Вот далеко не полный перечень тех изгнаний, через которые пришлось пройти евреям из-за обвинений в ростовщичестве:
1182 – изгнание из Парижа.
1248 – второе изгнание из Германии.
1290 – изгнание из Англии.
1306 – изгнание из Франции.
1348 – третье изгнание из Германии.
1350 – второе изгнание из Крыма.
1349–1360 – изгнание из Венгрии.
1394 – изгнание из Прованса.
1420 – второе изгнание из Франции.
1421 – изгнание из Австрии.
1445 – изгнание из Литвы.
1490 – второе изгнание из Прованса.
1492 – изгнание из Испании, Сардинии и Сицилии.
1494 – изгнание из Кракова.
1495 – второе изгнание из Литвы.
1497 – изгнание из Португалии.
Изгоняя евреев, местные власти не только "выпускали пар" из наэлектризованной толпы (которой, естественно, не было никакого дела до того, что основную прибыль от ростовщичества в виде немыслимо больших налогов получал, как правило, их сюзерен), но и значительно обогащались, ведь все имущество евреев в этом случае присваивалось королем.
Но странное дело – проходило всего несколько месяцев, и выяснялось, что ростовщичество не только не исчезало, но и начинало приобретать совершенно уродливые формы. Воспользовавшись отсутствием конкурентов и возникшим дефицитом ссудного капитала, ростовщики-христиане немедленно значительно увеличивали годовые и месячные проценты. Как следствие, начинали приходить в упадок местная промышленность и торговля и в стране возникали все признаки экономического кризиса.
Так произошло в Антверпене, Гамбурге, Нюрнберге, Париже, и такая же картина наблюдалась во всех городах, откуда изгонялись евреи. Для такой же страны, как Испания, изгнание евреев в итоге обернулось полным экономическим крахом и превращением из одной из самых значительных европейских держав в захолустную, слаборазвитую страну.
В результате спустя какое-то время евреев начинали звать обратно, обещая им всевозможные льготы и привилегии, призрачность которых понимали, прежде всего, сами евреи – они прекрасно сознавали, что в любой момент привилегии могут быть отменены, затем последуют дискриминационные законы и резкое увеличение налогов, а потом и изгнание с конфискацией имущества. И, тем не менее, они возвращались. Чрезвычайно характерно в этом смысле постановление созданной в 1653 году в Антверпене специальной комиссии по рассмотрению вопроса о новом допущении евреев в город:
"Что же касается других нежелательных явлений, которых можно опасаться с точки зрения общественного блага, как например, того, что они будут совершать массу обманов и мошенничеств и своими процентами отнимут пропитание у добрых подданных и преданных католиков, то нам, напротив, кажется, что, благодаря торговле, которую они разовьют, благосостояние сделается общим, и золото и серебро появятся в куда большем количестве для надобностей государства".
Стоит отметить, что в ряде европейских городов население прекрасно осознавало значение евреев, в том числе и евреев-ростовщиков, для местной экономики. Так, в 1550 году венецианские купцы выступили против постановления городского сената об изгнании евреев, заявив, что это приведет к их полному разорению, так как они "только и живут" торговлей и денежными операциями с последними. Когда в Бордо в 1675 году начали буйствовать наемники, местная городская дума предприняла все возможное для того, чтобы удержать в городе напуганных евреев, объяснив это тем, что "без них торговля Бордо и всей провинции, несомненно, погибла бы".
Впрочем, начиная с ХVI века изгонять евреев из той или иной страны становилось все труднее и труднее, так как подобный шаг неизбежно приводил к тому, что решившийся на него король подвергался бойкоту со стороны еврейских банкиров в других странах и лишался всякой возможности получить кредиты. Эта международная еврейская солидарность была для европейских монархов тем более болезненной, что к этому времени произошло закономерное перерастание ростовщического капитала в банковский.
Его Величество Банк и Ее Величество Биржа
В своей книге "Антисемитизм в Древнем мире" Соломон Лурье обрушивается на Вернера Зомбарта, утверждающего, что именно евреи изобрели банковские чеки и долговые обязательства, действительные на предъявителя. "Если бы Зомбарт, – язвительно пишет Лурье, – был знаком с картиной эллинистической жизни, открывшейся нам из папирусов, он увидел бы, что античный мир обладал сложной и развитой системой долговых отношений: был прекрасно организованный нотариат, банковские чеки принимались к уплате наравне со звонкой монетой, формула "на предъявителя" была в большом ходу и т. д. Таким образом, евреи не были изобретателями долгового права, а только в этом, как в некоторых других случаях, сохранили для Средневековья кое-какие жалкие остатки античной культуры".
