- Как выброшу корзину, так и выбегай.
У Чжи оставил коромысло, но не о том пойдет речь.
О том же говорят и стихи:
Сообщник есть у тигра, есть у птахи.
Силки расставишь, но не мало ль сил?
Юньгэ с Симэнем потягаться порешил,
Но далеко юнцу до всемогущей свахи.
Итак, подхватил Юньгэ корзину и вошел в чайную.
- Ты меня за что вчера избила, старая свинья? - заругался он.
- Ах ты, макака проклятая! - вскочив с места, с гневом набросилась на него Ван. - Чего тебе тут нужно? Опять пришел старуху оскорблять, да?
- За тем же самым, старая сводня, собачье мясо! … тебе, случница!
Старуха так рассвирепела, что схватила Юньгэ и давай его бить.
- На, бей! - крикнул юнец и выбросил на улицу корзину.
Хозяйка только было хотела удержать Юньгэ, как он с криком "На, бей!" наклонился ей до пояса и так ударил головой в живот, что, не будь сзади стены, старуха так бы и опрокинулась навзничь. Сорванец изо всех сил припер ее к стене, а тем временем в чайную ворвался, на ходу сбрасывая халат, У Чжи. Старая Ван попыталась было его удержать, но не тут-то было. Юньгэ крепко-накрепко припер старуху, и та только крикнула:
- У Старший идет!
Цзиньлянь и Симэнь не знали, что делать. Цзиньлянь бросилась припирать дверь, а Симэнь залез под кровать. У Чжи толкнул дверь, но открыть не смог.
- Вот вы, оказывается, чем занимаетесь! - закричал он.
Цзиньлянь держала дверь.
- Ты же хвастался, драться больно ловок, - в полной растерянности говорила она Симэню, - а когда нужно, так от тебя никакого проку. Перед бумажным тигром струсил?
Цзиньлянь явно намекала Симэню, чтобы он схватился с У Чжи и выбрался из чайной. Тут только Симэнь смекнул, что ему предпринять.
- И вовсе я не испугался, - оправдывался он, вылезая из-под кровати, - просто сразу не сообразил.
Он вынул задвижку, открыл дверь и крикнул:
- Стой!
Муж хотел схватить любовника, но тот ударил его ногой. У Чжи был мал ростом, удар пришелся ему прямо под сердце. Он вскрикнул и рухнул на пол. Симэнь дал тягу. Видя, что дело плохо, Юньгэ отпустил старуху и бросился бежать. Соседи знали, каким влиянием пользуется Симэнь Цин, потому не посмели вмешиваться. Старуха стала поднимать У Чжи. Изо рта у него текла кровь, лицо пожелтело точно воск. Она кликнула Цзиньлянь и велела ей принести воды. Когда У Чжи стал приходить в себя, женщины, поддерживая его под руки, отвели черным ходом домой и уложили наверху в постель, но о том вечере говорить больше не будем.
Когда Симэнь убедился, что история не получила огласки, он как и раньше стал наведываться в чайную на свиданья с Цзиньлянь, надеясь, что У Чжи умрет своей смертью.
Пять дней пролежал У Чжи в постели. Вставать он не мог, и никто не давал ему ни пить, ни есть. Он звал жену, но она не откликалась, видел, как она наряжалась, подкрашивалась и уходила, а потом, разрумяненная, возвращалась домой. Инъэр она запретила даже подходить к отцу.
- Смотри, негодница! Воды без спросу подашь, отвечать будешь, - предупреждала Цзиньлянь.
После такого наказа Инъэр не решалась ни накормить, ни напоить отца. Не раз У Чжи просил о помощи, от крика терял сознание, но никто к нему не подходил. Как-то он позвал жену и сказал ей:
- Я знаю все твои проделки, собственными руками схватил твоего любовника. Это ты подговорила его ударить меня ногой под самое сердце. Я при смерти, а ты продолжаешь наслаждаться с любовником. Я умру, и вам меня бояться нечего, но у меня есть брат У Сун, а ты знаешь его нрав. Он рано или поздно вернется и дело так не оставит. Если пожалеешь меня, поухаживаешь за больным, ничего ему не скажу. Но если бросишь, то приедет брат, он с вами посчитается.
