CVI
Граф Оливье несется полем вскачь.
Обломок древка у него в руках.
Он Мальзарону им нанес удар,
Щит расписной сломал, разбил шишак,
У мавра вышиб из орбит глаза,
И вылетел на землю мозг врага.
Убил еще семьсот неверных граф,
Торжиса с Эсторгосом покарал,
Но и свое копье вконец сломал.
Роланд воскликнул: "Вы сошли с ума!
Жердь для подобной битвы не годна.
Железо, друг, потребно здесь и сталь.
Да разве Альтеклера нет у вас,
Отделанного золотом меча?"
"Я бью арабов, – Оливье сказал.
– Мне меч из ножен недосуг достать".
Аой!
CVII
Граф Оливье достал свой меч из ножен,
Желанье побратима он исполнил,
Меч обнажил пред ним, как рыцарь добрый.
Вот с ним Жюстен из Валь-Ферре сошелся.
Граф в голову ему удар наносит,
И череп рассекает, и утробу,
И все седло с отделкой золоченой.
Хребет коню сломал своим клинком он,
С седла на землю сарацина сбросил.
"Вы брата мне милей! – Роланд промолвил.
– Оценит наш король удар столь мощный".
Клич: "Монжуа!" – ему повсюду вторит.
CVIII
Несет Жерена в бой скакун Сорель,
И мчит Жерье горячий Пассесерф.
Тот и другой пришпорили коней,
На Тимозеля мчат что силы есть.
Ударил в щит Жерен, в броню Жерье.
Сломались копья, раздробив доспех.
На луг свалился мертвым Тимозель.
Не слышал я, и неизвестно мне,
Кто из двоих нанес удар быстрей…
Эперварена, чей отец – Борель,
Сразил в бою бордосец Анжелье.
Турпеном наземь сброшен Сиглорель,
Уже бывавший в пекле чародей:
Юпитер ад ему помог узреть.
Сказал Турпен: "Коварен был злодей".
Роланд в ответ: "Язычнику конец.
Мне мил такой удар, друг Оливье!"
CLХ
Все яростней, все беспощадней схватка.
И мавры и французы бьются славно.
Одни разят, другие отражают.
Взглянуть бы вам, как копья там кровавят.
Как рвутся в клочья и значки и стяги,
Как в цвете лет французы погибают!
Ждут матери и жены их напрасно,
Напрасно ждут друзья за перевалом.
Аой!
Великий Карл терзается и плачет,
Но помощь им – увы! – подать не властен.
На смерть обрек их Ганелон-предатель:
Он в Сарагосе продал их арабам.
Но не ушел изменник от расплаты:
Был в Ахене разорван он конями.
Подверглось тридцать родичей с ним казни
– Никто из них не вымолил пощады.
Аой!
CX
Ужасен бой, и сеча жестока.
Разят Роланд и Оливье врага,
Разит Турпен – ударам нет числа.
Бьют остальные пэры им под стать.
Французы рубят сарацин сплеча.
Погибло много тысяч басурман.
Кто бегством не спасется от меча,
Тот рад не рад, а должен жизнь отдать.
Но тяжки и потери христиан.
Не видеть им ни брата, ни отца,
Ни короля, который ждет в горах.
Над Францией меж тем гремит гроза,
Бушует буря, свищет ураган,
Льет ливень, хлещет град крупней яйца,
И молнии сверкают в небесах,
И – то не ложь! – колеблется земля.
От Ксантена и до нормандских скал,
От Безансона и по Уиссан
Нет города, где стены не трещат,
Где в полдень не царит полночный мрак.
Блестят одни зарницы в облаках.
Кто это видит, тех объемлет страх.
Все говорят: "Настал конец векам,
День Страшного господнего суда".
Ошиблись люди, не дано им знать,
Что это по Роланду скорбь и плач.
CXI
Французы бьют без промаха врагов.
Арабы понесли большой урон:
Из сотни тысяч двое не спаслось.
Сказал Турпен: "Бесстрашен наш народ.
С ним не сравнится никакой другой.
В "Деяньях франков" писано о том,
Что Карл один имел таких бойцов".
