Две служанки
В одном доме жили-были две служанки, и – вполне возможно – в оправдание слишком больших трат на наряды и украшения придумали они, будто пикси так добры к ним, что частенько подбрасывают серебряные монетки в ведро с чистой водой, которое они каждый вечер ставят для этих крохотных существ в уголок камина. Однажды девицы позабыли налить чистой воды, и пикси, обнаружив пустое ведро, огорчились. Малютки бросились наверх к комнате служанок, проскочили в замочную скважину и громко принялись жаловаться на лень и нерадивость девиц. Одна из них проснулась, услышала недовольные крики, растормошила подружку и предложила немедленно исправить оплошность. Однако лентяйка, не желавшая прерывать сладкий сон, опрометчиво заявила, что "лично она не станет вылезать из уютной постели, дабы угождать всем пикси Девоншира". Не станет так не станет, а вот первая девица не поленилась, поднялась, наполнила ведро водой и наутро обнаружила в ведре пригоршню серебряных пенни. Но представьте себе ее испуг, когда, ложась вечером спать, она услышала, как эльфы громко обсуждают наказание для ее ленивой подружки, не пожелавшей и пальцем пошевелить ради их удовольствия.
Одни предлагали "щипать лентяйку, кусать и насмехаться над ней", другие – испачкать ее новый вишневый чепчик и ленты. Кто-то хотел наслать на нее зубную боль, а кто-то – одарить ее красным носом, что было самым страшным наказанием для хорошенькой девушки. Вот так, пытаясь совместить милосердие со справедливостью, пикси, по доброте душевной, ограничились семилетней хромотой, излечить которую можно было лишь одной травой, растущей в Дартмуре, чье труднопроизносимое, длинное ученое название судья эльфов произнес очень громко и отчетливо. Название состояло из семи слогов, что совпадало с числом лет, на кои было наложено наказание.
Великодушная служанка, желая избавить подружку от столь долгих страданий, приложила все свои силы, чтобы запомнить название этой сильнодействующей травы. Она снова и снова повторяла его, завязывая узелок на подвязке на каждый слог – очень распространенный в те времена способ напоминания – и в конце концов запомнила слово так же хорошо, как собственное имя, а уж сохранить его в памяти стремилась еще сильнее.
Наконец она заснула и крепко спала до самого утра. И то ли голова у нее была словно решето и что в одно ухо влетало, в другое вылетало, то ли она слишком уж старательно пыталась запомнить заветное слово, теперь и не скажешь, только, открыв глаза, из ночного происшествия она помнила только то, что Молли будет хромать на правую ногу семь долгих лет, если не найти какую-то траву с очень странным названием. Так бедняжка и прохромала все назначенное время.
В один прекрасный летний день, когда срок наказания близился к концу, как раз в тот момент, когда Молли пошла за грибами, подскочил к ней веселый, косоглазый, странный на вид парнишка и попросил у нее разрешения ударить по ноге растением, которое держал в руке. С того момента Молли выздоровела и в награду за терпение стала танцевать лучше всех в городе, знаменитом празднествами в первое воскресенье мая с танцами вокруг майского дерева.
Клумба с тюльпанами
В той местности близ поля, где обитали пикси, жила-была одна старуха. У нее был домик и очень красивый сад, где на клумбе растила она прекраснейшие тюльпаны. Легенда гласит, будто пикси так восхищались этой клумбой, что приносили туда своих младенцев-эльфов и песнями убаюкивали их. Часто глубокой ночью можно было услышать милую колыбельную и в ночном воздухе плыла чудеснейшая музыка, словно созданная самими тюльпанами. Изящные цветы качали головками на вечернем ветру, будто задавая ритм собственной музыке. Как только младенцы-эльфы засыпали, убаюканные чудесными мелодиями, пикси возвращались на соседнее поле и начинали танцевать, оставляя круги на траве, доступные даже взглядам простых смертных. Так резвились они в ночное время.
