В общем, так и решили. Потому-то большевики и не стали лезть в разные структуры. Ведь если ты вошел в правительство - значит, несешь ответственность за его действия. А критиковать - это всегда проще. И народу нравится.
А с Троцким получилось совсем смешно. Он хлопнул дверью и в политическом смысле. Через неделю после заседания верхушки большевиков в меньшевистской газете "Новая жизнь" появилась статья Троцкого. Вот уж история шутки шутит. Ведь именно в данном издании в моей истории в октябре появилось знаменитое заявление Каменева и Зиновьева, в котором они заявляли о своем несогласии с курсом большевиков на вооруженное восстание. А в этом варианте выступил Давыдыч. Он упрекал большевиков в "эсеровщине". Дескать, вместо того, чтобы готовить мировую пролетарскую революцию, они сделали упор на мужичков. Это типа полное отступление от марксизма, а Ленин и его подельщики - беспринципные авантюристы. По большому счету, это было заявление о полном разрыве. Видимо, меньшевики оценили таланты Троцкого и позвали его к себе. Собственно, они всегда были ему ближе. Ведь для них европейские рабочие были интереснее собственного народа. Главным противоречием между ними и Троцким являлось отношение к войне. Но ведь меньшевики-то не были сторонниками "войны до победного конца". У них была позиция: раз идет война, надо воевать. А раз она вроде как заканчивается, то и слава Богу.
- До свидания, Лев Давидович, так оно, пожалуй, и лучше - подвел я итог, прочитав статью.
Теперь обратно его уже точно не возьмут - даже если он публично перецелует в задницу всё ЦК. Так что в историю он теперь точно не попадет. Я плохо представлял, как могут развиваться события в этом варианте истории, но вот нутром чуял, что большевики и здесь проявят себя по полной. Потому что больше было некому. Болтовня прекраснодушных идиотов о каком-то демократическом пути развития России вызывала у меня веселье. Страна шла вразнос - и вопрос стоял лишь в том, кто наведет порядок.
Всякие придурки типа Корнилова, претендующие на то, чтобы стать "сильной рукой" - не имели силы. Вот если бы кто-нибудь додумался до идеологии типа той, которую продвинет Муссолини - тогда другое дело. А так… Но при любом раскладе меньшевики останутся кучкой соплежуев. Зато может, в этом варианте истории Троцкий не получит по башке ледорубом, а проживет долгую жизнь и напишет больше мемуаров. Ну, да и черт с ним.
Нельзя сказать, что большевики сидели без дела. В Питере и в других городах они внаглую стали формировать Красную гвардию. Причем, выходило это у них куда лучше, чем в моей истории. Здесь в эту увлекательную затею влилось и некоторое количество младших офицеров. Причина проста. Эти ребята были офицерами военного времени. Они понимали, что в скором времени им придется снимать погоны. А многие из них, кроме как воевать, ни черта больше не умели. В то, что большевики придут к власти, в этом варианте истории верили даже меньше, чем в моем. Большинство, тех, что считал себя умными, думали, что Ленин и его сторонники "успокоятся" и станут нормальной оппозиционной партией. Никого не настораживала занятая ими позиция "неучастия". Впрочем, после августовского кризиса началась активная политическая возня - и все думали о фракциях, коалициях, декларациях и резолюциях. И если большевики от этого устранились - так и ладно. Меньше народу - больше кислороду.
Так вот, об офицерах. Они видели, что большевики создают боевые отряды. Но формально Красная гвардия предназначалась для борьбы с криминалом в рабочих районах. Тут сказать что-то против было невозможно. Криминала и в самом развелось как грязи, а милиция "временных" была ни на что не способна. Жалкие остатки полиции - тоже. И ведь красногвардейцы и в самом деле весьма успешно боролись со всякой шпаной и прочей уличной преступностью. А заодно учились действовать совместно. Правда, соблюдением закона они не слишком заморачивались. На Выборгской и Невской заставах отловленных грабителей отправляли купаться в Неву с чем-нибудь тяжелым на шее. Так что вскоре в рабочих районах стало безопаснее, чем в центре.
