В начале 1980 года в преддверии московских олимпийских игр на контакт с КГБ пошел Анатолий Черкасов авторитетнейший вор старой закваски. Он заслал в приемную УКГБ СССР по Москве и Московской области своего гонца, который сообщил дежурному офицеру о якобы готовящемся "центральном терроре" (терактах в отношении государственных деятелей). Этим визитом Черкас сознательно вызвал огонь на себя. Чекисты проследили за странным посетителем и установили его принадлежность к окружению Черкаса. Сотрудники КГБ не стали "светить" осторожного вора и установили с ним контакт негласным путем. В разговоре с офицером госбезопасности на конспиративной квартире Черкасов сообщил об активизации кавказского криминалитета и его скором вторжении на территорию РСФСР. Вор предупредил о грядущей "этнической войне", которая начнется с уголовных сфер и перебросится в сферы политические.
Оперативная разработка Черкасова продолжалась несколько недель, но по приказу самого Юрия Андропова была прервана. Не умаляя патриотизма Черкаса, можно предположить, что через него воровской клан пытался прощупать чекистов, а заодно и убедить их в своей лояльности к существующему режиму. В те годы КГБ уже пытался дублировать некоторые функции МВД и начинал поглядывать в сторону профессиональной преступности.
Стать сукой, то есть пойти на сотрудничество с правоохранительными органами, - самый большой грех для блатного братства. Но и он с годами (точнее с десятилетиями) превратился в невинную шалость, а затем и в насущную необходимость. Соликамская ИТК-6 умела укрощать воров в законе. Для "перековки" имелись такие средства воздействия на психику и здоровье человека, что вор был готов подписать любую бумагу о любом сотрудничестве. Подписка о сотрудничестве с органами МВД, как правило, не афишировалась, но рано или поздно "косяк" переставал быть тайной "для двоих". После этого вор терял авторитет и даже изгонялся из блатного клана.
Сегодня законник волен давать какую угодно подписку, лишь бы она не шла во вред братве. Более того, он сам пытается установить тесные контакты с милицией, прокуратурой и спецслужбами для разрешения своих проблем. Братва это только приветствует и не брезгует периодически пользоваться наработанными связями.
И еще один любопытный факт. На вопрос корреспондента "Известий" к начальнику Хабаровского РУОПа Николаю Меновщикову по поводу его контактов с вором в законе по кличке Джем офицер милиции ответил так: "Потому, что выясняю, узнаю, как работники мои поступают. Что в этом дурного? Мне, между прочим, чистота рядов моих дороже".
Воры в законе сторонились почетной воинской обязанности по защите Отечества. Даже в годы войны они предпочитали сидеть по лагерям и малинам, считая себя вне фронта, вне политики. Да и Родина не особенно рвалась вооружать своих непутевых сыновей, которые могли бы при удобном случае сбежать или сдаться на милость победителю. Чтобы полностью отмежеваться от политики, блатному миру, прежде всего, необходимо было определить для себя ее границы. Эта задача оказалась непростой.
В начале 80-х в структуре КГБ начали создаваться оперативно-боевые бригады для непосредственных контактов с лидерами преступного мира. Александр Черкасов оказался лишь первой (хотя и рассекреченной) ласточкой. Трезво оценив статус и социальный вес воров в законе, руководство Комитета госбезопасности принялось за их изучение. После первых "безобидных" контактов, которые прошли в виде взаимных советов и консультаций, блатной мир понял: чекисты принимаются за него всерьез. Построить отношение с КГБ на тех же принципах, что и с Министерством внутренних дел, не удалось. Многие из воров в законе были завербованы чекистами, но эта связь прикрывалась обеими сторонами исключительно политическими мотивами. Скажем, "социальной подготовкой к Олимпиаде-80", "профилактикой центрального террора", "стабилизацией межнациональных отношений" и т. п.
