– Три ночи, – говорит Соти.
– А потом куда же? – спрашивает Агмунд.
– На запад, в Англию, – говорит Соти, – и больше никогда не вернусь назад, пока в Норвегии правит Гуннхильд.
Агмунд поехал оттуда к Гуннхильд, пировавшей неподалеку со своим сыном Гудредом, и рассказал ей о намерении Соти. Она сразу же попросила Гудреда убить его. Гудред тотчас поехал и, напав на Соти врасплох, велел отвести его на берег и там повесить, а добро захватил и отвез своей матери. Она послала людей доставить все захваченное добро в Конунгахеллу и затем поехала туда сама.
Хрут осенью повернул назад, захватив много богатой добычи. Он поехал к конунгу, и тот его хорошо принял. Он предложил конунгу и его матери взять из добычи, что они хотят, и конунг взял себе треть всей добычи. Гуннхильд сказала Хруту, что она отняла у Соти наследство, а Соти велела убить. Он поблагодарил ее и отдал ей половину добра.
VI
Хрут провел зиму у конунга в большом почете. Когда же наступила весна, он сделался молчалив. Гуннхильд заметила это и, оставшись с ним наедине, спросила:
– Что с тобой?
Хрут говорит:
– А то со мной, что, как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше.
– Хочешь в Исландию? – говорит она.
– Да, хочу, – говорит он.
– Уж не осталась ли там у тебя какая-нибудь зазноба? – говорит она.
– Нет, не осталась, – ответил он.
– А я Думаю все же, что осталась, – говорит она.
На этом их разговор кончился. Хрут пошел к конунгу и приветствовал его. Конунг спросил:
– Чего ты хочешь, Хрут?
– Я хочу просить, государь, чтобы вы отпустили меня в Исландию.
– Разве тебе там будет больше почета, чем здесь? – говорит конунг.
– Нет, – отвечает Хрут, – но всякому своя судьба.
– Кто сильней, того не перетянешь, – говорит Гуннхильд, – позвольте ему, государь, ехать, куда ему хочется.
В стране был тогда недород, но Гуннхильд все же дала ему с собой муки, сколько он захотел. Они с Ацуром стали снаряжаться в путь, и когда они были совсем готовы, Хрут пошел к конунгу и Гуннхильд прощаться. Она отвела его в сторону и сказала:
– Вот золотое запястье, я хочу подарить его тебе. И она надела запястье ему на руку.
– Много хороших подарков получил я от тебя, – говорит Хрут.
Она обняла его рукой за шею, поцеловала и сказала:
– Если моя власть над тобой так велика, как я думаю, то ты не будешь иметь утехи в Исландии с девушкой, которая у тебя на уме. А с другими женщинами ты добьешься чего хочешь. Мы оба поступили нехорошо. Не было в твоих речах доверия ко мне.
Хрут засмеялся и ушел. Затем он предстал перед конунгом и поблагодарил его. Конунг учтиво поговорил с ним и пожелал счастливого пути, добавив, что Хрут отважнейший человек и умелый в обращении с знатными людьми. Хрут тотчас же пошел на корабль.
Им выдался попутный ветер, и они достигли Боргарфьорда. Как только корабль причалил, Хрут поехал к себе, на запад, а Ацур стал распоряжаться выгрузкой. Хрут поехал в Хаскульдсстадир. Хаскульд встретил его хорошо, и Хрут рассказал ему все о своем путешествии. Потом они послали человека на восток к Марду Скрипице сказать, чтобы тот готовился к свадьбе. А братья поехали вместе к кораблю, и Хаскульд рассказал брату, что его добро умножилось, пока его не было в Исландии. Хрут сказал:
– Хоть ты заслужил большую награду, но я дам тебе столько муки, сколько тебе надо на всю зиму.
После этого они вкатили корабль на берег, укрыли его, а всю кладь отвезли на запад, в Долины. Хрут пробыл дома в Хрутсстадире, пока не осталось шесть недель до начала зимы. Затем братья собрались с Ацуром на свадьбу, и с ними поехало шесть десятков человек. Приехали они в Рангарвеллир. Там уже было много гостей. Мужчины сели на скамьях, а женщины заняли свои места. Но невеста была очень печальна. Они попировали на свадьбе, и пир был на славу. Мард выдал приданое своей дочери, и она уехала с Хрутом на запад.
