Что мог я сделать, посуди ты сам?
Что скажет кот в ответ свирепым псам?.."Заплакал суфий: "Ты бы пир прервал,
И закричал бы, и меня позвал, -И мне б хоть возместили часть урона,
И от осла б осталась хоть попона!"Слуга в ответ: "Да как бы я посмел
Скандалить там, где ты всех громче пел,Где с хором возносился до небес
Твой вопль счастливый: "Ах! Осёл исчез!"Я и решил, что продал ты осла,
Чтоб накормить голодных без числа".Ответил суфий: "Ах, мне стыд и срам
За то, что спьяну вторил я ворам.Теперь, прозрев, я понял навсегда,
Что подражанье – страшная беда!"
Женитьба шута
Поговорка "шут женился на блуднице" популярна на Среднем Востоке (ср. русск. "рыбак рыбака видит издалека"). В данной притче шут – символ человеческого духа, который напрасно ищет Истину в рациональном постижении мира. Девятикратная попытка шута удачно жениться намекает на поиски Истины в тварном мире: число "девять" в суфизме означает разрозненность и множество. В то же время это – число человека, Адама, стоящего на грани Мира Единства и Мира Разделенности. Таким образом, девятка – символ недостаточности чисто человеческих средств познания. Лишь обратившись к иррациональному, экстатическому, способу восприятия действительности ("женившись на блуднице", т. е. перевернув все прежние ценности), дух человека обретает Истину. Блудница – десятая жена шута; число "десять" в суфизме означает приобщение тварного мира, множественного и расщепленного, а также человеческого разума – "девятки" – к Единству Божьему – Таухид.
Д. Щ.
Женитьба шута
Спросил правитель: "Для чего жениться
Тебе, о шут мой, на такой блуднице?Да я тебя, едва лишь захочу,
С девицей непорочной обручу!"А тот: "Я девять раз успел жениться,
Брал за себя девицу за девицей, -Но каждая девица, в свой черед,
В блудницу превращалась через год!Теперь задумал я остепениться:
Быть может, будет мне верна блудница?С умом я пропадал, судьбу кляня...
Быть может, глупость выручит меня?"
Пес и слепец
Слепец в суфийской традиции обычно символизирует слепца духовного, на которого непрестанно сыплются всевозможные беды, в данной притче олицетворенные в образе собаки (ср. библейское: "...Не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг" – Откр. 3, 17). Старание "урезонить" неблагоприятные внешние обстоятельства столь же бессмысленно, как попытка умилостивить злую собаку. Для исправления обстоятельств своей жизни духовному слепцу необходимо одно: прозреть.
Д. Щ.
Пес и слепец
Пес на слепца бросался, с визгом лая,
Как видно, искусать его желая.Бежал слепец и палкой защищался,
Но лай надрывный всё не прекращался:Пес нападал, победу торжествуя.
Решил слепец пойти на мировую -И бросил палку, чтобы подольститься
К врагу: "О ты, султан в глазах лисицы,О ты, великий лев в глазах оленя,
Я ль – цель твоих несытых вожделений?Иль мало на земле зверья любого,
Что ты напал на странника слепого?И горный тур, и серый заяц рад,
Что на меня упал твой хищный взгляд!"
Ужасный наездник
Всадник – образ греховной природы человека, внушающей страх и вызывающей отчаяние, на первый взгляд – непреодолимой. Однако стоит лишь "вооружиться" против греха и противостать ему, как он на поверку оказывается весьма слабым: "Хоть внешне я страшен, но внутренне слаб". Эта история – как бы наставление мюриду, вступающему в борьбу со своим нафсом.
Д. Щ.
Ужасный наездник
Какой-то наездник народ ужасал,
Повсюду свирепые взгляды бросал,Размахивал грозно мечом, и притом
И латами страшно гремел, и щитом.Но с вызовом юноша некий взглянул
И, встав пред наездником, лук натянул.И тот вдруг сказал: "Я покорный твой раб,
Хоть внешне я страшен, но внутренне слаб.Пусть меч я ношу, и копье, и пращу, -
Пред силой, как женщина, я трепещу!"А юноша храбрый в ответ говорит:
"Едва тебе жизни не стоил твой вид,Ведь я, опасаясь подобных верзил,
Едва тебя насмерть стрелой не сразил.Но если ты молишь: "Помилуй, не тронь", -
Зачем этот меч и к чему этот конь?!"