Французы полю делают обход,
Собратьев ищут в грудах мертвецов,
Скорбят по ним, сдержать не могут слез,
Меж тем Марсилий рать на них ведет.
Аой!
CXII
Ведет Марсилий войско по ущельям.
Дружины, с ним идущие, несметны:
Полков за двадцать будет там, наверно.
Горят у всех на шишаках каменья,
Блестят щиты и пышные доспехи.
Семь тысяч труб трубят перед сраженьем,
Оглашена их ревом вся окрестность.
Такую речь Роланд к собрату держит:
"Обрек нас Ганелон-предатель смерти.
Теперь уже сомненья нет в измене,
Но уготовит Карл ему отмщенье.
Нам предстоит неслыханная сеча
– Страшнее битвы не было от века.
Я буду Дюрандалем бить неверных,
А вы, мой друг, разите Альтеклером.
Мы с ними побывали в стольких землях,
Добыли ими не одну победу.
Так пусть о нас не сложат злую песню".
Аой!
CXIII
Марсилий видит мавров перебитых.
В рога и трубы затрубить велит он,
В седло садится, в бой ведет дружины.
Араб Абим пред войском первый мчится.
На свете нет коварней сарацина.
Злодейств немало свершено им в жизни.
Не чтит он сына пресвятой Марии.
Угля и сажи он чернее видом.
Милей ему измена и убийство
Всех кладов и сокровищ галисийских.
Никто его смеющимся не видел.
Отважен он до безрассудства в битве.
За то его и любит так Марсилий:
Свой стяг с драконом вверил он Абиму.
Но этот мавр Турпену ненавистен,
Схватиться жаждет с ним архиепископ
И молвит про себя невозмутимо:
"А этот мавр, как видно, нечестивец.
Убить его я должен иль погибнуть:
Я сам не трус и не люблю трусливых".
Аой!
CXIV
Турпен коня на сарацин направил,
А тем конем владел Гроссаль когда-то
– Король датчан, от рук Турпена павший.
Несет Турпена в бой скакун поджарый.
На загляденье у него все стати:
Короткий в бедрах, длинен он боками;
Подъемистый в седле, широк он задом;
Хвост белый у него при гриве чалой;
Он мордой рыжеват и мал ушами,
Коню такому нет на свете равных.
Архиепископ шпорит лошадь рьяно,
С разгона на Абима налетает,
Бьет в щит, который дивно изукрашен:
Горят на нем бериллы и топазы,
Алмазы и карбункулы сверкают.
Сам сатана добыл их в Валь-Метасе,
Абиму ж их эмир Галафр доставил.
Турпен ударил мавра беспощадно.
Сломался щит, не выдержал удара.
Прошло копье сквозь тело басурмана,
И бездыханным он свалился наземь.
Французы молвят: "Вот вассал отважный!
Врагу свой посох не отдаст наш пастырь".
CXV
Французы видят: враг велик числом
И окружил их рать со всех сторон,
Бросают Оливье с Роландом зов,
Зовут двенадцать пэров, свой оплот.
Турпен их увещает, в свой черед:
"Друзья, гоните мысль о бегстве прочь!
Да не попустит всеблагой господь,
Чтоб всех нас помянули в песне злой!
Уж если гибнуть, так вперед лицом.
Да, нынче умереть нам суждено.
Мы до конца прошли наш путь земной.
Но я душой моей ручаюсь в том,
Что вам сужден по смерти рай святой.
В сонм мучеников вас допустит бог".
Французов ободрила речь его.
Клич "Монжуа!" они бросают вновь.
Аой!
CXVI
Был меж арабов сарагосец некий
– Он полстолицы в подчиненье держит.
То – Климорен, коварный от рожденья.
Совет держал с ним Ганелон-изменник,
Лобзанье принял от него при встрече,
Шлем получил с рубином драгоценным.
Французов посрамить грозится нехристь.
Сорвать корону с Карла он намерен.
Конь Барбамош под ним, скакун отменный.
Он ласточки и ястреба быстрее.
Араб дал шпоры, отпустил уздечку,
И на гасконца Анжелье наехал.
Не помогли тому его доспехи.
Копье вогнал ему неверный в тело
Так, что наружу вышел наконечник.