Когда они приехали домой, Хрут поручил ей все домашнее хозяйство, и всем это понравилось. По с Хрутом у ней дело не ладилось, и так продолжалось до самой весны. Когда наступила весна, Хруту понадобилось поехать на западные фьорды, чтобы собрать долги за товары. Перед отъездом жена говорит ему:
– Ты вернешься до того, как люди поедут на тинг?
– А что? – отвечает Хрут.
– Я хочу поехать на тинг, – говорит она, – и там повидаться с отцом.
– Что ж, – сказал Хрут, – поедем на тинг.
– Хорошо, – говорит она.
Затем он поехал из дому на запад, к фьордам, и, отдав долг все полученные им деньги, вернулся домой. Призвав к себе с запада, он стал собираться на альтинг. Он взял с собой всех своих соседей. Брат его Хаскульд также поехал с ним. Жене своей Хрут сказал:
– Если тебе по-прежнему хочется поехать на тинг, то собирайся и поедем со мной.
Она быстро собралась, и они поехали на тинг. Приехав на тинг, Унн пошла в палатку своего отца. Он встретил ее хорошо, но она была не в духе. Заметив это, он сказал ей:
– Я видывал тебя более веселой. Что с тобой такое?
Она заплакала, ничего не сказав в ответ. Тогда он снова спросил ее:
– К чему же было ехать на тинг, если ты не хочешь довериться мне? Или тебе, может быть, худо живется там, на западе?
Она ответила:
– Я бы отдала все свое добро, только бы мне никогда не попасть туда.
Мард сказал:
– Уж я разузнаю, в чем дело.
И он послал человека за Хаскульдом и Хрутом. Те тотчас же пошли к нему. Когда они пришли к Марду, тот встал им навстречу, учтиво приветствовал их и предложил сесть. Долго говорили они, и все было хорошо. Тут Мард сказал Хаскульду:
– Почему моей дочери так не нравится у вас, на западе?
Хрут сказал:
– Пусть она сама скажет, если она в обиде на меня.
Но никаких жалоб на Хрута не было высказано. Тогда Хрут предложил спросить соседей и домочадцев, как он обходится с женой. Те не видели ничего плохого и сказали, что она распоряжается всем в доме, как хочет.
Тогда Мард сказал:
– Поезжай-ка ты домой и живи со своим мужем, потому что все свидетели говорят в его пользу, а не в твою.
И вот Хрут с женой вернулись с тинга домой и жили в добром согласии все лето. Но когда наступила зима, дело у них разладилось, и чем ближе к лету, тем больше. Хруту опять понадобилось поехать к фьордам, и он сказал, что не будет на альтинге. Унн ничего не сказала в ответ, и Хрут поехал на запад, к фьордам.
VII
Пришло время тинга. Унн обратилась к сыну Ацура Сигмунду и спросила его, поедет ли он с нею на тинг. Тот ответил, что не поедет, если это может оказаться не по душе его родичу Хруту.
– Я потому обратилась к тебе, что ты обязан мне больше, чем кто-либо другой, – говорит она.
Он ответил:
– Я ставлю тебе условием, что ты вернешься со мной сюда и ничего не сделаешь тайком ни против Хрута, ни против меня.
Она обещала ему это. Затем они поехали на тинг. Там был Мард, ее отец. Он встретил ее очень радушно и пригласил ее на все время тинга жить в его палатке. Она приняла приглашение.
Мард спросил:
– Что ты скажешь мне о Хруте, твоем муже?
Она говорит:
– Я могу сказать о нем только хорошее, но не все от него зависит.
Мард помолчал и сказал:
– Ты что-то затаила, дочь, что никому, кроме меня, не можешь рассказать. Доверься мне, уж я лучше всех разберусь в твоем деле.
Затем они уединились, чтобы никто не мог их услышать, и Мард сказал дочери:
– Расскажи мне все, что произошло между вами, не бойся.
