- Когда я впервые попал к вам сюда, ты мне говорила, что у твоего народа есть способы предотвращения беременности.
- Есть. Механические и фармацевтические.
Понтер смотрел мимо Мэри на залив Джорджиан-Бей.
- Они не работают?
- По большей части работают. Но не все их применяют, даже когда не хотят зачать ребёнка.
- Почему?
Мэри пожала плечами.
- Неудобно. Дорого. Для тех, кто не пользуется контрацептивными таблетками - необходимость… э… отвлекаться от процесса…
- И всё же создать новую жизнь и потом от неё избавиться…
- Вот видишь! - сказала Мэри. - Даже для тебя это моральная проблема.
- Разумеется. Жизнь бесценна - потому что конечна. - Пауза. - Ну так и что же ваша религия говорит об абортах?
- Что это грех, причём смертный.
- О. То есть ваша религия предписывает применять средства контрацепции?
- Нет, - ответила Мэри. - Это тоже грех.
- Но ведь это… я думаю, тут подойдёт ваше слово "чушь".
Мэри двинула плечом.
- Бог велел нам плодиться и размножаться.
- Это поэтому у вашего мира такое большое население? Потому что так велел ваш Бог?
- Думаю, это один из факторов.
- Но… прости меня, конечно, но я не понимаю. У тебя ведь был партнёр в течение многих декамесяцев, не так ли?
- Да. Кольм.
- И у вас с ним не было детей.
- Верно.
- Но ведь вы же наверняка занимались сексом. Почему у вас не появилось детей?
- Ну, на самом деле я таки пользуюсь контрацептивами. Я принимаю таблетки - это комбинация синтетического эстрогена и прогестерона. И поэтому не могу забеременеть.
- Но ведь это грех?
- Многие католики это делают. Это дилемма для многих из нас: мы хотим быть послушны Богу, но должны принимать во внимание и практические соображения. Видишь ли, в 1968 году, когда весь Западный мир становился гораздо либеральнее в вопросах секса, Папа Павел VI издал энциклику. Я помню, как родители обсуждали её в последующие годы; даже для них она стала неожиданностью. Она гласила, что каждый сексуальный контакт должен быть открыт для зачатия. Если честно, большинство католиков ожидали ослабления, а не усиления ограничений. - Мэри вздохнула. - Я лично сторонница контрацептивов.
- Это безусловно лучше, чем аборт, - согласился Понтер. - Но, предположим, ты всё-таки забеременела, не желая того. Предположим…
Мэри немного притормозила, давая соседней машине её обогнать.
- Что?
- Ничего. Прости. Поговорим о чём-нибудь другом.
Но Мэри уже поняла.
- Ты подумал про изнасилование, да? - Мэри пожала плечами, признавая, что тема непростая. - Тебе интересно, что моя Церковь ожидала бы от меня, если бы я забеременела в результате изнасилования.
- Я не хочу, чтобы ты лишний раз вспоминала об этом.
- Да нет, всё нормально. В конце концов, это ведь я завела разговор об абортах. - Мэри глубоко вдохнула, выдохнула и продолжила. - Если бы я забеременела, то, по мнению Церкви, я должна бы была родить ребёнка, пусть он и был зачат в результате изнасилования.
- И ты бы родила?
- Нет, - сказала Мэри. - Нет, я бы сделала аборт.
- Ещё один случай, когда ты отказываешься соблюдать предписания своей религии.
- Я люблю католическую церковь, - сказала Мэри. - Мне нравится быть католичкой. Но я отказываюсь передавать кому бы то ни было контроль над своим телом. И всё же…
- Да?
- Нынешний Папа стар и дряхл. Я не думаю, что он протянет долго. Его преемник может ослабить правила.
- Ах, - сказал Понтер.
Они ехали дальше. Шоссе повернуло прочь от Джорджиан-Бей. По обе стороны дороги появились скальные обнажения Канадского щита и островки соснового леса.
- Ты не задумывался о будущем? - спросила Мэри через некоторое время.
