веку.
Агафья сначала согласилась: отчего же и не взять? Но мера отдавалась не даром.
– Давай сделаем уговор, – сказала она.
– Какой же будет уговор? – спросила Агафья.
– А вот какой, – отвечала мера, – отдай ты мне своего мужа и поживай в свое удовольствие.
Агафья совершенно опешила, потому что сильно любила своего мужа. Зло ее взяло, и она с досадой произнесла:
– Провались ты, проклятая, в землю, да чтоб и там тебе места не было!..
Мера тотчас загремела и провалилась, так что доселе можно заметить на этом месте небольшую яму.
Кувшинчик
В одном селе жила женщина, дурочка не дурочка, да и умной-то грех назвать. Идет она в сумерки из леса – теща послала ее искать корову, – раздумывает и чуть не плачет, что не отыскала корову и ей достанется от тещи. Вдруг подскакивает к ней медный кувшинчик на длинных ножках, похожий на самовар, только голосистее.
– Ударь меня, – говорит, – Марфа, палкой.
– Да за что я тебя стану бить, голубчик!
– Ну, хоть толкни ногой посильнее, – толкует самоварчик.
Она шла босиком и ковырнула его большим пальцем ноги.
– Динь-динь-динь, – кувшинчик весь рассыпался золотыми лобанчиками.
Она собрала их в подоле и принесла домой. Теща начала было ругать ее за корову, но, когда Марфа показала свою находку, забыла все и отобрала у нее лобанчики. Только не впрок пошли ей эти деньги. Через две недели она умерла, и за ней вся семья перевелась; осталась одна Марфа.
"Упаду – расшибусь!"
В одном доме была женщина, не любимая в семье; ей не позволяли даже участвовать в общем деревенском веселье и в играх, и потому она больше сидела дома. Как только останется она наедине с собой, вдруг завоет в трубе ветер и послышится голос:
– Упаду – расшибусь!
Когда она рассказала об этом родным, те подняли на смех и обругали ее. Страх одолел несчастную женщину, и она рассказала о том своей соседке, которая научила ее, как пособить горю.
– Ты возьми, – говорит, – белую скатерть, расстели около печки, поставь хлеба-соли, и как только заговорит в трубе голос, ты скажи: "Упади – расшибись на хлеб, да соль, да на добрые годы!"
Припасла все это молодуха, сидит одна-одинешенька по-прежнему, а голос не объявляется, так что она о нем и забывать стала. Сидит она однажды вечером, задумавшись; вдруг завыло в трубе сильнее прежнего:
– Упаду – расшибусь!
Сначала молодуха оробела, потом оправилась и тотчас разостлала скатерть и проговорила, по совету соседки, немудреные слова.
Клад рассыпался из трубы серебром прямо на скатерть.
* * *
Клад-печь
Шел солдат со службы и в одной деревне попросился ночевать. А хозяева говорят:
– Мы бы рады тебя пустить, да у нас в дому нехорошо, сами дома не ночуем – летом в мазанке, а зимой к соседям уходим – у нас печка кричит.
– Ну, – говорит солдат, – я никакой печки не боюсь, была бы теплая, и там как хочешь кричи, а я спать буду. Мне бы только отдохнуть.
Они его пустили. Поужинали. Он – на печку, а они – в соседи ночевать.
И вот этот солдат спит. А часов в одиннадцать, а может быть, пораньше или попозднее, начала под ним печка возиться. Возится и возится. И кричит:
– Развалюсь! Раз-ва-люсь!
А потом все сильнее начала возиться, уж ей терпенья нет. И принялась еще громче кричать:
– Развалюсь! Развалюсь! Развалюсь!
Солдат думает: "А ну как и в самом деле развалится, да еще меня кирпичом придавит?!" Он с печки долой. Обуться хотел, один сапог нашел, а другой – нет. А она все кричит. Он ищет сапог, не найдет… А она кричит:
– Развалюсь! Развалюсь! Развалюсь! Развалюсь!
Он и сказал: