На лето донна Изабелла, - так звали даму, - выехала в прекрасное свое имение, как обыкновенно поступают все наши дамы, и вот, когда однажды утром муж ее на несколько дней зачем-то уехал, она тут же дала об этом знать Леонетто, и Леонетто, в совершенном восторге, мигом к ней прикатил. Сведав, что муж донны Изабеллы отлучился из дому, мессер Ламбертуччо тоже поехал к ней верхом, без спутников, и постучался в ворота. Служанка бросилась к своей госпоже, у которой в это время был Леонетто, и, вызвав ее, сказала: "Сударыня! К вам приехал мессер Ламбертуччо! Один!" В эту минуту донне Изабелле показалось, что в целом мире нет женщины несчастнее ее. Насмерть перепугавшись, она попросила Леонетто сделать ей одолжение - спрятаться за пологом и побыть там, пока не уйдет мессер Ламбертуччо. Леонетто боялся мессера Ламбертуччо не меньше, чем донна Изабелла, а потому, не теряя времени, спрятался. Донна Изабелла велела служанке отворить мессеру Ламбертуччо. Служанка отворила. Мессер Ламбертуччо сошел во дворе с коня, привязал его и поднялся наверх. Донна Изабелла как ни в чем не бывало вышла к нему на лестницу, сделала вид, что она ему очень рада, и спросила, как он поживает. Поклонник обнял ее и поцеловал. "Душенька моя! - молвил он. - Мне сказали, что вашего мужа нет дома, - вот я к вам ненадолго и приехал". Тут они вошли в комнату, заперлись, и мессер Ламбертуччо начал с ней развлекаться.
В это самое время вернулся муж, чего донна Изабелла уж никак не могла ожидать. Увидев его, когда он был уже недалеко от дома, служанка взбежала на лестницу и крикнула своей госпоже: "Сударыня! Ваш супруг приехал! Наверно, уже на дворе".
При мысли, что у нее двое мужчин и что мессера Ламбертуччо не спрячешь, потому что конь его стоит на дворе, хозяйка помертвела. Но ее тут же осенило, и, соскочив с постели, она обратилась к мессеру Ламбертуччо с такими словами: "Мессер! Если вы желаете мне добра и хотите избавить меня от смерти, вы поступите так, как я вас сейчас научу. Возьмите нож, сделайте злое лицо, прикиньтесь разгневанным и, спускаясь по лестнице, кричите: "Я с тобой еще разделаюсь, вот как бог свят!" И если мой муж станет вас удерживать, о чем-либо спрашивать, то ничего ему не отвечайте, не останавливайтесь, садитесь на коня и уезжайте".
Мессер Ламбертуччо обещал исполнить ее просьбу. Щеки у него пылали и от напряжения, и с досады, что вернулся супруг; он выхватил нож и выбежал из комнаты. Муж, который к этому времени уже спешился во дворе, с удивлением посмотрел на привязанного коня и только хотел было подняться наверх, как увидел спускавшегося мессера Ламбертуччо; подивившись и угрозам его, и всему его виду, он спросил: "Что с вами, мессер?"
Мессер Ламбертуччо ступил в стремя, сел на коня, крикнул: "Я с тобой еще разделаюсь, вот как перед богом говорю!" - и ускакал.
Поднимаясь по лестнице, почтенный супруг увидел, что его жена, растерянная, напуганная, стоит на самом верху. "Что это значит? - спросил он. - Кому грозит мессер Ламбертуччо и что его привело в такое негодование?"
На это ему донна Изабелла, подойдя поближе к двери комнаты, чтобы Леонетто мог ее слышать, ответила так: "Если б вы знали, какого я страху натерпелась! К нам в дом вбежал неведомый мне юноша, за которым гнался с ножом мессер Ламбертуччо. Случайно дверь в мою комнату была отворена - он влетел сюда и, весь дрожа, проговорил: "Сударыня! Спасите меня бога ради, иначе меня убьют у вас на глазах!" Я вскочила и только хотела спросить, кто он таков и что с ним приключилось, как в дверях показался мессер Ламбертуччо. "А, ты вот где, злодей?" - крикнул он. Я стала на пороге и не впустила его, он же был настолько учтив, что не оттолкнул меня, - он только долго грозил юноше, а потом, как вы видели, спустился во двор".
