В 1431 году в самом сердце Карпатских гор родился мальчик, которому было суждено войти в историю под именем Дракулы. Князь Валахии, прозванный потомками "Цепеш" - "Колосажатель", был безжалостным и бесстрашным воином, железной рукой защищавшим свою страну от врагов и жестоко каравшим подданных за малейшее нарушение. Но был ли он на самом деле вампиром, как утверждают легенды? Правду знали лишь те, кто находился рядом с юным Владом, когда тот жил заложником при дворе османского султана: друг - принц Мехмед, возлюбленная - Тангуль и монах-францисканец фра Бернардо, посланный самим Папой Римским, чтобы спасти мир от пробудившегося древнего зла.
Содержание:
Пролог - Антихрист убит в Рождество 1
Глава первая 5
Глава вторая 8
Глава третья 11
Глава четвертая 14
Глава пятая 17
Глава шестая 20
Глава седьмая 23
Глава восьмая 26
Глава девятая 29
Глава десятая 33
Глава одиннадцатая 39
Глава двенадцатая 44
Глава тринадцатая 47
Эпилог 48
Кирилл Бенедиктов, Юрий Бурносов
БАЛКАНЫ. ДРАКУЛА
Пролог
Антихрист убит в Рождество
Кто-то в тумане разговаривал с мертвыми.
Генералу хотелось заткнуть уши. Звуки, доносившиеся из серой, волокнистой пелены, укрывшей мерзлое футбольное поле, скребли по нервам, как шершавые куски асбеста. Но генерал не заткнул уши. Это выглядело бы глупо и комично. Если бы на нем была зимняя шапка, он мог бы надвинуть ее поглубже. Но форменную фуражку на уши не натянешь.
Охранник осторожно тронул его за плечо.
- Пойдемте, господин генерал. Машина ждет.
""Господин генерал", - машинально повторил про себя Джорджицу. - Еще два дня назад ко мне обращались - "товарищ". Что же изменилось в стране за эти два дня?"
Дурацкий вопрос. В стране изменилось все.
Началось с волнений в Тимишоаре - приграничном городе, населенном в основном венграми. Толпа отбила у полиции пастора-диссидента, рассказавшего западным журналистам о зловещем плане по уничтожению семнадцати тысяч трансильванских сел - это называлось "Систематизация". Зачем было опустошать Трансильванию, пастор растолковать не мог, но западникам объяснений и не требовалось. "Чудовищное преступление кровавого тирана" - прекрасный заголовок для сенсационного материала на первой полосе. "Румынский вампир ищет новые жертвы". Да, и такая статья попалась генералу в одной из немецких газет.
А потом съехавшимся в Тимишоару со всей Европы журналистам показали трупы - сначала десятки, а потом и сотни трупов. Изуродованных, обескровленных, с вывороченными суставами и переломанными костями. Их демонстрировали по всем мировым телеканалам как свидетельство безумия и жестокости человека, сосредоточившего в своих руках всю полноту власти в Румынии.
Когда о массовых казнях в Тимишоаре стало известно в столице, народ восстал. На площадях Бухареста собирались многотысячные толпы. В столицу вошли бронетранспортеры, солдаты сначала стреляли по демонстрантам, но потом министр обороны Миля отдал приказ прекратить огонь, и войска ушли в казармы. На следующее утро Милю нашли в своем кабинете мертвым - официальная версия гласила, что министр застрелился. И тогда вождь поставил во главе армии генерал-майора Стэнкулеску, незадолго перед тем железной рукой подавившего беспорядки в Тимишоаре.
Виктора Стэнкулеску, который сейчас ожидал генерала в стоящей за воротами стадиона машине.
- Пойдемте, господин генерал, - терпеливо повторил охранник. Здоровенный малый с широким и неподвижным, словно вытесанным из камня, лицом. Коротко, по-военному, остриженные светлые волосы, прозрачные северные глаза.
"Не похож на румына", - подумал генерал и отчего-то вздрогнул.
- Да-да, конечно…
Но не двинулся с места, а вместо этого снял запотевшие от утренней сырости очки и начал протирать их мягкой тряпочкой, против воли прислушиваясь к странным, царапающим звукам незнакомого языка, доносившимся из тумана. Очень древнего, поднимающего со дна памяти кровавую муть, размытые, жуткие картины. "На нем можно разговаривать с демонами, - неожиданно для себя подумал атеист Джорджицу. - Или с мертвецами".
