- Однажды мудрейший и благословенный халиф Гарун аль Рашид, переодевшись бедняком, пошел ночью гулять по Багдаду. Навстречу ему попался юродивый, который бежал вприпрыжку, то хохоча, то обливаясь слезами. "Откуда ты?" - задал вопрос благословенный халиф, мир праху его. "Я ходил в ад", - ответил убогий. "Зачем?" - спросил его владыка Багдада. "В моей хижине нет огня, чтобы сварить еду, и я решил просить немного пламени у шайтана". "И что же ответил тебе враг рода людского?" - поинтересовался Гарун аль Рашид. "Он сказал, - смеясь и плача одновременно, ответствовал безумец, - в аду нет огня. Сюда каждый приносит свой огонь".
- Каждый приносит свой огонь, - медленно повторил Тамерлан. - Ты мудр, Хасан Галаади, и притча твоя мудра. Но ты ничего не понимаешь.
- Я буду счастлив выслушать тебя, о Великий амир.
- И выслушав, ничего не поймешь. Разве только, подобно тому юродивому, спустишься в ад и выскочишь оттуда, смеясь и плача. Мой огонь спалил Багдад, землю халифов. И семь минаретов, по сотне тысяч голов каждый, славили Аллаха, напоминая, что станется с теми, кто противится воле его.
- На горизонте корабли! - донеслось из вороньего гнезда. - Венецианские галеры, не менее двадцати вымпелов!
В глазах Тамерлана вспыхнул грозный пламень.
- Наварха ко мне!
Командующий эскадрой без малейшей задержки появился перед Железным Хромцом, едва отзвучали слова призыва.
- Скажи, - глядя поверх его склоненной головы, промолвил Повелитель Счастливых Созвездий, - ведомо ли, куда идут эти корабли?
- Смею заметить, венецианцы торгуют повсюду, Великий амир.
- И каждый раз ходят такими караванами?
- Иногда и в большем числе. Воды полны сарацинскими пиратами. Одинокий корабль - легкая добыча.
- Это верно… Одинокий корабль - легкая добыча, а тело, отделенное от головы, - совсем легкая добыча для шакалов и коршунов. Ну а здесь, - Тамерлан кивнул за борт, - для рыб. Ответь мне, у вас в море принято при встрече приветствовать друг друга и оказывать знаки почтения, как водится на суше?
- Да, если державы не находятся в состоянии войны, то приветствовать другого морехода - обычай такой старинный, что уже, по сути, превратился в закон.
- Вот и прекрасно. Сегодня мой венценосный брат Мануил устроит на борту праздник. Не важно какой. Он придумает. Ты же наилучшим образом приветствуй венецианцев и пригласи капитанов их кораблей пожаловать на борт.
Венеция еще не ответила мне за укрытие для принца Мехмета.
Плач и стон разносились над Эгейским морем. Плач и стон, сопровождаемые резкими хлопками бичей. Командиры и капитаны венецианских галер с неподдельной радостью отмечали победу ромейского флота над пиратами, наводившими ужас на все средиземноморское побережье. В честь оглушительного триумфа экипажам было выкачено по несколько бочонков отменного хиосского вина.
А уж капитаны, почтенные гости наварха, и вовсе пировали от души. Мимо флагмана, мимо строя венецианских кораблей, спустив флаги, проходили самбуки, полные закованных в железо пленников. И венецианцы, и ромеи встречали каждое новое судно радостным свистом и улюлюканьем. Воздух оглашался угрозами и проклятиями. Сарацины, понурив головы, прятали глаза, стараясь ничего не слышать и не глядеть по сторонам. День уже клонился к ночи, из опустошенных бочонков можно было построить небольшой корабль.
Но тут над морем разнеслось:
- Аллах велик!
И венецианцам показалось, что последний кубок вина был лишним. Едва видимые в сумерках быстроходные самбуки начали резко поворачивать, ловя акульими плавниками своих парусов вечерний бриз.
- Аллах велик! - ревели тысячи глоток. Сарацинские корабли по два, по три, по четыре облепляли венецианские галеры, и на палубы с утробным воем, рубя всех, кто попадался под клинок, выплеснулся поток османских левантов.