Муж ей на это сказал: "Ты хорошо поступила, жена. Если б у нас в доме произошло убийство, нам бы позору вовек не избыть, со стороны же мессера Ламбертуччо величайшей низостью было разыскивать спрятавшегося у нас беглеца". Тут он спросил, где сейчас этот юноша.
"А я не видала, где он схоронился", - отвечала жена.
"Где же ты? - крикнул муж. - Выходи, не бойся!"
Леонетто слышал весь этот разговор; ни жив ни мертв от самого настоящего, неподдельного страха он вышел из своего тайника.
"Что у тебя произошло с мессером Ламбертуччо?" - спросил муж.
"Ровным счетом ничего, мессер, - отвечал юноша. - Я совершенно уверен, что он не в своем уме или принял меня за кого-то другого. Мы встретились с ним на дороге, что ведет к вашей усадьбе. Он ни с того ни с сего выхватил нож да как крикнет: "Умри, злодей!" Я не стал спрашивать, за что это он меня, а со всех ног пустился прочь, вбежал в ваш дом - и тут, по милости божией и по милости благородной этой дамы, был спасен".
"Ну, теперь тебе бояться нечего, - сказал муж. - Я доставлю тебя домой целым и невредимым, а там уж ты постарайся выяснить, что он против тебя имеет".
Накормив молодого человека ужином, он посадил его на коня, поехал с ним во Флоренцию и проводил до самого дома, а молодой человек по совету донны Изабеллы в тот же вечер вступил в тайные переговоры с мессером Ламбертуччо, и они между собой так хорошо поладили, что хотя происшествие это наделало много шуму, супруг так и не догадался, что жена его одурачила.
7
Лодовико изъясняется донне Беатриче в любви; она велит своему мужу, которого зовут Эгано, надеть ее платье и отправляет его в сад, а сама милуется с Лодовико; наконец Лодовико встает, выходит в сад и колошматит Эгано
Изобретательность донны Изабеллы, о коей поведала Пампинея, поразила все общество, однако Филомена, которой король велел рассказывать после Пампинеи, заметила:
- Любезные дамы! Я могу и ошибаться, но все же мне кажется, что дама, о которой я собираюсь вам рассказать, не менее сообразительна и ловка.
Надобно вам знать, что в Париже некогда жил флорентийский дворянин, и вот этот самый дворянин, обеднев, порешил заняться торговлей, быстро пошел в гору и не в долгом времени сказочно разбогател. У него был единственный сын, которого он назвал Лодовико. Отцу не хотелось, чтобы сын шел по торговой части; в надежде, что тот поддержит честь его рода, он за прилавок его не поставил, - по желанию отца Лодовико вместе с другими дворянами поступил на службу к французскому королю, и здесь он научился светскому обхождению и многим другим хорошим вещам. И вот как-то раз, когда молодые люди, в том числе Лодовико, между собою беседовали, к ним присоединились рыцари, ездившие на поклонение гробу господню и недавно возвратившиеся, и тут один из рыцарей, услышав, что юноши толкуют о том, где красивее женщины - во Франции, в Англии или же еще где-либо, стал уверять, что он объездил весь свет, видел немало красивых женщин, но такой красавицы, какова донна Беатриче, жена Эгано де Галуцци из Болоньи, ему видеть не приходилось. Его приятели, которые тоже видели ее в Болонье, это подтвердили. Лодовико никого еще не любил, а тут вдруг, услыхав про донну Беатриче, загорелся желанием увидеть ее и больше ни о чем не мог думать. Положив во что бы то ни стало поехать к ней в Болонью и, если донна Беатриче придется ему по сердцу, там и остаться, он подпустил отцу турусы, что, мол, хочет ехать на поклонение гробу господню. Отец дал свое согласие, хотя и с большим неудовольствием.