Но во-первых, уже то, что именно евреи сохранили для современной цивилизации "жалкие остатки античной культуры" в области банковского дела, тоже не так уж и мало. А во-вторых, институт долговых расписок, выданных на предъявителя, приведших в итоге к банковским ассигнациям, действительно не раз упоминается в Талмуде и в древних источниках, и это, по меньшей мере, означает, что евреи уже тогда достаточно широко ими пользовались. Но ведь главная мысль Зомбарта, многие идеи которого и в самом деле выглядят весьма спорно, заключалась не в этом.
В своей книге "Евреи и хозяйственная жизнь" он и сам признавал, что из того факта, что первый дошедший до нас вексель был выставлен в 1207 году евреем Симоном Рубенсом, еще не означает, что именно евреи были изобретателями векселя. Нет, мысль Зомбарта, которую он довольно убедительно обосновывает в главе "Коммерциализация хозяйственной жизни", заключается совсем в другом: если евреи и не были изобретателями различных видов ценных бумаг (что более чем вероятно), то, по меньшей мере, именно они начали впервые широко пользоваться ими, заложив таким образом основу для возникновения банков в современном смысле этого слова.
Уже в раннем Средневековье еврейские купцы широко пользовались выдачей ссуд под долговые расписки на предъявителя, то есть расписок, обязывающих должника выплатить взятую им в долг сумму при предъявлении данной расписки, даже если тот, кто ее предъявляет, неизвестен. Разрешение Галахой торговать долговыми расписками, о котором говорилось в главе "Долги наши тяжкие", в итоге неминуемо должно было привести к созданию переводного векселя, то есть обязательства выплатить деньги предъявителю данной бумаги, который мог быть одинаково неизвестным как первоначальному заимодавцу, так и должнику, и с которым должника не связывали никакие – ни личные, ни деловые – отношения.
Принимая у еврейского купца определенную сумму наличных денег и давая ему расписку, по которой он должен был получить эквивалентную сумму в той же и другой валюте, еврейский купец или ростовщик, осуществлявший подобную операцию, по сути дела, оперировал банковскими билетами, приведшими в итоге к созданию бумажных денег. Кроме того, если учесть, что первые безналичные жиро-расчеты были произведены протобанками Венеции, Генуи и Флоренции, где роль еврейских финансистов была особенно велика, то Зомбарт, возможно, прав, когда предполагает, что эти расчеты были изобретены именно евреями и поначалу использовались только во взаимоотношениях между еврейскими купцами, а уже потом стали применяться в отношении всех клиентов банка.
Нет никакого сомнения и в том, что развитию банковского дела способствовали широкие связи между еврейскими финансистами из разных стран, – это позволяло их клиентам не только свободно осуществлять международные банковские операции, но и им самим при необходимости давало возможность совместными усилиями изыскать для выдачи ссуды такие огромные суммы, которые в то время не мог предоставить ни один финансист в мире. Вот почему евреи так часто выступали в роли кредиторов и военных поставщиков королевских дворов.
Возникновение еврейских банков и банкиров, свободно оперировавших ценными бумагами, бравших на откупы монетные дворы, выдававших ссуды под проценты и готовых принимать вклады и выплачивать проценты тем, кто желал разместить у них свой капитал, породило новую действительность, с которой не могли не считаться еврейские религиозные авторитеты. Они прекрасно понимали, что банкир или группа евреев, создавшая на паях банк, отличается от частного лица и даже от ростовщика тем, что он, по сути дела, не просто ссужает деньги, а торгует ими, беря у одних и выдавая другим. В связи с этим они вынуждены были признать, что банк имеет право взимать плату за свои услуги и с евреев на условиях института "этер-иска", о котором было подробно рассказано в главе, посвященной еврейскому взгляду на бизнес. Первым подобный взгляд на банковскую деятельность обосновал раввин Авраам Фарисоль из Авиньона. Создание банков, прямо говорил он, "привело к новой ситуации и к новым обязательствам". "Вполне естественно – продолжал он, – давать что-то задаром бедному из жалости, но в других случаях, когда человеку требуется нечто, имеющееся в изобилии у его товарища… он покупает это за некоторую плату… причем все это имеет свою цену… потому что если бы природа и мудрость требовали оказывать помощь каждому, кто в ней нуждается, чтобы удовлетворить его желания, а деньги суживались бы без процента всякому, кто нуждается в деньгах, то природа бы также потребовала, чтобы всякого, кому нужен был бы дом или лошадь, или работа, следовало бы удовлетворить бесплатно… таким образом, из установившейся практики и вообще из законов природы вытекает, что тот, кто получает выгоду за счет денег товарища, должен чем-то вознаградить его".