Горный козел
В этой притче горный козел символизирует разум (находящийся "на вершинах" бытия – "средь уступов и скал"). Однако, когда разум затмевается животной страстью, его носитель подвергается риску пасть жертвой собственных злых инстинктов, которые подстерегают его, как "лучник коварный".
Д. Щ.
Горный козел
Жил горный козел средь уступов и скал,
Он с камня на камень над бездной скакал.Так ловко он прыгал, что лучший стрелок
Настичь его острой стрелою не мог.Но вдруг он заметил козу меж камней,
И взором тотчас приковался он к ней.Опасности все заслонила коза -
И разум ослеп, и не видят глаза.Вот он за козой устремиться готов,
А лучник коварный уж чует улов:Он зорко следит за смятеньем козла,
И вот уж рука его лук напрягла......Кто разум теряет, тот в миг этот злой
Бывает настигнут смертельной стрелой.На внешние страхи спокойно смотри:
Опаснее то, что грозит изнутри.
Верблюд и мул
Притча может рассматриваться как аллегорический диалог между суфийским учителем (муршидом), который достиг высокой степени духовного совершенства ("Мой взор возвысил всемогущий Бог, // Чтоб я препятствия предвидеть мог"), – и учеником, только еще вступающим на мистический путь познания (тарикат) и удивляющимся прозорливости своего наставника.
Д. Щ.
Верблюд и мул
Мул жаловался рослому верблюду:
"Куда я ни пойду – везде мне худо:То я на шип наткнусь среди дороги,
То я споткнусь, то подкосятся ноги,И упаду я, и ударюсь больно,
Меж тем как ты везде шагаешь вольно,И ноги у тебя не устают.
Но почему? Поведай мне, верблюд!"Верблюд ему ответствовал: "О мул!
Я вдаль гляжу, тебя же рок согнул.Дано мне зреть конец своей стези,
А ты не видишь камушек вблизи.Мой взор возвысил всемогущий Бог,
Чтоб я препятствия предвидеть мог.А ты своим понурым, сонным взглядом
И яму не заметишь, встав с ней рядом,Как птицы, что зерно клевать готовы,
Не замечая сети птицелова..."
Гостеприимство
Странник в рассказе символизирует носителя вышнего благословения (барака), которое при определенных условиях может снизойти на гостеприимного хозяина. Однако проницательный гость-суфий распознаёт истинное отношение к себе: об этом под покровом ночи (символ духовной темноты, невежества) сообщает ему нафс(эгоистическая природа) хозяина, выведенный в образе его жены. Вышнее благословение (в образе таинственного Божьего посланника – Хызра) минует обитель показного гостеприимства.
Д. Щ.
Гостеприимство
К хозяину в дом некий странник пришел,
Он был обогрет и усажен за стол.Хозяин шепнул потихоньку жене:
"Ему постели ты поближе к стене,А мы разместимся с тобой у дверей,
Но ты из гостей возвращайся скорей!"Хозяйка к соседке на праздник ушла
И там до полуночи ела-пила,А странник, нелегкий проделавший путь,
На ложе у двери прилег отдохнуть:Хозяин ему постеснялся сказать,
Чтоб он перелег на другую кровать.Жена же в гостях напилась и наелась,
Во тьме возвратилась и сразу разделась,И, не различая, кто где, – вот дела! -
На ложе не к мужу, а к гостю легла.Прижалась и в ухо ему зашептала:
"Был ливень такой, что дороги не стало,Которой бы с первой зарей, в добрый час,
Наш гость-надоеда ушел бы от нас!Над нами, как тень неоплатного долга,
Его пребыванье нависло надолго!"Тут гость, как ошпаренный, с ложа вскочил:
"Да чем огорчил я вас, чем удручил?!Уж лучше бродить мне без сна и покоя
В ночи под грозою, чем слушать такое!"И, как ни взывали те люди к нему, -
Он тотчас собрался и канул во тьму......А те, свою жизнь доживая в печали,
Всех странников в доме своем привечали,Всечасно у Бога прощенья прося
И скорбь о грехе своем в сердце нося.Обрушится ливень, гроза ли случится,
Им мнится – тот странник у двери стучится:"Я – Хызр, посетивший однажды ваш кров,
Неся благодать от Владыки миров!.."
