- Ну вот, - продолжил Геракл, - освободил я, значит, Тезея, привожу цербера к Эврисфею, а он как заорёт. На дерево полез, "Убери это чудовище!" - кричит. Вот ведь смешной! Сам же просил цербера привести, а я-то его предупреждал, что собака эта совсем не симпатичная. А он мне: "Чтоб духу твоего здесь больше не было, идиот! Не нужны мне больше никакие подвиги! Ты уволен!" Дёрганый такой. Мог ведь спокойно сказать, что орать-то - так же можно голос сорвать, да и нервы жалко. Отвёл я цербера обратно к Аиду, а на обратном пути сюда завернул, тебя повидать. Я теперь человек свободный и безработный, куда хочу, туда и иду.
- А ты, сынок, оставайся на Олимпе, - предложил Зевс. - Я тебя богом сделаю. Афина рекомендацию напишет, я одобрю, общее собрание возражать не станет.
- Нет, батя, скучно тут у вас. На арфе я плохо играю - учителя музыки в детстве зашиб по неосторожности - они все хилые такие, эти музыканты, а потом времени упражняться не было, так что без опыта опозорюсь, от нектара у меня изжога, да и характер у меня не божественный: я чуть что, так сразу в глаз, в дипломатии вашей ничего не смыслю, меня тут половина богов за это психом считает, многие из них от меня уже схлопотали. Пойду лучше по свету справедливость устанавливать, а то тебе, я вижу, заниматься этим некогда - дел невпроворот, а у меня свободного времени теперь много. Так что прощай, папа, пошёл я.
Геракл взвалил на плечо дубину и лёгкой походкой счастливого и беззаботного человека пошёл вниз с Олимпа. Ему вслед светили солнце и нежный взгляд любящего отца.
- И зачем нужны боги, когда есть такие герои? - сказал присутствовавший при разговоре Гермес, когда герой скрылся из виду.
Олимп содрогнулся от громового раската, небо почернело грозовыми тучами, молнии сетью покрыли небо.
- Что ты хочешь этим сказать? - сурово вопросил Зевс.
- Бог с тобой, Кроныч! И не один, - невозмутимо ответил посланец богов. - Разве я вообще что-то сказал?
- Надеюсь, что нет.
- Он, дорогой братец, хотел сказать, - заговорила Гера, выходя из соседней комнаты, - что один сексуально невоздержанный бог не только наплодил богов без всякой меры, но ему этого показалось мало: он потоптал половину смертных женщин и произвёл на свет таких героев, что всем нам скоро придётся собирать пожитки и убираться отсюда. Да если бы у твоего любимого Геракла, кроме его непомерной физической силы, была бы ещё хоть капелька мозгов и хоть чуточка честолюбия, от Олимпа уже камня на камне не осталось бы. Я правильно передала твою мысль, застенчивый Гермес?
- О ужас! - воскликнул вместо ответа Гермес, подскочив как укушенный. - Моя рассеянность доведёт меня когда-нибудь до беды! Ведь через пять минут у меня назначена важнейшая встреча, а я совсем забыл об этом. Прости, Кроныч, извини, Кроновна, не могу с вами дольше беседовать. Бегу!
"Счастье - когда тебя понимают", - сказал древний философ. Ерунда! Счастье - когда с тобой соглашаются, а когда твою мысль понимают раньше, чем она успеет прийти тебе в голову, это худшее из несчастий. Впрочем, смертным это горе редко бывает доступно, ведь они почти никогда не понимают друг друга. Иное дело боги. Им с этим приходится жить постоянно, но и они не могут к этому привыкнуть.
8. Аполлон и Кассандра
Аполлон лежал на кушетке, лениво перебирая струны кифары, и рассеянно смотрел на Кассандру, дочь троянского царя Приама, которая стояла поодаль с закрытыми глазами. Бог солнца следил за чувствами, отражавшимися на лице девушки.
- Ну как, видишь что-нибудь? - спросил он наконец.
- Вижу, - взволнованно ответила Кассандра. - Вижу пылающую Трою, вижу кровь, текущую по улицам, вижу своего отца, лежащего мёртвым у алтаря, вижу убитых братьев, вижу себя в руках какого-то дикаря.