Многие офицеры глядели на это и думали - красногвардейские отряды со временем могут начать жить самостоятельной жизнью. Стать, к примеру, основой новых правоохранительных структур. И в них можно получить хорошее место…
Кстати. В моем времени я много читал о великолепном презрении офицеров к жандармам и полицейским. Но пообтершись здесь, я убедился, что в этом больше позы. Да, офицеры не подавали жандармам руку. Но если была возможность - с удовольствием переходили в жандармы. И в полицейские тоже. Там платили гораздо больше. Другое дело - не всех туда брали. Так что, возможно, этот снобизм был просто проявлением зависти?
И вот эти парни натаскивали красногвардейцев. Благо рабочие - не солдаты. У них не было рефлекторной ненависти к офицерам.
Впрочем, были среди этих ребят и идейные люди. Например мой приятель Андрей Савельев.
Я познакомился с ним ещё до корниловщины. Как-то был на митинге на своей любимой Выборгской стороне, в казармах Литовского полка. Который был большевизирован так, что дальше некуда. И среди солдат обнаружил человека с погонами штабс-капитана. Парень, не старше меня, нынешнего, стоял, опираясь на палочку, покуривал и слушал ораторов.
В самом факте появлении офицера на митинге ничего необычного не было. Случалось - они заглядывали послушать. Но обычно вокруг них образовывалась своего рода "полоса отчуждения". А вот этого явно считали своим. Хотя и не фамильярничали, а относились со всем уважением.
Я обратился к стоявшему рядом со мной солдату:
- Слышь, браток, а вот там что за благородие стоит?
- Да какое это благородие? Это штабс-капитан Савельев, начальник нашей пулеметной команды. Он из скюбентов. Был на фронте, "Владимира" и "Анну" третьей степени с мечами имеет. В конце прошлого года его сюда перевели после госпиталя. Он уже был большевиком, когда у нас появился.
После митинга я познакомился с этим штабсом - и мы довольно быстро подружились. Как оказалось, Андрей учился в Политехе, в партию вступил в 1912 году. А потом началась война.
- Когда мне повестку принесли, я пошел в комитет. Спрашиваю - что делать? То ли уходить в нелегалы, то ли идти в армию. Они мне говорят - тебя ведь наверняка пошлют на курсы прапорщиков, вот и иди. Нам свои грамотные командиры пригодятся. Наивные они, конечно были. Из моего выпуска почти никого и не осталось в живых. Но, в итоге они оказались правы.
Андрей, как технически подкованный, попал в пулеметчики. Воевал лихо, участвовал в Брусиловском прорыве, а в сентябре шестнадцатого получил очень неприятное ранение в ногу. После чего к строевой стал негоден.
- Вот теперь я здесь. Место удачное. Пулемет - это не мосинка, тут технические знания нужны. Так что у меня, в основном, рабочие. Хорошими пулеметчиками я партию обеспечу.
Теперь Андрей в свободное от службы время занимался подготовкой красногвардейцев. К этому он привлек и кое-кого из своих солдат.
К красногвардейцам присоединились и мы со Светланой. Время нынче такое… С мосинкой у меня не получилось "на автомате", как с пистолетом. Видимо, мой реципиент это оружие в руках не держал. Однако, когда разобрался, стал стрелять очень даже ничего. Хотя в армии я из Калаша стрелял… как связист. Интересно, а их чего стрелял мой реципиент в Мексике? Из винчестера или из маузеровской винтовки, которые немцы поставляли мексиканским повстанцам?
Светлана, кстати, тоже показала большие способности. С "Максимом" вышло сложнее, но в конце концов куда-то попадать я научился. Как и из ручного "Льюиса" - ну, того из которого товарищ Сухов валит банду Черного Абдуллы. Эту машинку тут звали "трубой". Хотя, насколько я помнил, главной бедой "ручников" было отсутствие к ним патронов.
