Да, с начальником мне повезло. Но вот что будет, когда разгорятся страсти вокруг ведомственных интересов и политических амбиций? Что они разгорятся – к гадалке не ходи. Оставалось, однако, неясным, кто именно из руководителей крупного калибра и с каких позиций будет громить или, наоборот, поддерживать мои тезисы о кадровой политике? Предсказать это с какой-либо приемлемой степенью точности пока не удавалось. Для анализа не хватало информации – ведь предложения по подготовке кадров означали вторжение в такую область, которая раньше меня никак не касалась, и, соответственно, в сплетении интересов вокруг нее я не ориентировался.
Впрочем, те знания, которые достались мне из прошлой жизни, позволяли надеяться, что уж Дзержинский-то меня поддержит – если и не по всем пунктам, то по большинству. Передав загодя через Павла Аллилуева свою записку о кадровой политике, могу рассчитывать, что разговор с ним будет уже предметным (если он успеет прочесть эти тезисы до назначенного мне времени приема).
Во вторник, точно в назначенное время, попадаю на прием к Председателю ВСНХ СССР. Поздоровавшись, он берет инициативу разговора в свои руки:
– Я успел бегло посмотреть вашу записку, Виктор Валентинович. По большинству пунктов у меня нет никаких возражений. Более того, многие ваши тезисы решительно готов отстаивать, поскольку и сам твержу об этом же самом не первый год. Однако предвижу большие сложности – кругом, всюду. Причем не столько даже на самом верху. Как раз через Политбюро и Совнарком, надеюсь, многое удастся протолкнуть. Но бюрократы на местах подымут вой, постараются всячески выхолостить и извратить самое важное, исподволь будут дискредитировать нашу политику. У нас сегодня каждый зам, и пом, и член в наркоматах – считай, своя линия. Да вот вы в этой бумаге указали, что решения ЦК о спецах, которые я сам и пробивал, упорно саботируют на местах… Вот чего опасаюсь.
– Понимаю, Феликс Эдмундович. Меня эта сторона дела также весьма и весьма беспокоит, – согласно киваю в ответ на его слова. – Тут видится только один выход: сформулировать наш (ага, наш – пусть и на чисто словесном уровне привыкает чувствовать себя участником этой затеи) проект на таком уровне конкретности, чтобы обойти принятые решения было весьма и весьма сложно. Да еще и подкрепить этот проект решительным идеологическим наступлением в печати. Выдать сразу серию статей в газетах и журналах от имени наиболее авторитетных сторонников предлагаемых решений.
– Это верно. Да тут у меня и нет сомнений – действительно, надо подготовить более конкретный проект решения, и буду выносить все это на Совнарком, – резюмирует Дзержинский. – А вот к вашей предыдущей записке по научно-технической политике хотел бы вернуться. Кстати, ваше письмецо к Пленуму ЦК по металлопромышленности оказалось нелишним. Как раз политические аргументы возымели действие, хотя от них и попахивало демагогией. Так или иначе, удалось в значительной мере отбить предложенное Сокольниковым сокращение ранее намеченных ассигнований… – Председатель ВСНХ замолчал на несколько секунд.
– Рад был оказаться полезным, – вставляю в паузу слова благодарности.
– Да, возвращаясь к вашей первой записке. Общий ее настрой мне кажется верным. Но вот по конкретным направлениям работы возникает – и еще возникнет впредь! – множество вопросов. И не только вопросов, но и раздоров. Да и специальный орган общесоюзного руководства научно-технической политикой… Вы же знаете, у нас сейчас есть определенный настрой против того, чтобы плодить лишние ведомства. – Чуть наклонив голову, Дзержинский пристально глядит мне в лицо.
