Думается, тот, кто хоть раз получал более-менее сильный удар током и при этом остался жив, никогда не забудет пережитые им болезненные ощущения. Но ведь те животные, которых перед смертью глушат с помощью специальных вилок, клещей и прочих устройств, получают удар током куда более сильный и, соответственно, куда более болезненный. Причем ошибается тот, кто думает, что этот удар длится всего долю секунды. Процесс оглушения быка-трехлетки продолжается, к примеру, до 30 секунд и сопровождается для животного поистине адскими муками.
Таким образом, "гуманный" забой скота, как видим, оказывается на поверку не таким уж гуманным. И уж, что совершенно точно, куда менее гуманным, чем еврейская "шхита". Как заметил по этому поводу один из любителей черного юмора, лично он убежден в большей гуманности еврейского способа забоя, чем забоя с предварительным оглушением электротоком, хотя бы потому, что на протяжении человеческой истории тысячи людей кончали жизнь самоубийством, перерезав себе лезвием вены. И при этом он почти не припоминает случаев, когда самоубийцы предпочитали сводить счеты с жизнью, сунув палец в розетку.
Однако следует учесть, что дело не только в проблематичности оглушения электротоком с теоретической точки зрения. Дело еще и в том, как закон о гуманном забое реализуется на практике.
Начнем с того, что разные животные, даже принадлежащие к одному и тому же виду и вроде бы обладающие близким весом, на удар током одинаковой силы и напряжения реагируют по-разному.
"Я видел, как, пытаясь оглушить свинью, ей в голове пробили 20 или 25 дырок, а она все еще пыталась встать. Ее голова была похожа на кусок голландского сыра", – свидетельствует один из инспекторов скотобойни в уже упоминавшейся книге Гэйл А. Апснитц.
Однако еще большая проблема заключается в том, что если еврейский резник, производя "шхиту", непрестанно чувствует свою ответственность перед Богом, а также перед другими евреями (ведь малейшее отклонение от выработанного тысячелетия назад ритуала – и мясо забиваемого им животного нельзя будет употреблять в пищу), то работники скотобоен отнюдь не чувствуют такого трепета перед законом о гуманном забое скота. Для них главное – обеспечить высокую производительность, а как именно это будет сделано, не имеет значения.
"…Часто животным засовывают электрические провода в рот и задний проход, ломают им кости, выкалывают глаза, иногда просто забивают до смерти еще до того, как они попадут на конвейер…" – признавался Апснитц один из работников американской скотобойни.
Вообще, считается, что в "бойцы" (а именно так называют на скотобойнях тех, кто забивает животных) обычно идут те, кто изначально склонен к насилию и жестокости, и бойня является тем самым местом, где они могут реализовывать эти свои садистские наклонности в рамках закона.
И в этом смысле еврейский резник являет ему полную противоположность – не случайно в еврейском фольклоре существует история о том, как один резник оставил свою профессию после того, как оказался бессилен заставить себя зарезать теленка, смотревшего на него каким-то особенно преданным, молящим о милосердии взглядом.
О том, как именно еврейский резник должен относиться к животным, которых ему предстоит забить, свидетельствует хотя бы вот такая короткая история, которую рассказывают Фейги Тверская и раввин Шрагга Симмонс в своей статье "Еврейское мировоззрение и вегетарианство":"В маленькой еврейской деревне молодой шохет, готовясь осуществить "шхиту", налил немного воды на нож, чтобы хорошо его наточить. Тут он заметил, что неподалеку стоит пожилой человек, наблюдает за ним и неодобрительно качает головой. Молодой шохет поинтересовался у этого человека, что, на его взгляд, он делает не так. И прохожий поделился с ним воспоминанием из юности. Однажды, когда он был совсем молодым, ему довелось увидеть, как готовился к "шхите" великий Учитель Бааль Шем Тов. Для того чтобы наточить нож, ему не понадобилась вода – слезы сострадания к животному капали из его глаз на лезвие ножа".
Сами указанные в Пятикнижии законы "шхиты" призваны предупредить проявления жестокости. К примеру, резник обязан тщательно следить за тем, чтобы не нарушить закон, запрещающий забивать самку животного и ее детеныша в один день. Для того чтобы соблюсти этот закон, резник даже при оптовой закупке животных тщательно помечал, какой именно самкой был произведен на свет тот или иной детеныш.