Аполлон на мгновение прикрыл глаза.
- Всё верно, - удовлетворённо сказал он. - Только почему же дикарь? Обычный грек, только очень взволнованный. Кстати, ты можешь разобрать рисунок у него на щите?
- Нет, - ответила Кассандра и зарыдала.
- Это не страшно, - успокоил её Аполлон, - для начала ты уже много рассмотрела. Я горжусь тобой: так быстро освоить ясновидение мало кому удаётся.
- Так это всё правда? - сквозь слёзы спросила Кассандра.
- Да, конечно. Я ж говорю: ты молодец.
- Это же ужасно!
- Что именно? А, ты про само видение! Ну да, впечатляюще. Ты что, расстроилась из-за этого? Не стоит: это же судьба, воля богов. Вы, смертные, так эмоционально на всё реагируете. Не стоит переживать из-за того, что невозможно изменить. Ты просто устала с непривычки. А я ведь предупреждал, что удовольствия от ясновидения немного. Есть вещи куда как более приятные. Расслабься, тебе надо отдохнуть.
Аполлон обнял Кассандру и повлёк на кушетку. Та вздрогнула, оторвала от себя его руки и поспешно отскочила. Слёзы на её лице мгновенно высохли.
- Ты что?! - испуганно спросила она.
- Ты что? - удивлённо спросил Аполлон.
Они с секунду помолчали, глядя друг на друга.
- Ты же сама сказала, что если я научу тебя ясновидению, ты дашь мне, что я захочу.
Гневливый румянец заиграл на щеках Кассандры.
- Я так сказала, но я не могла знать, что ты захочешь этого! Как ты мог такое обо мне подумать! Неужели ты считаешь меня…
Не договорив, она бросилась вон из храма.
Бог остался на месте. Он лежал на кушетке и думал, почему он, предвидя судьбы целых народов на века вперёд, не может предугадать, как поведёт себя через минуту одна девчонка. "Наверное, - думал он, - всё дело в количестве: ведь поведение стада легко предсказуемо, а как поведёт себя одна овца, не угадаешь".
Кассандра вбежала во дворец и бросилась к родителям. "Отец! - кричала она. - Троя в страшной опасности! Наш город захватят и сожгут враги, жителей убьют или угонят в рабство, мы все погибнем!"
Приам посмотрел на неё с удивлением и лаской.
- Доченька, что за глупости ты говоришь? Мы живём в мире со всеми соседями, на нас некому и незачем нападать, а мы никому не делаем зла. С чего ты взяла, что кто-то нас завоюет?
- Я только что сама видела горящую Трою.
Приам глубоко вздохнул.
- Ты видела страшный сон, доченька. Пойди и успокойся.
- Замуж ей надо, - сказал он своей жене Гекубе, когда Кассандра ушла. - Пусть приложит своё пылкое воображение к чему-нибудь дельному, а то ведь и с ума так сойдёт.
- Она слишком часто бывает в храме Аполлона, - добавила Гекуба. - Морочит он ей голову. Ему-то всё шутки, а девочка наивная - верит. А от всех этих пророчеств действительно не долго сойти с ума.
Гекуба помрачнела. Приам обнял её.
- Я понимаю, о чём ты, - сказал он.
Слова Кассандры о горящей Трое напомнили Гекубе её давний сон, о том, что она родит факел, от которого сгорит весь город. После этого она родила сына. Она и Приам тогда поверили предсказанию, и мальчика теперь уже не было в живых.
- Скоро годовщина того дня, - сказал Приам. - Устроим спортивные игры в память о нём. Спорт лучше всего отвлекает от разных дурных мыслей.
Кассандра выбежала в сад, налетев на своего старшего брата Гектора.
- Гектор! - закричала она. - Я видела горящую Трою, захваченную врагами!
Гектор обнял сестру и ласково ответил:
- Трою невозможно захватить, её стены построил сам Посейдон. Посмотрел бы я на тех, кто попытался бы нас победить. Такое разве Гераклу было под силу, но это было давно - сейчас мы стали гораздо сильнее.
