– Конечно. Удивительно, что вы нашли такую преданность и усердие в простом воине, – отвечал Исахая Бузэн, немного поразмыслив, – но все же нельзя позволить человеку такого низкого ранга охранять его милость.
– Все верно, он простой воин, – настаивал монах, – но почему бы не повысить его в чине, принимая во внимание его преданность, а уж потом позволить нести караул?
– Будет достаточно времени, чтобы повысить его в чине, после выздоровления его милости. Хотя дайте мне посмотреть на этого Ито Соду. Хочу узнать, что он за человек. И если я останусь им доволен, то поговорю с другими советниками, и не исключено, что мы сможем выполнить его просьбу.
– Я приведу его сюда, – отвечал Руйтэн, после чего вышел, чтобы отыскать молодого человека.
По возвращении монах представил Ито Соду советнику, который внимательно его рассмотрел и, оставшись довольным его приятной и благородной внешностью, сказал:
– Прослышал я, что ты горишь желанием нести караул ночью в покоях нашего господина. Ну, я должен поговорить с другими советниками, и мы посмотрим, что сможем сделать для тебя.
Когда юный воин услышал эти слова, он возрадовался и откланялся, тепло поблагодарив Руйтэна, который помог ему достичь своей цели. На следующий день советники посовещались, послали за Ито Содой и сообщили ему, что позволяют с остальными слугами нести караул каждую ночь. Поэтому он ушел в приподнятом настроении и с наступлением ночи, сделав все приготовления, занял свое место среди той самой сотни слуг, сидящей на посту в спальне князя.
Князь спал в центре комнаты, а вокруг него сидела сотня слуг, развлекая друг друга разговорами и приятными поэтическими строками, чтобы не заснуть. Но, как только время стало приближаться к десяти часам, слуги стали дремать сидя, и постепенно все крепко заснули. Ито Сода все это время чувствовал, что его обуревает непреодолимое желание заснуть, и, хотя он испробовал все средства, чтобы не смыкать глаз, понял, что ему ничего не остается, как прибегнуть к крайним мерам, для которых он заранее сделал приготовления. Вытащив кусок промасленной бумаги, который он принес с собой, и расстелив его на татами, он сел на бумагу. Затем взял небольшой нож, который носил в ножнах своего малого меча, и воткнул его себе в бедро. Некоторое время боль от раны не давала ему заснуть, но, поскольку дремота, которая наступала на него, была наслана заговором, мало-помалу он снова стал погружаться в сон. Тогда он повернул нож в ране бедра и делал это неоднократно, чтобы боль становилась нестерпимой, отчего чувства сонливости он больше не испытывал и преданно продолжал свое бдение. Он расстелил промасленную бумагу себе под ноги, чтобы кровь, которая струилась из раны, не запачкала татами на полу.
Вот так Ито Сада бодрствовал, пока остальная стража спала, и увидел, как двери княжеских покоев раздвинулись и в комнату тихо прокралась какая-то фигура. Когда она приблизилась, оказалось, что это изумительно прекрасная женщина, лет двадцати трех. Она осторожно осмотрелась и, увидев, что вся стража крепко спит, улыбнулась зловещей улыбкой и уже почти направилась к спальному ложу князя, когда заметила, что в углу спальни находится бодрствующий человек. Это, казалось, испугало ее, но она подошла к Ито Соде и сказала:
– Я тебя тут прежде никогда не видела. Кто ты такой?
– Меня зовут Ито Сода, и я здесь на страже первую ночь.
– Воистину трудная служба! Ведь все остальные стражники спят. Почему же ты один не спишь? Ты верный страж.
– Хвастать тут нечем. Мне и самому хочется спать, но я не поддаюсь.
– А что это за рана у тебя на ноге? Она вся красная от крови.
– О! Я почувствовал, что глаза у меня слипаются, поэтому вонзил нож себе в бедро, и боль не давала мне заснуть.
– Какая удивительная преданность! – сказала дама.
– Разве не долг слуги жертвовать своей жизнью ради своего хозяина? Стоит ли думать о такой пустяковой царапине?