Эту мысль рава Фарисоля поддержал и великий Абрабанель в своих комментариях к Торе – на том же основании, что в случае банка деньги превращаются в простой товар: "Нет ничего нечестного в процентах, потому что справедливо, чтобы люди извлекали прибыль из своих денег, вина или зерна…".
Таким образом, банковское дело было легитимизировано и с религиозной точки зрения, и евреи все активнее начинают заниматься банковской деятельностью. Начиная с ХVII века еврейские банкиры начинают играть все большую роль в различных странах мира – и появление династии Ротшильдов было в этом смысле только закономерным завершением процесса.
Еврейские банкиры, действовавшие на территории всего мира, превращались постепенно в отдельную касту, многие члены которой были связаны между собой не только деловыми, но и родственными узами. Так, в связи с завещанием Ротшильда, в котором он лишал всех представительниц своей фамилии права требовать своей доли наследства, дочери Ротшильдов либо выходили замуж за своих братьев, либо с богатым приданым выдавались за представителей других банкирских семей – таким образом Ротшильды породнились с известным российским банкирским домом Гинцбургов. Аналогичная практика была распространена и в семьях других видных еврейских банкиров.
Относиться к деятельности еврейских банкиров можно, конечно, как и к деятельности еврейских ростовщиков, по-разному. Можно вслед за сторонниками теории о "всемирном еврейском заговоре" видеть в них тех, кто наживал огромные состояния за счет ограбления населения тех стран, в которых они жили, с целью получения безграничной власти над народами этих стран. А можно увидеть в них главных двигателей развития национальной экономики этих стран. Несомненно лишь одно: сегодня к числу наиболее развитых стран мира относятся именно те, в которых еврейским банкирам была предоставлена достаточная свобода для финансовых операций, позволявшая им в итоге финансировать и наиболее крупных предпринимателей своей страны, и проекты общенационального значения. И наоборот: наиболее низкий уровень жизни и наиболее бедственное состояние экономики наблюдается как раз в тех странах, где еврейскому банковскому капиталу чинились наибольшие препятствия. Даже Германия не составляет исключения из этого правила, так как ее нынешнее экономическое могущество во многом объясняется той экономической базой, которая была создана в этой стране до прихода Гитлера к власти не без активного участия еврейских финансистов.
Чарли Чаплин в фильме "В лавке ростовщика
Не менее значительную роль, чем в создании современной кредитно-банковской системы, евреи сыграли и в создании фондовых бирж – этих барометров состояния экономики любой страны. Объединением капиталов и распределением прибыли в соответствии с внесенным паем еврейские купцы начали пользоваться еще в древности, и это уже было своего рода первым шагом к созданию акционерных обществ. Но наибольшее распространение эта практика, по-видимому, получает в позднее Средневековье, когда еврейские торговцы, предприниматели и финансисты часто прибегают к мобилизации необходимого капитала не путем взаимозаймов, а именно с помощью объединения своих капиталов. И вновь, как и с векселями и банкнотами, мы не можем утверждать, что именно евреи придумали эмиссию акций как средство обезличенной мобилизации капитала, как не можем утверждать, что именно они создали биржу, но именно они, вне сомнения, были наиболее активной силой, развивающей этот вид финансовой деятельности.
"Евреи, – пишет Пол Джонсон, – доминировали на амстердамской бирже, где держали большое количество акций Вест-Индской и Ост-Индской компаний, и были первыми, кто занялся в широком масштабе ценными бумагами.
В Лондоне в течение жизни следующего поколения (в 1690-е годы) они стали заниматься тем же самым… евреи были, по-видимому, первыми профессиональными работниками биржи, в частности, брокерами в Англии: в 1697 году из сотни брокеров лондонской биржи 20 были евреями и иностранцами. Со временем евреи помогли созданию в 1792 году и Нью-йоркской биржи".
Ряд историков пытаются утверждать, что евреями были и Генри Фюрнес, и Джон Ло – главные виновники двух страшных биржевых катастроф 1720 года – на английской и французской бирже, однако никаких доказательств их еврейства найти не удалось.
Что касается блестящей биржевой аферы Натана Ротшильда, принесшей ему немалые деньги, то о ней будет подробно рассказано в главе, посвященной истории династии Ротшильдов.
Если верить Зомбарту (а он ссылается на столь солидные источники, что не верить ему нет никаких оснований), евреи к концу XVIII – началу ХIХ века контролировали или, по меньшей мере, в значительной мере контролировали биржи Англии, Франции, Германии, Швеции и других стран, проявив себя в качестве мастеров биржевых спекуляций. И по сей день в США и в Великобритании брокерство считается "еврейской профессией", и многие рядовые американцы и англичане предпочитают вкладывать свои деньги в биржу именно через брокерские конторы, принадлежащие евреям.