Я уже не собирался куда-то сваливать, как в начале своей жизни в этом мире. И не потому, что я проникся большевистскими идеями. Но вот не хотел. Да, несмотря на то, что история переменилась, перспективы были мрачные, была большая вероятность сложить голову. Но я понимал - ТАКОЙ жизни у меня не будет нигде больше. Так что будем идти до конца.
Как-то мы сидели в трактире за чаем и беседовали, о будущих боях. Андрей как фронтовик ни в коей мере не разделял идиотского взгляда большевиков, анархистов и других левых, что армию может заменить "всеобщее вооружение народа".
- Это Энгельс такую идею развил. Так ведь он знания-то свои об армии вынес с американской Гражданской войны. А там обе армии были любительскими.
- Это точно, - согласился я. - До войны во всех САСШ армия составляла 12 тысяч человек. А в самый пик войны - под ружьем стояли два миллиона.
- Я об этом и говорю. А сколько хоть северяне, хоть южане продержались бы против нормальной европейской армии? Нет, под конец-то они научились воевать, и даже освоили множество новых по тому времени тактических приемов. Но первый год… Глаза бы не глядели. Так что нам надо думать, что делать с армией…
Потом мы заговорили о возможной гражданской войне. Андрей тут тоже не строил иллюзий, он-то знал офицерскую среду.
- Там очень много корниловцев и сочувствующих.
- Слушай, но ведь почти всех кадровых офицеров выбили…
- Зато те, кто пришли, хотят быть святее папы римского. Они-то как раз и стали самыми ярыми блюстителями традиций. Тем более, это я большевик. А среди офицеров кого только нет. Разве что монархистов мало. Так что многие против нас пойдут. И война будет не такой как эта. Больших армий ни мы, ни наши противники собрать не сможем, значит фронтов не будет. Значит, будет маневренная война.
И тут у меня родилась одна мысль…
- Кстати, насчет тактических приемов. Я вот сам не видел, но слышал, что мексиканские повстанцы в подрессоренную повозку, вроде нашей извозчичьей пролетки, ставили пулемет Максима. Только у американского варианта станок в виде сошек…
Андрей помолчал и выдал:
- Слушай, а ведь это здорово получится! Знаешь в чем беда этого пулемета на станке Соколова? У него очень нежное сочленение ствола со станком. При быстрой езде на неподрессоренной телеге оно расшатывается. Так что пулемет приходится разбирать. А вот если на бричке… Черт! Да ведь это будет получше, чем броневик.
- А чем лучше? Броневик ведь железный…
- Железный-то он железный, да только эта консервная банка в каждой луже застревает. А уж по полю он может ехать только в идеальных условиях. А вот бричка, дело другое. Пойдем!
- Куда?
- Да в полк! Надо попробовать!
Чаевничали мы недалеко от казарм, так что вскоре были на месте.
Нет, ну каким же продвинутым оказался мой друг! Дело в том, что военные обычно консервативны. Взять ту же тачанку. Её изобрели махновцы. Потом идею подхватили красные. А вот белые это ноу-хау не использовали. Видимо, по уставу не положено. Хотя, возможно, консерватизмом Андрей не страдал, потому что не был профессиональным военным, а являлся недоучившимся инженером?
Андрей ворвался в расположение части и начал распоряжаться. Бричка у них была, и, к счастью, приспособленная для запряжки пары лошадей. Вскоре её запрягли. Притащили пулемет, коробку с лентами и взгромоздили на упряжку. Ехать предстояло далеко. Андрей не давал свои бойцам расслабляться - так что они постоянно ездили на стрельбище, расположенное где-то в районе Гражданской дороги, которая в моё время стала проспектом. Там же упражнялись в стрельбе и красногвардейцы. А казармы располагались на Выборгской стороне.