Тут дама подошла к спящему князю и спросила:
– Как чувствует себя мой господин этой ночью?
Но князь, истощенный болезнью, не дал ответа. А Сода пристально наблюдал за женщиной и догадался, кем та была. Он принял решение, что, если она попытается потревожить князя, он убьет ее на месте. Кошка-оборотень, однако, которая в образе О-Тоё изводила князя каждую ночь и снова пришла этой ночью с точно такой же целью, не достигла желаемого, и, чтобы наложить на него колдовские чары, она поворачивалась и оглядывалась и за своей спиной видела Ито Соду, не спускавшего с нее глаз, поэтому ей не оставалось ничего иного, как уйти прочь и оставить князя в покое.
Наконец наступило утро, и офицеры, когда проснулись и открыли глаза, увидели, что Ито Сода не смыкал глаз, нанося себе в бедро удары кинжалом. Они сильно устыдились и, удрученные, отправились восвояси.
Тем же утром Ито Сода пошел в дом Исахая Бузэна и рассказал ему все о том, что произошло предыдущей ночью. Советники во всеуслышание расхваливали поведение Ито Соды и приказали ему снова заступить в караул следующей же ночью. В тот же час пришла притворная О-Тоё, осмотрела комнату, увидела, что вся охрана крепко спит, за исключением Ито Соды, который был настороже и не смыкал глаз, и поэтому, снова разочаровавшись, она возвратилась в собственные покои.
С тех пор, как в карауле был Ито Сода, князь стал проводить спокойные ночи, его здоровье становилось лучше, и во дворце все очень этому радовались, а Ито Соду повысили в звании и наградили имением. Тем временем, увидев, что ее ночные визиты не приносят никаких результатов, самозванка О-Тоё перестала приходить к князю, и с того времени ночные стражи больше не подвергались внезапным приступам дремоты. Такое совпадение показалось Соде очень странным, поэтому он отправился к Исахая Бузэну и рассказал ему, что так называемая О-Тоё и есть не кто иная, как кошка-оборотень. Исахая Бузэн поразмыслил некоторое время, а потом спросил:
– Хорошо, и как тогда мы убьем эту мерзавку?
– Я пойду в покои кошки-оборотня как ни в чем не бывало и попробую убить ее. Но на случай, если она попытается удрать, прошу вас приказать вашим восьми слугам быть снаружи в засаде и ждать ее появления.
Согласившись на этот план, Сода с наступлением ночи пошел в покои О-Тоё, сделав вид, что хочет передать письмо от князя. Когда кошка-оборотень увидела, что он пришел, то спросила:
– Что это еще за послание от моего господина?
– О! Ничего особенного. Будьте добры, взгляните на письмо. – И с этими словами он подошел к ней поближе и, внезапно обнажив малый меч, бросился на нее, но кошка-оборотень, отпрыгнув назад, схватила алебарду и, поедая Соду взглядом, сказала:
– Да как ты смеешь так себя вести с наложницей своего господина?! Я велю уволить тебя со службы! – И она попыталась направить удар своей алебарды на Соду.
Но Сода отчаянно сопротивлялся своим малым мечом, и кошка-оборотень, видя, что проигрывает ему в силе, бросила алебарду и из прекрасной женщины внезапно снова превратилась кошку, которая, цепляясь когтями за стены, забралась на крышу и спрыгнула оттуда. Исахая Бузэн и восемь его слуг, поджидавших снаружи, стали стрелять в кошку, но промахнулись, и зверю удалось удрать от них целым и невредимым.
Кошка устремилась к горам и доставила много неприятностей людям, жившим в окрестных деревушках, но в конце концов была убита во время большой охоты, организованной по приказу князя Хидзэна.
Князь оправился от своей болезни, а Ито Сода был щедро вознагражден.
РАССКАЗ О ПРЕДАННОМ КОТЕ
Около шестидесяти лет назад некий человек отправился летом в гости в один дом в Осаке и в разговоре упомянул:
– Сегодня я ел очень необычные пирожки.
