2. Этим распоряжениям, а также латинским фериям (4) и производству всех выборов он посвятил одиннадцать дней, затем сложил с себя диктатуру и, выступив из Рима, прибыл в Брундисий, куда еще раньше приказал собраться одиннадцати легионам и всей коннице. Но там он нашел лишь такое число кораблей, на котором с трудом можно было перевезти пятнадцать тысяч легионеров и шесть тысяч всадников. Этого одного Цезарю не хватало для скорейшего окончания войны. Да и эти силы были посажены далеко не в полном составе, так как многие от стольких войн Галлии сделались неспособными к службе, далее, немало жертв потребовал длинный путь из Испании; наконец, суровая осень в Апулии и в окрестностях Брундисия после пребывания в здоровых местностях Галлии и Испании вредно отозвалась на санитарном состоянии всей армии.
3. Помпей имел в своем распоряжении целый год для собирания боевых сил; за это время и сам он не вел войны, и неприятели его не беспокоили. Он собрал много кораблей из Азии, с Кикладских островов, с Коркиры, из Афин, с Понта, из Вифинии, Сирии, Киликии, Финикии и Египта и распорядился построить большой флот также и во всех других местах. Кроме того, он наложил контрибуцию на Азию, Сирию, на всех царей, династов и тетрархов (5) и на ахейские республики (6), много денег он заставил уплатить также римские корпорации в принадлежащих ему провинциях (7).
4. Что касается легионов, то девять были образованы им из римских граждан, пять он перевез с собой из Италии, один легион был из Киликии (он состоял из ветеранов и назван был "легионом близнецов", так как был образован из двух легионов), один с Крита и из Македонии (это были ветераны, отпущенные прежними полководцами и оставшиеся жить в этих провинциях); два происходили из Азии, где они были набраны по распоряжению консула Лентула (8). Кроме того, Помпей распределил по этим легионам в виде пополнения большое количество людей из Фессалии, Беотии, Ахайи и Эпира и включил в них также солдат Антония (9). Сверх указанных легионов он ожидал еще два легиона из Сирии под командой Сципиона (10). Далее, у него было три тысячи стрелков с Крита, из Лакедемона, с Понта, из Сирии и других общин, две когорты пращников по шестьсот человек и семь тысяч всадников. Из них шестьсот галлов привел Дейотар (11), пятьсот – Ариобарзан из Каппадокии, почти столько же дал Котис из Фракии, приславший с ними сына своего Садалу; из Македонии было двести всадников под начальством очень храброго вождя Расциполиса. Пять сотен галлов и германцев были из александрийского отряда Габиния (12): они были оставлены А. Габинием там у царя Птолемея в качестве гарнизона, и теперь их доставил вместе со всей эскадрой Гн. Помпей-сын (13); восемьсот человек были набраны из его собственных рабов и пастухов; триста дали Таркондарий Кастор и Домнилай из Галлогреции (из них один прибыл сам, другой прислал сына); двести было прислано из Сирии коммагенским правителем Антиохом, получившим от Помпея большую награду; большая часть из них была гиппотоксотами, то есть конными стрелками. К ним он присоединил дарданов и бессов, которые были отчасти наемниками, отчасти набраны по его приказу или вследствие его личных связей, а также македонян, фессалийцев и граждан других племен и общин. Таким образом получилось вышеуказанное число.
5. Громадное количество хлеба он собрал из Фессалии, Азии, Египта, Крита, Кирен и других местностей. Он решил перезимовать в Диррахии, Аполлонии и во всех приморских городах, чтобы не давать Цезарю переправляться через море, и с этой целью распределил свой флот по всему морскому побережью. Египетскими кораблями командовал Помпей-сын, азиатскими – Д. Лелий и Г. Триарий, сирийскими – Г. Кассий, родосскими – Т. Марцелл с Г. Копонием, либурнским и ахейским флотом – Скрибоний Либон и М. Октавий. А высшее руководство всем морским делом было предоставлено М. Бибулу (14); он же был и главнокомандующим всего флота.
6. По прибытии в Брундисий Цезарь, созвав солдат на сходку, убеждал их: ввиду приближения конца их трудов и опасностей они должны со спокойным сердцем оставить в Италии своих рабов и поклажу и сами сесть налегке, чтобы, таким образом, на кораблях очистилось место для большего количества солдат. Все свои надежды они должны возлагать на победу и на его щедрость. Все единодушно закричали, что его дело только приказывать: все, что он ни прикажет, они исполнят с охотой. Тогда он снялся с якоря на второй день до январских Нон, причем, как указано было выше, на корабли было посажено семь легионов. Наследующий день он достиг берега и нашел тихую стоянку между Керавнийскими скалами и другими опасными местами. Здесь, без всяких повреждений в кораблях, он высадил своих солдат у того места, которое называется Палесте. Но гаваней он вообще остерегался в предположении, что они заняты противником.