– Вопросов и должно быть много, Феликс Эдмундович. Я ведь не технический гений и не ясновидящий. Могу только вчерне что-то набросать. Тут поле работы для авторитетных экспертов с практическим опытом и со специальными техническими знаниями. Пусть поправляют, уточняют, добавляют. Что же касается лишних ведомств… – тут уже я уставился в глаза Дзержинскому, – то ведь можно укомплектовать новое учреждение, перекинув туда понемножку штатные единицы уже существующих. И разместить его также в помещениях какого-нибудь из уже имеющихся ведомств. Хотя бы и нашего. Особенно если действительно будет решено развертывать новое ведомство на базе НТО ВСНХ.
– И поставить во главе Троцкого? – Голос Дзержинского зазвенел. – Поймите, Лев Давидович – энергичный организатор, – мой собеседник немного смягчил тон, – но тут нужен человек несколько иного таланта. Человек, хорошо разбирающийся в науке и технике.
– И что же, такого невозможно найти? Да вот хотя бы Глеб Максимилианович Кржижановский, – подсказываю вариант. – И Красин подошел бы, но его вряд ли можно сдернуть с работы в НКВТ.
– Все такие люди, к сожалению, уже загружены работой. Мало их у нас, грамотных технически, мало! – Феликс Эдмундович машинально потирает левую сторону груди.
– Сердце прихватило? – Только этого еще не хватало! А впрочем… Может, оно и к месту. – Лекарства какие-нибудь есть под рукой? – Мой собеседник еле заметно качает головой. – А что врачи-то говорят? Сделать что-нибудь можно?
Дзержинский слабо машет правой рукой, потом тихим голосом, стараясь глубоко не дышать, с трудом выдавливает:
– Что они скажут… Не волноваться, не перегружать себя работой… Больше гулять на свежем воздухе… Капли какие-то прописали… Толку с тех капель!
– А нитроглицерин? – торопливо интересуюсь у него.
– Нитроглицерин? – с недоумением повторяет он. – Взрывчатка? При чем тут это?
– Что же у вас за доктора?! – восклицаю в сердцах. – Уже полвека для купирования приступов стенокардии успешно применяется спиртовой раствор нитроглицерина. А с восемьдесят второго года американской фирмой Parke Davis&Co производится очень удобный препарат нитроглицерина в твердой форме, по одной сотой грана в шоколаде. Вот, попробуйте, – протягиваю ему коробочку, из которой извлекается на свет божий флакончик с коричневыми драже. – Можно проглотить, но лучше положить на язык и ждать, пока рассосется. Быстрее подействует.
Дзержинский неуверенным движением берет драже, которое лежит на моей ладони, кладет в рот и осторожно откидывается на спинку своего рабочего полукресла. Через некоторое время дыхание его становится более глубоким, складки морщин между бровями расправляются. Меняется и взгляд – он становится жестким, сосредоточенным.
– Вы ведь сами сердцем не страдаете? – небрежно бросает он, но мне явственно чувствуется, что это голос председателя коллегии уже не ВСНХ, а ОГПУ.
– Нет, с сердцем у меня пока все в порядке.
– Значит, лекарство вы взяли с собой нарочно? – Голос уже настойчив, небрежность из него улетучилась.
– Разумеется! – Ты думаешь, я буду отпираться? Ничего подобного.
– Зачем это вам? – Голос стал еще жестче.
Пока не началась игра в "вопросы здесь задаю я!", попробую перехватить инициативу:
– Представьте себе, Феликс Эдмундович, что при очередном сердечном приступе доктора ничего не смогли сделать. Ведь вы, наверное, считаетесь с вероятностью и такого исхода? – делаю свой заход издалека. – Кто тогда будет вашим наиболее вероятным преемником на посту председателя ОГПУ?
– Скорее всего, поставят Вячеслава Рудольфовича…
– Менжинский уже сейчас довольно серьезно болен, а через два-три года на деле уже не будет способен руководить таким ведомством. И у кого тогда окажутся в руках реальные рычаги руководства? Мне, признаюсь честно, очень не хотелось бы, чтобы этим человеком стал Ягода. – В данном случае надо играть открыто. Полагаю, в такой мотив Дзержинский поверит.