Тела Кондукатора и его жены до сих пор лежали на ломкой от холода траве футбольного стадиона. Их перетащили туда сразу после расстрела - за ноги, как зарезанных к празднику баранов. Почему не похоронили? Генерал видел наспех сколоченные кресты, стоявшие у стены сарая, - солдаты принесли их еще до того, как трибунал, в котором он председательствовал, вынес свой приговор.
…За подрыв национальной экономики - статья 145-я Уголовного кодекса Румынии…
…За вооруженное выступление против народа и государства - статья 163-я…
…За разрушение государственных институтов - статья 165-я…
И, наконец, самое страшное - за геноцид собственного народа, статья 365-я…
…Приговорить Николае и Елену Чаушеску к смертной казни через расстрел.
Приговор привели в исполнение немедленно. По закону, осужденным предоставлялось десять дней на обжалование решения трибунала, но никто из тех, кто судил Чаушеску, не собирался соблюдать закон. И это не давало покоя генералу юстиции Джорджицу Попа, стоявшему сейчас на краю футбольного поля и дрожавшему не то от холода, не то от темного, первобытного ужаса, который рождали в душе звуки незнакомого языка.
Там, за серым занавесом тумана, кто-то разговаривал с расстрелянным Кондукатором и его мертвой женой.
- Ну, ну, генерал, - буркнул Виктор Стэнкулеску, протягивая председателю трибунала металлическую фляжку. - Выпейте. Это болгарский бренди, весьма неплохой.
Джорджицу дрожащими пальцами отвинтил ребристую пробку. Посмотрел на Стэнкулеску, тот понимающе усмехнулся.
- Пейте, пейте, не бойтесь. Вы хорошо справились со своим заданием.
Генерал сделал пару глотков обжигающего напитка. Дышать стало немного легче. Он приложился к фляжке еще раз и благодарно вернул новому министру обороны.
- Тиран мертв, - сказал Стэнкулеску, аккуратно завинчивая колпачок. - Теперь все будет по-другому. Совсем по-другому, генерал.
Он спрятал фляжку в глубокий карман шинели. Похлопал по плечу водителя.
- Поехали, сержант. Возвращаемся в столицу.
Шофер повернул голову, и Джорджицу машинально отметил, что он очень похож на сопровождавшего его к машине охранника - гранитный подбородок, светлые волосы, прозрачные голубые глаза.
- При всем уважении, господин министр, - невозмутимо произнес сержант с легким, почти неуловимым акцентом, - но у меня приказ дождаться господина подполковника.
К изумлению Джорджицу, Стэнкулеску пропустил дерзость водителя мимо ушей.
- Ну да, - сказал он рассеянно и вновь потянул из кармана флягу. - Подождем, конечно…
Генерал смотрел, как янтарная капля бренди стекает по плохо выбритому подбородку Виктора Стэнкулеску. Он не понимал, почему какой-то сержант осмеливается возражать министру обороны, причем возражать совершенно не по-уставному. Не мог представить себе, чьи приказы могут быть приоритетнее приказов верховного главнокомандующего. Неужели переворот организован внешними силами и все они - и председатель военного трибунала, и военный министр - только марионетки в руках невидимых иностранных хозяев?
Не может быть, сказал себе генерал, искоса поглядывая на крупного, атлетически сложенного мужчину, сидевшего рядом с ним в пропахшем дорогим табаком салоне "трехсотого" "Гелендвагена". Ведь именно он, Стэнкулеску, тот человек, который за одну ночь решил судьбу страны и ее вождя.
То, что сделал Виктор Стэнкулеску - предательство. Нет, не так - Предательство с большой буквы. Когда Кондукатор назначил его министром обороны вместо вовремя покончившего с собой Мили, он не стал выводить армию из казарм. Но вызвал командиров частей и намекнул, что не будет возражать, если армия поможет восставшему народу.