Вообще, требуя гуманного обращения с животными, еврейский закон категорически запрещает видеть в них существ, все предназначение которых, в точном соответствии с "Путеводителем…" Дугласа Адамса, сводится лишь к тому, чтобы превратиться в шницели и антрекоты для насыщения человека.
Чрезвычайно показательна с этой точки зрения знаменитая история, происшедшая с одним из величайших еврейских мудрецов, духовным лидером еврейского народа своего времени рабби Иегуда ха-Наси, которого его современники называли просто Рабби. Вот как пересказывают ее в своей "Агаде" Х.-Н. Бялик и Й. Х. Равницкий:
"В продолжение тринадцати лет поражен был Рабби тяжкой болезнью. И болезнь его, и исцеление произошли от случая.
Однажды вели по улице теленка на бойню. Когда резники поравнялись с проходившим в то время Рабби, теленок вырвался и, подбежав к Рабби, с жалобным ревом спрятал голову в полы его одежды, как бы умоляя заступиться за него. Но Рабби отогнал теленка, говоря: "Ступай, куда тебя ведут, – ты на то и создан!"
– Он не знает жалости, – сказали на Небе, – пусть же он сам испытает страдания.
И в ту же минуту поразил Рабби тяжкий недуг.
Исцеление же его произошло от следующего случая.
Убирая в доме, служанка нашла выводок хорьков и вознамерилась вымести крошек-зверьков вместе с мусором. Увидя это, Рабби закричал ей:
– Оставь их! Милость Господа на всех творениях Его!
И тогда сказали с Неба:
– Он смиловался – смилуемся и над ним".
Думается, теперь понятно, почему и в прошлом, и в наши дни раввины уделяли немало внимания вопросам защиты животных. К примеру, один из выдающихся галахических авторитетов ХХ века рав Моше Файнштейн издал специальные постановления, запрещающие содержать телят в слишком стесненных условиях и кормить их пищей с химическими добавками, не потому, что последние, став частью их организма, потом могут сделать их мясо опасным для здоровья человека, а по той причине, что нельзя лишать животное удовольствия от пищи.
И вместе с тем духовные лидеры еврейского народа всегда крайне резко выступали против попыток иных радикальных защитников животных уравнять их в правах с людьми и наложить запрет на употребление в пищу мяса, так как подобный подход, с их точки зрения, не только не делает человечество гуманнее, но и, наоборот, приводит… к самым страшным преступлениям против человечества.
"Бесспорно, по отношению к животным следует проявлять гуманность, – пишут Фейги Тверская и рав Шрага Симмонс в уже упоминавшемся эссе "Еврейское мировоззрение и вегетарианство". – Но не надо при этом забывать, что между творениями Всевышнего нет равенства. Из всех живых существ только человек был создан "по образу и подобию Всевышнего" (Берешит (Бытие), гл. 1, ст. 26).
Когда же эти границы обретают неясные очертания и кажется, что жизнь человека и жизнь животного одинаково святы, это ведет к опасному заблуждению, будто убийство человека и животного одинаково отвратительны. "Корни этого заблуждения – в истории Каина и Авеля", – писал рав Йосеф Альбо (XIV в.). Тора в книге Берешит (гл. 4) описывает, как Каин принес Творцу выращенные им продукты земледелия, а приношение Авеля было животного происхождения.
"Каин считал, что все живые существа (и люди, и животные) – равны, – объясняет рав Альбо, – поэтому он полагал, что не вправе убить животное, даже если оно предназначено как приношение Всевышнему". Логическая ошибка Каина обернулась трагедией. "Поскольку жизнь людей и животных одинаково ценна, – решил он, – можно отобрать жизнь у человека – так же, как и у животного". Так Каин оправдал убийство брата.
В современном мире философия Каина возродилась в 1930-х годах. Нацисты приняли ряд законов, защищающих "права" животных. Ввели, например, ограничения на использование живых животных в биохимических экспериментах ("вивисекция"). При этом – уничтожили миллионы людей и над многими из них проводили медицинские эксперименты. В то время "линия", отделяющая человека от животного, была практически стерта.