Сказано много и о воровской чести. От реакции вора на грубость или оскорбление зависел его авторитет и вся уголовная карьера. Великодушие и толстовское всепрощение блатной мир встречал непониманием.
В иркутской тюрьме Японца долго не признавали. Кавказские воры призывали зэков игнорировать "столичного самозванца" и даже подбивали на оскорбления. Их расчет был прост: каждая снесенная обида уменьшала бы шансы добиться авторитета. Иванькову пришлось отстаивать свои права кулаками, заточкой и всеми подручными предметами. Дважды ему накручивали срок за зверское избиение товарищей по зоне. Однажды Иваньков опустил табурет на голову офицера внутренней службы, который разразился в его адрес отборной матерщиной.
Стоическая личность Япончика стала символом воровской чести, живой легендой. Это не высокопарные слова, а суровая действительность. Московского вора в законе не сломала даже пресс-камера, не говоря уже о "каких-то там" ШИЗО и карцерах. Иваньков, никогда не отличавшийся мощными габаритами, обуздал и козлов, и сук, и кавказцев. Ввязываясь в драку, вор думал не о возможных увечьях или даже смерти, а о своей воровской чести. "Я прошел сумасшедшие дома, скрытые тюрьмы, карательную медицину, - комментировал свое прошлое Японец. - Я пережил все это с честью и достоинством. Честь и достоинство в нашей истребительно-трудовой мясорубке сохранили единицы. Я прошел между молотом и наковальней, где либо от человека ничего не остается, и он превращается в шлак, либо выковывается булат. Я - булат, о который все ломают зубы".
Когда московский законник Валерий Длугач прибыл на сходку в нетрезвом состоянии, да еще с двумя дамами (чтобы веселей обсуждались наболевшие блатные вопросы), один из воров дал Длугачу пощечину. Подобные выходки считались оскорблением.
Витя Никифоров по кличке Калина за словесную обиду прикончил ножом московского авторитета. Он воткнул в Шелковника, имевшего черный пояс по каратэ, нож и спокойно удалился. Но тот же Витя Никифоров сам едва не пострадал за свою вспыльчивость. Он публично обозвал нехорошим словом чеченского вора Султана Даудова, и тот также публично пообещал расквитаться с наглецом. Поостыв, Калина встретился с Султаном и бесхитростно извинился. В ответ чеченец протянул Вите руку.
В блатном мире со словами обращаются очень осторожно. В отличие от фраерских понятий, они часто имеют двойственный смысл. К примеру, на обычное приветствие "Здорово, мужики!" может последовать: "А где ты видишь мужиков?". Сакраментальное послание "на три буквы" воспринимается как пожелание стать опущенным. Воспринимаются по-иному "сука" и "козел". А добрая русская вставка "е… твою мать" оскорбляла святыню блатаря - тюрьму.
До 60-х годов настоящий блатарь всегда имел при себе одну или две колоды карт и был готов сражаться в любом месте и в любое время. Он прихватывал карты даже на "скок" и, выбрав удобную минуту, гадал себе на итог кражи. Гаданье шло во время игры: по карточному раскладу вор пытался предсказать свою дальнейшую участь. Победа сулила легкое, нехлопотное дело, проигрыш вообще мог отсрочить воровскую операцию. Азарт руководил поступками вора.
Профессиональный вор, привыкший рисковать и регулярно напрягать нервную систему, за решеткой чувствовал себя неуютно. Здесь его лишали прежних ощущений, прежнего холодка в животе, который для вора стал своеобразным наркотиком. Восполнить эти ощущения помогали карты. "Игра напоминает мне карманную кражу, - признался один рецидивист. - Тебе идет карта, и ты чувствуешь то же самое, если бы под подкладкой фраера в твою руку скользил бумажник".