Цзиньлянь ничего не ответила мужу, а когда пошла в чайную, все рассказала старой Ван и Симэню. От ее слов любовника будто в ледяную воду окунули.
- О, горе! - раскаивался он. - Я же знал, кто такой старший охранник У Сун. Ведь это он убил тигра на перевале Цзинъян. Первый храбрец во всем Цинхэ! И я все-таки втрескался в его невестку, да так, что расстаться не могу. Что ж теперь делать!? Вот беда!
- Я корабль веду, да не волнуюсь, - усмехнулась старуха. - А ты не успел за руль встать и уж растерялся.
- Всегда я вел себя как настоящий мужчина, а тут прямо-таки ума не приложу, что можно сделать, - оправдывался Симэнь. - Может, ты, мамаша, что-нибудь придумаешь, нас укроешь, а?
- Знаю, как уберечь вас от опасности, - отвечала старуха. - Скажите, долго ль, коротко ль, вы собираетесь делить ложе?
- А что это значит? - спросил Симэнь.
- А то, что если коротко, значит - нынче сошлись, завтра расстались. Когда У Чжи поправится, попросите у него прощения, и он брату ничего не скажет. Вы обождете, пока У Сун снова отлучится по делам и тогда опять можете спокойно устраивать свидания. Если же собираетесь стать супругами навсегда, то должны встречаться каждый день и не трусить, а для этого я придумала чудный план. Только вряд ли вас вразумишь.
- Мы хотим быть мужем и женой навсегда. Пособи нам, мамаша, - просил Симэнь.
- Для этого одна вещь понадобится. Ни у кого ее нет, а вам, сударь, покровительствует само Небо. У вас найдется.
- Глаза свои вырву и отдам, если пожелаешь, только скажи, что это за штука.
- Пока простак при смерти, легче дело сделать. Вы возьмете у себя в лавке немного мышьяку, а госпоже велим купить лекарства от сердечной боли, подмешаем в него яду и дадим карлику. Тут ему и конец придет. А тело огню предадим! Фьють! - сгорит и никаких следов. Пусть тогда сам У Сун приезжает. Не к чему будет придраться! Говорят: сперва родители выдают, потом по своему усмотрению выходят. Не станет младший деверь в ее личные дела вмешиваться! Пройдет полгодика, год, кончится по мужу траур, пошлет тогда господин Симэнь паланкин и возьмет госпожу в дом. Вот и будет соединение на веки вечные. Блаженствуйте тогда до самой старости. Ну, как мой план?
- План чудесный, мамаша, - заключил Симэнь. - Издавна говорят: хочешь радости вкусить, не пожалей труда. Эх, была не была! Не брался - сторонись, а взялся - доводи до конца.
- Ну и прекрасно! - поддержала старуха. Это и значит вырвать сорняк с корнем, чтобы ростков больше не давал. А скосишь, корни останутся, он весной опять полезет - не справишься. Идите, сударь, домой да принесите поскорее, что я вас прошу. А там я сама все госпоже объясню. Выйдет дело, вы должны будете меня щедро вознаградить.
- Разумеется, об этом не стоит беспокоиться, - заверил старуху Симэнь.
О том же говорят и стихи:
В одно слились и страсть, и грезы,
Готов на все влюбленный в розу.
Такое мыслимо ль, скажи:
Коварства жертвой пал У Чжи.
Так вот. Вскоре вернулся Симэнь и отдал старухе завернутый мышьяк.