Стихи о любви
Притча учит, что путь к настоящей любви лежит через преодоление всепоглощающего эгоизма, свойственного духовно не возрожденному человеку ("ты любишь себя, восхищенный собой"). Даже для того, чтобы по-настоящему "увидеть" другого человека и понять, что он настолько же реален, как и ты сам ("я рядом, очнись"), необходимо разрушить "крепкую стену" своей агрессивно-неприступной самости. В еще большей мере сказанное относится ко взаимоотношениям между человеком и Богом ("ты сам – та преграда").
Д. Щ.
Стихи о любви
Один воздыхатель любовью кипел,
Прекрасную пэри в стихах он воспел,И к ней он явился, и свиток достал,
И целую ночь ей поэму читал.Она ему молвит: "Я рядом, очнись,
Взгляни мне в глаза, поцелуй, улыбнись,К душе от души протяни же хоть нить!"
Но он продолжал вдохновенно бубнить.Сказала она: "Не в меня ты влюблен,
Ты собственной страстью своей умилен.Ничто для тебя – мои радость и боль:
Ты любишь себя, восхищенный собой!Ты крепкой стеной от меня отделен:
Ты сам – та преграда, ты сам – тот заслон!.."
IV. Лжеучители
Большинство лжеучителей, сбивающих людей с прямого пути, на самом деле сами являются неспособными, нерадивыми или невнимательными "учениками в школе Бога". О проблемах таких лженаставников и их последователей повествуется в этом разделе.
Большая чалма
В данной притче под видом судьи выведен проповедник, кичащийся своими познаниями и якобы духовным пониманием религии ("большая чалма" символизирует развитый ум), в то время как в действительности "чалма" (т. е. голова) судьи набита обрывками бессмысленных, бессвязных сведений, заимствованных им у других ("клочья"). Обманутый в своих надеждах, духовно обобранный последователь этого "хитреца лицемерного" представлен в образе вора. Ведь попытка "присвоить" себе чужие знания, чтобы потом корыстно воспользоваться ими ("я думал, что мне обеспечен обед"), – сродни воровству.
Д. Щ.
***
В наше время особенно распространенным стал такой подход к знаниям, который описан в данной притче под видом "большой чалмы", набитой "истлевшей рванью". Голова современного человека напичкана отрывочными знаниями из самых разных областей, которые, во-первых, не складываются в общую картину бытия, помогающую духовному росту; а во-вторых, в большинстве своем, непригодны для практического использования. Человек, приобретший подобные "знания" (порой ценой немалых усилий), в конце концов может оказаться совершенно не готовым к жизненным испытаниям – или же "потерянным", лишенным духовных ориентиров. Винить такой человек станет, конечно же, своих горе-наставников, "вооруживших" его той самой "большой чалмой", какую и сами носили (вор из притчи украл чалму – это служит указанием на усилия ученика уподобиться своему учителю, стать таким же, как он).
М. Х.
Большая чалма
Жил некий судья. И казалось ему,
Что должен носить он большую чалму,Чтоб думали люди: большая чалма -
Воистину признак большого ума!Чтоб сделать чалму, чтоб расширить ее,
Собрал он обрезки, собрал он тряпье,И ваты куски, и истлевшую рвань,
И все запихал под красивую ткань.Снаружи посмотришь – чалма всем чалмам,
И только внутри обнаружишь обман.А встречный пройдет – обернется назад,
И скажет: "Судья сей и мудр, и богат!"Раз вышел в чалме наш судья за порог, -
А вор на дороге его подстерег,Сорвал с головы ту большую чалму -
И дёру! Но крикнул судья наш ему:"Эй ты, столь проворный и быстрый в ходьбе,
Сперва посмотри, что? досталось тебе,Что? спрятал в чалме я – проверь, поищи,
И если понравится, дальше тащи!"И вор размотал ту чалму: из нее
Посыпались вата, обрезки, тряпье,И рвань закружилась, и пыль поднялась,
И клочья упали в дорожную грязь.Не сразу ворюга опомниться смог:
В руках у него – только ткани кусок!Топтать эту ткань стал обиженный вор:
"Хитрец лицемерный! Меня ты провел!Ты сам хуже вора, хоть стар ты и сед:
Я думал, что мне обеспечен обед!"То слыша, в ответ рассмеялся судья:
"Пустое ты мелешь, неправда твоя -Для многих других я обманщиком был,
Тебе одному я всю правду открыл!"
Воющий муэдзин
Муэдзин, провозглашающий с минарета призыв к молитве, символизирует проповедника, а голос – внутренние, душевные, качества этого учителя веры. Рассказ подчеркивает, что нередко основное впечатление на ученика оказывает та форма, в которой преподносится поучение ("не пел он, а выл"). Свойства души самого наставника обязательно отражаются в его наставлениях, поэтому оскверненность его сердца ("вой, содрогающий ночь") может произвести на слушателей воздействие, полностью обратное ожидаемому.