Кассандра вырвалась из его объятий и снова побежала в храм Аполлона.
Бог по-прежнему лежал на кушетке, перебирая струны кифары.
- Мне никто не верит! Я так несчастна! - плакала Кассандра.
- Ясновидение ещё никого не сделало счастливым, - сухо ответил Аполлон. - Я тебя об этом предупреждал. Поэтому боги и не учат людей ясновидению. Для тебя я сделал исключение и был, видимо, не прав. Впрочем, я никогда не обещал, что твоим пророчествам кто-то поверит. Я и не мог бы такого допустить, ведь я такой же порядочный бог, как ты порядочная девушка.
9. Суд Париса
Роса заблестела под первыми лучами восходящего солнца, лёгкий шелест листвы, сливаясь со щебетом ранних пташек, создавал симфонию просыпающегося дня. Юный пастушок вывел на поляну своих овечек и присел на моховую кочку под деревом. Для полноты картины не хватало только, чтобы пастушок заиграл на свирели. Он достал из сумки свирель и уже приложил её к губам, как вдруг его челюсть отвисла, глаза округлились, а свирель выпала из рук.
Отовсюду вокруг полилась божественная музыка, из сгустившегося перед пастушком блестящего разноцветными блёстками и благоухающего ароматами всех времён года тумана появились три богини и начали, медленно танцуя, раздеваться. На плечо до смерти растерявшегося пастушка успокаивающе легла чья-то ладонь, и чей-то красивый и уверенный голос сказал: "Спокойно, Шурик!"
Пастушок весь сжался, не в силах обернуться и посмотреть на того, кто это сказал, и не в силах оторвать взгляд от божественного зрелища, разворачивавшегося перед ним, а сказавший "Спокойно, Шурик!" присел рядом и несколько игривым тоном продолжил:
- Тебя ведь зовут Шуриком, не так ли?
- Парисом, - с трудом шевеля языком, ответил пастушок. - Александром тоже можно.
- Так, разговаривать ты, значит, ещё можешь - это хорошо. Так вот, Саша, не пугайся: это ещё не белая горячка, а финал первого олимпийского конкурса красоты. Богини, которых ты сейчас видишь, несколько лет готовились к этому событию и предстали перед твоим судом на вершине физической и божественной формы. Тебе доверена великая честь, которой позавидовал бы любой подросток твоего возраста. Ты должен выбрать из трёх предложенных кандидаток самую красивую богиню. Критерии остаются на твоё усмотрение. Трогать можно. Но предупреждаю, к выбору следует подойти крайне ответственно. Твоя избранница будет очень благодарна, и ты сможешь до конца своих дней рассчитывать на благосклонность одной из богинь. А благосклонность богини штука серьёзная. Так что смотри, не ошибись.
- А остальные две не обидятся?
- Ах, ну что ты!
Между тем богини, тела которых уже совсем ничего не прикрывало, с изяществом профессиональных манекенщиц дефилировали перед смущённым и растерянным судьёй. Гера, проходя мимо Париса, нежно провела ладонью по его волосам и как бы невзначай спросила: "Александр, ты хотел бы править всей Азией?" "Собачья работа, - промелькнуло в голове у Париса. - Тут иной раз с двумя козлами не знаешь как справиться".
Афина прошагала мимо него небрежной, но при этом напоминающей строевой шаг поступью и, по-товарищески хлопнув его по плечу, сказала: "Такому герою, как ты, не помешала бы удача в любых битвах, не правда ли?" Сугубо мирный Парис, представитель самой мирной в Греции профессии, содрогнулся, представив себя на поле брани, с окровавленным мечом, стоящим над грудой убитых им врагов. Иной раз кажется удивительным, насколько всезнающие боги плохо себе представляют потребности простых смертных. Видимо, самих богов вводит в заблуждение их кажущееся сходство с людьми, и они судят о них по себе.
Легко, как бабочка, подпорхнула к Парису Афродита и, чмокнув его в щёку, прошептала: "Познакомить тебя с самой красивой девушкой Эллады? Она полюбит тебя, я уверена".
В руке у Париса оказалось отливающее золотом яблоко с ленточкой на черенке.
