На другой день, выйдя в море на каяке, он снова заметил на льдине темное пятнышко. Он подплыл поближе и разглядел, что это всего лишь камень. Он оглянулся на остальных каякеров, а затем внезапно сделал вид, что гребет изо всех сил и гонится за тюленем; одновременно он поднял гарпун и приготовился к броску; но затем спрятался за кромку ледяного поля, взобрался на льдину и скатил камень в воду с громким плеском, пеной и волнами. После этого снова сел в каяк и поднял страшный шум, призывая остальных на помощь. Охотники поспешили к нему и увидели, что охотничьего пузыря у него нет; он объяснил: "Морж только что нырнул в воду с моим пузырем; помогите мне, пожалуйста, засечь его, когда он всплывет; а я пока поплыву назад и скажу, что загарпунил моржа". Он поспешил к берегу; жена его, как обычно, следила за морем и первая воскликнула, увидев его: "Каякер возвращается!" Он крикнул изо всех сил, что ему повезло загарпунить моржа. "Я почти уверена, что это Касягсак; вы слышите, что он там кричит?" Тем временем он подплыл к берегу и сказал: "Я потерял поплавок, преследуя моржа, и приплыл к берегу только для того, чтобы рассказать тебе об этом". Жена бегом бросилась в дом, но в спешке сломала рукоятку ножа. Но она не расстроилась, а только сказала: "Теперь у меня будет новая рукоятка из моржового клыка и новый крюк для чайника". Вечером Касягсак забрался на лежанке в самый дальний угол, так что над лавкой видны были только его пятки. Остальные каякеры довольно долго не возвращались; последний из них вошел в дом с гарпунным линем и поплавком и, обращаясь к Касягсаку, заметил: "Кажется, это твое; должно быть, линь был привязан к камню и соскользнул вместе с ним в воду; вот он". Жена Касягсака воскликнула: "Неужели ты опять солгал нам?" – на что тот ответил только: "Ну да; понимаешь, я хотел просто пошутить".
В другой день, проплывая на каяке вдоль берега, Касягсак заметил вдалеке на песчаном берегу несколько кусков льда. Он подплыл к этому месту и высадился на берег. Две женщины, собиравшие в тундре ягоды, все это время наблюдали за его действиями. Они увидели, как он наполнил каяк кусками битого льда; после этого вошел в воду по самую шею, вышел обратно на берег и принялся крушить свой каяк камнями; наконец он напихал себе льда под куртку и направился домой. Еще на некотором расстоянии он начал вопить и жаловаться: "Увы мне! Огромный айсберг отелился (распался на куски и обрушился) рядом с моим каяком и обрушился прямо на меня!" Жена его подхватила причитания и воскликнула: "Нужно пойти поискать для него сухую одежду!" В конце концов Касягсака вытащили на берег; из одежды его посыпались крупные куски льда. Сам же он не прекращал жаловаться и стонать, будто от боли, и повторять: "Я едва-едва спасся". Жена его повторяла историю его злоключений каждому каякеру, возвращавшемуся с моря. Но в конце концов вернулись и те две женщины, что видели Касягсака; они сразу же воскликнули: "Не его ли мы видели там, под песчаными дюнами, когда он набивал льдом свою одежду!" При этих словах жена вскрикнула: "Что такое! Неужели Касягсак опять лгал нам?" Через некоторое время Касягсак поехал в гости к своему тестю. Только войдя в дом, он воскликнул: "Ах, что случилось с вами? Почему ваши лампы не горят, а сами вы варите в котле собачатину?" – "Увы! – ответил хозяин дома, указывая на своего маленького сына. – Он был голоден, бедняжка! А поскольку другой еды у нас не было, мы убили собаку". Касягсак хвастливо ответил: "Вчера дома нам пришлось нелегко. Одной из женщин и мне пришлось целый день возиться с множеством добытых тюленей и моржей. У меня от них ломятся обе кладовые; а руки все в ранах от этой работы". Тесть отозвался: "Кто бы мог подумать, что бедный сирота Касягсак станет таким богатым!" Сказав это, он расчувствовался и заплакал, и Касягсак тоже сделал вид, что плачет. При расставании на следующий день он предложил, чтобы его маленький шурин поехал с ним и привез назад немного припасов; он добавил при этом: "Я провожу тебя обратно домой"; отец сказал мальчику: "Ну, разве ты не слышишь, что говорит муж твоей сестры? Поезжай". Добравшись до дому, Касягсак взял бечевку, пошел в дом и соорудил из нее ловушку; затем взял чуть-чуть обгоревшего жира из жениной лампы и разбросал кусочки в качестве приманки для воронов. Затем он неожиданно дернул за бечевку и выкрикнул: "Два! Нет, увы, один удрал!" Потом он выбежал из дома и вернулся с тушкой ворона, которую его жена ободрала и сварила. Но его маленькому шурину пришлось попросить еды у других; а при отъезде на следующий день он получил все подарки тоже от других людей, не от Касягсака.