7. В Орике находились Лукреций Веспимон и Минуций Руф с восемнадцатью азиатскими кораблями, которыми они командовали по распоряжению Децима Лелия, а в Коркире стоял М. Бибул со ста десятью кораблями. Но первые не были уверены в своих силах и не решались выйти из гавани, хотя Цезарь взял с собою для прикрытия всего двенадцать военных кораблей, из которых только четыре было палубных. Что же касается Бибула, то он не успел прийти вовремя, так как его корабли не были готовы к выходу в море и гребцы находились в разных местах: действительно, Цезарь показался у материка раньше, чем мог дойти даже слух о его приближении.
8. Высадив солдат, Цезарь в ту же ночь отправил корабли назад в Брундисий для перевоза остальных легионов и конницы. Это дело он возложил на легата Фуфия Калена, поручив ему по возможности ускорить перевозку легионов. Но так как корабли эти слишком поздно отчалили от берега и пропустили ночной ветер, то на обратном пути с ними случилось несчастие. А именно: Бибул, получив в Коркире известие о прибытии Цезаря, надеялся встретиться в море хоть с некоторой частью его грузовых судов, но теперь наткнулся на пустые, которых попало ему в руки около тридцати. Весь свой гнев и раздражение на собственный же недосмотр он излил на эти суда: он все их поджег и заодно сжег и матросов, и владельцев кораблей в надежде, что это жестокое наказание будет устрашающим примером для других. После этой операции он занял флотом – по всем направлениям – все стоянки и берега от Сасонской до Курикской гавани и организовал с большой тщательностью сторожевую службу, причем сам лично, несмотря на очень суровую зиму, проводил время на кораблях и не пренебрегал никаким трудом и служебным делом – все это для того только, чтобы не пропустить к Цезарю ожидаемых им подкреплений… (15)
9. По уходе либурнских кораблей из Иллирии М. Октавий с бывшими при нем кораблями прибыл в Салоны. Там он поднял далматов и прочих варваров и склонил их город Иссу к отпадению от Цеэаря. Но корпорации римских граждан в Салонах ему не удалось привлечь к се6е ни обещаниями, ни ссылкой на опасности, им угрожающие, и потому он решил осаждать город (а город этот был защищен естественными условиями и, главным образом, холмом). Однако римские граждане скоро построили для своей защиты деревянные башни, и так как, по своей малочисленности, они были слишком слабы для оказания сопротивления и истощены частыми поражениями, то они обратились к крайнему средству: они дали свободу всем взрослым рабам, обрезали волосы у всех женщин и сделали из них веревки для метательных машин. Узнав об этом их решении, Октавий окружил город пятью лагерями и начал единовременно теснить горожан блокадой и штурмом. Те были готовы на всякие лишения, но очень страдали от недостатка продовольствия. Они отправили к Цезарю послов с просьбой помочь им в этом, а все другие лишения, сколько могли, выносили сами. Когда наконец осаждающие стали от продолжительности осады много небрежнее, осажденные улучили удобный момент в полуденную пору, когда те ушли. Тогда они расставили на стене детей и женщин, чтобы не было заметно каких-либо отклонений от повседневного распорядка, а сами, вместе с недавно освобожденными рабами, организовались в ударный отряд и ворвались в ближайший лагерь Октавия. Взяв его с бою, они продолжали свою атаку и напали на все остальные лагери подряд. Таким образом, они выбили помпеянцев из всех лагерей, многих перебили, а остальных, в том числе и самого Октавия, заставили бежать на корабли. (Таков был конец осады.) Так как уже приближалась зима, то Октавий, ввиду столь значительного поражения, отчаялся в возможности взять город с бою и удалился в Диррахий к Помпею.