- Последнее время я только о нём и думаю.
- Я имела в виду наше будущее, - сказала Мэри.
- Я тоже.
- Я… ты только не обижайся, но я считаю, что мы должны хотя бы обсудить такую возможность: что если, когда мне придёт время возвращаться, ты вернёшься вместе со мной? Ну, то есть, поселишься в моём мире постоянно.
- Зачем? - спросил Понтер.
- Ну, здесь мы сможем быть вместе всё время, а не только четыре дня в месяц…
- Так-то оно так, - сказал Понтер, - но… но там у меня вся жизнь. - Он поднял свою массивную руку. - Да-да, я знаю, что твоя жизнь здесь, - быстро произнёс он. - Но у ведь меня ещё Адекор.
- Может быть… я не знаю… может быть, Адекор тоже поехал бы с нами?
Понтерова сплошная бровь немедленно взлетела на надбровье.
- А партнёрша Адекора, Лурт Фрадло? Она тоже с нами поедет?
- Ну, она…
- А Даб, сын Адекора, который через год должен переехать жить к нему? И, разумеется, партнёрша самой Лурт, и партнёр её партнёрши, и их дети. И моя младшая дочь, Мегамег.
Мэри шумно выдохнула.
- Я знаю, я знаю. Это совершенно непрактично, вот только…
- Что?
Она сняла одну руку с руля и сжала его бедро.
- Понтер, я так сильно тебя люблю. Видеться с тобой только четыре дня в месяц…
- Адекор очень сильно любит Лурт, но тоже видится с ней только в эти дни. И я очень любил Класт, хотя наши встречи длились те же четыре дня. - Его лицо было бесстрастно. - Мы так живём.
- Я знаю. Я просто обдумываю возможности.
- А ведь есть и другие проблемы. Ваши города нестерпимо воняют. Я не думаю, что смогу выдерживать это постоянно.
- Мы могли бы поселиться за городом. Где-нибудь вдали от городов, от машин. Где-нибудь, где воздух чист. Мне неважно, где жить, если вместе с тобой.
- Я не могу оставить свою культуру, - сказала Понтер. - Как и бросить семью.
Мэри вздохнула.
- Я знаю.
Понтер несколько раз сморгнул.
- Хотел бы я… хотел бы я предложить решение, которое сделало бы тебя счастливой.
- Речь не только обо мне, - сказала Мэри. - А что сделало бы счастливым тебя?
- Меня? - переспросил Понтер. - Я был бы доволен, если бы ты встречала меня в Центре Салдака каждый раз, когда Двое становятся Одним.
- И тебе бы этого хватало? Четырёх дней в месяц?
- Мэре, ты должна понять: я и представить себе не могу чего-то большего. Да, в твоём мире мы проводили вместе много дней подряд, но когда я здесь, то очень скучаю по Адекору.
По выражению лица Мэри Понтер, должно быть, заключил, что его слова её огорчили.
- Прости, Мэре, - продолжил он, - но ты не можешь ревновать меня к Адекору. У людей моего мира двое партнёров, однополый и разнополый. Обижаться на мою близость с Адекором совершенно неуместно.
- Неуместно! - воскликнула Мэри, но потом сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. - Да, ты, конечно, прав. Я это понимаю - по крайней мере, умом. И я пытаюсь примириться с этим на уровне чувств.
- Если это для тебя что-то значит, Адекору ты очень нравишься, и он желает тебе только добра. - Понтер помолчал. - Ты ведь тоже ему этого желаешь, правда?
Мэри ничего не сказала. Солнце висело низко над горизонтом. Машина летела вперёд.
- Мэре? Ты ведь желаешь добра Адекору, правда?
- Что? - встрепенулась она. - О, конечно. Конечно.