Если в тюрьме имелась библиотека или красный уголок с периодикой, проблема с карточными колодами снималась. Распотрошив книгу или газету, воры получали вполне приличные "колотушки". Бумажные листы склеивали в три-четыре слоя. Клей готовили с помощью обычного хлеба: его окунали в кипяток, затем отжимали и пользовались отжатой жидкостью. Склеенные листы разрезались по нужному формату и метились по карточным мастям и достоинству. Для этого имелся трафарет - картонный лист с вырезанными бритвой или острым ножом окошечками. Краской служило мыло, разведенное на стержне химического карандаша или саже. Красная масть выделяется очертанием очков, достоинство - их комбинацией.
В довоенные годы похороны вора в законе сопровождались особым ритуалом. В гроб клались бутылка водки и колода карт: верные спутники блатаря. Это не было бравадой. Игральные карты, как символ азарта, для вора служили святыней. То, что здравое человечество относило к слабости, блатной мир считал достоинством. Контролеры уже не пытались застукать блатарей, а просто периодически изымали карты для отчетности. Это стало традицией. Говорят, что авторитеты никогда не прятали карт. Вор в законе не имел права остановить игру при таком пустяке, как появление казенного персонала. Опытные сотрудники СИЗО или ИТК, все же решив отобрать у вора колоду (а это случалось не часто), давали ему доиграть.
Высшим органом власти блатного мира считалась и считается сходка. Именно воровская сходка - единственная форма коллективного решения всех важных вопросов. Прикрытием для встреч зачастую служат массовые мероприятия - свадьбы, юбилеи или похороны. Так, в начале декабря 1992 года в московский мотель "Солнечный" на день рождения законника Александра Захарова по кличке Захар прибыли десятки столичных авторитетов. Поздравив Захара с очередной его годовщиной, выпив и плотно закусив, воры приступили к своим обыденным проблемам.
Классические воры собирались в тюремных больницах под видом пациентов. Чтобы попасть в лечебное учреждение или же задержаться в нем, ворам часто приходилось симулировать болезнь. Для этого существовали специальные рецепты, которые уголовная братия разработала и опробовала еще во времена каторги. Случалось, что претендент на воровской титул даже причинял себе увечья, чтобы попасть в больницу на вручение венца.
Нынешние воры к подобным истязаниям над своим организмом практически не прибегают. Они в состоянии купить врачебный диагноз. В 1985 году правоохранительными органами замечена в блатных традициях еще одна существенная "поправка", касающаяся сходок. Во многих регионах России новые воры выделяют из общака для нэпманских законников премиальные, чтобы те посещали сходки без права решающего голоса.
В последнее десятилетие на воровские сходки приглашаются не только законники, но и некоронованные лидеры криминальных группировок, с которыми блатарям приходится считаться. Крупная уголовная сходка состоялась 27 мая 1995 года в Сочи. На встречу прибыли 10 воров в законе и 350 авторитетов со всех регионов России. Прикрывало сходку, которая проходила на кладбище, желание коллективно почтить память вора в законе по кличке Рантик, усопшего год назад. Едва воры открыли собрание, как кладбище окружили бойцы от МВД и ФСБ. Стычек и конфликтов не последовало. Никто из авторитетов в розыске не числился, поэтому обошлось без арестов и задержаний.
Не менее примечательным выдался и сходняк в Томске весной 1997 года. Воровская элита из Московской, Тюменсткой, Челябинсткой, Кемеровской, Екатеринбургской, Новосибирской, Иркутской областей, Ставропольского края, Киргизии, Грузии и Армении прибыла в Томск для передела сибирской нефти. Местные авторитеты, естественно, претендовали на львиную долю нефтяного промысла и требовали ущемить кавказскую братву. Пиковые же стремились отбить часть бандитского контроля над нефтью у воров Сибири.
