- Ну как же? Вы разве не понимаете, что сначала русские у себя камня на камне не оставят, а потом пойдут "помогать" соседям? У нас же все так - шлея под хвост попадает, и ничем не остановишь. Так что, сэр, лучше быть аккуратней с такими играми. Солдаты мне верны. Однако вопросы справедливости для них очень важны. Давайте лучше поступим так, как я вам предложил. Ну и, конечно, я хотел бы видеть поменьше заблудившихся матросов у наших ящиков с оружием. Понятное дело, что им любопытно. Но оружие носит секретный, экспериментальный характер. И мои люди проинструктированы на этот счет.
- Хорошо, Ваше Императорское Высочество, я прослежу за ними, - сэр Уэсли был очень недоволен разговором, но выводы сделал правильные, отчего его бледноватое лицо стало еще кислее.
Впрочем, были и другие инциденты, из-за которых Александру было стыдно за своих людей. Особенно смущала морская болезнь, которая поразила добрую треть команды. В этом тотализаторе "зеленых мордашек" особенно отличился Миша Скобелев, который, как курсант военно-инженерного училища, был взят офицером в сводный учебный полк. Морская болезнь так его измотала, что в порту его попросту выносили на руках. Однако приступы тошноты были сущей мелочью по сравнению с тем, что его подопечные вытворяли. Он выговаривал британскому офицеру за излишнее любопытство его людей, а его собственные солдаты вели себя натурально как любопытные макаки и везде совали свой нос, что было даже не бедой, а катастрофой. Ребятам, видите ли, заняться было нечем. Ну и на корабле они были первый раз. Так, с горем пополам, они и плыли весь этот месяц - две команды заклятых врагов, которые по странному стечению обстоятельств были вынуждены действовать вместе.
Не успел полк выгрузиться в порту и помахать отбывающим британским "друзьям" неприличными жестами на прощание, как его сразу взяли в оборот представители правительства Конфедерации. По заранее составленной договоренности весь личный состав полка выступал как добровольцы с соответствующим оформлением, обеспечением и оплатой. Конфедерация без колебаний согласилась на эти условия, а также на ряд других "эксплуатационных" нюансов, включающих, например, своевременное обеспечение продовольствием. Южане даже согласились на тройную выплату жалованья супротив обычного. Впрочем, в тех условиях это было нормально, так как конфедератам были жизненно необходимы эти кадровые солдаты с прекрасным вооружением, чтобы банально выжить. Даже юридический нюанс, связанный с гражданством русских "добровольцев" и тот был решен к моменту прибытия Александра в Чарльстон.
Необходимым условием маскировки под добровольческую структуру стала полная интеграция в военную машину южан. Но тут возникли определенные затруднения. Дело в том, что полк в Конфедерации в то время составлял примерно от пятисот до шестисот человек, а у Александра имелось более полутора тысяч, что не лезло ни в какие рамки. Так что, как ни была дурна военная традиция КША, но великому князю скрепя сердце пришлось пойти на переформирование, в ходе которого на исторической арене Северной Америки появилась бригада конфедератов "Стальные медведи" (brigade "Steel bears") во главе с бригадным генералом принцем Александром. Подобное название, хоть и не обычное для русской части, было вполне в стиле американских воинских частей. Непонятно, как бы к этому отнеслись в России и Европе, но тут Александру выбирать особенно не приходилось из-за необходимости в мимикрии под воинскую структуру южан. Само собой, все звания и знаки отличия вводились такими, какими они были в Конфедерации, то есть всякие там капралы и сержанты, коих в русской императорской армии не наблюдалось. Причем не просто изменялись названия, но и, формально, получалось повышение, что несколько шокировало молодых офицеров. Эти неоперившиеся юнцы еще недавно радовались поразительно звучащим для них штабс-капитанам, поручикам и прапорщикам, до которых им на практике нужно было бы служить и служить, а теперь многие из них получили буквально по какому-то волшебству звания полковников и майоров. Впрочем, великий князь из-за этого сильно переживал. Он боялся, чтобы у ребят не началась "звездная болезнь" или "головокружение от успехов".