Глава 5
Пять десятилетий назад мой предшественник в Овальном кабинете, Джон Фицджеральд Кеннеди, сказал: "Пришло время делать большие шаги - время для нового великого американского проекта". В то время я был простым мальчишкой из негритянского гетто в Монтгомери, но я прекрасно помню, как от этих слов у меня по спине пробежали мурашки…
Мэри и Понтер въехали в переулок, ведущий к дому Рубена Монтего незадолго до семи часов вечера. И Луиза, и Рубен ездили на "форд-эксплорерах" - несомненное свидетельство того, подумала Мэри, внутренне улыбнувшись, что они созданы друг для друга. У Луизы машина была чёрная, у Рубена - коричневая. Мэри припарковалась, и они с Понтером подошли к парадной двери. Проходя мимо машины Луизы, Мэри хотела было потрогать рукой капот, но она и так была уверена, что он уже давно остыл.
Рубен владел участком площадью в пару акров в Лайвли, крошечном городке неподалёку от Садбери. Мэри нравился его дом - двухэтажный, просторный и современный. Она позвонила в дверной звонок, и мгновением позже появился Рубен, из-за плеча которого выглядывала Луиза.
- Мэри! - воскликнул Рубен, сгребая её в охапку. - И Понтер! - сказал он, выпустив Мэри, и обнял и его тоже.
Рубен Монтего был подтянутым тридцатипятилетним мужчиной, чернокожим, с гладко выбритой головой. На нём была футболка с логотипом "Торонто Блю-Джейз" на груди.
- Входите, входите, - сказал Рубен, впуская их в дом с прохладного вечернего воздуха. Мэри скинула туфли, Понтер - нет, потому что не носил обуви. На нём были неандертальские штаны, которые внизу штанин расширялись, превращаясь во что-то вроде встроенных мокасин.
- Встреча ветеранов карантина! - объявил Понтер, оглядывая их маленькое сообщество. Так оно и было: они вчетвером оказались заперты в этом доме по приказу канадского Минздрава, когда Понтер во время своего первого визита на эту Землю внезапно заболел.
- Истинно так, друг мой, - ответил Рубен на заявление Понтера. Мэри огляделась. Ей очень нравилась здешняя мебель - органичное сочетание карибского и канадского стиля, повсюду тёмное дерево и встроенные книжные шкафы. Сам Рубен был довольно неряшлив, но его бывшая жена, очевидно, обладала отменным вкусом.
Мэри обнаружила, что, попав в дом, моментально расслабилась. Разумеется, сыграло свою роль то, что именно здесь зародилась её любовь к Понтеру, или что этот дом стал для неё надёжным убежищем, охраняемым офицерами федеральной полиции, всего через два дня после того, как Корнелиус Раскин изнасиловал её в кампусе Йоркского университета в Торонто.
- Сейчас для этого уже не совсем сезон, - сказал Рубен, - но ещё можно попробовать устроить барбекю.
- Конечно, здорово, - согласился Понтер с большим энтузиазмом.
Рубен рассмеялся.
- Значит, договорились. Сейчас я всё приготовлю.
* * *
Луиза Бенуа была вегетарианкой, но не имела ничего против тех, кто ест мясо - и это было весьма кстати, потому что Понтер мясо натурально обожал. Рубен положил на гриль три совершенно гигантских говяжьих пласта, а Луиза занялась приготовлением салата. Рубен постоянно сновал между грилем и кухней, помогая Луизе с приготовлениями. Мэри следила, как они работают бок о бок, время от времени словно невзначай нежно касаясь друг друга. У Мэри с Кольмом в первые дни их брака тоже было так; а потом стало казаться, что они вечно путаются друг у друга под ногами.
Мэри и Понтер предложили помочь, но Рубен сказал, что помощи не требуется, и скоро ужин был на столе, и все четверо расселись вокруг него. Мэри поразилась мысли о том, что она знает этих людей - троих самых важных людей в её жизни - всего три месяца. Когда сталкиваются миры, всё меняется очень быстро.
Мэри и Рубен ели свои стейки с помощью ножей и вилок. Понтер надел одноразовые обеденные перчатки, которые привёз с собой из дома; он просто брал мясо затянутой в перчатку рукой и отрывал куски зубами.
