Среди людей существует мнение, что из всех деяний, которые свершаются меж Небом и Землей, самые сложные - дела судебные. Истинная правда! Возьмите хотя бы судебного чиновника. Он, как положено, сидит на возвышении в кресле и вершит приговоры, как ему захочется и по своему произволу, прибегая к пыткам да наказаниям. Но еще в древности говорили, что батогами можно выбить любое признание. В общем, человек под пытками сознается в чем угодно. Вот отчего, по всей видимости, и появились слова: "В серьезных судебных делах надобно трижды все хорошенько обдумать и шесть раз всех расспросить". Если же держаться лишь одного заранее сложившегося мнения, можно натворить много несправедливостей. Особенно легко незаслуженно обидеть человека, когда произошла кража. В этом случае чиновник всегда кого-то подозревает, и кажется ему, что поступки и слова того человека во всем сомнительны. И чем дальше, тем больше. Хорошо, если Небо явит справедливость и правда в конце концов восторжествует. Но, увы, часто бывает как раз наоборот. Чиновник-судья изо всей мочи старается палками выбить признание. Забьет человека до смерти, а истины так и не узнает. В связи с этим вспоминается одна история, которая произошла в первый год эры Торжественной Радости династии Сун. В это время чжэньцзянский полководец У Чао держал оборону в Чучжоу, а Вэй Шэн у Восточного моря сражался с цзиньскими супостатами. Случилось так, что в армии оказалась большая нехватка в деньгах, необходимых для выплаты жалованья, и командующий послал своего подчиненного, тунлина Шэн Яня, за серебром, которое должен был привезти из Даньяна другой военный чин, по имени Юань Чжун. Шэн Янь отправился с визитом на судно Юань Чжуна и, как положено, отвесил поклон. И вдруг он заметил на палубе большую кучу драгоценного металла.
- Может быть, лучше эти ценности спрятать, чтобы не привлечь алчные взоры? - проговорил Шэн, улыбнувшись.- Нехорошо, что они лежат так открыто!
- Кто осмелится посягнуть на казенное добро? - удивился Юань.
- А что, если нынче ночью один из моих ловких воинов выкрадет эти богатства? Хотел бы я на вас посмотреть, что вы будете делать! - пошутил Шэн.
- Если найдется такой смельчак, пускай хоть все забирает! - рассмеялся Юань.
Перебросившись несколькими шутками, они раскланялись.
Надо же так случиться, что именно в эту ночь на судно забралась шайка разбойников - свыше двадцати человек. Связав Юань Чжуна и всю его команду, они забрали четыре сотни слитков серебра и исчезли. На следующий день Юань Чжун поехал к месту расположения войск и доложил командующему о том, что произошло накануне.
- Меня ограбил военный начальник Шэн Янь,- сказал он.- Этой ночью он унес четыреста слитков. Ваша светлость, допросите его и возьмите у него деньги! Нижайше прошу вас.- В голосе Юаня слышались слезы.
- Почему вы решили, что украл он? - спросил У Чао.
- Когда я приехал из Даньяна, он сразу же пришел ко мне на судно. Увидев ценности, он, как мне кажется, сильно взволновался и бросил в разговоре фразу, что ночью пошлет ловкого человека, который их украдет. Я решил, что это шутка, и никак не предполагал, что она обернется настоящей кражей. Ночью на борт забрались какие-то люди и унесли четыреста слитков. Кто же, как не он, все это проделал!
- Вот наглец! - воскликнул разгневанный командующий и приказал четырем стражникам немедля схватить Шэн Ян я и его солдат. Кто осмелится перечить военачальнику, который отдает строгий приказ?! Стражники мигом скрутили виновных и приволокли в ставку полководца. Шэн Янь в недоумении спросил, в чем его вина, на что командующий ответил:
- И ты еще смеешь спрашивать! Юань Чжун доложил нам, что ты со своими подручными захватил на судне четыреста серебряных слитков!
- Какая чушь! - воскликнул Шэн.- Разве я не знаю военных порядков? Я имею чин и, хотя моя должность незначительна, никогда не позволю себе устроить столь гнусное злодейство!
- Нечего отказываться! - вмешался Юань. Он в это время стоял перед командующим преклонив колени.- Вы сами при встрече об этом сказали, а ночью совершили грабеж!
- Верно, я так говорил, когда заметил, что ценности лежат без присмотра. Но ведь я пошутил. Неужели вы действительно думаете, что я совершил эту кражу?
- Какие могут быть шутки в столь серьезных делах! - воскликнул У Чао.- Ясно, ты давно замышлял злодейство, только проговорился ненароком!
- Если б я хотел украсть, я бы и рта не раскрыл! - волновался Шэн.