10. Мы говорили (16), что префект Помпея, Л. Вибуллий Руф, дважды попадал во власть Цезаря и оба раза был отпущен им на свободу, раз под Корфинием, второй раз в Испании. Именно вследствие проявленной нему милости Цезарь признал его подходящим лицом для сообщения Помпею его поручения, зная притом, что он пользуется у Помпея влиянием. Содержание этого поручения было таково: оба они должны наконец отказаться от своего упорства, положить оружие и больше не испытывать военного счастья. Они уже понесли довольно большие потери, которые могли бы послужить им уроком и предостеречь их от дальнейших ударов судьбы. Помпей изгнан из Италии потерял Сицилию, Сардинию, обе Испании и военную силу в Италии и Испании в сто тридцать когорт римских граждан; Цезарь огорчен смертью Курцона, гибелью африканской армии>(17) и капитуляцией Антония и его солдат под Куриктой>(18). Поэтому им пора пощадить и себя и государство, так как они сами своими несчастьями достаточно показали, в какой степени военные успехи зависят от случайности. Теперь единственный по удобству момент для мирных переговоров, пока они оба еще уверены в себе и представляются равными друг другу; но если судьба даст одному из них хоть небольшой перевес, то считающий себя более сильным не захочет и слушать об условиях мира, и тот, кто будет уверен в получении всего, не удовольствуется половиной. А так как до сих пор они не могли сговориться относительно мирных условий, то теперь они должны добиваться их в Риме у сената и народа. Это важно для государства и должно быть принято ими самими. Если оба они теперь на военной сходке поклянутся, что в ближайшие три дня распустят войска, положат оружие и откажутся от всех ресурсов, на которые они теперь опираются, то по необходимости оба они должны будут удовлетвориться приговором народа и сената (чтобы облегчить Помпею принятие этого предложения, он готов распустить все свои сухопутные силы и стоящие в городах гарнизоны) (19).
11. Получив это поручение, Вибуллий счел не менее важным известить Помпея о внезапном приходе Цезаря и, таким образом, дать ему возможность принять соответственные меры, чем завести с ним речь о самом поручении. Поэтому он не прерывал пути ни днем, ни ночью и всюду менял для скорости лошадей, чтобы только поскорее сообщить Помпею о приходе Цезаря. Помпей был в то время в Кандавии на пути из Македонии в Аполлонию и Диррахий, где были его зимние квартиры. Обеспокоенный этим неожиданным известием, он ускорил свой отъезд в Аполлонию, чтобы не дать Цезарю захватить приморские города. Но последний, после высадки солдат, в тот же день двинулся к Орику. Там был, по назначению Помпея, комендантом Л. Торкват, располагавший гарнизоном из парфинов. Как только прибыл Цезарь, Торкват попытался запереть ворота и защищать город. Но когда он приказал грекам (парфинам) взойти на стены и взяться за оружие, они отказались сражаться с высшим магистратом римского народа. В свою очередь и горожане готовы были по собственному почину принять Цезаря. Тогда Торкват, потеряв надежду на какую бы то ни было помощь, открыл ворота, сдался сам и сдал город Цезарю, которым и был помилован.
12. После занятия Орика Цезарь не теряя времени отправился в Аполлонию. Услыхав о его прибытии, тамошний комендант Л. Стаберий начал свозить в кремль воду, укреплять его и требовать от аполлонийцев заложников. Но они заявили, что заложников не дадут, ворот перед консулом не запрут и вообще не позволят себе принять решение, несогласное с единодушным приговором всей Италии и римского народа. Ввиду такого их настроения Стаберий тайно бежал из Аполлонии. Аполлонийцы отправили к Цезарю послов и приняли его в город. Их примеру последовали биллидцы и амантийцы и граждане прочих приморских городов и весь Эпир вообще: отправив к Цезарю послов, они обещали исполнять все его приказания.
13. При известии о происшествиях в Орике и Аполлонии Помпей начал бояться за Диррахий и, чтобы вовремя поспеть туда, двигался и днем и ночью. В это же время стал распространяться слух о приближении Цезаря, и так как Помпей спешил и не прерывал своего марша ни днем, ни ночью, то на его войско напал такой страх, что почти все солдаты из Эпира и соседних местностей стали оставлять знамена, многие начали бросать оружие, и вообще этот марш стал походить на бегство. Но когда Помпей остановился близ Диррахия и приказал разбить лагерь, то ввиду продолжавшейся в его войске паники первым выступил Лабиэн и поклялся не покидать Помпея, но разделить с ним всякую участь, какую только пошлет судьба. Такую же клятву принесли и остальные легаты; за ними последовали военные трибуны и центурионы и, наконец, все войско. Так как путь к Диррахию был раньше занят Помпеем, то Цезарь не считал более нужным спешить и расположился лагерем у реки Апса в области Аполлонии, чтобы защитить заслуженные перед ним общины; там он решил ждать прибытия из Италии легионов, и зимовать в палатках. Тоже самое сделал и Помпей; он разбил лагерь за рекой Апсом и стянул туда свою армию и вспомогательные отряды.