- Это приз, - сказал всё тот же игривый голос за спиной. - Передаю на ответственное хранение. Судьба мира и твоя судьба в твоих руках. Отдай это яблоко своей избраннице.
- Что мне делать? - прошептал Парис. - Они все три красивые.
- Не будь дураком, Сашка. На конкурсах красоты, если ты не знаешь, решения никогда не принимаются на основании размера бюста или длины ног. Подумай о своей судьбе и не давай юношеским инстинктам замутить разум.
Богини закончили танец и встали в ряд перед Парисом. Голос у него за спиной торжественно объявил: "Сейчас наш самый объективный и непредвзятый судья вручит заслуженный приз самой красивой богине!" Божественный оркестр заиграл туш.
Александр неуверенным шагом медленно подошёл к конкурсанткам и протянул яблоко Афродите. Та запрыгала от радости, обняла Париса и, расцеловав его в обе щеки, шепнула: "Спасибо, красавчик! С меня причитается". Остальные две богини вяло похлопали. Гера неприветливо взглянула на пастушка и буркнула сквозь зубы: "Я тебя запомню, засранец!" Афина же, неестественно широко улыбнувшись, прошипела: "Сдохнешь как собака!"
Афродита, купаясь в лучах славы и в ненавидящих взглядах конкуренток, закрыла глаза и смачно, медленно, с громким хрустом надкусила яблоко. Лицо её перекосило: какая кислятина!
Под бравурную божественную музыку богини исчезли в сгустившемся сверкающем и благоухающем тумане.
Александр закрыл лицо руками и пригнулся.
"Что это с тобой, Саня?" - тот же голос, что во время конкурса давал советы, прозвучав гораздо будничнее без музыкального сопровождения, вывел Париса из оцепенения.
Он оторвал руки от лица и наконец решился посмотреть на собеседника. Тот ещё сидел под деревом, расправляя перья на своих крылатых сандалиях.
- Если ты ещё не понял, я Гермес, посланник богов, - представился он. - Так что это ты вдруг скукожился?
- Я… ничего, - промямлил Парис. - Эта брюнетка сейчас так посмотрела… Вы же обещали, что они не обидятся.
- Разве? Помнится, я дословно сказал: "Ах, ну что ты, ещё как обидятся!" Так ты поэтому сейчас в ладошки спрятался? Думал, Гера превратит тебя в паука, а Афина раздавит пяткой? Глупенький! Это ты детских сказок переслушался. Богиня, конечно, может превратить в паука в гневе или в припадке ярости, но сейчас-то это не ярость и не гнев, а лютая беспощадная ненависть. Они теперь не успокоятся, пока не уничтожат не только тебя, но и твою семью, всех твоих близких, родных, всё, что тебе свято и дорого. Это может занять довольно долгое время. Да ты не расстраивайся. Тебе-то, смертному, что терять? Ну, будет твоя жизнь на пару десятков лет короче, зато насколько интереснее! Про тебя, наверное, даже трагедию напишут… или комедию, - поспешно поправился Гермес, заметив испуг на лице Александра.
Парис попытался улыбнуться.
- Но ведь из этого ничего не выйдет, - сказал он. - Я бедный сирота, у меня нет ни родителей, ни близких, и ничего священного или дорогого я в жизни и в руках-то не держал.
- Ну, тогда тебе и подавно нечего терять. Только поверь опытному антропологу: родители есть у каждого, и даже самым отъявленным негодяям что-нибудь да свято. Ты ещё слишком молод, чтобы знать, что у тебя есть, а чего нет. Вот когда всё это выяснится, тогда и придёт время жестокой мести. Кстати, извини моё любопытство, Сашок, а зачем тебе любовь ещё какой-то девушки? Не могу представить, что такой симпатичный юноша, как ты, страдает от недостатка женского внимания.
Александр смущённо опустил глаза и покраснел.
- Ну, я встречаюсь, конечно, с одной… Но там ничего серьёзного…
- Понятно, - с улыбкой сказал Гермес и взлетел.