Сегодня выразителем идей радикального вегетарианства выступает организация PETA (Движение в защиту животных). В одном из их мультимедийных показов под названием "Катастрофа на твоей тарелке" штатные пропагандисты РЕТА с помощью наложения фотографий узников концлагерей и птичника подводят своих читателей к мысли о моральном равенстве между людьми и животными.
Профессор философии Принстонского университета (США) Петер Сингер в своих лекциях утверждает, что забота о животных должна занимать то же место в системе приоритетов человека, что и забота о больных детях. Он неоднократно призывал общество создать между человеком и животными "партнерские отношения".
Еврейская традиция разрешает употреблять в пищу мясо животных, в том числе и для того, чтобы оградить людей от подобного экстремизма. Кроме того, это постоянное напоминание об уникальной роли человека среди всех творений Всевышнего.
"Все живые существа – и люди, и животные, – писал Рамхаль (Моше Хаим Луцато, один из крупнейших Учителей Торы, великий каббалист; Италия – Эрец-Исраэль, XVIII в.), – имеют душу. Но души эти – не равны. Душа животного делает его живым и обеспечивает "работу" его инстинктов, необходимых для выживания животного и всего его вида. Это – страх, стремление к воспроизведению потомства и т. д. Но только человек, наделенный божественной душой, в состоянии создать и поддерживать отношения с Творцом мира. Только человек имеет право выбора и способен предпочесть духовное наслаждение – телесному. Только человек может отказаться от еды, чтобы отдать ее голодному".
"Всевышний дал человеку власть над животными, чтобы подчеркнуть наше духовное превосходство, – писал рав Авраам Ицхак Кук (главный раввин Израиля в 20-е – 30-е годы XX века), который был, кстати сказать, вегетарианцем, – и еще раз напомнить о наших моральных обязательствах. Если человек наделяет животных теми же правами, что и людей, он, таким образом, снижает человеческие моральные стандарты – с одной стороны, и преуменьшает наши ожидания от людей – с другой…"
И снова автору не остается ничего другого, как предложить читателю самому решить, кто в этом споре о том, гуманен или негуманен еврейский способ ритуального забоя, прав, а кто является выразителем откровенно ханжеской и, по сути дела, антигуманной точки зрения.
В память о праотце Иакове
В главе, посвященной профессии резника, перебирая еврейские "мясные" фамилии, мы мельком упомянули и фамилию Менакер. И вот сейчас, кажется, и пришло время поговорить о том, кто же такой менакер, более подробно. Потому что, как уже было сказано, для того чтобы мясо было кошерным, мало взять кошерное животное. Мало даже забить его в соответствии со всеми требованиями еврейского Закона. Мясо будет названо кошерным лишь после того, как тушу освежуют, разделают, осмотрят все жизненно важные органы, удостоверившись в том, что забито было вполне здоровое, жизнеспособное животное, и затем проведут высаливание мяса, чтобы удалить из него кровь, категорически запрещенную в пищу евреям.
Но еще прежде, чем приступить к разделке туши, возле забитого животного появляется менажер – специалист, умеющий удалять из его тела те ткани и органы, которые запрещены евреям в пищу даже в мясе кошерных животных. Речь идет о нутряном жире и так называемой жиле "гид ханаше", расположенной в бедренной части правой задней ноги животного.
Причем если большинство законов кашрута никак не обосновывается, то запрет на употребление в пищу жилы "гид ханаше" напрямую связан с данью, отдаваемой евреями памяти праотца Иакова, от которого они происходят.
Да, конечно, историю, которая легла в основание этой заповеди, можно считать легендой. Но книга "Бытие" приводит такие мельчайшие ее подробности, которые просто трудно придумать и в которых составители легенд обычно совершенно не нуждаются. Она рассказывает о том, как, расставшись, пусть и весьма холодно, но все же мирно со своим тестем Лаваном, Яаков вместе со своей многочисленной семьей останавливается перед небольшой речкой Ябок, и сегодня протекающей на границе между современными Ливаном и Израилем. Он возвращается на родину после более чем тридцати лет отсутствия, и страх перед братом Исавом, перед тем, что тот не забыл историю с "украденным благословением", вдруг снова охватывает его. Иаков посылает нескольких слуг сообщить брату о своем возвращении, но те вскоре снова появляются в развернутом им палаточном лагере и сообщают, что Исав уже обо всем знает и идет ему навстречу с четырьмя сотнями своих людей. Четыре сотни человек – это, по тем временам, целая армия, и, таким образом, Иакову становится ясно, что Исав все помнит, ничего не простил и собирается сполна поквитаться с ними за прошлое.