- Это были поистине фантастические несколько месяцев, - сказал Рубен, похоже, думая о том же, о чём и Мэри. - Для всех нас.
И это в самом деле было так. Понтер Боддет случайно перенёсся в эту версию реальности, когда его эксперимент с квантовыми вычислениями вышел из-под контроля. Оставшийся в своём мире партнёр Понтера Адекор Халд был обвинён в том, что убил его и избавился от тела. Адекор и старшая дочь Понтера Жасмель Кет сумели снова открыть межмировой портал на достаточное время для того, чтобы Понтер смог вернуться назад и оправдать Адекора перед трибуналом.
По возвращении домой Понтер сумел убедить Верховный Серый совет позволить им с Адекором попытаться открыть постоянный портал, что им довольно быстро удалось сделать.
Тем временем магнитное поле на этой версии Земли внезапно начало флуктуировать, по-видимому, в преддверии смены полярности. Неандертальская Земля пережила подобное событие совсем недавно, и оно протекало невероятно быстро: магнитное поле их Земли пропало двадцать пять лет назад и полностью восстановилось всего через пятнадцать лет.
Мэри, всё ещё страдающая от нанесённой изнасилованием психологической травмы, покинула Йоркский университет и присоединилась к команде Джока Кригера в только что организованной "Синерджи Груп". Однако на обратном пути в Торонто Понтер идентифицировал насильника Мэри - им оказался Корнелиус Раскин, который также изнасиловал Кейсер Ремтуллу, главу факультета и непосредственную начальницу Мэри.
- Несомненно фантастические, - согласилась Мэри. Она улыбнулась Рубену и Луизе; они были такой прекрасной парой. Понтер сидел рядом с ней; она взяла бы его за руку, не будь она затянута в дурацкую перчатку. Но между Рубеном и Луизой такого препятствия не было; Рубен сжимал Луизину руку и буквально светился от любви к ней.
В продолжение ужина они оживлённо болтали, сначала за главным блюдом, потом за десертом и фруктовым коктейлем, и, наконец, за кофе (для троих Homo sapiens) и кока-колой (для Понтера). Мэри наслаждалась каждой минутой общения - но одновременно чувствовала грусть от того, что вечера наподобие этого, в обществе Понтера и их друзей, будут случаться нечасто - неандертальская культура устроена по-другому.
- О, кстати, - сказал Рубен, отхлебнув кофе, - одна моя знакомая из Лаврентийского постоянно просит меня свести её с вами. - В лаборатории Лаврентийского университета в Садбери Мэри провела первое исследование ДНК Понтера, подтвердившее, что он неандерталец.
Бровь Понтера приподнялась.
- Э?…
- Её зовут Вероника Шеннон, она постдок в тамошней Группе нейрологических исследований.
Понтер явно ожидал, что Рубен продолжит объяснения, но, поскольку он молчал, Понтер решил его подтолкнуть:
- Ка? - по-неадертальски это означало "да?".
- Прости, - сказал Рубен, - я просто не знаю, как это сформулировать. Ты ведь, наверное, не знаешь, кто такой Майкл Персингер?
- Я знаю, - сказала Луиза. - Читала статью про него в "Saturday Night".
Рубен кивнул.
- Да, там была про него большая статья. Про него также писали и "Wired", "The Skeptical Inquirer", и "Maclean’s", и "Scientific American", и "Discover".
- Кто он? - спросил Понтер.
Рубен отложил вилку.
- Персингер - американский уклонист из тех золотых времён, когда утечка мозгов происходила в обратном направлении. В Лаврентийском он работает много лет и изобрёл там прибор, который вызывает в человеке религиозные переживания путём магнитной стимуляции головного мозга.
- Ах, этот Персингер, - Мэри закатила глаза.
- Слышу в твоём голосе сомнение, - сказал Рубен.
- Это потому что я сомневаюсь, - ответила Мэри. - Это ведь всё чушь собачья.