Он начал было поворачивать в сторону Олимпа, но, поднявшись над деревьями, заметил идущую по лесу нимфу Энону и спустился, чтобы её поприветствовать.
- Привет, Гермес, - озабоченно ответила Энона. - Ты не видел Париса?
- А зачем тебе понадобился Парис? - игриво подмигнув, спросил посланник богов.
Энона посмотрела на него удивлённо и даже несколько обиженно.
- Как зачем? Он мой муж.
Гермес покачал головой и, подумав мгновение, серьёзно ответил: "Нет, Энона, твоего мужа я не видел". После этого он попрощался с нимфой и полетел к Олимпу.
10. Стрелы Эрота
Вечерело. Закатное солнце освещало Олимп розоватыми нежаркими лучами. Гера с Афиной сидели на ступенях дворца Зевса и грызли семечки. Вообще-то они никогда не были подругами, но в последнее время их часто видели вместе.
Боги уже расходились по дворцам, готовились к отдыху после дневных трудов. Где-то за углом нарушил вечернюю тишину звон доспехов бога войны Ареса, возвращавшегося с какой-то междоусобной стычки.
- А Гефест-то опять на всю ночь куда-то умчался, - довольно громко сказала Гера как бы между прочим.
- Ах, как жаль его красавицу! - с притворным чувством воскликнула Афина.
После суда Париса они обе называли Афродиту не иначе как красавицей.
- Да, пропадают её прелести без мужской ласки, - согласилась Гера. - Уж как она страдает бедняжка, как изводится! Надо будет попенять моему сыну, чтобы он уделял ей больше внимания.
Звон доспехов на несколько секунд умолк, а потом послышался снова, но уже тише. Перед богинями появился Арес. Он, неуверенно ступая, подкрался ко дворцу Гефеста, приоткрыл дверь и застенчиво сказал: "Я к кузнецу… Он мне меч должен сковать". Богини безразлично пожали плечами.
Арес боком просочился в полуоткрытую дверь и быстро пошёл в спальню Афродиты. Та полулежала на кровати, изящно отставив босую ножку.
- Я к Гефесту, - краснея повторил Арес. - Он мне меч… А его нет.
- Нету его, - подтвердила Афродита, лениво растягивая слова.
Она склонила голову набок, кокетливо взглянула на неожиданного гостя хитрющими глазами и, накручивая локон на пальчик, спросила: "А что?"
Сразу после захода солнца уже засыпавший Олимп разбудил дикий визг, сливающийся с грязной руганью. Ошарашенные боги выбегали на улицу и тянулись ко дворцу Гефеста, откуда и доносились вопли. Дверь была раскрыта, у входа всех встречал хозяин дворца и с коварной улыбкой приглашал пройти в спальню Афродиты. Зрелище, которое там увидели боги, никого не оставило равнодушным: над кроватью висела сеть, свитая из тончайших, почти невидимых, но очень прочных металлических нитей, а в ней барахтались голые Афродита и Арес. Афродита в голос ревела, а Арес только вращал глазами и скрежетал зубами от бессильной злобы.
"Вы только посмотрите, боги добрые, что моя благоверная вытворяет, стоит мне из дома уйти!" - разглагольствовал Гефест.
"Мещанин! Ревнивая скотина! - сквозь слёзы выла Афродита. - Ничего не было! Мы только целовались!"
Но её слёзы ни у кого не вызвали жалости - только смех.
"Ты хоть успел чего-нибудь?" - давясь от хохота, спросил Ареса Гермес.
- Перестань! - одёрнул его Аполлон, сам, впрочем, не сдерживавший смех. - Что ты его изводишь? Ему и так плохо.
- Разве плохо? Я бы сейчас с удовольствием поменялся с ним местами.
- Ты что! Стыд-то какой!
- Не понимаю, чего тут стыдиться.
В дверях показалась Афина. Она была единственной богиней, решившейся посмотреть на непристойное зрелище. Любопытство и желание насладиться позором Афродиты пересилили общественные предрассудки. Впрочем, войдя, она тут же вскрикнула и закрыла лицо руками.
- Завидуешь, стерва! - крикнула на неё Афродита.
- Чему тут завидовать? - ответила Афина.