- Твое нутро загорелось от алчности, и ты, как видно, случайно обмолвился... Лучше признавайся по-хорошему! Дело серьезное! - В голосе полководца слышалась угроза. Он приказал подчиненным принести орудия пытки, которые сразу привели в действие. Шэн завизжал, как кабан, которого собираются резать, и стал молить о пощаде. Но У Чао не обратил на ужасные крики никакого внимания и велел продолжать пытку. Не выдержав мучений, Шэн признался:
- Действительно, ночью я с моими солдатами выкрал серебро. Да, видно, не следовало бы заглядываться на эти проклятые деньги!
Стали пытать солдат. Одни сразу же сознались, другие вину отрицали, потому им усилили пытку. Но только какой в ней прок? Ведь всем ясно, что под пыткой станет упорствовать лишь самый тупой дурень, а обычный человек сразу признается. Дело дошло и до денег. У арестованных обыскали все походные сумы, но серебра так и не нашли. Тогда снова принесли пыточный инструмент. Что было делать Шэн Яню? На этот раз он придумал:
- В этих местах проездом был один мой родственник, который ехал в Хубэй и Хунань торговать мелкой рыбой. Я отдал серебро ему.
Полководец У Чао приказал записать его показания. Следуя законам военного времени, он не стал дожидаться суда или даже возвращения серебра, но сразу объявил, что преступника в течение трех дней следует держать на торжище в назидание другим, а потом казнить - отсечь ему голову. Вот так одна-единственная шутка приняла столь печальный оборот. В связи с этим невольно вспоминаются такие слова:
Оправдаться не смог бы он, будь у него не один, а множество ртов;
И слова в свою защиту сказать несчастный не был готов.
Говорят, что как раз в это время в Чжэньцзяне проживал один ничтожный человек по имени Ван Линь, прощелыга и плут, занимавшийся на Янцзы всякими темными делишками. У него была молодая смазливая жена, которая торговала дома вином. Втайне от мужа она водила знакомство с несколькими местными вертопрахами. Как-то в отсутствие мужа она пригласила к себе одного молодого повесу. Вдосталь наобнимавшись, они решили было приступить к другим, более интересным, занятиям, да только им мешал сын женщины, семилетний мальчишка, который играл тут же в комнате. Мальчишка заупрямился и ни за что не хотел уходить.
- Ах ты паскудник! - стала бранить его мать.- Уйдешь наконец или нет?
Но своенравный мальчишка - ни в какую. К тому же он кое-что понимал, хотя и был мал годами.
- Знаю, знаю, чем вы будете здесь заниматься! В постель залезете! - кричал он.- Я вам мешаю, вот вы и гоните меня!
Слова ребенка разозлили женщину, она надавала ему подзатыльников и вытолкала за дверь.
- В постель залезете! В постель залезете! - не унимался мальчишка, плача от боли и обиды. Рассвирепевшая мать, оставив любовника, схватила скалку и бросилась за сыном, а он с громкими воплями выбежал на улицу. Мать его догнала и принялась колотить по голове.
- Сами безобразничаете, а меня бить! - кричал мальчик, стараясь увернуться от ударов.- Вон сколько денег схоронили возле печки. У кого-то украли, а мне приказали молчать.
Мальчишка орал на всю улицу. Боясь, что он наболтает лишнего, мать потащила сына в дом. Но слова мальчика услышал один служивый человек, который как раз в этот момент оказался на улице. Он рассказал об этом знакомому.
- Вряд ли мальчишка сболтнул просто так. Здесь что-то есть! - проговорил служивый,- Ты, наверное, слышал, что на днях у командира Юаня стащили четыреста серебряных слитков, а в краже обвинили тунлина Шэна. Его вот-вот должны казнить, хотя денег так и не нашли... Кажется мне, что пройдоха Ван Линь причастен к этой краже - он мастер в подобных делишках! Словом, надо идти к нему и там разведать!
Они подговорили еще человек пять или шесть и все вместе направились в дом Вана будто бы выпить. Во время застолья кто-то из гостей вдруг закричал:
- Эй, хозяйка! Принеси-ка нам мяса и рыбы на закуску.
- Нет у нас никаких закусок, мы торгуем только вином! - ответила женщина.
- Почему отказываешь? - спросил второй.- Мы же не задаром просим!
- Я и не говорю, что задаром,- ответила женщина.- В доме правда нет ничего - не из чего делать закуски!
Один из компании, прикинувшись пьяным, поднялся из-за стола.
- Не верю! Пойду сам поищу! - И он направился к двери, которая вела внутрь дома.
Кто-то из приятелей попытался его остановить, но выпивоха увлек его за собой в кухню. Они подошли к очагу и будто нечаянно толкнули кирпичную кладку. Один кирпич упал и рассыпался на мелкие кусочки.
- Нечестивцы! - закричала женщина.- Напились и еще безобразите! Ворвались на кухню, сломали очаг!..