Пока мы этим занимались, трое солдат отловили двух извозчиков, на которые мы погрузили штук пятнадцать мишеней.
- Господин штабс-капитан, а дозвольте с вами! Всё одно вам надо мишени ставить. - Подлетел младший унтер-офицер, кряжистый мужик с Георгиевским крестом. Я его знал. Как и командир, он был фронтовиком, и тоже оказался в тылу после ранения. Его вообще хотели списать вчистую, но он уговорил его оставить. Не из любви к армии. Но одна рука у него очень плохо действовала, какой из него работник? К тому же мужик был вдовцом, детей тоже не было. А тут и революция подоспела…
- Да ладно, Сидоренко, поехали.
Послышалось ещё несколько таких просьб. Оно понятно - жизнь-то в казармах скучная. Да и как я услышал, один боец сказал другому:
- Наш командир просто так гонять не станет. Если что придумал, то интересное.
Вообще-то среди пулеметчиков было много энтузиастов своего оружия. То ли это мой друг их так воспитал, то ли они такими сами стали. Но желающих вышло достаточно, так что по Большому Сампсоньевскому бегали солдаты и тормозили всех извозчиков. Пару раз ссадили каких-то буржуев. Так что двинулись мы большой процессией.
…Отстрелялись отлично. Первый заход сделал Андрей, самостоятельно додумавшись до классического приема "с налету с повороту". Потом попробовали ещё несколько наиболее уважаемых пулеметчиков.
- Эх, ну здорово вы, господин штабс-капитан, придумали!
- Э-э, да на фронте разве такое применишь. Против окопов… - подал голос какой-то скептик. Сидоренко отбил:
- Война - она разная бывает. Я четырнадцатый год помню. Там бы такая штука ой как пригодилась. А самое главное - нам иная война предстоит. Когда с земелькой будем разбираться - ты думаешь, помещики так тебе её отдадут? Держи карман! Повоевать придется.
В общем, идея тачанки вроде бы приобрела своих первых сторонников.
Особое задание
Я продолжал сотрудничать в "Правде". По той причине, что это давало мне выход на партийные структуры, которые вообще-то были для чужих закрыты. Тем более, работать под началом Сталина…
И вот, когда я с очередной раз был в редакции главной большевистской газеты, на пороге своего кабинета появился Виссарионович.
- Сергей, можно вас попросить зайти ко мне.
Я зашел внутрь и присел. Судя по всему, разговор предстоял очень серьезный.
Сталин закурил папиросу и начал.
- У нас есть к вам одно очень серьезное дело. Оно касается не только нашей партии, оно касается всех. Для начала прочтите.
Я прочел статью в какой-то газете. Фамилия автора мне ничего не говорила. Но в это время чуть ли не все писали под псевдонимами. Там развивались идеи, которые с начала войны выдвигал Кропоткин, а ещё раньше - Михаил Бакунин.
Суть была в том, что есть народы, склонные к свободе и прогрессу, а есть те, у которых в крови страсть к диктатуре. К первым автор причислял русских, французов, англичан и американцев. Ко вторым - немцев, австрийцев, венгров и турок. Тема была понятна. Не хватало только сентенций, что первые народы - сплошь носители высокой культуры и духовности, а вторые - варвары. Хотя это было более характерно для кадетских писаний. Здесь же наезд шел "слева". Получалось так, что сторонники мира на самом-то деле реакционеры. Они загоняют Россию в противоестественный союз, после которого ни о каком прогрессе и свободе речь уже не пойдет. Россия станет придатком Германии будет плясать под её дудку. А после неизбежного поражения последней "вместе с немцами окажется на задворках цивилизации".
- Интересная статья, да и написано неплохо, - сказал я.
- Тут интереснее всего то, кто автор. Это Борис Савинков.