В другой день Касягсак отправился в своем каяке в гости в соседнее стойбище. Войдя в один из домов, он скоро заметил, что некоторые из его обитателей оплакивают потерю кого-то из близких. Он расспросил остальных и узнал, что они потеряли маленькую дочку по имени Неписангуак. Он поспешил заявить громким голосом: "У нас дома только что родилась девочка, и мы назвали ее Неписангуак". Горюющие родители и родственники умершей девочки воскликнули: "Спасибо тебе, что назвал дочку этим именем"; и Касягсак тоже притворился плачущим; но все это время он тайком посматривал сквозь пальцы. Чуть позже они щедро угостили его множеством вкусных вещей. Касягсак же все время повторял: "Наша малышка еще не умеет как следует разговаривать; она только кричит "Апангая!". На это остальные сказали: "Конечно, она имеет в виду сапангая (сапангат, бусы). Мы подарим тебе немного бус для нее". При отъезде он был нагружен подарками – там были и бусы, и тарелка, и тюленьи лапки. Как раз когда он собирался отплыть, один человек крикнул ему: "Я бы с удовольствием купил каяк, и я могу дать за него хороший горшок; расскажи об этом в своем стойбище". Но Касягсак ответил: "Дай горшок мне; у меня как раз есть новый каяк, но он чуть узковат для меня". В конце концов он отплыл домой, а подарки и горшок висели на носу его каяка. Дома он сказал: "Какое ужасное несчастье! Должно быть, погибла какая-то лодка. Все вещи, которые я тебе привез, я нашел разбросанными по льду"; и жена его поспешила в дом, чтобы разбить свой старый треснутый горшок и выбросить лопаточные кости, которые до сих пор служили ей вместо тарелок; она украсила свою куртку бусинами и гордо прошлась туда и сюда перед домом, чтобы бусинки гремели.
На следующий день в море было замечено множество каякеров. Касягсак тут же спрятался на лавку в дальний угол. Высадившись на берег, каякеры громко объявили: "Скажите Касягсаку, пусть спустится и заберет припасы, которые мы привезли для его маленькой дочурки"; но в ответ услышали только: "Что вы, у них нет никакой дочери". Тогда другой человек сказал: "Пойдите скажите Касягсаку, чтобы принес новый каяк, который я у него купил"; но ответ был: "У него точно нет нового каяка". Услышав все это, гости быстро поднялись к дому; они вошли в дом и забрали обратно свои подарки, а напоследок отрезали у жены Касягсака украшенные бусинами полы куртки. Когда приезжие ушли, она сказала, как говорила каждый раз: "В самом деле, Касягсак снова солгал".
Его последний обман был вот каким: однажды он нашел маленький кусочек китовой кожи – он плавал на поверхности воды. Он принес его домой и сказал: "Я нашел труп кита; идите за мной, и я покажу вам его". На воду спустили лодку, и охотники отправились за ним. Немалое время спустя они спросили его: "Где же кит?" – но он ответил только: "Там, дальше, – и добавил после паузы: – Скоро мы до него доберемся". Но когда они проделали долгий путь от дому и не увидели ничего похожего на плавающее в воде тело кита, они окончательно устали от Касягсака и положили конец его проделкам – убили его на месте.
51. Оживший мертвец, который ушел в нижний мир
Муж с женой, имевшие одного-единственного сына, жили вместе с пожилой супружеской парой, у которой вовсе не было детей.
Однажды, когда отец с сыном вдвоем были на рыбной ловле, отец потерял сына; он покинул стойбище прежде, чем истекли положенные пять дней траура, и оставил бездетных стариков одних. Не зная никакого способа добыть пропитание без посторонней помощи, старик сказал жене: "Давай пойдем к могиле". Они пришли, и он сказал: "Поскольку ты женщина, тебе и открывать могилу"; но она не согласилась и сказала, что он, как мужчина, должен сделать это. Тем не менее она начала дело и сняла верхний камень, а уж потом мужчина стал дальше открывать могилу. Когда они достали труп и прочли над ним заклинания, он зашевелился, а через некоторое время поднялся и побежал прямо на старика. Тогда женщина сказала мужу: "Стой крепче"; но в это самое мгновение старик был опрокинут, а еще через миг и она полетела на землю; последним свалился оживленный парень. Старик поднялся первым, подошел к нему и сказал: "А теперь, милый, пойдем, будешь жить с нами"; оживший юноша пошел с ними в дом, взял каяк и стал их кормильцем.