- Не гневайся, хозяйка! - ласково сказал первый.- Починить очаг - плевое дело!
Мужчина запустил руку в дыру, откуда выпал кирпич. Встревоженная хозяйка бросилась к печи, пытаясь его остановить.
- Будет тебе! Мы и сами починим!
Служивый, конечно, смекнул, что дело нечисто. Недолго думая он нажал посильнее на кладку, и угол плиты отвалился. В образовавшемся отверстии все увидели кучу серебряных слитков.
- Нашли!
На крик сбежалась вся компания. Хозяйку тут же связали и стали дожидаться мужа. Он не замедлил явиться.
- Кто шумит в моем доме? - заорал Ван Линь, остановившись в дверях.
- Держи его! Хватай! - раздалось со всех сторон.
Ван Линь бросился было наутек, но служивые ямыня кинулись на него, словно коршуны на воробья, и мигом связали. Разворотив печку, они вытащили из тайника серебро и подсчитали - ровно четыреста слитков. Мошенник не успел израсходовать деньги. Служивые потащили Ван Линя с женой в ставку полководца, не забыв, конечно, прихватить с собой украденные ценности. Командующий учинил мошеннику строгий допрос, и Ван Линь признался в совершенном преступлении.
- Серебро украдено с лодки военного Юаня,- сказал он.
Командующий спросил о сообщниках, и Ван назвал имена: свыше двадцати человек соседей, тех молодых бездельников, с которыми его жена водила знакомство. Всех их схватили и учинили им допрос. Грабители сознались в содеянном преступлении, и их без промедления казнили согласно строгому военному закону. Ни один не ушел от возмездия. Что до жены Ван Линя, то ее продали в казенные певички.
Только сейчас полководец понял, что он напрасно обидел Шэн Яня и его солдат, и он повелел немедленно отпустить заключенных на свободу. Да, если бы злодейство Ван Линя случайно не всплыло наружу, Шэн Яню и солдатам не сносить бы головы.
Из этой истории следует, что никак нельзя полагаться на случайное подозрение и не должно чинить над людьми несправедливый суд.
А сейчас я расскажу другую историю, тоже о краже, но подозрение здесь пало сразу на двух человек.
К счастью, проницательный судья в конце концов разгадал дело, на редкость запутанное и темное. Послушайте, что я, ничтожный, собираюсь вам нынче поведать. Только вначале будет стихотворение:
Жалоба может оказаться лживой вполне,
Правда случайно наружу всплывает во сне.Ежели будут помнить люди про стыд,
В мире не будет горьких людских обид.
Говорят, что в годы Истинной Добродетели нашей династии в провинции Шэньси жили два брата: Ван Цзюэ и Ван Лу, отец которых промышлял соляной торговлей. Их дед, обладатель ученой степени, дослужился до начальника уезда, а потом ушел на покой и жил вместе с ними. Надо еще сказать, что у Ван Лу был сын Икуй, а у Ван Цзюэ - сын Игао. Наши герои Ван Цзюэ и Ван Лу сызмала учились грамоте, Ван Цзюэ даже получил степень сюцая, а вот Ван Лу, так и не проучившись сколько надо, забросил учение. Но зато он весьма преуспел в торговом деле. Поскольку он умел хорошо считать, отец нередко брал его с собой в Шаньдун, где часто вел свои торговые дела. Видя, что сын понимает толк в этих делах, отец решил в конце концов остаться дома, а в Шаньдун отправил Ван Лу, выдав ему тысячу лянов серебра для ведения торговли. Лу взял с собою слуг Ван Эня и Ван Хуэя, немало повидавших на своем веку и привыкших к разным передрягам.
Прибыв в Шаньдун, они открыли торговлю. Глаза у всех были быстрые, руки - хваткие, и в счете торговом они кого угодно могли заткнуть за пояс. За одной удачей пришла другая, в результате - крупный барыш. Но еще в древности говорили: в сытости и праздности рождаются мысли беспутные. Так получилось и с Ван Лу, который, к слову сказать, был порядочным транжирой и мотом. Заработав без труда крупные деньги, он решил покутить, словом, пожить в свое удовольствие, для чего познакомился с двумя певичками-потаскушками по имени Яояо и Циньцинь. Понятно, за них пришлось выложить круглую сумму, но зато они находились теперь с ним рядом и одаряли его своей пылкой любовью. Не остались без внимания и домочадцы - Ван Энь и Ван Хуэй, которым хозяин подыскал молоденьких смазливых наложниц. Правда, наложницами они были только по названию. На самом деле обе прислуживали певичкам и по очереди делили ложе с Ван Лу. Надо заметить, что подобные праздники у челядинцев случались гораздо реже. Зато на ложе Вана нередко оказывались четыре женщины сразу, и тогда все они резвились особенно весело, нимало не завидуя одна другой. Дни и ночи проходили в застольях с вином и музыкой да с любовными утехами без числа и без меры.