И в ответ на вопрос, что это значит, рассказал следующую историю:
– Я получил пирожки от родственников из семейства, которое празднует столетнюю годовщину смерти кота, принадлежавшего их предкам. Когда я попросил рассказать, в чем дело, мне поведали, что в давние времена юную девушку из той семьи, которой было около шестнадцати лет, имел обыкновение сопровождать кот, выросший в этом доме, да так, что они с ним не разлучались ни на мгновение. Когда ее отец заметил это, он сильно разгневался, подумав, что кот, позабыв о доброте, с которой к нему относились многие годы в доме, влюбился в его дочь и намеревается навести на нее злые чары. Поэтому он решил, что должен убить животное. Хотя он и планировал совершить это тайно, кот узнал об этом и в ту же ночь пришел к нему на подушку и сказал человеческим голосом:
– Вы подозреваете меня в том, что я влюбился в вашу дочь. Однако, хотя такое предположение вполне оправданно, ваши подозрения беспочвенны. А дело заключается вот в чем: в вашем амбаре вот уже несколько лет живет огромный старый самец крысы. Так вот, этот старый негодяй действительно влюблен в мою юную хозяйку, и я не осмеливаюсь оставить ее хоть на минуту из страха, что он утащит девушку к себе. Поэтому прошу рассеять ваши подозрения. Сам я не могу тягаться с этой крысой, но в доме господина такого-то в Адзикаве есть один знаменитый кот по имени Бути. Если бы вы взяли этого кота на время к себе, мы с ним скоро покончили бы со старой крысой.
Когда отец проснулся, он счел свой сон настолько удивительным, что рассказал обо всем своим домашним. А на следующий день он поднялся очень рано и отправился в Адзикаву расспросить о доме, на который ему указал кот, и без труда сумел найти его. Позвав хозяина дома, он рассказал ему о том, что говорил ему собственный кот, и выразил желание взять кота Бути на некоторое время к себе.
– Это очень легко уладить, – отвечал хозяин. – Прошу вас, берите его с собой сейчас же.
Таким образом, отец вернулся домой с котом Бути в руках. Той же ночью он посадил двух котов в амбар. Через некоторое время там послышался ужасающий грохот, а когда все снова стихло, домашние открыли дверь амбара и столпились, чтобы посмотреть, что же произошло. И тогда они увидели, что оба кота и крыса катаются, сплетясь в один клубок, с трудом переводя дыхание. Поэтому пришлось перерезать горло крысе, которая оказалась размером ничуть не меньше кота. Затем люди позаботились о двух котах, но, хотя им и давали гинсэнг и другие тонизирующие средства, оба кота теряли силы, становились все слабее, пока в конце концов не умерли. Итак, дохлую крысу выбросили в реку, а двух котов со всеми почестями похоронили в соседнем храме.
КАК ЛИСЫ ОКОЛДОВАЛИ ТОКУТАРО И ОБРИЛИ ЕМУ ГОЛОВУ
В селении Ивахара провинции Синсю жило-было семейство, которое обрело значительное состояние торговлей вином. Случилось так, что по какому-то подходящему случаю в их доме собрались гости, чтобы попраздновать вином и рыбой, и, когда винная чарка обошла круг, разговор зашел о лисах. Среди гостей был некий плотник по имени Токутаро, мужчина лет тридцати с упрямым и строптивым характером, который сказал:
– Ну, господа, вы вот уже некоторое время говорите о людях, околдованных лисами. Определенно вы и сами находитесь под чарами этих лис, если говорите такие вещи. Как, скажите, лисы могут иметь власть над людьми? Во всяком случае, люди должны быть большими глупцами, чтобы позволить себя так обманывать. Давайте не будем больше говорить об этой чепухе!
На что человек, сидящий рядом с ним, отвечал:
– Токутаро мало знает о том, что происходит в мире, иначе он бы так не говорил. Сколько тысяч людей околдовали лисы? Ну, по крайней мере, двадцать или тридцать человек были обмануты негодницами только на болотах Маки. Трудно опровергать факты, которые имели место у тебя на глазах.