С первыми лучами солнца осторожные пикси снова прятались в тюльпанах, и, хотя оставались невидимыми, можно было услышать, как они целуют и ласкают своих деток. Тюльпаны, обласканные маленьким народцем, сохраняли свою красоту и свежесть гораздо дольше любых других цветов в саду. А когда пикси дышали на них, то тюльпаны, хотя им это и не пристало, благоухали словно розы. Старушка, хозяйка сада, никому не позволяла срывать свои тюльпаны.
Пришло время, и она умерла, а ее наследник уничтожил зачарованные цветы и на месте клумбы с тюльпанами стал выращивать петрушку. Пикси так разочаровались и оскорбились, что иссушили петрушку, и много лет во всем саду ничего не росло. Однако эти эльфы, как все добрые духи, не могли долго обижаться и готовы были сменить гнев на милость. И хотя они уничтожили урожай, когда сад старушки попал в руки недостойного человека, они с любовью ухаживали за цветами, выросшими над ее захоронением. Ночами вокруг ее могилы слышались погребальные песни, а каждую ночь перед полнолунием они поминали ее и торжественными танцами, пением и развлечениями приветствовали королеву ночи, завершавшую свой серебряный круг в небесах. Ни один человек не касался могилы бедной старой женщины, когда-то возделывавшей клумбу с тюльпанами для эльфов, но никогда не появлялся там ни один сорняк; всегда зеленела трава, и прелестнейшие цветы украшали могилу, хотя никто их не сажал и не растил. И так продолжалось до тех пор, пока ее прах не перемешался с землей.
Рыбак и эльфы
Джон Тапрейл, давно уж умерший, как-то вечером привязал свою лодку рядом с баркой гораздо большего размера, в которой его сосед Джон Рендл возил товары на продажу в Плимут и обратно. Поскольку ветер, хотя и порывистый, не был уж очень сильным и не вызывал опасений, Джон отправился спать и спал очень крепко. Посреди ночи его разбудил какой-то голос, заставил подняться и "перевязать канат", ибо его лодка в опасности. Поскольку кроме лодки и оснастки у Тапрейла никаких богатств не было, он немедля натянул одежду, в которой ходил в море, и отправился на спасение имущества. К своему глубокому огорчению, он обнаружил, что над ним подшутили, ибо и лодка, и барка тихо покачивались, и канаты были невредимы. На обратном пути, когда до дома оставалось лишь несколько ярдов, Джон заметил толпу маленьких людей, укрывшихся под лодкой, вытянутой на берег. Они сидели полукругом, протягивая шляпы к одному из своей компании, распределявшему между ними кучу денег таким образом, как обычно сдают карты. Надо сказать, что Джон был человеком жадным и при виде кучи денег забыл об уважении, которое следует оказывать компании пикси, и о том, что они обязательно наказывают тех, кто нарушает их уединение. Он тихонько подкрался к ним, прячась за лодкой, и умудрился, не привлекая внимания, подсунуть и свою шляпу. Когда куча уменьшилась, Тапрейл вспомнил о том, что его могут обнаружить, ловко убрал свою шляпу и отправился домой с добычей. Хотя он отошел на приличное расстояние до того, как его трюк был обнаружен, обманутые пикси бросились в погоню. Джон едва успел захлопнуть за собой дверь дома, но в руках преследователей остался нижний конец его куртки. Такова явно несовершенная версия старой легенды, как ее помнят нынешние рыбаки. Мы можем предположить, что в двери дома Джона Тапрейла была замочная скважина, и справедливость была бы восстановлена, если бы эльфы заставили мошенника вернуть шляпу или вывернуть карманы.