И вот, назвавшись Аникино, Лодовико выехал в Болонью, по милости судьбы на другой же день увидел эту даму во время торжества и нашел, что она еще прекраснее, чем о ней говорят. С первого же взгляда влюбившись в нее без памяти, он решил, что не покинет Болонью до тех пор, пока не добьется взаимности. Подумав о том, что должно для этого предпринять, он выбрал один путь, все же остальные отверг: ему пришло на ум, что если он поступит в услужение к ее мужу, - а у того слуг было много, - то, быть может, ему удастся достигнуть цели. Распродав коней, позаботившись о том, чтобы как можно лучше пристроить своих слуг и наказав им делать вид при встрече, будто они его не знают, Лодовико подружился с хозяином той гостиницы, где он остановился, и сказал ему, что с удовольствием пошел бы в услужение к хорошему господину, если бы таковой нашелся. Хозяин ему на это сказал: "Ты бы как раз подошел одному здешнему дворянину по имени Эгано, - у него много слуг, и нанимает он только таких же из себя видных, как ты. Я с ним поговорю". Обещание свое хозяин исполнил: отправился к Эгано и не ушел от него до тех пор, пока тот не взял Аникино; Аникино же был на седьмом небе. Поступив к Эгано, он получил возможность часто видеть его жену; между тем служил он усердно и так старался во всем угодить Эгано, что тот полюбил его, не делал ни шагу, не посоветовавшись с ним, и поручил его заботам не только свою особу, но и свои дела.
И вот как-то раз Эгано отправился на охоту, Аникино же с ним не поехал, и донна Беатриче, которая хоть и не знала еще, что он ее любит, однако ж, присмотревшись к нему и понаблюдав за тем, как он себя держит, составила о нем хорошее мнение и благоволила к нему, села играть с ним в шахматы. Чтобы доставить ей удовольствие, Аникино нарочно проигрывал, - только делал это весьма искусно, - а донна Беатриче была от того в восторге.
Когда следившие за игрой служанки ушли, оставив их вдвоем, Аникино тяжело вздохнул.
Донна Беатриче подняла на него глаза. "Что с тобой, Аникино? - спросила она. - Тебе неприятно, что я выигрываю?"
"О нет, сударыня! - отвечал Аникино. - Стал бы я из-за таких пустяков вздыхать?"
"Если ты меня любишь, скажи, что у тебя такое", - молвила донна Беатриче.
Услыхав, что та, которую он любил больше всего на свете, говорит ему: "Если ты меня любишь", - Аникино вздохнул еще тяжелее, - тогда донна Беатриче снова обратилась к нему с просьбой объяснить ей, отчего он вздыхает. Аникино же ей сказал: "Боюсь прогневать вас, сударыня. А еще меня пугает, что вы расскажете об этом другому".
"Я не обижусь, уверяю тебя, - сказала донна Беатриче, - и никому ничего не скажу, - можешь быть спокоен, - разве уж ты сам меня об этом попросишь".
"Ну, раз вы обещаете, я скажу", - молвил Аникино и чуть ли не со слезами на глазах поведал ей, кто он таков, сказал, что он о ней слышал, где и при каких обстоятельствах полюбил ее и с какой целью поступил в услужение к ее мужу, а затем обратился к ней с покорной просьбой сжалиться над ним, и если только это для нее возможно, исполнить его сокровенное и страстное желание; если же она не согласна, то пусть, мол, все останется по-прежнему, только да будет ему позволено любить ее.
О на диво мягкосердечные женщины Болоньи! Как вы всегда в подобных случаях великодушно поступали! Слезы и вздохи на вас не действовали; зато вы неизменно приклоняли слух к мольбам и уступали страсти любовной. Если б я считал себя достойным, я восславлял бы вас неустанно.