– Боитесь, что Ягода затаил на вас злобу из-за конфликта в Берлине? – Гляди-ка, все он помнит. И в объяснения пускаться не надо.
– Ягода – весьма исполнительный сотрудник, способный администратор, человек с деловой хваткой, неплохой хозяйственник, – перечисляю положительные качества Генриха Григорьевича. – Человека с таким набором достоинств на пушечный выстрел нельзя подпускать к карающему мечу революции. Он неизбежно превратит ОГПУ в механизм послушного исполнения воли начальства – в такой же, каким сейчас является сам. Не спорю, такие люди полезны. Но не в деле руководства борьбой с политическими врагами Советской власти. Ибо он не будет различать между врагами Советской власти и врагами своего начальника.
Дзержинский выслушал мой монолог не прерывая, затем произнес:
– Вы напрасно наговариваете на Генриха Григорьевича. Он проверен нами на деле и доказал свою преданность нашей партии.
– Думаю, да. Ровно в той же степени, что и его протеже Александр Яковлевич Лурье, которого вы сами вычистили из РКП. Только Ягода значительно умнее и изворотливее. – Не помешает немножко раззадорить председателя ОГПУ.
– Откуда в вас столько злобы и предубеждения? – воскликнул Феликс Эдмундович.
– Проведите сами проверку контактов Ягоды с Лурье и обратите внимание на недавние дела последнего. Надеюсь, в ваших силах сделать это не со слов Ягоды? – нажимаю на вторую половину фразы. – Рад буду ошибиться и убедиться в беспочвенности своих подозрений. – Ох, боюсь только, что проверять тебе ничего особенно и не нужно. Многое ты и так знаешь. Но от покровительства Ягоде не отказываешься. Однако… Может быть, что еще всплывет, о чем я не знаю? Лишняя гирька на весы не помешает.
– Странный вы человек, Виктор Валентинович, – вдруг произносит Дзержинский. – С одной стороны, дельные предложения, и смотрите вы далеко вперед. Кстати, помнится, ведь это с вашей подачи в ИНО создается аналитический отдел? И заняться научно-технической разведкой тоже вы предложили?
В ответ молча киваю.
– А с другой – ригоризм какой-то странный, да еще и беспочвенный, – продолжает Феликс Эдмундович. – И чего вы так на Ягоду взъелись?
– Взъелся? – резко переспрашиваю я. – Кажется, я ничего против него не предпринимал. Лишь высказал свое мнение. А вот снятие меня с поста замнаркома внешней торговли – это его рук дело. Да, да – в данном случае мне известно точно, – отвечаю на невысказанное сомнение Дзержинского, обозначившееся на его лице. – Он не постеснялся лично обработать в нужном духе нескольких членов коллегии, особенно тех, на кого есть компрометирующие материалы.
– Даже так? – по-прежнему недоверчиво реагирует мой собеседник.
– Да бог с ним, с Ягодой! – вырывается у меня восклицание. – Неужто мне тут, в ВСНХ, заняться больше нечем, как ему кости перемывать? Нужна нам более детальная проработка вопросов о научно-технической политике и о подготовке кадров?
– Безусловно! – тут же откликается Дзержинский.
– Тогда по первому вопросу, вероятно, следует обратиться в НТО и проработать предложения с техническими специалистами?
– Так и сделайте. А вот с кадрами сначала надо получить принципиальную политическую санкцию и постараться, чтобы конкретная проработка решений не уплыла из наших рук. Тут уже мне надо будет постараться.
– Кстати, а какие капли вам доктора прописали, не припомните? – спохватываюсь в последний момент.
Феликс Эдмундович чуть морщится:
– Трава какая-то… – тянет он. – Валериана… еще боярышник… и, кажется, еще что-то.
– Наперстянка? – тут же задаю вопрос.
– Да… Вроде наперстянка, – отвечает Дзержинский.