Пойманный фейри
На прошлой неделе мне довелось услышать о трех фейри, недавно замеченных в Зенноре. Один человек, живший у подножия горы Трендрин в долине Треридж, нарезал утесник. Где-то ближе к полудню он увидел маленького человечка не более фута (тридцати сантиметров) ростом, крепко спавшего на поросшем вереском склоне в окружении высоких стеблей утесника. Мужчина сумел принести человечка домой, не разбудив его, и выложил на каменную плиту перед очагом. Человечек проснулся, вроде бы остался довольным и без стеснения принялся играть с детьми, которым очень понравился. Дети назвали его Бобби Вереск. Родители старались не выпускать Боба из дому, чтобы его не увидели соседи, ведь малыш пообещал хозяину показать место на горе, где спрятано золото. Через несколько дней после появления в доме малыша соседи, по обыкновению, отправились с лошадьми за утесником на зиму. Вязанки утесника навьючивали на спины лошадей и так спускали по склону. Чтобы не навредить Бобу и оградить его от глаз соседей, его и детей заперли в сарае. Пока возчики обедали в доме, пленники умудрились выбраться, чтобы потанцевать вокруг сложенного утесника. И тут они увидели маленьких мужчину и женщину – ростом не больше Боба, – которые искали что-то среди сброшенных повсюду вязанок. Маленькая женщина в отчаянии ломала руки и кричала:
– О мой дорогой, мой любимый Скилливилли, куда же ты подевался? Неужели я никогда больше не увижу тебя?
– Прячьтесь, – сказал Боб детям, – это мои папа и мама. – А потом он воскликнул: – Я здесь, мамочка!
Как только он выкрикнул эти слова, и маленький мужчина, и маленькая женщина, и их драгоценный Скилли-вилли словно растворились в воздухе, и больше никто их никогда не видел. А детям задали хорошую трепку за то, что они позволили Скилливилли сбежать.
Колман Грей
В наших местах жил прежде один фермер, и как-то вечером случилось ему возвращаться домой из отдаленной части своей фермы. Пересекая поле, он, к своему удивлению, в самой середине увидел сидевшее на камне маленькое и очень несчастное на вид существо. Если бы не крохотный рост, он совсем бы был похож на человека. Человечек явно умирал от голода и холода. Пожалев несчастного, а скорее заподозрив в нем эльфа и решив, что его доброта будет щедро вознаграждена, фермер отнес человечка домой, посадил на скамеечку у теплого очага и напоил свежим молоком. Несчастное существо вскоре согрелось, пришло в себя и, хотя так и не заговорило, стало очень резвым и игривым. Сначала его странные выходки развлекали семейство, а потом он стал всеобщим любимцем, и все очень расстроились, когда странный гость их покинул, причем весьма бесцеремонно. Через три-четыре дня, когда малыш скакал по кухне фермера, на дворе кто-то трижды пронзительно крикнул: "Колман Грей!" Малыш подпрыгнул и, обретя голос, воскликнул: "Хо! Хо! Хо! Мой папочка пришел!" Затем он ловко проскользнул в замочную скважину и был таков.
Кошачий король
Много лет тому назад, задолго до того, как охота на дичь с ружьем в Шотландии стала делом привычным, двое юношей провели осень очень далеко на севере. Они жили в охотничьем домике вдали от других жилищ, а еду им варила одна старая женщина. Ее кот да их собаки – вот и все домочадцы.