Пока Аникино рассказывал, донна Беатриче не сводила с него глаз; она вполне ему поверила, чувство, которое он выражал в своих мольбах, глубоко запало ей в душу, наконец и из ее груди вырвался вздох, и она обратилась к Аникино с такою речью: "Милый мой Аникино! Можешь быть уверен: ни подношения, ни посулы, ни ухаживания сановников, вельмож и чьи бы то ни было еще, - а ведь за мной ухаживали и сейчас еще ухаживают многие, - не затронули моего сердца настолько, чтобы я кого-нибудь полюбила, ты же в кратчайший срок, - пока изъяснял мне свои чувства, - достигнул того, что теперь я в большей мере принадлежу тебе, нежели себе самой. Я убедилась, что ты стоишь моей любви, - я тебе ее дарю и обещаю, что ты насладишься ею еще до того, как настанет утро. А чтобы это сбылось, постарайся проникнуть ко мне в комнату около полуночи. Дверь я не запру. Ты знаешь, с какого краю кровати я сплю. Как войдешь - дотронься до меня, чтобы я проснулась, если невзначай засну до твоего прихода, и тогда твоя давняя мечта осуществится. А чтобы ты в этом не сомневался, я в задаток дам тебе поцелуй". Тут она обняла Аникино и нежно поцеловала, а он поцеловал ее.
Затем Аникино расстался с донной Беатриче и, не чая, как дождаться ночи, отправился по своим делам. Вечером возвратился уставший после охоты Эгано и, отужинав, пошел спать; следом за ним пошла донна Беатриче и, как обещала, дверь за собою не заперла. В условленный час к незапертой двери приблизился Аникино, на цыпочках вошел в комнату, запер дверь изнутри, пробрался к тому краю кровати, где лежала донна Беатриче, положил ей руку на грудь и убедился, что она не спит. Почувствовав его прикосновение, донна Беатриче обеими руками вцепилась в его руку и так заворочалась на постели, что проснулся Эгано. "Вечером я тебе ничего не стала говорить, - у тебя был очень утомленный вид, - начала она, - а теперь скажи мне как перед богом, Эгано: кого ты считаешь самым лучшим и самым верным своим слугою и кого из слуг ты больше всего любишь?"
"Зачем ты меня об этом спрашиваешь, жена? - молвил Эгано. - Разве ты не знаешь? Я никому так не доверял, никому так не доверяю и никого так не люблю, как Аникино. А почему ты меня об этом спрашиваешь?"
Аникино, слышавший, что Эгано проснулся и что речь у супругов зашла о нем, испугался, - он решил, что донна Беатриче устроила ему ловушку; он попытался выдернуть руку, но донна Беатриче так крепко ее держала, что он никакими силами не мог вырваться.
"Сейчас объясню, - снова заговорила донна Беатриче. - Я ведь тоже так думала и считала его самым преданным из твоих слуг, но он меня разочаровал: после того как ты уехал на охоту, он, улучив минутку, не постеснялся обратиться ко мне с просьбой утолить его страсть, я же, чтобы не искать потом других доказательств и чтобы ты мог самолично увериться в том, что я сказала тебе правду, дала ему слово, что после полуночи выйду в сад и буду ждать его под сосною. Разумеется, я туда не пойду, а вот если ты хочешь испытать верность своего слуги, то тебе это не составит труда: надень мое платье, на голову набрось покрывало, выйди в сад и дождись его - я убеждена, что ты его дождешься".
"Да, мне бы не мешало с ним повидаться", - выслушав жену, рассудил Эгано. Он встал с постели и, кое-как надев в темноте женино платье и покрывало, пошел в сад и стал ждать под сосной Аникино.