- Ничего себе…
Я в юности увлекался черной романтикой терроризма, так что о Савинкове читал достаточно много. Был я знаком с деятельностью Савинкова и в этом времени. Этот человек был фигурой очень мутной. После разоблачения Азефа он фактически отошел от дел. Шатался по Парижу, пьянствовал и устраивал групповухи с девками. Заодно занимался литературой. Вроде бы именно тогда его завербовала английская разведка. С началом войны Савинков занял ура-патриотическую позицию, а после революции вернулся в Россию и стал комиссаром Северо-Западного фронта. Его политические взгляды понять было сложно, но он явно был сторонником "сильной руки". Под какими знаменами эта рука должна быть, Савинкова, кажется, не очень волновало. Я только не понял - хотел ли он сам стать самым главным, или его более привлекала роль серого кардинала. В этой истории он не засветился в корниловском выступлении. Правда, как пояснил Сталин, по сведениям большевиков, он всё же там шустрил. Просто осторожнее действовал. Виссарионович пояснил:
- Савинков зашевелился и начал играть в какие-то собственные игры. А он явно работает на Антанту. Только не очень понятно - на англичан или на французов. В партии эсеров положение Савинкова шаткое, вроде бы его собрались исключать. Но он может увести с собой некоторое количество людей. Он мастер саморекламы. Подавляющее количество членов ПСР вступили туда недавно, знают о его биографии из "Записок террориста". Так что для них Савинков - герой.
Я чуть не брякнул: да пристрелить на хрен этого ублюдка! Но прикусил язык. Большевики в таких советах не нуждались. Если бы хотели пристрелить - так обошлись бы без моей помощи.
Между тем Сталин продолжал:
- Хорошо бы сделать так, чтобы его репутация оказалась бы сильно подмоченной. Вы это умеете.
Я задумался. Просто обличить его как войнопевца на иностранные деньги - это слабо. Тем более, козырь про "немецкие миллионы" большевиков хоть в этом мире не появлялся, но вполне мог быть использован в ответ. Надо действовать тоньше. А! А если попробовать обвинить его в сотрудничестве с охранкой? Эту структуру в России не любили все. В том числе и те, чьи интересы она вроде бы защищала. И уж совсем терпеть не могли её секретных сотрудников. И, надо сказать, для такого отношения были все основания. Уже дело Азефа продемонстрировало, что охранка играла в какие-то собственные игры. И кто стоял за убийствами Плеве и великого князя Сергея Михайловича, было непонятно. Но окончательно всех добило убийство Столыпина. Никто не сомневался, что Богрова направляли люди из охранки. Я, кстати, тоже не сомневался.
Это я изложил Сталину. И добавил:
- После разоблачения Азефа ведь было очень много высказываний насчет того, что Савинков тоже провокатор.
Сталин кивнул.
- Это верно. Когда я был в ссылке в Сольвычегорске, там имелся один эсер, который был свято в этом убежден. Даже несколько раз дрался со своими товарищами - из-за этого. Да и не он один из эсеров так считал.
Виссарионович не стал спрашивать меня о такой мелочи, есть ли у меня доказательства. Он поинтересовался чисто техническим вопросом:
- Как вы думаете это делать? Как в случае с Керенским?
- Нет. Повторяться - это не наши методы. Мы сделаем по-другому. Издадим брошюру, можно на ней поставить иностранные выходные данные. Например, американские. У нас вышедшие за границей издания уважают больше. Обеспечим, чтобы эта брошюра попала кому надо. А дальше все могут со спокойной совестью на неё ссылаться. Мы тоже. Причем, и "Окраина", и "Правда" могут начать защищать Савинкова. Вы ведь понимаете - защищать можно так, что выйдет похуже, чем самое оголтелое обвинение.
Сталин усмехнулся.
- Ну, да. Как адвокат в "Братьях Карамазовых".
- Примерно.
- Что ж, попробуйте. Если надо будет кому-то заплатить, то вы не стесняйтесь…