Пронзен насквозь, пал Анжелье на землю.
Воскликнул мавр: "Язычники, смелее!
Таких, как этот, враз мы одолеем".
Французы молвят: "Тяжкая потеря!"
Аой!
CXVII
Взывает к графу Оливье Роланд:
"Мой побратим, смерть Анжелье взяла.
Храбрей барона не было у нас".
Ответил Оливье: "Отмстим, бог даст".
Всадил златые шпоры в скакуна,
Кровавый Альтеклер рукою сжал,
Коня направил прямо на врага,
Удар нанес, и рухнул наземь мавр,
Чью душу черти потащили в ад.
С ним вместе герцог Альфайенский пал.
Убил Эскабаби отважный граф,
Семь арабитов вышиб из седла
– Не воевать им больше никогда.
Сказал Роланд: "Разгневан мой собрат.
Он подал мне и всем пример сейчас:
Такой лихой удар оценит Карл.
Разите мавров, рыцари, сплеча!"
Аой!
CXVIII
Вот Вальдаброн-язычник мчится в бой.
Воспитан был им встарь Марсилий злой.
В четыреста судов он водит флот.
Он вождь всех сарацинских моряков.
Взял Иерусалим изменой он,
И Соломонов храм им осквернен,
И патриарх убит пред алтарем.
Ему поклялся в дружбе Ганелон.
Он наградил предателя мечом.
Под ним скакун по кличке Грамимон.
Быстрей, чем сокол, этот борзый конь.
Язычник мчит на нем во весь опор
Туда, где рубит мавров дук Самсон.
Он щит ему разбил, прорезал бронь,
Вплоть до значка копье вогнал в него.
Сшиб пэра и кричит над мертвецом:
"Арабы, в бой! Мы верх возьмем легко!"
Французы молвят: "Горе, пал барон!"
Аой!
CXIX
Роланд увидел, что Самсон погиб,
Великий гнев и горе ощутил,
Коню дал шпоры, повод отпустил,
Свой Дюрандаль, бесценный меч, схватил,
Ударил Вальдаброна что есть сил,
Шлем, где горят каменья, разрубил,
Лоб, и броню, и тело раскроил,
Седло с отделкой золотой пронзил,
Клинком коню хребет переломил,
Убил и мавра и коня под ним.
"Жесток удар!" – воскликнули враги.
"Я ненавижу вас! – Роланд кричит.
– Мы служим правде; вы, злодеи, – лжи".
Аой!
CXX
Был некий нехристь-африканец там
– Сын короля Малькюда – Малькиан.
Его доспехи золотом горят,
Ни у кого нет столь блестящих лат.
Конь Сальтперту под ним несется вскачь,
На свете нет резвее скакуна.
С копьем на Ансеиса грянул мавр,
В лазурно-алый щит нанес удар,
Рассек броню на графе пополам,
До половины древко в плоть вогнал.
Свой путь земной свершил и умер граф.
Французы восклицают: "Горе нам!"
СХXI
Но тут архиепископ мимо ехал,
А он таков, что ни один священник
Не превзошел его в деяньях смелых.
Он молвил: "Бог тебя накажет, нехристь.
О том, кого ты сшиб, скорблю я сердцем".
Коня на мавра он погнал карьером,
Ударил Малькиана в щит толедский,
И мертвым наземь был араб повержен.
СХXII
Вон королевич именем Грандоний,
Каппадокийца Капуэля отпрыск.
Резв и горяч скакун его Марморий.
Как птица, он летит по полю боя.
Наездник бросил повод, шпорит лошадь,
Жерена что есть силы бьет с разгона,
По алому щиту удар наносит.
Копье сломало на кольчуге кольца,
До желтого значка вошло в утробу.
Свалился граф с коня на холм высокий.
Его собрат Жерье сражен был тоже,
Убиты Беранже, и Ги Сентонжский,
И славный герцог, удалец Асторий,
Чей лен – Анвер и Валлери на Роне.
Злодей, на радость маврам, их прикончил.
Французы молвят: "Гибнет наших много".
СХXIII
Роланд кровавый Дюрандаль сжимает.