В этой ситуации Иаков, во-первых, разделяет свою семью, своих людей и свое имущество на два стана – в случае, если Исав нападет на него, пока он и его воины будут уничтожать все живое в первом лагере, второй сможет спастись бегством и укрыться в земле его тестя Лавана. Во-вторых, он направляет Исаву богатые подарки в надежде задобрить его и добиться примирения с братом. А в-третьих – на тот случай, если последняя мера не подействует, – он начинает готовиться к смертельной схватке.
"И испугался Иаков очень и тесно ему стало", – говорит Пятикнижие о тех чувствах, которые охватили в этот момент праотца еврейского народа.
Иаков действительно испугался – испугался за жизнь своих жен и детей, за свою собственную жизнь, но в не меньшей степени он испугался и того, что во время сражения ему придется убивать и, возможно, стать братоубийцей…
Комментаторы считают, что во всех вышеописанных действиях Иакова следует видеть назидание всему еврейскому народу о том, как он должен вести себя, оказавшись перед лицом смертельной опасности. С одной стороны, следует позаботиться о том, чтобы даже при самом трагическом исходе какая-то часть людей выжила и еврейский народ мог продолжить свое существование. С другой, нужно попытаться любой ценой достигнуть мира с врагом, а с третьей – быть готовым оказать ему достойное сопротивление, драться с ним не на жизнь, а на смерть.
Но, совершив эти приготовления, Иаков решает проверить, не забыл ли он чего-нибудь на противоположном берегу Ябока, и вновь отправляется на другой берег. Здесь его и застает ночь, и, чтобы не рисковать, переходя бурный, с каменистым дном Ябок вброд в темноте, Иаков решает заночевать на берегу. И вот тут-то с ним происходит событие, в значительной степени определившее всю судьбу еврейского народа, а заодно и внесшее существенную поправку в то, что евреям разрешено и запрещено употреблять в пищу.
"И остался Иаков один, и боролся с ним Некто до восхода зари. Но увидел тот, что не одолевает его, и тронул сустав бедра его, и вывихнулся сустав бедра Иакова в борьбе с ним. И сказал тот: "Отпусти меня, ибо взошла заря!" Но он сказал: "Не отпущу тебя, пока не благословишь меня!" И сказал ему тот: "Как имя твое?! И сказал он: "Иаков". И сказал тот: "Не Иаков должно быть впредь имя твое, а Исраэль, ибо ты боролся с Ангелом и с людьми и победил. И спросил Иаков, сказав: "Скажи же имя твое?" И сказал тот: "Зачем ты спрашиваешь об имени моем?" И благословил он его там. И нарек Иаков имя месту тому Пниэль, ибо "Ангела видел я лицом к лицу и победил". И взошло перед ним солнце, когда он проходил Пниэль, а он хромает на бедро свое. Поэтому сыны Израиля до настоящего времени не едят седалищного нерва, который у сустава бедра, потому, что поразил тот седалищный нерв Иакова…" (Бытие, 32:25–33).
Все мидраши сходятся в том, что Иаков боролся не просто с ангелом, а с ангелом-хранителем Исава, который, естественно, принял облик самого Исава. И, таким образом, победа Иакова над этим ангелом, с одной стороны, была предзнаменованием того, что встреча с братом завершится благополучно, а с другой – носила более глобальный характер: она, по мнению многих комментаторов, символизировала собой ту победу, которую еврейский народ одержит в конце времен над многими народами, предком которых был Исав. Вдобавок ко всему Иаков вышел из нее с новым именем, которому предстояло стать родовым именем всех его потомков: куда чаще, чем евреями, сами евреи предпочитают называть себя "бней-Исраэль" (потомки, сыновья Израиля), "ам Исраэль" ("народ Израиля") или просто "Исраэль" – "Израиль".
Рембрандт Харменс ван Рейн. Иаков, борющийся с ангелом. 1660 г.