Удостоверившись, что муж вышел из комнаты, донна Беатриче встала и заперлась изнутри. Все это время Аникино, умирая от страха, тщетно пытался высвободить свою руку; он уже сто тысяч раз проклял и донну Беатриче, и свое чувство к ней, и самого себя - за доверчивость; когда же он уразумел, с какою целью все это донна Беатриче придумала, то несказанно обрадовался и, как скоро она снова улеглась в постель, по ее приказу снял с себя одежду и остался в том же виде, что и она, и потом они долго ублаготворяли и услаждали друг дружку. Наконец донна Беатриче, подумав о том, что дальнейшее пребывание Аникино у нее в спальне небезопасно, велела ему встать и одеться. "Любимый мой! - сказала она. - Возьми здоровенную палку, пойди в сад, сделай вид, будто ты вызвал меня на свидание, чтобы испытать, сделай вид, будто ты уверен, что перед тобой - я, отругай его и как следует взгрей - нам с тобой на счастье и на радость".
Аникино встал и, вооружившись дубиной, вышел в сад. Эгано увидел Аникино, когда тот был уже около сосны, и, притворившись, что радости его нет границ, вскочил и двинулся к нему навстречу, Аникино же обрушился на него с криком: "Ах, гадина ты эдакая! Так ты сюда пришла, воображая, что я собирался и собираюсь обмануть моего господина? Ну я же тебе сейчас покажу!" Тут он взмахнул дубиной и давай его охаживать. Послушав такие речи и увидев дубину, Эгано, ни слова не говоря, пустился бежать, Аникино - за ним, бежит и кричит ему вдогонку: "Беги, беги, срамница, и да разразит тебя господь, а завтра я все расскажу Эгано!"
Всыпал ему Аникино лихо, и он духом домчался до спальни. Жена спросила, выходил ли в сад Аникино. "Уж лучше бы не выходил, - отвечал Эгано, - он принял меня за тебя, наломал мне бока дубиной и наговорил столько всяких гадостей, сколько ни одна непотребная женщина за всю свою жизнь не слыхала. Меня, по правде сказать, крайне удивило, что он завел с тобой такой разговор и хочет сгубить мою честь, а это он, зная твой игривый и веселый нрав, задумал только для того, чтобы испытать тебя!"
"Слава богу, что меня он испытал словом, а тебя - действием, - заметила донна Беатриче. - Наверно, он мог бы подтвердить, что я терпеливее выношу слова, нежели ты - действия. Как бы то ни было, он так тебе предан, что его нельзя не любить и не уважать".
"Что правда, то правда", - молвил Эгано.
После этого он совершенно уверился, что ни у одного дворянина нет такой верной жены и такого преданного слуги, как у него. И он сам, и его жена, и Аникино часто со смехом вспоминали этот случай, благодаря которому донна Беатриче и Аникино могли все то время, что Аникино пробыл у Эгано в Болонье, свободнее предаваться любовным резвостям и утехам, а то ведь иначе такого раздолья для них могло бы и не быть.
8
Один человек ревнует свою жену; по ночам жена, чтобы знать, что ее любовник пришел, привязывает себе к пальцу нитку; муж обнаруживает обман, но, пока он преследует любовника, жена уговаривает лечь вместо нее в постель другую женщину; муж избивает эту женщину и отрезает ей косы, а потом идет за своими шурьями; те, убедившись, что он им сказал неправду, ругательски его ругают
Все, что проделала со своим мужем донна Беатриче, показалось слушателям необычайно хитроумным, и они заговорили о том, как, должно полагать, трусил Аникино, когда донна Беатриче, крепко держа его за руку, сообщала мужу, что он домогался ее расположения. Видя, однако ж, что Филомене больше прибавить нечего, король обратился к Нейфиле и сказал:
- Ну, а теперь вы.
Нейфила, чуть заметно усмехнувшись, начала так:
- Приятные дамы! Доставить вам удовольствие занимательною повестью, как это удалось тем, кто рассказывал передо мной, - задача не из легких, однако с божьей помощью я надеюсь ее разрешить.