- Я сам попробовал, - сказал Рубен. - Не с Персингером - с Вероникой, моей знакомой. Она разработала систему второго поколения на основе исследований Персингера.
- И ты видел Бога? - насмешливо спросила Мэри.
- Можно сказать и так. Там определённо что-то было. - Он посмотрел на Понтера. - И потому-то ей нужен ты, дружище. Она хочет засунуть тебя в свою установку.
- Зачем? - спросил Понтер.
- Зачем? - переспросил Рубен, словно ответ был очевиден. - Потому что наш мир стоит на ушах по поводу того, что твой народ так и не изобрёл религию. Причём не то чтобы она у вас была, но потом вы от неё отказались - за всю вашу историю вы ни разу даже не задумались об идее Бога или загробной жизни.
- Подобная идея стала бы - как вы это говорите? - плевком в лицо наблюдаемой реальности, - сказал Понтер. Потом посмотрел на Мэри. - Прости, Мэри. Я знаю, что ты во всё это веришь, но…
Мэри кивнула.
- Но ты - нет.
- Так вот, - продолжил Рубен, - группа Персингера считает, что нашла нейрологическую причину существования у Homo sapiens религиозных верований. И моя знакомая Вероника хочет посмотреть, удастся ли ей вызвать религиозное переживание у неандертальца. Если да, то им придётся найти какое-то объяснение тому факту, что у вас нет религиозных мыслей. Но Вероника считает, что метод, который работает на нас, не сработает на тебе. Она думает, что ваш мозг отличается от нашего на каком-то фундаментальном уровне.
- Интересное предположение, - сказал Понтер. - Процедура не представляет никакой опасности?
Рубен покачал головой.
- Ни малейшей. Собственно, как раз на мне это и проверяли. - Он улыбнулся. - Большая проблема для большинства психологических исследований состоит в том, что практически все подопытные - студенты-психологи с младших курсов, то есть люди, решившие изучать психологию. Мы знаем невероятно много об устройстве мозга людей этого типа, но очень мало о мозге людей в целом. Я познакомился с Вероникой в прошлом году; она обратилась ко мне по поводу набора подопытных среди шахтёров - совершенно иной демографической группы, чем та, с которой они обычно работают. - Рубен работал штатным медиком на принадлежащей компании "Инко" никелевой шахте "Крейгтон", в которой располагалась Нейтринная обсерватория Садбери. - Она предлагала шахтёрам за участие по паре баксов, но руководство "Инко" пожелало, чтобы до начала набора добровольцев я одобрил процедуру. Я прочитал работу Персингера, ознакомился с модификациями Вероники и прошёл процедуру сам. Магнитное поле там используется совсем небольшое по сравнению, скажем, с МРТ, на которую я регулярно направляю пациентов. Это совершенно безопасно.
- То есть она и мне заплатит пару баксов?
Рубен изумлённо посмотрел на него.
- Ну, мне же нужно на что-то жить, - сказал Понтер. Но долго удерживать серьёзное лицо у него не получилось, и его прорезала широкая ухмылка. - Нет, Рубен, ты прав, компенсация меня не интересует. - Он посмотрел на Мэри. - А интересует меня шанс понять эту сторону тебя, Мэри - то, что занимает такое важное место в твоей жизни, и что я совершенно не способен постичь.
- Если хочешь больше узнать о религии, пойдём со мной к мессе, - сказала Мэри.
- С удовольствием, - ответил Понтер. - Но я также хочу встретиться со знакомой Рубена.
- Но ведь нам нужно в твой мир, - сказала Мэри немного обижено. - Двое скоро станут Одним.
Понтер кивнул.
- Действительно. И мы не хотим пропустить из них ни мгновения. - Он посмотрел на Рубена. - Твоей знакомой придётся принять нас завтра с утра. Это можно устроить?
- Я сейчас ей позвоню, - ответил Рубен, поднимаясь. - Уверен, что она землю носом рыть будет, лишь бы тебя ублажить.