Однажды его настоящий отец вернулся в прежнее стойбище посмотреть, что стало со стариками; он был почти уверен, что они умерли от голода. Обогнув последний мыс и увидев кровь на береговых камнях, он подумал: "Должно быть, они пошли к могиле и достали труп"; однако, подойдя ближе, он заметил рядом следы разделки тюленей. Он спросил стариков: "Кто бы это мог добыть для вас тюленя?" На это они ответили: "Твой собственный сын, которого мы вернули снова к жизни". Он хотел сразу же убить их, поскольку усомнился в их словах и решил, что они насмехаются над ним. Но старик сказал: "Подожди немного; и если он вскоре не появится, у тебя всегда хватит времени убить нас!" Не успел он произнести эти слова, как из-за мыса появился сын. Оба старика воскликнули хором: "Только не дотрагивайся до него сразу!" – но отец не смог удержаться, и от этого молодой человек снова упал мертвым. Старики снова пропели над ним какие-то колдовские заклинания и снова вернули его к жизни. Он, как и в прошлый раз, зашевелился, поднялся и побежал прямо к отцу; швырнул его на землю, затем проделал то же с приемной матерью, но после этого остановился. Отец хотел забрать сына домой к его настоящей матери, но сын ответил: "Нет-нет! Вы уехали от меня прежде, чем истекли пять дней траура, поэтому я теперь останусь с теми, кто оживил меня"; и отец пустился в обратный путь один.
Однажды юноша вернулся с охоты на своем каяке, но был странно молчалив. Отец спросил его: "Почему ты молчишь, милый?" – на что сын ответил, что он съездил и взял в жены женщину-ингнерсуака. Старики расстроились, что он должен будет покинуть их, и попросились поехать с ним вместе; и однажды сын встретил ингнерсуака и спросил у него, можно ли ему взять стариков с собой. Тот ответил, что они могут поехать с ним, но вместе с тем велел юноше предупредить их – при приближении к скале, в которой скрывается вход в страну народа ингнерсуит, они не должны оглядываться, иначе вход останется закрытым для них. Он сказал им об этом и крепко-накрепко приказал не отводить глаз от носа его каяка. После этого они сразу же нагрузили лодку и приготовились к отъезду.
Когда они добрались до скалы и направились прямо на нее, скала раскрылась; внутри они увидели прекрасную страну с множеством домов и галечный берег с большими кучами мяса и матака (съедобной кожи с жиром). Увидев все это, старики от радости забыли предупреждение и обернулись, и в то же мгновение все исчезло – нос лодки ударился о скалу и разбился, а всех их от удара швырнуло на дно лодки. Сын сказал: "Теперь мы должны будем навсегда расстаться; но выстройте себе дом на этом утесе, и ингнерсуит, без сомнения, будут кормить вас". Они построили себе дом на скале и, действительно, каждый день без всякого труда получали пищу от народа ингнерсуит.
52. Старый холостяк
Жил однажды чудак – старый холостяк, который питал особое отвращение к пению; стоило ему услышать чье-то пение, как он тут же уходил подальше.
Однажды он охотился на тюленей вдалеке от берега, как вдруг услышал человеческое пение. Оказалось, что пели люди в лодке, которая в тот момент шла вверх по фиорду против ветра, причем никто в ней не греб. Эта песня охотнику понравилась; он подплыл к лодке поближе. При этом он заметил, что лодка несколько раз приподнималась в воздух, а потом вновь опускалась на поверхность воды; и неуклонно приближалась, хотя люди в ней, казалось, бездельничали на веслах. Тогда он попросил разрешения присоединиться к этой группе; и рулевой в лодке сказал, что он может следовать за ними, если хочет, ему нужно только держаться поближе к лодке. После этого они привязали его каяк к лодке и снова запели "Кангатарса, кангатар-сартигут! (Давайте поднимемся!) Имакая, ах-ха-ха". Их тут же подняло вверх и понесло над сушей. Оказавшись на верхушке высокой горы, они немного отдохнули, но скоро продолжили путешествие по воздуху, пока не остановились возле какого-то дома. Все выгрузились из лодки; и старый холостяк тоже оставил свой каяк лежать на земле и вошел в дом гостем. Он полюбил этих людей, остался с ними и выучился их колдовской песне. Но со временем он начал думать о своих родичах – они ведь наверняка тосковали по нему и тревожились о его судьбе.