- Аллах велик! Аллах велик! - заглушая звон оружия и предсмертные крики, неслось над волнами.
- Что? Что это? - Венецианские капитаны пытались осознать реальность, хватались то за оружие, то за борт, словно желая прыгнуть в воду.
- Переводи, Хасан, - послышался спокойный голос у них за спиной. - Мне доложили, что эти корабли плыли в Смирну. Я тоже плыву туда, но без них.
Тамерлан повернулся к своим телохранителям:
- Взять этих гяуров и отрубить им головы. Хотя нет. Пусть эти несчастные возблагодарят Аллаха, милостивого, милосердного. Я дарую им несколько дней жизни. В цепи их и в трюм.
Мощные башни запирали вход в залив. Они заперли его еще в те времена, когда Римская империя безраздельно властвовала на Средиземном море, как на внутреннем озере. С тех пор эти твердокаменные ворота в одну из важнейших крепостей Малой Азии укрепляли ромеи, сарацины, а последние триста лет - рыцари-крестоносцы. Все лучшие фортификационные новшества, прежде чем найти себе применение в Европе, опробовались здесь и тщательнейшим образом изучались, а лишь потом… Смирна - оплот христианства на востоке, с полным основанием считалась неприступной крепостью. Под стать стенам и башням был и гарнизон крепости. Во всей Европе не сыскать было войска более дисциплинированного и боеспособного, нежели рыцари ордена святого Иоанна Иерусалимского - госпитальеры.
Именно этим храбрецам было доверено стоять нерушимой стеной на пути варваров-сарацин. Совсем недавно султан Баязид пытался взять эту твердыню. Но, как ни тщился он, старания ни к чему не привели. И потому император Мануил с интересом наблюдал, чем закончится дерзновенная попытка Тамерлана. Ужасающая расправа, которую учинил его союзник над венецианскими моряками, утвердила василевса в мысли, что согласиться на предложенный союз в его положении было, увы, единственным правильным выбором. Однако симпатии к беспощадному тартарейцу это не прибавило. Втайне, не делясь мыслями даже с самыми близкими, он желал, чтобы здесь Тамерлан обломал зубы. Он понимал, что вся затея Великого амира с совместным походом предпринята затем, чтобы продемонстрировать Европе реальность их союза, а заодно и прихватить его, василевса, в качестве почетного заложника.
Когда Тамерлану доложили, что Смирна уже близко, он приказал флоту остановиться и не приближаться к берегу на расстояние прямой видимости. Затем, как это бывало каждый день пути, Железный Хромец послал быстроходную самбуку к заранее обусловленному месту на берегу, чтобы отдать приказание войску, идущему по суше, не приближаться к крепости до сигнала. Дождавшись возвращения гонцов, оценив сообщения о передвижении армии, он вознес молитву Аллаху и отдал приказ начинать.
Изящные венецианские галеры в кильватерном строю двинулись ко входу в залив. На боевых галереях башен тут же появились вооруженные люди. Они возбужденно кричали, приветствуя корабли под знаменем святого Марка. Было чему радоваться: галеры, все как одна, везли в Смирну продовольствие и военные припасы. Так случалось каждую неделю, и каждый приход венецианской эскадры считался праздником. Флагманская галера втянулась в залив. За ней последовала еще одна. Солдаты на боевых галереях кричали, размахивая оружием и шлемами. Всякому было известно, что Железный Хромец идет на них войной, что враг уже близко, и бог весть, удастся ли венецианцам продолжать снабжение осажденной крепости. Солдаты кричали… Как вдруг радостные вопли смолкли, на башнях взвыли сигнальные рожки…
- Они что-то почуяли, - сквозь зрительную трубу вглядываясь вдаль, злобно процедил Тимур.
- Возможно, корабли, проходя в залив, должны были подавать тайный знак.
- Почему же ты, неверный, - Тамерлан гневно посмотрел на старого моряка, - только сейчас говоришь мне об этом?