Не прошло и двух лет подобной жизни, как Ван почувствовал, что силы его иссякли, а дух стал будто тонкая нить - вот-вот порвется. Видя, что он на краю могилы и вряд ли кто сможет его спасти, он послал домой Ван Эня с письмом, в котором наказывал своему юному сыну Икую немедля ехать со слугами в Шаньдун, чтобы принять от него торговые счета.
Получив письмо, где говорилось о крупной сумме денег, Ван Цзюэ забеспокоился. "Мой племянник мал годами и, глядишь, что-то напутает,- подумал он.- К тому же брат серьезно болен. Если с ним случится беда, деньги пропадут". Прикинув все это в уме, он решил ехать немедленно, а племяннику Икую вместе с Игао наказал двигаться следом. Слуге Ван Эню он повелел:
- Собирай молодых господ в дорогу, и потихоньку выезжайте за мной, а я еду сегодня же - нынешней ночью. Мне как можно быстрей надо встретиться с братом.
Здесь можно вспомнить такую поговорку:
Живя в изгнанье, в чужом краю, стал духом сюцай белолицый,
А чернорясый буддийский монах за злодейство сидит в темнице.
Есть и такие слова:
Трудно поверить, что счастья мгновения потекут сплошной чередою,
Но всем известно, что не случайно встречаемся мы с бедою.
Не всегда в удовольствиях должную меру соблюсти умели два брата,
И вот на чужбине погибли оба, сами они виноваты!
Прошло несколько дней, прежде чем Ван Цзюэ добрался до Шаньдуна. Брата своего он нашел в крайне плачевном состоянии, правда, еще живым. Судя по виду Ван Лу, спасти его от недуга, рожденного распутством, было уже невозможно. Братья очень обрадовались, увидев друг друга после долгой разлуки. В глазах больного Лу стояли слезы.
- Что с тобой случилось? - воскликнул Ван Цзюэ и вытер навернувшиеся слезы.
- Видно, судьба у меня несчастливая! - проговорил Ван Лу. - Мой недуг неизлечим, и смерть уже не за горами. Вот почему поскорее хотелось увидеть кого-то из близких. Сейчас, когда ты со мной, уже не страшно умереть.
- Брат! Тебе было трудно жить все эти годы на чужбине, но зато ты хорошо заработал,- успокоил его Ван Цзюэ.- Жаль, конечно, что на тебя свалилась эта хворь... Если случится беда, что передать батюшке с матушкой?
- Поскольку я был вдалеке от вас, я не смог проявить достаточной почтительности по отношению к родителям и к тебе, моему старшему брату. К счастью, у меня есть кое-какие деньги - барыши, что я заработал. Ты сам сказал, что я неплохо потрудился, хотя и пережил немало тягот. Впрочем, это несколько преувеличено... Так вот! Я возвращаю родителям первоначальную сумму в тысячу лянов. Они могут тратить эти деньги до конца своих дней по их усмотрению. Но кроме этих денег есть еще прибыль - больше трех тысяч лянов. Я хочу разделить ее поровну между моим сыном и племянником Игао. К счастью, ты сейчас здесь и у меня уже не будет забот об этих деньгах. Теперь я могу умереть спокойно.
Ван Лу велел слуге Ван Хуэю принести серебро, и брат тут же его пересчитал. Больной сказал еще несколько фраз, но потом голос его затих, дыхание оборвалось, и он отошел к Желтым Источникам. Как говорится в подобных случаях: дух покинул бренное тело, и новый дух уже не вселится. Увы! Лежит пластом, лишь жертву остается принести!
Ван Цзюэ и слуга огласили воздух плачем. К ним присоединились четыре красотки, хотя их печаль, по правде сказать, была показная. Ван Цзюэ велел домочадцу купить лучший гроб и подготовить его для положения тела. Когда наступил этот срок, Ван Цзюэ, сославшись на то, что день выдался неблагоприятный, приказал слуге запереть женщин в комнатах, не допускать до гроба и выпустить их лишь после обряда. Затем он позвал хозяйку заведения, где жили Яояо и Циньцинь. Она написала расписку и увела девиц с собой. Двух других девиц он через сваху, которая в свое время привела девиц сюда, отправил в дом их родителей. "Без них легче возвращаться!" - объяснил он слуге, нисколько не заботясь, что Ван Хуэю жалко расставаться с красоткой, ведь он, кстати сказать, не успел с ней даже толком проститься. Когда стали укладывать вещи, Ван Хуэй заметил, что хозяин положил в большую шкатулку лишь пятьсот лянов. Еще сто с лишним лянов серебряной мелочи, а также два золотых украшения он запрятал в походную суму, разъяснив, что это деньги на расходы в пути.