Конечно, столь большая доля евреев, участвовавших в биржевой игре и организовывавших ее, не могла не привести к различным аферам и махинациям: еврейские брокеры, видимо, и в самом деле порой сговаривались между собой, чтобы играть на понижение или повышение курсов акций, что приносило им немалые прибыли. Однако так как подобная деятельность в итоге наносила ущерб прежде всего вкладчикам, среди которых было также немало евреев, подобных шолом-алейхемовскому Менахему-Мендлу, а также банкам, во главе которых опять-таки нередко стояли евреи, то можно с тем же успехом заявить, что именно евреи и выступали за максимально честную игру на бирже и боролись с подобными махинаторами.
"От врагов Христовых интересной прибыли иметь не желаю…"
Эти слова царицы Елизаветы Петровны часто приводятся в качестве доказательства того, что русское дворянство, "самые благородные люди России", всегда осознавало ту опасность, которую якобы несло еврейское ростовщичество для общества.
Что ж, история еврейского ростовщичества и банковского капитала в России и прилегающей к ней части Восточной Европы действительно весьма своеобразна. Многие историки относят появление первых евреев-ростовщиков на Руси к Х веку, однако внимательное изучение этих источников показывает, что под "жидовинами" русские летописи того времени понимают не евреев в собственном смысле этого слова, а своих соседей-хазар, многие из которых, как известно, действительно исповедовали иудаизм.
Первый еврейский (или хазарский) погром произошел в Киеве в 1113 году, но отнюдь не из-за того, что евреи занимались ростовщичеством, как это пытаются утверждать некоторые российские историки. Вчитаемся в знаменитый текст князя Татищева, рассказывающий об этих событиях:
""Потом Жидов многих побили и домы их разграбили за то, что сии многия обиды и в торгах христианам вред чинили. Множество же их, собрався к их Синагоге, огородись, оборонялись, елико могли, прося времяни до прихода Владимирова". А после его прихода киевляне "просили его всенародно об управе на Жидов, что отняли все промыслы Христианом и при Святополке имели великую свободу и власть… Они же многих прельстили в их закон"".
Из этого текста со всей очевидностью следует, что еврейские (или хазарские, или и те, и другие) купцы в Киеве занимались тем же, чем и в других странах: строго придерживаясь своего закона, согласно которому торговая прибыль не должна превышать 16,6 (6)% от вложенных в покупку товара денег, они стали предлагать свои товары по ценам, значительно ниже тех, по которым торговали местные купцы, чем "многия обиды и в торгах христианом вред чинили". Это (а заодно и то, что многие христиане, познакомившись поближе с иудаизмом, стали принимать гиюр) и вызвало ярость местного торгового сословия, натравившего на евреев киевскую чернь. Показательно, что князь Владимир, войдя в город, не только велел прекратить погром, но и осудил его, отказавшись предать евреев в руки черни. В то же время, идя навстречу местным купцам, он принял решение об изгнании евреев с территории Руси.
Ряд русских историков вслед за Татищевым утверждают, что евреи вновь появились на Руси вместе с татарами в качестве откупщиков дани у Золотой Орды, которую они впоследствии с особой жестокостью взимали с населения. Однако никакими другими источниками это не подтверждается, зато известно, что татары действительно позволили еврейским купцам начать беспрепятственную торговлю в русских городах, что вновь вызвало ярость "честных русских купцов", привыкших получать за свои товары прибыль в 100 и более процентов.
По-настоящему с евреями-ростовщиками, а точнее, с евреями-арендаторами и откупщиками, занимавшимися в числе прочего и ростовщичеством, в период позднего Средневековья столкнулись не русские, а украинские, белорусские и польские крестьяне. В конце ХVI – начале ХVII века в польских, украинских и белорусских землях евреи все активнее начинают брать на откуп торговлю спиртными напитками или брать в аренду у польских панов участки земли, обещая им твердую арендную плату независимо от величины собранного урожая. Такое положение дел необычайно устраивало польских дворян, все больше и больше опасающихся возмущения своих крестьян, – они попросту перелагали на еврейские плечи заботу о сборе "полагающегося" им по нормам общества того времени оброка. Каким именно способом евреи взыщут оброк, панов не интересовало, но зато они точно знали, что, если еврей не выполнит перед ними своих обязательств, они без боязни могут делать с ним и с его семьей что угодно – это, собственно говоря, они и делали.