- Это лишь мое предположение… - понимая, что находится на волосок от гибели, взмолился наварх. - А венецианцы ни словом не обмолвились.
- Эти неблагодарные порождения морской гадюки еще проклянут свою злосчастную судьбу. Но ты водишь флот, а не сидишь на веслах. Должен был подумать и разузнать. Из почтения к моему венценосному брату Мануилу я не стану казнить тебя. Но запомни, если вдруг я сочту, что ты изменяешь мне, собственными устами проклянешь лоно, породившее тебя на свет.
Между тем сигнальные трубы стихли и в разогретом воздухе послышалось несколько глухих ударов.
- Требюше, - покрываясь испариной, прошептал наварх.
Град камней обрушился на первую галеру. За камнями полетели зажигательные стрелы. В считанные минуты передовая, а затем и следующие за ней галеры, разбитые и объятые пламенем, начали погружаться в воду. Вопли радости сменились криками о помощи.
- Надо приказать остальным галерам отступить, - глядя, как погружаются в пучину совсем недавно столь прекрасные корабли, наварх взволнованно схватился за аграф своего плаща.
- Зачем? - досадливо поморщился Тамерлан.
- Попытка не удалась. Если галерам не отойти назад, госпитальеры потопят их одна за другой. Слышите этот скрежет? Они поднимают цепь. Вход в залив перекрыт!
Флотоводец поймал на себе холодный взгляд повелителя тартарейцев и в единый миг сник.
- Что за беда, что потопят? Тот, кто умрет сегодня, умрет со славой. И Аллах вознаградит его за верность. Раз вход в залив перекрыт, леванты высадятся на берег и захватят башни. Такова моя воля. Подать сигнал армии приблизиться к стенам Смирны! Пока у нее есть стены.
Тамерлан поднимался по мокрым и липким от крови ступеням захваченной башни. Кое-где еще тлели деревянные полы и брусья перекрытий. Османы, хлопотливо сортировавшие трупы гяуров и погибших левантов, видя мрачного старца, медленно восходящего на верхнюю боевую галерею, опускались на колени, порою в не высохшие еще кровавые лужи, и молча ждали, когда пройдет Железный Хромец. Хасан Галаади, переводчик и собеседник Повелителя Счастливых Созвездий, шел за ним с посланием, только что переданным из крепости в ответ на требование сложить оружие и выйти, отдавшись на милость победителя.
- Командор иоаннитов, возглавляющий гарнизон крепости, пишет, - говорил Хасан, - что готов удерживать Смирну против любого врага в любое время. Что ни одному полководцу не одолеть этих стен. А ежели ты, о Великий амир, намерен держать город в осаде, то он, командор, будет счастлив приветствовать тот день, когда провидение задует светильню твоих лет.
- Вероятно, он смел, этот неверный, - подходя к каменному парапету и устремляя взгляд на видневшиеся невдалеке крепостные стены, медленно проговорил Тамерлан, - а чрезмерная смелость делает его неразумным. Этот несчастный всерьез думает, что, командуя горсткой таких же, как он, храбрецов, может навязать свою волю стаду безмозглых трусов, весь смысл жизни которых - сохранение этой никчемной жизни. Пиши, Хасан Галаади, и пусть то, что я сейчас продиктую, будет переписано сотни раз. "Я, Тимур, Великий амир и Повелитель Счастливых Созвездий, приказал уничтожить этот город. Дома его будут разрушены, стены обращены в пыль, земля перепахана и засыпана солью. Все, кто будет обнаружен в городе, без различия возраста, пола и состояния, будут обезглавлены. Лишь те, кто выйдет, поклонится мне и признает над собой власть мою, останутся живы. Тем, кто откроет мне ворота Смирны, будет сохранена жизнь и имущество. И всякого, на кого укажут они из родни своей, я помилую. Такова моя воля и воля Аллаха".
- Я записал, о великий. Кто доставит написанное в крепость?
- Венецианский капитан.
- Вы отпустите их?