– Пожалуйста, не пренебрегайте этими каплями! – говорю ему как можно настойчивее. – Чудес они не сделают, но при регулярном приеме ваша грудная жаба, надеюсь, станет вести себя поспокойнее.
Вот на этой ноте мы с Феликсом Эдмундовичем и распрощались.
Глава 9
Подгонишь ли жизнь под стандарт?
Кажется, мне придется надолго погрязнуть в бюрократической писанине. Обещал же подготовить записку по стандартизации! Еще на совещании по качеству вызвался. Обещал – делай. А тут еще Манцев торопит разобраться с положением дел в Военпроме. Значит, буду разбираться. Но только… Не заслонит ли меня это писание бумажек от живых людей? Если свести все только к "бумажному обстрелу" руководящих товарищей, то результативность такой стрельбы, боюсь, будет невысокой.
Да, не повезло России нэповской с попаданцем – нет у меня ни коммуникабельности, ни выраженных лидерских качеств. Что же делать-то? Остается искать таких лидеров, которые способны воспринять мои идеи, и организаторскую работу взвалить на них. Так, как я поступил с Шацкиным. А кстати, как у него идут дела?
Поскольку застать Лазаря в ЦК РКСМ было практически безнадежным делом, а домашнего телефона у него (как, впрочем, и у меня) не было, снимаю трубку с намерением позвонить в ГУВП Лиде и попросить ее, если только объявится Шацкин, сразу связать его со мной. И только когда поднес трубку к уху, сообразил: сколько времени я уже не виделся и не разговаривал с Лидой? Почитай, уже дней пять, если не целую неделю. А теперь, когда все-таки собрался поговорить с ней, делаю это исключительно по деловому поводу. Скотина ты все-таки, братец!
Задержав дыхание, затем шумно выдохнув, соединяюсь с секретной частью ГУВП и прошу к телефону инструктора Лагутину:
– Лида, здравствуй!
– Здравствуй, – отвечает она без неприязни в голосе, услышать которую я очень опасался, но и без особого восторга.
– Наконец-то смог выкроить минутку и услышать твой голос! Сам не ожидал – дела накрыли с головой. Я тут, по своей неистребимой привычке, кашу заварил, да не одну, надавал обещаний – и теперь сижу, отписываюсь, зарывшись в бумаги.
– Я уж думала, ты совсем про меня забыл, – не столько с упреком, сколько немного кокетливо произнесла Лида. Слава богу, может быть, еще не все так плохо!
– Не могу больше, сил моих нет, хочу тебя видеть!
– Где? – просто спросила она.
– А давай, как обычно, в тире "Динамо".
– Я смогу к девятнадцати ноль-ноль. Может быть, и раньше успею, но не уверена.
– Договорились! До встречи!
Уф, аж в жар бросило, и уши горят. Нельзя так увлекаться делами, забывая обо всем и обо всех на свете. Однако же и дела требуют своего. Устраиваюсь за столом поудобнее и начинаю ваять очередной документ. Конечно, сочиняется он не путем высасывания из пальца: удалось раздобыть и изучить кое-какую документацию по уже ведущимся в СССР работам в области стандартизации. И разумеется, припомнить кое-что из того, что делалось в СССР позднее. Итак:
"Председателю ВСНХ СССР Ф. Э. Дзержинскому
Копия – Председателю Госплана при СТО СССР
А. Д. Цюрупе
Копия – Президенту Главной палаты
мер и весов, Председателю Комитета
эталонов и стандартов при Главной
палате мер и весов Д. П. Коновалову
Копия – Начальнику ГЭУ ВСНХ СССР
В. Н. Манцеву
Копия – Председателю Особого совещания
по качеству продукции при ВСНХ СССР
Л. Д. Троцкому
Памятная записка
К проекту постановления СНК СССР
"О развитии стандартизации в СССР"
Нет необходимости доказывать чрезвычайную важность развертывания работ по стандартизации, которая позволяет поднять качество продукции, поставить на строгую основу рационализацию производства. В деле стандартизации сделаны первые практические шаги. Бюро промышленной стандартизации ВСНХ СССР, организованное 19 марта 1924 г., уже развернуло работу 120 отраслевых рабочих комиссий по выработке общепромышленных стандартов. Для руководства этой работой на общесоюзном уровне при Главной палате мер и весов в 1923 г. создан Комитет эталонов и стандартов.