Однажды старший из двух юношей сказал, что не пойдет на охоту, и младший ушел один. Он собирался отправиться туда, где они охотились накануне, надеясь найти пропавших птиц и вернуться домой до заката. Однако он не вернулся. Старший забеспокоился, в тревоге выглядывал в окно, но до самого ужина ждал напрасно. Наконец молодой человек, промокший и измученный, вернулся, но не стал объяснять свое слишком позднее возвращение. Лишь после ужина, когда они уселись у огня и закурили трубки, собаки улеглись у их ног, а черный кот служанки, прикрыв глаза, пристроился между ними у очага, начал он свой рассказ:
– Ты, должно быть, удивляешься, почему я так задержался. Со мной сегодня случилось нечто очень любопытное. Прямо не знаю, как об этом рассказать. Как я и говорил тебе, я шел по вчерашней дороге. Как раз когда я собирался повернуть домой, с гор спустился туман, и я заблудился. Долгое время я бродил, не зная, где нахожусь, пока в конце концов не увидел свет. Я отправился на свет в надежде получить помощь. Когда я приблизился, свет исчез, а я оказался рядом с большим старым дубом. Я вскарабкался на дерево, чтобы отыскать свет, и – представь себе! – он оказался прямо подо мной, в дупле того дерева. Я словно заглядывал сверху в церковь, где проходили похороны. Я слышал пение и видел гроб, окруженный факелами, которые несли… Нет! Я знаю, ты мне не поверишь!
Друг настойчиво просил его продолжать и даже отложил свою трубку. Собаки спали, но кот приподнялся, явно слушая так же внимательно, как и человек, и оба юноши невольно устремили на него глаза.
– Да, – продолжил юноша, – это истинная правда. И гроб, и факелы несли коты, а крышка гроба была украшена короной и скипетром!
Он больше ничего не успел сказать. Кот вскочил, и с криком:
– Клянусь шкурой! Старый Питер мертв! Теперь я кошачий король! – он бросился вверх по дымоходу, и больше его никто никогда не видел.
Миф о Мидридже
Недавно, беседуя о сверхъестественных существах с почти восьмидесятилетней соседкой, я спросил, не видела ли она хотя бы одно из них в дни своей юности. Она ответила, что сама не видела, а вот ее бабушка рассказывала, будто во времена ее детства да и много позже в Мидридже (что близ Окленда) водилось множество эльфов. Излюбленным местом их забав был довольно высокий холм неподалеку от деревни, где с наступлением летних сумерек они обычно танцевали, и не дюжинами, а сотнями. Иногда кто-нибудь из жителей деревни прокрадывался туда, надеясь бросить хоть беглый взгляд на крошечный народец в тончайших зеленых одеждах, словно сплетенных из паутины. Все прекрасно знали, что если девушке это удастся, то еще до конца года она станет счастливой женой своего возлюбленного, а если повезет парню, то он получит в жены девушку с хорошим приданым задолго до того, как лоб его покроется морщинами, а в волосах засверкает седина. Однако горе тем, кто посмеет явиться во владения фей и эльфов вдвоем или втроем, ибо если хоть одно существо заметит любопытного, то всю жизнь его неотступно будут преследовать несчастья. А еще хуже будет тому, кто опрометчиво обратится к феям в прозе или в нескладных стихах. До сих пор из уст в уста передается такая история.
Прекрасным ясным вечером, какие часто случаются в августе, когда последний сноп уложен в последнюю копну и собран урожай, когда поденщики и домашняя прислуга позволяют себе выпить крепкого пенящегося пива, вечерами наконец заводится разговор об эльфах с соседнего холма и вспоминаются все сказания, передаваемые из уст в уста местными бабушками. В конце концов старший участник застолья предложил своему юному приятелю, осмелившемуся усомниться в существовании сверхъестественных существ, отправиться на холм на лучшей верховой лошади хозяина и выкрикнуть во все горло следующие стихи:
Вставай, маленький народец,
Со своими железными копьями
И пропусти парня в Мидридж.