В конце концов он решил вернуться. Хозяева наполнили его каяк припасами, и он тоже забрался туда; запел волшебное заклинание и улетел в том же направлении, откуда прилетел прежде. Но когда он добрался до высокой горы, ему захотелось отдохнуть на вершине, которая, кстати говоря, представляла собой очень крутой пик. Немного спустя он захотел продолжить путь, но обнаружил, что внезапно забыл заклинание, и долго сидел в растерянности на крутом горном склоне. Потом он вдруг потерял равновесие и начал падать вниз. Он попытался вспомнить нужные слова, спел: "Иммакая!" – нет, не совсем так; "Канаяя!" – нет, тоже не то. Продолжая лететь вниз, он заплакал. Когда груды валунов у подножия горы были уже совсем близко, он все же вспомнил заклинание; он вновь поднялся в воздух и так спасся от гибели.
Наконец он увидел вдалеке свое стойбище, где родичи и соседи давно уже считали его погибшим. Они как раз собрались возле дома, когда сверху неожиданно раздалось пение; подняв головы, они увидели над собой каякера, летящего по воздуху, и вскоре узнали своего старого холостяка. Он направил каяк прямо на вход в дом и не остановился, пока не уселся прямо на лавку; при этом нос его каяка разбился о стену. Это было его первое и последнее путешествие по воздуху.
53. Салик-кивигток
Салик отправился на север; за время его путешествия установились морозы, и путь домой оказался отрезан; в результате он устроился зимовать в таком месте, где совершенно никто не жил. Следующей весной он двинулся еще дальше на север. После нескольких часов пути он вспомнил, что оставил свой топор воткнутым в одну из потолочных балок покинутого дома. Он сразу же вернулся на место зимовки и вошел в неосвещенный дом через открытое окно. Он уже собирался взять топор, как вдруг услышал, что возле лавки на полу что-то шевелится; он вгляделся повнимательнее и рассмотрел очертания человеческой фигуры. Незнакомец принялся громко насвистывать и вскоре заговорил. Он сказал так: "Вообще-то я всегда знаю, что должно случиться, но тебе удалось случайно застать меня врасплох. Так я живу; я очень умен и обыкновенно путешествую с места на место и подбираю всякие остатки и забытые вещи там, откуда уехали люди". Разразившись такой речью, он добавил: "Мне кажется, при встрече с человеком принято в первую очередь спросить, как его зовут". Бывший хозяин дома ответил: "Мое имя Салик"; на что незнакомец сказал: "Надо же, мое тоже; а поскольку ты в каком-то смысле победил меня – а прежде никому не удавалось взять надо мной верх, – я расскажу тебе историю своей жизни.
В прежние времена, когда мы были еще детьми, мы обыкновенно каждое утро выходили из дому вместе с отцом; и пока он отсутствовал, мы весело проводили время – практиковались в стрельбе из лука или оттачивали мастерство в швырянии камней и даже не думали возвращаться в дом, пока отец не вернулся. Вернувшись, он говорил нашей матери: "Неужели они до сих пор ничего не ели?"; после этих слов она обычно ставила перед нами большое блюдо с мясом. Это мясо всегда было первой нашей трапезой в этот день, и мы жадно проглатывали его. Но нас, детей, было десятеро, и блюдо приходилось наполнять трижды, прежде чем мы наедались досыта.
Однажды вечером, когда наш отец вернулся и вошел в дом, мы тоже, как обычно, направились туда, но сразу же обнаружили, что родители ведут себя совсем не так, как обычно. Уже стемнело, но лампы в доме не горели; вместо этого они перевернутыми валялись на полу. При виде этого мы все молча расселись на главной лавке. Через какое-то время отец повернулся и сказал матери: "Эти, вероятно, голодны; я не поступлю как брат моей матери, бежавший от людей из-за того, что жена вечно бранила его". Мать наша сперва промолчала, но затем встрепенулась и ответила: "Если бы у него хватило здравого смысла, он вообще не стал бы так с ней разговаривать". После этого она поставила перед нами традиционное блюдо с мясом. Отец наш поел вместе с нами; и после этого они снова начали разговаривать друг с другом, как будто ничего не произошло. Мои братья и сестры тоже скоро успокоились, я же никак не мог забыть резких слов матери, хотя обращены они были не ко мне. Я смог взять в рот только маленький кусочек; когда блюдо наполнили во второй раз, оказалось, что я не проглотил даже его.