Воровские посиделки были закамуфлированы под празднование дня рождения томского вора в законе по кличке Гром. Гром, прошедший год назад коронацию в Сочи, был смотрящим за томской братвой. За считанные месяцы он потеснил кавказских воров и, по некоторым данным, даже отбил у них часть общака. Время и место встречи воры не афишировали. Для этого имелись все основания. Предыдущий сходняк в Самаре, где делилась прибыль "АвтоВАЗа", был успешно разогнан местными спецподразделениями.
Едва криминальные лидеры (а их приехало свыше двухсот) заморили червячка в томском ресторане, как нагрянули бойцы Тюменского управления по оргпреступности. Вооруженные автоматами руоповцы отобрали из респектабельной публики 67 человек, усадили их в автомобили и доставили в приемник-распределитель для бомжей. Холеные, отутюженные авторитеты в дорогих костюмах и отшлифованных до зеркального блеска туфлях чинно прохаживались между грязных оборванных голодранцев. Спустя несколько часов все они были освобождены. За решеткой распределителя остался лишь гость из Кемеровской области, у которого нашли пакетик с марихуаной. По капризу судьбы крестный отец Грома, вручавший ему воровской титул, задержался в Краснодарском крае на собственном дне рождения. Вероятно, он об этом сейчас не жалеет.
По воровским законам, только сходка могла распоряжаться жизнью и смертью блатного лидера. Лишь коллективным решением можно было применить к виновным блатные санкции, которым в воровской жизни отводится особое место. Блатной мир всегда жил с обостренным чувством несправедливости. Последнее, что у него осталось, чего не отнять - воровское братство, основанное на доверии, чести, благородстве (все эти понятия блатари истолковывают по-своему). Вот почему к предателям отношение особое. Получив возможность судить самому, профессиональный уголовник предается чувству мести. Это чувство ненасытное, всепоглощающее, с оттенком явного садизма. Блатной мир выносил приговоры не только конкретным лицам, но и целому коллективу (скажем, всему отделению милиции, разнесенному мощным взрывом), не только мужчинам, но и женщинам, не только взрослым, но и детям. У блатарей своя мораль, свое законодательство, свой суд.
В блатном мире существовало три вида наказания: пощечина, изгнание из клана и, разумеется, смерть. Последним видом блатари пользовались чаще всего. Примечательно, что еще в 50-х годах отобрать у вора жизнь могла лишь сходка. Сегодня этот принцип стремится соблюдать лишь славянское крыло. Пиковые блатной "кворум" сводят до минимума. Два-три вора собрались, посовещались и объявили кого-то "гадом" или "сукой". Затем расплатились с наемным убийцей.
Публичную пощечину давали за оскорбление. За более тяжкую провину (скажем, за пренебрежение второстепенными блатными законами) могли отобрать воровской венец. Развенчанный блатарь, которого называли прошляком, лишался права пользоваться общаком и посещать сходки. Законник Андреев, имевший погоняло Кирза, лишился титула за то, что выступил на судебном процессе в роли свидетеля.
Предателей наказывали смертью. Для блатаря измена - понятие растяжимое. Растратчик общака вполне мог подпасть под эту "статью". Вот как вспоминал подробности расправы один из воров в законе:
"После того как сведения об обмане подтвердились, воры назначили сходку (сходка проходила в Подмосковье в Малаховском лесу в начале 50-х годов), на которую под благовидным предлогом был приглашен "подсудимый".
…На станции нас встретил Шанхай и указал, куда идти. Мы прошли в лесочек, где уже собралось более 30 воров… Привели Седого и предъявили ему обвинение. Он начал отказываться (далее рассказывается, как он был уличен).
Седой очень просил, молил, чтобы его не резали, оставили жить, пусть даже "босяком". Но никто не имел права отпустить его, так как с воров потом могли потребовать "ответа". Решили единогласно - смерть.
Дядя Ваня (старший) вынул сигарету и дал Седому. Седой закурил и попросил выпить.
- Пей, сколько хочешь, - сказал Дядя Ваня.