Однако постановка дела стандартизации сильно отстает от насущных потребностей народного хозяйства. Хотя стандартизация производства как нельзя более соответствует природе советского планового хозяйства, позволяющего развернуть работы по стандартизации по общему замыслу в общегосударственном масштабе, как раз общегосударственный уровень руководства этой работой является наиболее слабым. Между тем на общегосударственном уровне необходимо решить целый комплекс сложнейших задач, без которых невозможно продвинуть дело стандартизации так, чтобы она в обозримые сроки охватила все производственные процессы и производимые продукты. Даже в капиталистических странах (США, Германия, Франция, Бельгия, Голландия, Швейцария и т. д.) созданы и действуют национальные органы по стандартизации. Комитет же при палате мер и весов явно не обладает таким авторитетом, чтобы взять на себя твердое руководство решением указанных задач".
Дальше в записке надо конкретизировать те вопросы, которые в срочнейшем порядке придется решать в ближайшем будущем, – именно масштаб предстоящих задач и должен доказать необходимость специального общегосударственного органа руководства стандартизацией. И на первое место, полагаю, нужно поставить разработку долгосрочного плана работ по стандартизации. Потом, ведь сейчас, как следует из прочитанных мною документов, у нас вообще нет такой категории, как обязательный государственный общесоюзный стандарт. Такую категорию следует немедленно ввести и закрепить на законодательном уровне, с установлением строгой ответственности (вплоть до уголовной) за несоблюдение утвержденных стандартов. И вообще нужна отсутствующая сейчас строгая система стандартов. Так, с введением самих стандартов понятно, а вот чем должно заниматься это общесоюзное ведомство?
Понятно, что первым делом оно должно заниматься разработкой и реализацией того плана работ по стандартизации, с которого я начал. Значит, за этим государственным органом закрепляем управление работой по стандартизации во всех имеющихся ведомствах, а также согласование между собой ведомственных стандартов, утверждение и опубликование стандартов.
Только сейчас мне пришло в голову, что невозможно вести работу по стандартизации, не устранив той путаницы в метрологии, которая сохраняется до сих пор. Хотя еще в восемнадцатом году было принято решение о переходе на метрическую систему, на производстве по-прежнему царит разнобой, и наряду с метрами, сантиметрами и миллиметрами в ходу дюймы и линии. А граммы и килограммы соседствуют с фунтами, гранами и прочей стариной. Значит, надо предусмотреть присоединение СССР к Международной метрической конвенции, проведение соответствующих работ внутри СССР, не забывая о тех выгодах, которые можно извлечь из международной торговли на основе соблюдения метрических стандартов.
Раз мы собираемся последовательно, на практике, провести переход на метрическую систему, встает вопрос о материальном обеспечении такого перехода. Поэтому в качестве первоочередных работ по стандартизации в записке надо указать на стандартизацию контрольно-измерительных приборов и мерительного инструмента. Вспоминай, вспоминай, что там еще надо стандартизировать в первую очередь? Наверное, те технические элементы, которые имеют общепроизводственное применение. Как они там называются? А, вот: нужно провести стандартизацию допусков и посадочных мест, резьб, калибров, а также стандартизацию общепромышленных изделий – метизов, проката, крепежа, труб и т. п. Точно так же должны быть стандартизированы электротехнические изделия и характеристики электрических систем.
Да, чуть не упустил из виду: срочно необходима стандартизация сельскохозяйственной продукции, поскольку в этой области больше всего процветает неразбериха и недопустимое кустарничество.