Он слышит, как французы застонали.
В груди его от скорби сердце сжалось.
Он мавру молвит: "Бог тебя накажет.
Ты за убитых мне сейчас заплатишь".
Коня он шпорит, мчится на араба.
Кто б верх ни взял, ужасна будет схватка.
CXXIV
И мудр и смел Грандоний был всегда,
В сраженье никогда не отступал.
Пустил он на Роланда скакуна.
Хоть графа он увидел в первый раз,
Но вмиг его узнал по блеску глаз,
По статности, по красоте лица.
Невольный страх почувствовал араб,
Попробовал, но не успел бежать
– Роланд нанес ему такой удар,
Что по забрало шлем пробила сталь,
Сквозь лоб, и нос, и челюсти прошла,
Грудь пополам с размаху рассекла,
И панцирь, и луку из серебра.
Роланд коню спинной хребет сломал,
Убил и скакуна и седока.
Испанцы стонут – их печаль тяжка.
Французы молвят: "Лихо рубит граф!"
Ужасен бой, и сеча жестока.
Французы на копье берут врага.
Когда бы привелось увидеть вам,
Как мрут бойцы, как хлещет кровь из ран,
Как трупы грудой на траве лежат!
Не устоять язычникам никак
– Хотят иль нет, а надо отступать.
Французы их теснят и гонят вспять.
Аой!
СХXV
Ужасна сеча, бой жесток и долог.
Французы бьются смело и упорно,
Арабам рубят руки, ребра, кости
И сквозь одежду в них вгоняют копья.
Зеленая трава красна от крови.
Арабы стонут: "Устоять нет мочи.
Французский край, будь Магометом проклят.
Твои сыны – отважней всех народов".
Марсилию кричат все мавры в голос:
"Король, поторопись подать нам помощь!"
CXXVI
Вот графа Оливье Роланд зовет:
"Мой побратим, согласны вы со мной,
Что пастырь наш Турпен – боец лихой?
Никто на свете не затмит его.
Разит он славно дротом и копьем".
Ответил тот: "Пора ему помочь".
И оба в битву поскакали вновь.
Удар их мощен, грозен их напор,
И все же христианам тяжело.
Когда бы вам увидеть привелось,
Как Оливье с Роландом бьют мечом,
Как мавров на копье Турпен берет!
Известно павших сарацин число
– И в грамотах и в жесте есть оно:
Их было тысяч свыше четырех.
Четырежды французы дали бой,
Но пятый был особенно жесток.
Всех рыцарей французских он унес.
Лишь шестьдесят от смерти спас господь,
Но сладить с ними будет нелегко.
Аой!
СХXVII
Роланд увидел – велики потери
И к Оливье такое слово держит:
"Собрат, я вам клянусь царем небесным,
Весь луг телами рыцарей усеян.
Скорблю о милой Франции я сердцем:
Защитников она лишилась верных.
Ах, друг-король, опора наша, где вы?
Брат Оливье, скажите, что нам делать?
Как королю послать о нас известье?"
Ответил граф: "Не дам я вам совета.
По мне, погибель лучше, чем бесчестье".
Аой!
СХXVIII
Роланд сказал: "Возьму я Олифан
И затрублю, чтоб нас услышал Карл.
Ручаюсь вам, он повернет войска".
Граф Оливье ответил: "Нет, собрат.
Вы род наш осрамите навсегда.
Не смыть вовек нам этого пятна.
Не вняли вы, когда я к вам взывал,
А ныне поздно нам на помощь звать.
Бесчестьем было б затрубить сейчас
– Ведь руки вплоть до плеч в крови у вас".
"То вражья кровь!" – воскликнул граф Роланд.
СХXIX
Промолвил граф Роланд: "Ужасна сеча!
Я затрублю, и Карл сюда поспеет".
Ответил Оливье: "То нам не к чести.
Я к вам взывал, но внять вы не хотели.
Будь здесь король, мы гибели б избегли,
Но тех, кто с Карлом, упрекнуть нам не в чем.
Собрат, клянусь вам бородой моею,
Что, если вновь с сестрицей Альдой встречусь,
Она с Роландом ложе не разделит".
Аой!