После небольшого спора Дядя Ваня предложил не убивать ножом: много будет "шухера" (шума). Так как на сходке все были без оружия, то он послал одного вора за пистолетом. Когда тот пришел с немецким парабеллумом, Седой стал как сумасшедший. Он выпил четыре стакана водки, но был совершенно трезв. Седой обратился к самому авторитетному вору:
- Полковник, братуха, а может все-таки простите?
- Нет, не имеем права, ты же сам знаешь, - ответил тот и подал ему пистолет, заряженный одним патроном. - На, Седой, умри, как мужчина.
Седой быстро взял его, приставил к виску, посмотрел кругом и почему-то на небо… Раздался выстрел…"
Самый кровавый воровской суд состоялся в 1949 году в знаменитой бухте Ванино. Тогда блатари казнили 28 изменников, которые отреклись от воровских традиций. Поножовщина длилась недолго. По команде самого авторитетного из законников блатари выхватили ножи и в считанные минуты прикончили сук.
Если вор-изменник, чувстствуя близкую кончину, игнорировал сходку и пускался в бега, братва выделяла палача. Вначале им был кто-нибудь из законников, но со временем воры стали пользоваться штатными ликвидаторами, услуги которых оплачивались. Палачи стремились работать с выдумкой, с этакой шокирующей изюминкой. Приговоренных давили катком, живьем сжигали в печах, сбрасывали в шахты. На Шелеховском алюминиевом заводе троих предателей затолкали в электролизную камеру и включили ее. За считанные минуты от жертв остался лишь запах и легкий дымок. Были случаи, когда связанного по рукам и ногам зэка помещали в ванную и заливали соляной кислотой, которая в буквальном смысле растворяла тело. Жертву могут заколотить живьем в гроб и ночью похоронить на заброшенном кладбище, бросить к голодным крысам, исписать похабной татуировкой все тело и в голом виде высадить в центре города, сбросить с крыши высотного здания, разорвать автомобилями за ноги, заставить убить первого попавшегося милиционера, утопить в кипящем парафине…
В 70-х годах блатные санкции пополнились четвертым пунктом. Штрафнику стали выставлять счет. Причем по незначительным на первый взгляд поводам. Скажем, при опоздании изымали от 25 до 100 рублей за каждую минуту задержки, за срыв контракта и тому подобное. Холодный расчет вытеснил эмоции, и обычная месть утратила былую популярность.
Понятие "измена" сегодня преобразилось. То, что когда-то считали предательством, теперь стало обыденностью. Смерть за измену встречается все реже. Современные воры в законе могут иметь целые бригады для силовых акций, но они, как правило, исполняют функции, далекие от мести.
Сегодня главными ценностями блатного ордена являются не столько воровская честь и верность идее, сколько воровские общаки, а мерилом блатного авторитета, как правило, выступает умение общаки эти пополнять. История общих воровских касс уходит в далекое прошлое.
Денежные суммы, полученные с уголовного промысла, оседают в общих денежных фондах блатного мира. За последние 20 лет почти во всех регионах России и союзных республик начала развиваться финансовая взаимопомощь профессиональных уголовников. Как и любая структура, воровской орден имеет свои каналы получения денежных средств, свои кассы, которые называются общаками. Если раньше общаки наблюдались лишь в системе ИТУ и СИЗО, то, начиная с 70-х годов, они появились и в условиях свободы. Большинство общаков имеют сложную систему сбора, хранения и использования финансовых средств.
В середине 80-х годов зэк вносил в общак один рубль из пяти, на которые он отоваривается в магазине. Получая денежный перевод, зэк отчислял в местный общак пятую часть всей суммы. Взымалась дань и с каждой карточной игры. Ворам в законе удалось подчинить своему авторитету даже контингент спецкомендатур, где имелись свои преступные лидеры. Таким образом появился дополнительный доход общаковых касс. Среди законников появились смотрящие, взявшие под контроль спецкомендатуры.