- Я научу тебя, дорогая, как дать его мужу, - начала старая Ван, обратившись к Цзиньлянь. - Ведь просил он, чтобы ты выходила его, да? Вот ты этим и воспользуйся. Поухаживай за мужем, лаской ему польсти. А попросит лекарства, мышьяку и подмешай. Как проснется, смесь эту в рот ему и влей, а сама уходи. Подействует яд, начнут рваться внутренности, кричать будет, а ты его одеялом накрой, чтобы никто не услыхал. Как следует накрой, все углы подоткни, да заранее приготовь котел горячей воды и тряпку в нем прокипяти. Кровь у него хлынет отовсюду, губы станет кусать. А как кончится, одеяло снимешь и кровь натекшую тряпкой вытрешь, ну а потом - в гроб, вынос и сожжение. Все будет в порядке.
- Так-то оно так, - проговорила Цзиньлянь. - Только управлюсь ли одна с покойником-то?
- Об этом не волнуйся, - успокоила ее старуха. - Постучишь мне в стенку, я сейчас же приду.
- Ну, делайте как нужно, - сказал Симэнь, - а я до рассвета к вам загляну.
Он ушел, а старая сводня растерла мышьяк и передала его Цзиньлянь.
Она поднялась наверх проведать мужа. Он едва дышал. Казалось, вот-вот отойдет. Цзиньлянь села на кровать и притворилась будто плачет.
- Что ж ты плачешь? - спросил У Чжи.
- Каюсь. Совратил меня этот Симэнь. И надо ж было ему прямо под сердце угодить. Я хорошее снадобье разыскала, а купить не решилась. Еще сомневаться, думаю, будешь, принять откажешься.
- Если спасешь меня, все тебе прощу, забуду, что было. И У Суну не скажу. Иди, купи лекарство, помоги мне.
Цзиньлянь взяла несколько медяков и пошла к старухе, будто бы попросить ее сходить за лекарством, а вернувшись, показала порошок мужу.
- Вот средство от сердечной боли. Доктор велел выпить в полночь и накрыть тебя как следует одеялом, чтобы пропотел. Завтра встанешь.
- Вот и хорошо! - отозвался У Чжи. - Сколько тебе со мной хлопот! Ты уж сегодня не спи, дождись полночи.
- Спи спокойно, все сделаю.
Сгущались сумерки. Цзиньлянь зажгла лампу, приготовила котел кипятку, проварила в нем тряпку. Пробили третью стражу. Она всыпала мышьяк в чашку, налила белого отвару и пошла наверх.
- Где у тебя лекарство? - спросила она мужа.
- У подушки под циновкой. Дай поскорее.
Цзиньлянь приподняла подстилку, вылила яд в чашку и размешала головной шпилькой. Поддерживая одной рукой мужа, она другой поднесла ему смесь.
- Ух, какое противное! - промолвил У Чжи, отпив глоток.
- Разбирать не приходится. Лишь бы помогло.
У Чжи отпил еще глоток. Тогда Цзиньлянь влила ему в рот остальное, опустила его на подушку и поспешно слезла с кровати.
- У меня боль в животе! Ой, ой! Терпенья нет! - закричал он.
Цзиньлянь схватила два припасенных одеяла и с головой накрыла мужа.
- Мне душно! - простонал У Чжи.
- Доктор говорит, надо пропотеть, и тебе полегчает.
У Чжи хотел еще что-то сказать, но Цзиньлянь испугалась, что он начнет противиться, вскочила на постель и села на мужа верхом, крепко держа одеяла.
Да,
Масло кипело в груди, огнем обжигало нутро. Будто шилом кололо в самое сердце, словно кто-то резал ножом живот. То бросало в озноб, потом хлынула кровь отовсюду. Крепко стиснул он зубы, к убиенным невинно отлетала душа. Все во рту пересохло, душа расставалась со светом. В царстве теней стало одним отравленным больше, в мире же здешнем двое могли свободно отдаться любви.
У Чжи застонал. Его мучило удушье. Внутри будто все оборвалось, и он умер. Цзиньлянь сорвала с него одеяла. Он лежал, неподвижный, закусив губы. Темнели потеки крови. Цзиньлянь в испуге соскочила с кровати и застучала в стену. Услыхав стук, старая Ван приблизилась к задней двери и кашлянула. Цзиньлянь опустилась и открыла ей дверь.