– Вы стадо прирожденных идиотов! – вспылил Токутаро. – Я вызываюсь пойти в болота Маки сегодня же ночью и докажу вам, что во всей Японии нет такой лисы, которая одурачила бы Токутаро!
Так говорил он, упиваясь своей гордыней, но остальные рассердились на него за хвастовство и сказали:
– Если ты вернешься и с тобой ничего не случится, мы дадим тебе пять мер вина и тысячу медных монет, стоимостью в рыбу, а если тебя околдуют лисы, ты отдашь все это нам.
Токутаро принял условия пари и в полночь в полном одиночестве отправился на болота Маки. Приблизившись к болотам, он увидел перед собой небольшую бамбуковую рощицу, куда забежала лисица, и в тот же миг ему пришла мысль, что лисы с болота наверняка попытаются заморочить его.
Пока выслеживал лису, он вдруг увидел дочь старосты селения Верхнее Хориканэ, которая вышла замуж за старосту селения Маки.
– Простите, куда вы направляетесь, господин Токутаро? – спросила она.
– Я иду в ближайшую деревню.
– Тогда вам придется миновать мое родное село. Если позволите, я пойду туда вместе с вами.
Токутаро счел ее просьбу очень странной и подумал, что это лисица пытается его одурачить, а потому решил бить противника его же оружием и отвечал:
– Давно у меня не было удовольствия видеть вас, и поскольку, кажется, ваш дом мне по дороге, я с радостью провожу вас туда.
С этими словами он пошел позади нее, подумав, что наверняка увидит кончик лисьего хвоста, высовывающийся из-под платья, но, как он ни всматривался, ничего не заметил. Наконец они подошли к селению Верхнее Хориканэ, и, когда дошли до дома отца девушки, все удивленное семейство вышло им навстречу.
– О радость! О господи! Вот идет наша дочь! Надеюсь, ничего плохого не случилось.
И в течение некоторого времени продолжали задавать беспрерывные вопросы.
Тем временем Токутаро подошел к кухонной двери в задней части дома и, подозвав хозяина, принялся рассказывать:
– Девушка, которая пришла со мной, на самом деле вовсе не ваша дочь. Я шел на болота Маки и, подойдя к бамбуковой роще, увидел прямо передо мной лисицу. Она тут же бросилась в рощу, мгновенно приняла образ вашей дочери и предложила пойти вместе в селение. Я сделал вид, что поверил негоднице, и пришел с ней сюда.
Услышав это, хозяин дома склонил голову набок и на некоторое время погрузился в размышления, затем, позвав свою жену, шепотом пересказал ей то, что услышал от Токутаро.
Но она впала в сильную ярость и сказала:
– Вот хороший способ обижать дочерей честных людей! Девочка – наша дочь, и тут нет никакой ошибки. Да как ты смеешь выдумывать такую подлую ложь?!
– Хорошо, – сказал Токутаро. – Вы имеете полное право так говорить, но все-таки нет никаких сомнений, что тут пахнет колдовством.
Видя, как упорно он настаивает на своем, старики были сбиты с толку и осведомились:
– Так что ты думаешь предпринять?
– Прошу, доверьте это дело мне. Я скоро сниму с нее фальшивую шкуру и покажу плутовку в ее истинном обличье. Идите вдвоем в кладовую и ждите там.
С этими словами он пошел на кухню и, схватив девушку сзади за шею, заставил ее опуститься на пол у очага.
– Ой! Господин Токутаро, что означает такая жестокость? Мама! Папа! Помогите!
Девушка плакала и кричала, но Токутаро лишь смеялся и говорил:
– Значит, ты думала околдовать меня, верно? С того самого момента, как ты прыгнула в рощу, я был настороже и ждал, что ты сыграешь со мной какую-нибудь шутку. Скоро я заставлю тебя показать всем, кто ты есть на самом деле. – И, сказав это, он заломил ей руки за спину. Он мучил ее и пытал, но она только плакала и кричала:
– Ой! Больно! Мне больно!