- Зачем? Я и без того был чересчур милостив и сохранил им жизнь. Чем они отплатили мне? Коварством. Никто из них и словом не обмолвился о тех знаках, которыми следовало обмениваться с этими проклятыми башнями. Нельзя прощать измену и коварство. Пусть капитанов, а заодно и всех, кто попал сегодня в плен здесь, отведут к стенам крепости и отрубят головы. Но предварительно засуньте в рот каждому такое послание.
Хасан брезгливо передернул плечами.
- Я вижу, тебе это не нравится, Хасан Галаади.
- Не скрою, умерщвление созданий Аллаха всегда печалит меня.
- Те, кто противится воле Аллаха, вызывают праведный гнев Его, и печалиться тут не о чем. А потому, Хасан, пусть головы коварных нечестивцев зарядят в камнеметы и обстреляют ими город. Вот тогда и посмотрим, как долго храбрый командор сможет удерживать эти камни.
Глава 7
"Всегда полезно оттачивать свой ум о чужие умы".
Мишель де Монтень
Дюнуар обвел взглядом четверых шляхтичей, понуро стоящих перед ним.
- Где он?
- Утек, ясновельможный пан, - с тоскливой безысходностью констатировал один из королевских слуг.
- С каких бодунов он утек? - недобро хмурясь, прорычал барон де Катенвиль.
- Не знаю, что и сказать. - Поляк с трепетом глянул на разгневанного гиганта. Судя по заметной ссадине под глазом, и без того день у шляхтича начался плохо.
- Так. - Дюнуар сосчитал до десяти в одну сторону, потом в другую, потом - то же самое через один. - Вас король послал с незатейливым заданием: привезти сюда рыцаря Яна Жижку. Вы что же, охотились на него посреди большой дороги?
- О нет! Что вы, ясновельможный пан! Как можно? Мы делали, как велел король. Впятером приехали в гостиницу, где квартировал сей рыцарь, я показал королевский указ. Сказал, что государь передает его конно и оружно вашей милости. Ян спросил, что вы за человек, я честно сказал: "Не знаю. Не из наших". Но ведь это истинно так, - словно оправдываясь, продолжал королевский гонец. - Я же ничего такого не сказал…
- К делу! - резко перебил его барон.
- Он мне тогда и говорит, мол, я на вашем языке читать не умею, прочти мне, что в указе написано. Я свиток развернул, а пан рыцарь в меня пивной кружкой ка-ак зарядит.
Шляхтич потрогал ссадину, точно демонстрируя неопровержимые доказательства своих безрадостных слов.
- Паны за мечи схватились, и он, значит, тоже. И такое началось! Я вскочил, на подмогу бросился. Но это не человек, а какой-то черт. - Поляк осенился крестом: - Прости меня, пресвятая Матка Боска Ченстоховска. Мы его и впятером одолеть не смогли. Одного из наших он так помял, что сейчас лекари бедолагу выхаживают.
- Ты мне о Жижке рассказывай, а не о своих терзаниях.
- А что рассказывать? Он окно выбил и выпрыгнул, а там как раз торговец на коне въезжал во двор. Так он купца из седла сдернул, сам вскочил, и - только его и видели. Мы искали, спрашивали, никто ничего сказать не мог.
- Какой был конь?
- Клеппер, - не задумываясь, ответил королевский посыльный. - Буланый, на лбу звездочка, передние ноги в чулках.
- Ишь ты, разглядел. И то хорошо. А теперь убирайтесь.
Шляхтичи, сообразив, что расправы не предвидится, быстро ринулись из баронских апартаментов.
- Магистр Вигбольд, ты слышал?
- Слышал, ваша честь, - отозвался пират.
- Что ты на это скажешь?
- Похоже, этот парень и впрямь стоит трех кружек пива. Но только ж где его теперь искать?
- Как раз это нам и предстоит выяснить.
- За день он мог далеко ускакать, - констатировал магистр Вигбольд.
- Мог ускакать, а мог и нет. Собирайся, отправляемся на розыски.
- Ах, как это не вовремя. Вы и впрямь надеетесь отыскать его?