Возбужденный содержимым нескольких кружек, парень без страха и сомнения отправился к холму эльфов и, приблизившись к его подножию, проорал стишки во всю мочь своих легких. Не успели последние слова сорваться с его губ, как его тут же окружили сотни маленьких человечков, всегда готовых наказать самым страшным образом даже за попытку оскорбления. Самый крепкий из эльфов, как я думаю их король Оберон, подняв огромное копье, обратился к безмозглому парню с не менее грубыми стихами:
Глупый Вилли, садись на свою кобылу,
Если ты не забыл хорошенько ее покормить;
Уж отправим тебя мы в Мидридж
Прямехонько в койку твою…
К счастью для Вилли, дом его был не очень далеко, да и ночная тьма еще не совсем завладела небесами. Охваченный неописуемым ужасом, парень вонзил шпоры в бока своей лошадки, и та, перепуганная до крайности, молнией понеслась к дому своего хозяина. И хорошо еще, что в те давние времена оставались места, куда без опаски пускали незнакомцев, и это был как раз один из тех домов. К тому же в тот момент ворота были широко распахнуты. Считая дом более приемлемым убежищем от разъяренных эльфов, чем конюшня, бедняга галопом ворвался в холл, к немалому изумлению всех присутствующих, и дверь немедленно захлопнули прямо перед носом его преследователей. Как только Вилли перевел дух и чуть-чуть преодолел страх, он подробно рассказал приятелям о своей встрече с эльфами, но с тех пор никому никогда не удавалось уговорить Вилли пригласить эльфов с холма на вечернюю прогулку до деревни Мидридж!
Итак, когда эльфы улетели и люди сочли безопасным отпереть дверь, чтобы выпустить Вилли и его кобылу, ко всеобщему изумлению, обнаружилось, что копье короля эльфов пронзило толстую дубовую дверь, к тому же обитую железом, а ведь совершить такое мог бы лишь самый сильный из присутствовавших, да не без помощи огромного кузнечного молота. Это копье, единственное доказательство существования Волшебной страны, в течение многих поколений передавалось из рук в руки, пока не попало к тому, кому все это было безразлично, и затерялось, к огромному сожалению всех любителей фольклора.
Зеленые дети
"А еще одно чудо, – утверждает Ральф Коггсхолльский, – произошло в Суффолке, в деревушке Сент-Мэри, что у рудника Волчьи ямы. Неподалеку от входа в рудник местные жители нашли двоих детишек, мальчика и девочку, его сестру. Дети были совсем как люди, но кожа их отливала зеленью; ни у кого на всей земле не было кожи такого оттенка. И никто не мог понять их речи. Когда найденышей, как диковинку, принесли в дом некоего рыцаря, сэра Ричарда де Кейна в Уайксе, они горько-горько разрыдались. Им предложили хлеб и другую пищу, но они ни до чего не дотронулись, хотя, как позже призналась девочка, испытывали страшный голод. В конце концов, когда в дом принесли только что срезанные бобы вместе со стеблями, дети жестами попросили дать им бобы. Однако, когда их просьбу выполнили, они с жадностью раскрыли не стручки, а стебли и, ничего там не найдя, снова разрыдались. Кто-то из присутствовавших раскрыл стручки и показал детям бобы, и они поели с явным удовольствием и долгое время не пробовали никакой другой пищи. Мальчик оставался вялым, подавленным и вскоре умер. Девочка же оказалась вполне здоровой и жизнерадостной, привыкла к разной пище, ее кожа потеряла зеленый оттенок и приобрела нормальный человеческий цвет. Впоследствии ее крестили, и она много лет прожила в услужении у того рыцаря (как неоднократно рассказывали мне и он, и его домочадцы). Правда, следует сказать, что девушка была довольно распущенной и даже развратной. Ее часто расспрашивали о народе ее страны, и она утверждала, что и жители, и все, что было в той стране, имело зеленый цвет, и они никогда не видели солнца, а довольствовались светом, какой бывает на земле после захода солнца. А когда ее спросили, как она и ее брат попали в эту страну, она ответила, что они вслед за родней направлялись в одну пещеру и, войдя в нее, услышали восхитительный звон колоколов. Они долгое время брели по пещере, пока не добрались до выхода, а когда вышли, то упали без чувств от слишком сильного света и непривычного тепла. Так они и лежали долгое время, потом услышали, как к ним приближаются люди (те, что их потом обнаружили), сильно испугались и хотели убежать, но не нашли вход в пещеру, а потом их поймали".