- Кончился? - спросила вошедшая.
- Да. А у меня руки-ноги отнялись. Не знаю, что и делать.
- Ничего, я помогу.
Старуха засучила рукава, налила бадью кипятку, бросила туда тряпку и полезла наверх. Она свернула постель, первым делом протерла губы, потом смыла запекшуюся кровь и накрыла покойника. Они потихоньку, шаг за шагом, перенесли У Чжи вниз, положили на старую дверь, причесали покойника, одели, повязали головной повязкой, надели чулки и обули, накинули на лицо белый шелк и покрыли усопшего чистым одеялом. После этого они поднялись наверх и вымыли спальню. Старуха ушла, а Цзиньлянь принялась голосить, притворившись будто оплакивает кормильца.
Послушайте, дорогой читатель! Надобно сказать, что плачут женщины по-разному: одни громко рыдают и слезы льют, другие молча обливаются слезами, а третьи голосят без слез. Весь остаток ночи проголосила Цзиньлянь.
В пятую ночную стражу, до рассвета, к старухе Ван пришел Симэнь Цин. Сводня посвятила его во все подробности. Симэнь дал на гроб и похороны. Они позвали Цзиньлянь, чтобы посоветоваться с ней о дальнейшем.
- У Чжи умер, - сказала вошедшая Цзиньлянь, - и ты теперь единственная у меня опора. Во всем на тебя полагаюсь. Не бросай меня как старую головную повязку.
- Ну, что ты зря беспокоишься?
- А вдруг обманешь, тогда как?
- Обману, считай меня вторым У Чжи.
- Ну, хватит болтовней заниматься, - прервала их старуха. - Теперь главное - на рассвете в гроб положить. А что если у следователя подозрение возникнет, а? У них за главного Хэ Девятый. Человек опытный и осторожный. Возьмет да и не даст хоронить.
- А, ерунда! - засмеялся Симэнь. - Я с Хэ сам поговорю. Пусть только попробует против меня пойти!
- Тогда нечего мешкать, сударь, поскорее с ним договаривайтесь, - торопила старуха.
Симэнь Цин оставил старухе серебра на гроб, а сам отправился к Хэ Девятому.
Да,
Коснуться в силах кто светил сиянья?
Себя рождает мирозданье.
Если хотите узнать, что сказал Симэнь следователю Хэ и что случилось потом, приходите в другой раз.
Цаплю белую на снеге выдал взмах огромных крыл,
Попугай на ветке ивы криком сам себя открыл.
Глава шестая
Симэнь Цин подкупает Хэ Девятого. Старая Ван, пойдя за вином, попадает под проливной дождь
Безумец, коль цветок полюбишь,
С красоткой горестей хлебнешь -
И самого себя погубишь,
И в дом несчастье принесешь.
Не поноси, что заурядно,
Какой в минутных встречах прок?
Пора придет, и беды грянут -
Коварства сводни Ван итог.
Итак, Симэнь отправился к Хэ Девятому, а мы расскажем теперь о старой Ван. Взяла она серебро и пошла за гробом и похоронными принадлежностями. Она купила благовония, свечи, бумажные жертвенные деньги и все необходимое для погребения и, вернувшись домой, посоветовалась с Цзиньлянь. Та зажгла перед покойником жертвенный светильник. В дом стали заходить соседи, чтобы выразить вдове соболезнование. Цзиньлянь прикрывала лицо и делала вид, будто плачет.
- От чего скончался У Старший? - спрашивали входившие.
- Муж жаловался на сильные боли в сердце, - отвечала вдова. - С каждым днем ему становилось все хуже. Видно было, что не жилец. И вот в третью стражу его не стало. Какое горе!
Цзиньлянь громко завопила. Соседи понимали, что со смертью У Чжи не все ладно, но расспрашивать не осмеливались и только утешали хозяйку:
- Умер, ну что ж теперь поделаешь? А живым жить надобно. Не убивайся так, дорогая! Вон на дворе жара какая стоит!