- Очень надеюсь. Посуди сам: парень выскочил в окно. Уж наверное, перед этим он не собирал вещи и не готовился отправляться в дальний путь.
- Это и так понятно, - хмыкнул знаток изящных искусств.
- Значит, если у него и были деньги, то какая-нибудь мелочь.
- Можно сказать и так.
- Доспехов у него тоже с собой нет, а рыцарь без доспехов… Что тут говорить.
- Как устрица без скорлупы.
- Вот-вот. Вдобавок и конь чужой. К слову, клепперы - лошадки хоть и не плохие, для путешествий в самый раз, но для боя не годятся - чересчур задумчивые. Стало быть, делай вывод: куда может податься и чем может заняться человек с мечом и без денег.
- Грабежом промышлять, - с лаконичной искренностью ответил выпускник Оксфорда.
- М-да. Что-то на факультете изящных искусств поставлено неверно. Продать меч тому, кто в нем нуждается.
- Скупщику краденого?
Дюнуар патетически вздохнул:
- Злонравия достойные плоды. Хотя мысль интересная. Поторопись, у нас еще множество дел. Черт побери! С чего бы вдруг Яну Жижке столь бурно реагировать на приглашение короля прибыть в его резиденцию?
Городок Ополье встречал путников распахнутыми воротами и довольно беспечной стражей. Сколько ни тужились привратники вспомнить, покидал или нет город человек с мечом на довольно примечательном клеппере, да так и не смогли. Они, конечно, слышали, что на днях в "Коронованном гусе" какой-то богемский рыцарь устроил драку и кого-то ранил, но эти однощитные рыцари то и дело устраивают драки. Приказа закрыть ворота не поступало, а выезжал этот чужеземец или нет… Кому он нужен, тот пусть и следит.
Гостиница "Коронованный гусь" располагалась совсем недалеко от ворот на кривой, поднимавшейся в гору улочке среди довольно густой рощицы. Появление нового посетителя, возможно, богатого постояльца, было воспринято как рождественский подарок. Казалось, еще немного - и хозяин вместе с прислугой начнет водить хоровод вокруг Дюнуара и его вороного, покрытого алой попоной траккена. Следовавший за гостем двуконный возок, за пологом которого хозяин усмотрел человека в ученой мантии, и вовсе погрузили голову трактирщика в непроницаемый золотой туман.
- Готов служить… Все, что угодно… Лучшие комнаты, прекрасная кухня, отличная конюшня, превосходные вина, только лебяжий пух. Ночью соловьи…
- Угомонись! - рявкнул барон де Катенвиль. - Я ищу рыцаря, который сбежал пару дней назад.
- Так что, ясновельможный пан не будет останавливаться? - со скорбью в голосе простонал хозяин гостиницы.
- Ясновельможный пан пообедает и накормит своих людей и коней. Хорошо накормит. А еще он заплатит за информацию. Только самую ясную и полную.
- Да-да, конечно, - услышав, что денежный поток все-таки проложит русло через его гостиницу, воодушевился хозяин. - Все, что пожелаете узнать.
Он распахнул двери перед посетителями.
- Ну, прямо сказать, он был никудышный постоялец. Беден, как церковная мышь, зато гонору, как у настоящего пана.
- Что ж ты не отказал ему в жилье и хлебе?
- Иногда он платил. Наш добрый король временами жаловал его. Этот Ян, что там ни говори, большой храбрец. И с оружием ловок, как бестия. Вот и последний случай… Представляете, один на пятерых набросился и одолел.
- Да, я наслышан, - кивнул Дюнуар. - После этого он появлялся?
- О нет.
- Остались ли какие-нибудь его вещи?
- К счастью, да. Ведь он что удумал? Мало того, что со мной не расплатился аж за три месяца, так к тому же сбросил с седла почтенного торговца и ускакал. Хорошо еще, купец не затеял шум поднимать. Я ему мекленбургскую лошадку, на которой Ян ездил, взамен отдал. Он тем и остался доволен. Что сказать, хорошая лошадь. А я вот теперь решил доспехи Яновы продать. Ведь кроме доспехов у него почти ничего и не было.