– Видно, мне не миновать этого, – говорит она. – Я хочу развестись с Хрутом, и вот почему. Он не может быть мне мужем, и мне нет от него никакого проку. Хотя во всем прочем он не отличается от других мужчин.
– Как же так? – говорит Мард. – Расскажи толком!
Она ответила:
– Когда он приходит ко мне, он не может иметь утехи со мной, как ни пытается. Но видно по нем, что по своей природе он совсем как другие мужчины.
Мард сказал:
– Ты хорошо поступила, рассказав мне все. Я дач тебе совет, и он послужит тебе на пользу, если ты точно последуешь ему. Ты сейчас поедешь с тинга домой, в муж твой, который, наверно, уже вернулся, встретит тебя хорошо. Будь с ним ласкова и обходительна, и ему покажется, что дело у вас наладилось. Не выказывай ему и в чем недовольства. А когда наступит весна, скажись больной и сляг в постель. Хрут ничего не заподозрит в твоей болезни и не станет тебя бранить. Скорее наоборот, он будет просить всех, чтобы за тобой ухаживали как можно лучше. Потом он отправится вместе с Сигмундом на запад, к фьордам, и, пробыв там до позднего лета, привезет оттуда все добытое им добро. А когда люди поедут на тинг и все, кто собирался поехать на тинг, уедут из Долин, встань с постели и вели людям ехать с тобой. Когда сборы будут кончены, подойди к своему ложу с людьми, которые поедут с тобою. Ты должна призвать их в свидетели у ложа твоего мужа и объявить себя разведенной с ним, так, как это полагается объявлять на альтинге и в согласии с законом. То же самое повтори у дверей дома. Затем поезжай и держи путь через Лаксардальхейд и Хольтавардухейд, потому что никому не придет в голову искать тебя но дороге к Хрутафьорду. Так ты будешь ехать, пока не приедешь ко мне, а тогда я возьму дело в свои руки, и тебе не придется больше возвращаться к Хруту.
И вот она вернулась с тинга домой, и Хрут уже был дома и встретил ее радушно. Она ответила ему учтиво на его речи и была с ним приветлива. Они жили в ладу всю зиму. А когда наступила весна, она заболела и слегла в постель. Хрут уехал к фьордам и наказал хорошенько ухаживать за больной. А когда пришло время тинга, она собралась в дорогу и сделала все, как было сказано раньше, а затем поехала на тинг. Соседи искали ее, но не нашли. Мард принял свою дочь хорошо и спросил ее, как она выполняла его наставления.
– Я ни в чем от них не отступила, – ответила она.
Он пошел на Скалу закона и объявил о ее разводе с Хрутом. Это было новостью для всех. Затем Унн поехала с отцом домой и больше никогда не возвращалась туда, на запад.
VII
Хрут вернулся домой и был очень удивлен, узнав про отъезд жены. Но он вел себя спокойно и пробыл весь год дома, ни с кем не советуясь о своем деле. На другое лето он поехал на тинг со своим братом Хаскульдом, взяв с собой множество людей. Приехав на тинг, он спросил, здесь ли Мард Скрипица. Ему сказали, что здесь. Все ожидали, что они станут говорить о своем деле, но этого не случилось.
Однажды, когда люди пошли к Скале закона, Мард назвал своих свидетелей и начал тяжбу с Хрутом но поводу приданого дочери, предъявив иск на девять десятков сотен. Он требовал немедленной выплаты денег, а также возмещения в три марки в случае отказа от немедленной выплаты. Он обращался к суду четверти, которому надлежало разобрать это дело по закону. Он объявлял об этом во всеуслышание на Скале закона.
В ответ на это Хрут сказал:
– Ты затеваешь тяжбу больше из жадности и честолюбия, чем из добрых побуждений и благородства. Но я отвечу тебе кое-чем, потому что мои деньги еще не попали в твои руки. Я объявляю и призываю в свидетели всех стоящих здесь, у Скалы закона, что вызываю тебя на поединок. Я ставлю в заклад все приданое и еще столько же. Пусть тот из нас владеет всем этим добром, кто победит другого. А если ты откажешься биться со мной, то все твои притязания теряют силу.