– Если этого недостаточно, чтобы заставить тебя принять свой истинный облик, я поджарю тебя, и ты умрешь.
Он свалил дрова в очаг и, заглянув ей под подол, подпалил ее.
– Ой! Ой! Я этого не вынесу! – С этими словами она скончалась.
Тогда старики, выбежав из задней части дома и оттолкнув прочь Токутаро, заключили свою дочь в объятия и стали прикладывать руки к ее рту, чтобы проверить, дышит ли она еще, но ее жизнь угасла. Никаких признаков лисьего хвоста не было видно. Тут родители девушки схватили Токутаро за шиворот и закричали:
– Под предлогом того, что наша дочь якобы была лисой, ты зажарил ее до смерти! Убийца! Несите сюда веревки и вяжите этого Токутаро!
Слуги повиновались этому призыву, схватили Токутаро и привязали его к главной деревянной опоре дома. Тогда хозяин дома, обращаясь к Токутаро, сказал:
– Ты замучил нашу дочь до смерти у нас на глазах.
Я сообщу об этом убийстве даймё, и ты наверняка заплатишь за это своей головой! Готовься к худшему!
Сказав это и бросая ненавидящие взгляды на Токутаро, они отнесли тело дочери в кладовую. Когда они делали приготовления, чтобы послать весть о случившемся в селение Маки, и решали, кто туда пойдет, настоятель храма Анракудзи в селении Ивахара в сопровождении послушника и слуги громким голосом взывал у парадного входа:
– Все ли в порядке с достопочтенным хозяином этого дома? Я сегодня ходил помолиться в соседнее селение и на обратном пути не могу пройти мимо этой двери, не осведомившись, по крайней мере, о вашем благополучии. Если вы дома, я с радостью хочу засвидетельствовать свое почтение.
Так как он говорил громко, его услышали в задней части дома. Хозяин встал и вышел, а после обычного обмена приветствиями по поводу встречи сказал:
– Я должен был бы пригласить вас переступить порог этого дома сегодня вечером, на самом деле у нас тут большие неприятности, и я должен просить у вас извинения за свою невежливость.
– Прошу, скажите, в чем дело? – отвечал настоятель. И когда хозяин дома поведал ему о случившемся с начала и до конца, тот был как громом поражен и сказал:
– Правда, для вас это ужасное горе. Тут священник посмотрел в сторону и, увидев привязанного Токутаро, воскликнул:
– Уж не Токутаро ли я вижу здесь?
– О, ваша светлость, – почтительно отвечал Токутаро, – все было как они говорят. И я вбил себе в голову, что юная дама была лисой, и поэтому убил ее. Но я прошу вас вступиться за меня и спасти мне жизнь. – И когда он это говорил, на его глаза навернулись слезы.
– Наверняка можешь оплакивать себя, – сказал настоятель. – Однако, если я сохраню тебе жизнь, согласишься ли ты стать моим учеником и вступить в монашество?
– Только сохраните мне жизнь, и я стану вашим учеником от всего сердца.
Когда священник услышал это, он позвал родителей и сказал им:
– Хотя и может показаться, что я не кто иной, как глупый старый монах, мой приход сегодня оказался, как ни странно, очень своевременным. У меня есть к вам просьба. То, что вы предадите Токутаро смерти, не воскресит вашу дочь. Я выслушал его рассказ и уверился, что в его поступке определенно не было заранее обдуманного злого умысла убить вашу дочь. Он сделал это, думая, что поступает на благо вашей семьи, и будет лучше замять это дело. Более того, он желает отдать свою жизнь в мои руки и стать моим учеником.
– Пусть будет, как вы говорите, – отвечали отец и мать в один голос. – Месть не вернет нашу дочь. Пожалуйста, рассейте нашу печаль, выбрив ему голову и обратив его в монахи прямо здесь.
– Я побрею его в монахи у вас на глазах, – отвечал настоятель, который немедленно приказал развязать веревки, которыми был привязан Токутаро, и, надев свой монашеский шарф, заставил его сложить ладони в молитве.