14. Кален посадил в Брундисии, согласно предписанию Цезаря (20), легионы и конницу на все бывшие в его распоряжении корабли и снялся с якоря. Но вскоре после отвала от гавани он получил от Цезаря письмо с извещением, что все гавани берега заняты флотом противника. Тогда он немедленно возвратился в гавань и туда же отозвал всю эскадру. Но один из кораблей продолжал свой курс вопреки приказу Калена, так как не имел на борту солдат и управлялся частным лицом. Его отнесло к Орику, и он был взят Бибулом. Последний приказал казнить всех поголовно – и рабов и свободных, не исключая даже несовершеннолетних. Таким образом, спасение целой армии было делом одного момента и исключительного случая.
15. Бибул, как выше было указано (21), стоял со своим флотом у Орика. Он не давал Цезарю доступа к морю и к гаваням, но зато сам был совершенно отрезан от суши, потому что Цезарь расставил повсюду караульные отряды и, таким образом, держал в своих руках все побережье, не давая противнику возможности добывать дрова и воду и даже приставать к берегу. Положение было очень затруднительно, и Бибул так страдал от недостатка предметов первой необходимости, что принужден был подвозить из Коркиры не только провиант, но также дрова и воду. Один раз случилось даже, что из-за очень бурной погоды помпеянцы вынуждены были собирать утреннюю росу с кож, которыми были покрыты корабли. Но все эти затруднения они выносили терпеливо и спокойно, не считая возможным обнажать берега и покидать гавани. И вот, когда Либон соединился с Бибулом, то они, ввиду указанного тяжелого положения, начали с кораблей разговоры с легатами М. Ацилием и Стацием Мурком, из которых один командовал караулами на стенах города, а другой – береговыми отрядами. Бибул и Либон просили дать им возможности переговорить с самим Цезарем об очень важных делах. К этому они кое-что прибавили, чтобы придать вес своей просьбе и вызвать предположение, что они действительно намерены вести мирные переговоры. А покамест они просили перемирия и получили его. Их предложение казалось очень важным, и легатам было известно, что Цезаръ очень желает мира. К тому же полагали, что некоторый успех был достигнут миссией Вибуллия.
16. В то время Цезарь отправился с одним легионом для присоединения к себе более отдаленных городов и для облегчения доставки провианта, в котором он испытывал нужду. Он находился у города Бутрота, лежащего против Коркиры. Получив здесь письмо от Ацилия и Мурка о ходатайстве Либона и Бибула, он оставил легион и возвратился в Орик. Там оба они были вызваны для переговоров. Явился Либон и извинился за Бибула, говоря: последний был очень вспыльчив и, кроме того, питал личную вражду к Цезарю еще со времен их эдилитета и претуры. Именно поэтому, говорил Либон, Бибул и уклонился от переговоров, чтобы своей вспыльчивостью не испортить дела, которое сулит важные перспективы и очень большую пользу>(22). Лично он, Либон, очень желает, как и всегда желал, заключения мира и прекращения военных действий, но на подобные переговоры он совсем не уполномочен, так как, по решению государственного совета, верховное руководство войной и всеми важнейшими делами было возложено на Помпея. Однако когда они узнают требования Цезаря, то они сообщат их Помпею, и тогда, по их настоятельной просьбе, он уже сам поведет дальнейшие переговоры. А покамест, до получения ответа от Помпея, они просят продолжить перемирие с тем, чтобы при этом ни одна сторона ничего не предпринимала против другой. В заключение он кое-что сказал о существе дела, а также о своих боевых силах и о военных ресурсах.
17. Цезарь уже тогда не счел нужным отвечать на эти последние рассуждения. Да и теперь мы не видим достаточных оснований для их сообщения. Цезарь требовал свободного проезда его посольства к Помпею; Либон и Бибул должны в этом поручиться или же сами препроводить это посольство к Помпею. Что же касается перемирия, то военное положение обеих сторон таково, что они своим флотом задерживают подход его кораблей и подкреплений, а он отрезывает их от воды и от суши. Если они хотят для себя в этом пункте облегчения, то пусть ослабят охрану моря; если же они за него держатся, той он будет удерживать за собой сушу. Тем не менее переговоры о соглашении возможны и помимо этих уступок: одно другому не мешает. Либон отказывался брать на себя ответственность за послов Цезаря и гарантировать их безопасность, ссылаясь на то, что это зависит исключительно от усмотрения Помпея; он, однако, настаивал на перемирии и всеми силами старался его провести. Цезарь понял, что Либон завел эти переговоры только с целью улучшить свое опасное и стесненное положение: ни видов на мир, ни каких-либо реальных предложений при этом не было. Поэтому он снова обратил свое внимание на дальнейшее ведение войны.