Цзиньлянь сделала вид, что сердечно благодарит их за участие, и соседи разошлись по домам. Старая Ван тем временем распорядилась, чтобы внесли гроб, и вышла встретить старшего следователя Хэ Девятого. Уже было закуплено все, что потребуется дома и при сожжении останков. Из монастыря Воздаяния пригласили двоих монахов отслужить молебен. Прибыли и помощники следователя Хэ.
Но расскажем о нем. Был вечер, когда он не спеша подходил к Лиловокаменной. На углу улицы ему повстречался Симэнь Цин.
- Куда путь держишь? - спросил Симэнь.
- Да вот У Старший, торговец лепешками, умер. Иду в гроб положить.
- Погоди, поговорить надо, - задержал его Симэнь.
Хэ последовал за Симэнем. Они свернули за угол в небольшой кабачок. Когда оба оказались в небольшой комнате наверху, Симэнь обратился к следователю:
- Прошу занять место гостя!
- Посмеет ли слуга занимать место рядом с вашей милостью, сударь?
- Не стесняйся, присаживайся! Прошу тебя.
После взаимных уговоров они, наконец, сели за стол. Симэнь заказал кувшин хорошего вина. Вскоре на столе появились закуски, фрукты, сладости и подогретое вино. Хэ мучили подозрения. "Симэнь Цин никогда раньше меня не угощал, - думал он, - а тут вдруг вино ставит. Должно быть, неспроста".
Они долго сидели, пили вино. Наконец, Симэнь достал из рукава слиток блестящего как снег серебра и положил его перед Хэ.
- Не побрезгуй скромным подношением. Потом еще отблагодарю.
- Что вы, ваша милость! Смею ли я принять серебро! Ведь я вам не оказывал никаких услуг, - сложив на груди руки, отказывался следователь. - Прикажите, что вам угодно, не посмею ослушаться.
- Не отказывайся, друг. Возьми серебро.
- Только скажите, что вам угодно, - просил Хэ.
- Да ничего особенного. Там ты за труды само собой получишь. Об одном прошу, чтобы при положении в гроб У Старшего все обошлось как надо. Без лишних разговоров… Накрой парчовым покровом, и чтоб дело с концом.
- Я-то думал, что-нибудь особенное, - заверил Симэня следователь, - а то пустяки какие. Да разве я могу за это серебро брать!
- Если не возьмешь, значит не хочешь сделать, что прошу.
Хэ Девятый давно побаивался коварного Симэня, который всю управу в своих руках держал, и взял серебряный слиток. Они выпили еще, и Симэнь кликнул полового:
- Подсчитай! Завтра в лавку за деньгами приходи.
Они спустились вниз и вышли из кабачка.
- Смотри, друг, никому не болтай, потом еще награжу, - предупредил следователя Симэнь и удалился.
"Почему он дал мне целых десять лянов? - раздумывал Хэ. - Только за то, чтобы я разрешил положить У Чжи в гроб? Нет, тут что-то не все ладно". У ворот дома У Чжи он встретил своих заждавшихся помощников и старуху Ван.
- От чего умер У Старший? - спросил он помощников.
- Жена говорит, от сердечной боли, - отвечали те.
Следователь отдернул занавеску и вошел в дом.
- Что-то вы поздновато пожаловали, господин Хэ? - спросила старуха. Мы вас прямо заждались. И геомант давно пришел.
- Все дела. Вот и задержался.
Следователь заметил вышедшую к нему Цзиньлянь, одетую в грубое платье бледного цвета, с белой бумагой в волосах. Она притворилась плачущей.
- Не расстраивайтесь, сударыня, - успокаивал ее Хэ, - душа вашего супруга возносится на небеса.
- Не выразить словами моего горя, - вытирая слезы, проговорила Цзиньлянь. - У мужа болело сердце, и вот в несколько дней его не стало. Какой удар!