Мард промолчал и стал совещаться со своими друзьями. Годи Ярунд сказал ему:
– Не нужен тебе наш совет в этом деле. Сам знаешь, будешь биться с Хрутом, потеряешь не только добро, но и жизнь. А ему что, он и ростом взял и отваги у него хватает.
Тогда Мард заявил, что он не будет сражаться с Хрутом. Тут у Скалы закона поднялся большой шум и крик, и Мард был очень пристыжен. А затем люди поехали с тинга домой.
Братья Хаскульд и Хрут поехали на запад, в Рейкьярдаль, и по пути заехали в Лунд. Там жил тогда Тьостольв, сын Бьярна Золотоноши. В тот день шел сильный дождь, люди промокли, и для них был разведен огонь. Тьостольв сидел между Хаскульдом и Хрутом, а два мальчика, которые подкармливались в его доме, играли на полу, и девочка возле них. Они много болтали, потому что были еще неразумными. Один из них сказал:
– Я буду Мард и вызову тебя на суд, потому что ты не жил со своей женой.
Другой отвечал:
– А я буду Хрут и откажусь от уплаты денег, если ты не будешь биться со мной.
Они повторили это несколько раз. Среди домочадцев раздался хохот. Хаскульд рассердился и стегнул лозой мальчика, который назвался Мардом. Удар пришелся по лицу и рассек кожу. Хаскульд сказал мальчугану.
– Вон отсюда, и не смей шутить над нами.
Но Хрут сказал ему.
– Подойди ко мне.
Мальчуган подошел. Хрут снял золотое кольцо с пальца и дал ему, сказав:
– Уходи, и смотри больше никогда никого не задевай.
Мальчик пошел и сказал:
– Я никогда не забуду твоего благородства.
Хрута хвалили за этот поступок. Затем они поехали к себе домой, на запад, и на этом кончается их история с Мардом.
IX
Теперь надо рассказать о Халльгерд, дочери Хаскульда, которая тем временем выросла и стала очень красивой девушкой. Она была высокого роста, и ее прозвали поэтому Длинноногая. Волосы у нее были очень красивые и настолько длинные, что могли бы закрыть ее всю. Но нрава она была вспыльчивого и тяжелого.
Ее воспитателем был Тьостольв. Он был родом с Гебридских островов. Он был силен и искусен в бою и убил много людей, но ни за кого не уплатил виры. О нем говорили, что не ему исправлять нрав Халльгерд.
Жил человек по имени Торвальд. Он был сыном Освивра. Его двор был на побережье Медальфелльсстранд и назывался Фелль. Торвальд был богат. Ему принадлежали острова Бьярнейяр, расположенные в Брейдафьорде. Оттуда он получал вяленую рыбу и муку. Торвальд был сильный и учтивый человек, но горячего нрава.
Случилось раз, что отец с сыном заговорили между собой о том, где бы сыскать жену Торвальду. Кого ни перебирали, все казались сыну неподходящими. Тогда Освивр спросил:
– Не хочешь ли посвататься за Халльгерд Длинноногую, дочь Хаскульда?
– Хочу, – говорит тот.
– Вам будет не так легко вдвоем, – сказал Освивр, – она тяжелого нрава, да и ты крут и неуступчив.
– Все же я попытаю счастья, – говорит тот, – Все равно меня не отговоришь.
– Тебе с ней жить, – говорит Освивр.
И они поехали свататься в Хаскульдсстадир, и их там хорошо приняли. Они сразу сказали Хаскульду, зачем приехали, и начали сватовство. Хаскульд ответил:
– Мне все о вас известно, но я не хочу обманывать вас: нрав у моей дочки тяжелый. А красоту и учтивость ее вы видите сами.
– Ставь свои условия, – ответил Торвальд. – Нрав ее не удержит меня от сговора.
Затем они стали говорить об условиях, и Хаскульд не спросил согласия дочери, потому что ему хотелось поскорей выдать ее замуж. Они договорились обо всем, и Халльгерд была помолвлена с Торвальдом, и Торвальд с Освивром поехали домой.