Тогда-то все и произошло. Отряды секретной службы - Секуритате - оказались бессильны против могучего напора революционных толп, пришедших им на подмогу воинских подразделений и загадочных, неизвестно кому подчинявшихся снайперов, засевших на крышах и чердаках столичных зданий и отстреливавших офицеров безопасности. Чаушеску и его жена Елена поднялись в небо над Бухарестом на вертолете, взлетевшем с плоской крыши ЦК Коммунистической партии Румынии. У них было достаточно горючего, чтобы долететь до границы и спастись - югославы предоставили бы им убежище. Но вертолет взял курс на озеро Снагов, где находилась дача Кондукатора. Летняя дача. Зимой делать там было совершенно нечего.
Если не считать…
Но Джорджицу не хотел допускать даже мысли о таком. Безумие и так было слишком близко. Низкий гортанный голос, доносившийся из тумана, до сих пор эхом отдавался в его голове.
- Вы все сделали правильно, генерал, - повторил Стэнкулеску. - Если будете держать язык за зубами, станете министром юстиции.
Джорджицу молча кивнул. Никакие слова на ум не шли. Держать язык за зубами… да кому нужна правда об этом суде - или правильнее сказать: судилище?
В машине повисла тяжелая, душная тишина. На лобовом стекле "Гелендвагена" концентрировались крупные тяжелые капли, набухали и скользили вниз, оставляя за собой широкие влажные дорожки. Сырая, отвратительная погода. "Как мерзко, должно быть, умирать в такую погоду", - подумал генерал. Он вспомнил модное, двубортное итальянское пальто Кондукатора, усыпанное шрапнелью кирпичной крошки, пропитанное сочившейся из ран кровью. Шикарная шляпа-федора из дорогого английского фетра лежала, растоптанная, в луже подмерзшей грязи - кто-то из расстрельной команды наступил на нее сапогом. Говорят, Чаушеску нравились американские гангстерские фильмы, и он носил эту шляпу, чтобы быть немного похожим на Крестного отца…
В окно машины постучали. Костяшкой пальца, коротко, требовательно. Генерал прищурился - но стекло было покрыто изморосью, за ним угадывался только размытый темный силуэт. Водитель, однако, тут же выскочил из машины и через мгновение уже услужливо открывал правую переднюю дверцу "Гелендвагена".
- Доброе утро, господа, - негромко сказал мужчина в черном, влажном от утренней росы плаще, усаживаясь на сиденье рядом с водителем.
- Господин подполковник, - в голосе военного министра явственно прозвучала почтительная нотка, - вы знакомы с нашим другом из департамента юстиции?
- Нет, - ответил человек в плаще, оборачиваясь к Джорджице. У него было очень бледное лицо с глубоко запавшими темными глазами. Совершенно незапоминающееся лицо, если б не тонкий белый шрам, пересекавший наискось лоб. - Подполковник Траян, директорат V.
- Генерал Попа, - пробормотал Джорджицу. В сердце ему вонзилась ледяная игла. Пятый директорат был святая святых секретной службы Румынии - Секуритате. Он отвечал за личную безопасность вождя и его семьи, а также самых видных партийных деятелей страны. В нем служило всего двести человек, и подчинялись эти люди напрямую Чаушеску.
Но что делает личный телохранитель Кондукатора в одной машине с его убийцами?
Траян, видимо, прочитал мелькнувший в глазах генерала испуг и усмехнулся тонкими бескровными губами.
- Не удивляйтесь, господин Попа. Нам нужно было удостовериться, что вы расстреляли именно Товарища, а не его двойника.
Это небрежное "вы расстреляли" обожгло Джорджицу, словно удар хлыста. Генерал зачем-то снял очки и принялся протирать их нервными движениями.
Он вдруг отчетливо вспомнил донесение одного из советских дипломатов, атташе по культуре посольства СССР в Румынии. В донесении, скопированном уборщицей посольства (а по совместительству - лейтенантом Секуритате), дипломат сообщал московскому начальству о приеме, на котором оказался рядом с Николае и Еленой Чаушеску. "Гений Карпат" показался ему очень странным - он вел себя неестественно, лицо его было мертвенно-бледного цвета, толстый слой грима, покрывавший ноздреватую кожу, придавал Кондукатору унизительное сходство с цирковым клоуном.