Д. Щ.
Воющий муэдзин
Дурной муэдзин в неком городе жил:
Зовя на молитву, не пел он, а выл.Так дико звучал с минарета призыв,
Что всяк содрогался, ни мертв и ни жив.Под вечер заслышав тот голос вдали,
Всю ночь горожане уснуть не могли,И сами уж взвыли от жизни такой!
Призвав муэдзина, совет городскойВручил ему полный кошель серебра:
"Наш друг, тебе в путь отправляться пора!Нельзя, чтобы пеньем прекрасным таким
Лишь мы наслаждались! Ты край наш покинь,Пусть люди услышат и в прочих местах,
Сколь громко тобой прославляем Аллах!Призывы твои, предварив Страшный суд,
Пусть их ужаснут и от ада спасут!"И наш муэдзин к каравану пристал,
Чтоб в Мекку податься, к священным местам.Случилось, что ночь проводил караван
В краю иноверцев, в земле христиан.И вот муэдзин преисполнился сил -
К молитве ночной призывая, завыл!Корили его: "Зря распелся ты тут -
Вдруг толпы неверных на нас нападут?!"Но утром явился к ним в стан лишь один,
Веселый и радостный, христианин.Он кланялся всем, был он счастлив до слез,
С собой дорогие подарки он нес:"Где ваш муэдзин, где тот славный герой,
Что спас мою дочку ночною порой?"Сказали ему: "Это, верно, обман,
Ведь за ночь никто не покинул наш стан!"А он: "Я всю правду поведаю вам:
Давно моя дочь полюбила Ислам,И клятву ее повторяли уста:
"В Ислам перейду, отступлюсь от Христа!"Скорбел я и слезы пред Господом лил,
Ее возвратить к вере предков молил.И вот среди ночи знак свыше нам был -
К молитве зовя, муэдзин ваш завыл!И в страхе спросила меня моя дочь:
"Что это за вой, содрогающий ночь?"А я отвечал ей: "Всегда так ревут,
Когда мусульман на молитву зовут!"Она же вскричала: "О ужас и страх!
Насколько прекраснее пенье в церквах!"Под вой этот дикий я сладко заснул,
Хоть долго еще он призыв свой тянул:Ведь ваш муэдзин, проревев, словно мул,
Строптивую дочь мою в церковь вернул!"
Суфий, судья и сейид
Притча аллегорически повествует о разладе между тремя подходами к религии, которые в действительности призваны взаимно дополнять друг друга: суфий олицетворяет мистическое познание, судья (факих– мусульманский законовед) – теоретическое богословие, а сейид(потомок пророка Мухаммада) – практическое наставление в праведности. Помимо этого здесь присутствует скрытое указание на совместную ответственность духа (рух), разума (акл) и животной души (нафс) в прегрешениях человека. Очередность наказаний свидетельствует о причастности ко греху в первую очередь духа ("суфий"), во вторую – разума ("сейид") и лишь напоследок – плотского начала ("факих"). Только действуя вместе, они могут "похитить запретные плоды" из мира ("сада"), принадлежащего Творцу ("садоводу"), т. е. – совершить грех.
Д. Щ.
***
Здесь Руми особенно поэтично выражает ту идею воздаяния, которая, в той или иной форме, утверждается каждой из великих религий человечества. Достаточно сравнить евангельское: "...Какой мерою мерите, такой и вам будут мерить" (Матф. 7, 2) – с индуистскими и буддийскими представлениями о кармическом воздаянии. Та же идея находит отражение в фольклоре всех народов (ср., например, русскую народную пословицу: "Как аукнется, так и откликнется"). В наше время, когда идет активный процесс расслоения общества на богатых и бедных и богатство зачастую наживается бесчестным путем, молодое поколение, как никогда прежде, поставлено перед выбором: преступить ли моральные нормы из соображений корыстолюбия или воздержаться от этого, памятуя о законе Божественного воздаяния? Поэтому сейчас особенно важно на многочисленных примерах из Священных Книг, а также окружающего мира, собственного опыта, мировой литературы и т. п. наставлять подрастающее поколение именно в этом духовном законе. Как видно из притчи Руми, воздаяние настигло ее героев уже при жизни. Как мы знаем, бывает и иначе...
М. Х.