X
Хаскульд сообщил Халльгерд о сговоре. Она сказала: – Теперь я убедилась в том, о чем уже давно догадываюсь. Ты не любишь меня так крепко, как всегда говоришь, раз ты даже не счел нужным пригласить меня на сговор. И я не нахожу этот брак таким замечательным, каким он тебе кажется.
Видно было, что она чувствует себя выданной за первого встречного. Хаскульд сказал:
– Я не придаю твоему честолюбию такого значения чтобы оно было мне помехой в делах. Я решаю, а не ты, раз нет между нами согласия.
– У тебя и твоих родичей честолюбия хоть отбавляй, – говорит она. – Неудивительно, что оно есть и у меня.
И она ушла.
Она пошла, понурив голову, к своему воспитателю Тьостольву и рассказала ему, что с ней собираются сделать. Тьостольв сказал:
– Не тужи. В другой раз не выдадут тебя замуж без твоего согласия, потому что я сделаю все, чего бы ты ни пожелала, не трону лишь твоего отца и Хрута.
Больше они не говорили об этом. Хаскульд приготовился к свадебному пиру и поехал созывать гостей. Приехав в Хрутсстадир, он вызвал Хрута из дому для разговора. Хрут вышел к нему, и Хаскульд рассказал ему про сговор и пригласил к себе.
– Не обижайся, – добавил он, – что я не сообщил тебе об этом сговоре раньше.
– Я предпочел бы быть в стороне от всего этого дела, – говорит Хрут, – потому что не будет счастья от этого брака ни ему, ни ей. Но на свадьбу я приеду, если ты это сочтешь себе за честь.
– Конечно, сочту, – сказал Хаскульд и уехал домой.
Освивр и Торвальд также приглашали гостей. Всего было приглашено не меньше ста двадцати человек.
Жил человек по имени Сван. Он жил у Бьярнарфьорда, во дворе, что зовется Свансхоль. Этот двор стоит севернее Стейнгримсфьорда. Сван был очень искусен в колдовстве. Халльгерд приходилась ему племянницей по матери. Он был тяжел нравом и неуживчив. Халльгерд пригласила его на пир и послала за ним Тьостольва. Тот поехал, и между ними сразу же завязался дружеский разговор.
Вот приехали гости на пир, и Халльгерд уселась на женской скамье. Невеста была очень веселой. Тьостольв то и дело подходил к ней, а временами разговаривал со Сваном. Людям показались странными эти переговоры.
Пир был на славу. Хаскульд выдал приданое с величайшей готовностью. Потом он спросил Хрута:
– Не надо ли добавить еще чего?
Хрут ответил:
– Погоди, тебе еще придется выкладывать деньги из-за Халльгерд, пока же хватит и этого.
XI
Торвальд поехал домой со свадебного пира вместе с женой и Тьостольвом. Тьостольв вел ее коня и беседовал с ней вполголоса. Освивр обернулся к сыну и спросил его:
– Ну, доволен ты свадьбой? Как ты разговаривал с ней?
– Хорошо, – говорит тот, – она была очень приветлива со мной. Чего стоит уже одно то, что она смеется при каждом моем слове.
– Не нравится мне ее смех, – говорит Освивр, – впрочем, посмотрим.
Наконец они приехали домой. Вечером она села возле своего мужа, а Тьостольва посадила справа от себя. Тьостольв и Торвальд почти не обменивались словами. Так повелось между ними и впоследствии. Всю зиму они почти не разговаривали.
Халльгерд была очень жадной и непременно добивалась всего, что было у соседей, но расходовала все без пользы. Когда пришла весна, то запасы вышли, не стало пи муки, ни вяленой рыбы. Халльгерд обратилась к Тор-вальду и сказала:
– Что ж ты сидишь сложа руки, ведь в доме нет ни муки, ни рыбы.
Торвальд сказал:
– Я запас не меньше обычного в нынешнем году, а ведь у нас всегда хватало до лета.
Халльгерд сказала:
– Мне нет дела до того, что ты подыхал здесь с голоду со своим отцом.