"Елена Чаушеску, - писал русский, - очевидно, поняла, о чем я думаю. Грубо засмеявшись, она наклонилась ко мне и доверительно прошептала:
- Это не он. Это дублу. Мой муж сегодня болен…"
Почему Елена решила раскрыть государственную тайну иностранцу? Теперь-то уже никто этого не узнает… Но советские "друзья" были в курсе, что у Кондукатора есть двойники и что готовили их профессионалы из директората V.
- Были подозрения? - спросил он тихо.
- Разумеется. - При этих словах Траян как-то по-особенному посмотрел на Стэнкулеску. - Кстати, на острове ничего не нашли.
- Правда? - удивился министр. Или, вернее, сыграл удивление - не очень-то убедительно. - А как же… могила? И… князь?
- Так же, как и всегда. - Подполковник отвернулся, словно потеряв интерес к разговору. - У него по-прежнему нет головы.
В салоне вдруг стало невыносимо душно. Генерал почувствовал, что ему не хватает воздуха. Остров… могила… у князя нет головы…
Все-таки безумная мысль, мелькнувшая у него в мозгу при упоминании об озере Снагов, оказалась не такой уж безумной.
Озеро было знаменито не только тем, что на его берегах стояла летняя дача Кондукатора. Там еще находился остров с монастырем, под мраморным полом которого, по преданию, похоронен Влад III Цепеш.
Он же Дракула.
3
- Трупы в Тимишоаре были не настоящие, - сказал Стэнкулеску.
- То есть как? - Генерал вышел из оцепенения, в котором пребывал последние полчаса. "Гелендваген" мягко несся по шоссе, вдоль покрытого пятнами грязноватого снега поля. - Как это - не настоящие?..
- Ну, не то чтобы совсем… - Министр замялся. - Конечно, это были люди, а не куклы. Но только… их взяли напрокат. За деньги.
- Где? - Джорджицу по-прежнему ничего не понимал. - Что значит - напрокат?
- В городских моргах. Там их нашлось довольно много. Санитары с удовольствием помогали… гримировать. За каждый труп платили пятьдесят дойчмарок. Кто-то неплохо заработал в тот день.
- Но зачем?
- Картинка, друг мой. - Стэнкулеску похлопал его по рукаву шинели. - Телевизионная картинка. Нынешние революции делаются не на улицах, а на телевидении. Или, вернее, сначала на телевидении - а потом уже на улицах.
- Я думаю, генерал спрашивает не об этом. - Подполковник Траян вновь повернул к ним свое бледное лицо. - Зачем было все это устраивать, так? Вас ведь это интересует, господин Попа?
Генерал мрачно кивнул. Ему совсем не хотелось разговаривать с Траяном на эту тему. Ему вообще не хотелось ни с кем разговаривать. Доехать бы до дома, выпить стакан цуйки, залезть в горячую ванну и постараться забыть весь ужас и позор последних суток…
- На это были причины, - неожиданно мягко сказал офицер Секуритате. - Поверьте, очень серьезные причины.
Джорджицу промычал что-то невразумительное. Невыносимо слышать этот голос, особенно когда в него вплетались такие мягкие вкрадчивые интонации. Это похоже на попытку старой и потасканной проститутки выдать себя за юную невинную девушку. Голос подполковника Траяна был насквозь фальшивым. Настоящий он слышал там, на укрытом туманом футбольном поле.
"Кто ты такой? - думал генерал, стараясь не смотреть в лицо подполковника. - Кто ты, черт возьми, такой и на каком языке ты разговаривал с Николае и Еленой? И какого дьявола ты вообще с ними разговаривал, ведь они уже столько часов были мертвы!"
Он одернул себя - мысленно, как привык за долгие годы беспорочной службы в департаменте юстиции. Нельзя и думать об этом. Нельзя спрашивать. Потому что если бы подполковник ответил на эти вопросы, генералу пришлось бы задать еще один. И он не был уверен, что хочет знать на него ответ.
- Вы все поймете, - словно прочитав его мысли, произнес Траян. - Позже. Если, конечно…
И не договорил, отвернулся. "Если, конечно, доживете", - закончил про себя фразу генерал. Он смотрел в окно, за которым уже мелькали серые уродливые коробки пригородов Бухареста. Ему вдруг расхотелось возвращаться домой.
4