Но так как ничего поделать с текущими проблемами Саша не мог, то "отпустил" ситуацию и занялся насущными вопросами. В итоге, уже на третий день своего пребывания в Южной Каролине, он выступил с тремя обращениями к президенту Дэвису. В первом Александр предлагал ввести боевое знамя Конфедерации, знаменитый "Южный крест", которое еще не существовало в природе. Обоснование было таким же, как и у его оригинального автора, - дескать, в дыму сражений солдаты могут путать флаги США и КША, что может приводить к опасным недоразумениям. Во втором обращении великий князь, ссылаясь на то, что большая часть армии Конфедерации снаряжается на первых порах конфискованными с федеральных складов синими мундирами северян, то нужны какие-то заметные отличительные знаки. В частности, Саша предложил использовать шейные платки и нарукавные повязки красного цвета. По крайней мере до тех пор, пока Конфедерация не решит проблему с изготовлением собственной формы. В третьем рекомендовал ввести систему боевых наград, например медали. И даже сделал пару эскизов.
Все его предложения были благосклонно приняты. Мало того, его бригада в качестве поощрения получила первое в армии Конфедерации знамя нового образца. Впрочем, нарукавные повязки и шейные платки русской бригаде надевать не пришлось, так как ее форма очень хорошо контрастировала с той, которую использовали северяне. То есть проблем с идентификацией во время боя появиться не должно.
12 мая полк, после длительных бюрократических "танцев с бубнами", был наконец полностью преобразован в бригаду и интегрирован в конфедеративную военную структуру. И уже на следующий день Саше было предписано выдвигаться на север, к местечку Рок-Хилл, что расположено на границе штата. Марш по довольно пустынной дороге был уныл и скучен. Лишь изредка встречались одинокие фермы или небольшие города в стиле тех "картонных" декораций, которые великий князь видел в фильмах про Дикий Запад. Само собой, с нюансами, но незначительными. Так что те несколько дней, что бригада шла к обозначенному населенному пункту, прошли очень спокойно. Впрочем, в месте временной дислокации их тоже никто не тревожил, а потому можно было немного передохнуть, привыкая к новому климату, да и просто непривычному положению вещей. Однако такая идиллия длилась недолго. Уже двадцать третьего числа того же месяца из столицы Южной Каролины телеграфировали новое предписание.
Теперь бригаде предстояло совершить еще более значительный пеший переход примерно на триста миль и встать лагерем у новой столицы Конфедерации, города Ричмонда. И бригада незамедлительно выступила. Весь путь проходил по шоссе с гравийным покрытием, что сильно упрощало перемещение обоза и артиллерии, которая могла двигаться, не отставая от стандартной скорости пехотного марша, принятого в Европе того времени. Сейчас горожанам с их повальной гипотонией и общей расслабленностью он может показаться очень быстрым и изнуряющим, но для тех времен, когда иных вариантов перемещения, кроме как пешком, для большей части населения планеты не было, положение дел было несколько иным. Да и люди собранней были, находясь в более сложных условиях выживания. Впрочем, мы отвлеклись. В течение тех двух недель, что бригада шла в заданном направлении, ей удалось пройти по улицам таких крупных городов, как Шарлотт, Гринсборо и Дарем. И в каждом крупном городе людям Александра нужно было проходить бодрым строем, несмотря на усталость. Да не просто так, а с песней. Народ, конечно, слов "Прощания славянки" не понимал, но музыка и бодрый, решительный вид подтянутых солдат в отлично подогнанной по фигуре форме оказывали свое действие. И ничего, что форма была в дорожной пыли. Это даже добавляло своеобразного шарма. Важно было то, что она отлично сидела и смотрелась даже в таком виде. Поэтому везде их встречали тепло. Жителям этих городов вид солдат русской бригады внушал оптимизм и уважение. Что в свою очередь отражалось на ребятах, боевой дух которых повышался день ото дня.
Тут стоит отметить необычный ход для русской армии того времени. Еще находясь в Санкт-Петербурге, Александр решил, так сказать, увековечить свой поход в памяти потомков. Поэтому буквально весь февраль великий князь совершенно сбивался с ног, желая подобрать себе военного корреспондента и полевого фотографа. Проблема заключалась только в том, что никто из именитых журналистов не желал рисковать своей шкурой, отправляясь в столь рискованное путешествие. Теплое место под собственной попой им довольно резонно казалось куда интереснее, чем радужные перспективы. Собственно, Александр не настаивал, ибо ему был нужен доброволец, а этот подход совершенно отсеивал почти всех, кто ему встречался. Ровно до тех пор, пока случай не свел великого князя с Иваном Яковлевичем Красницким - деятельным мужчиной лет тридцати, который в одном лице прекрасно сочетал качества как фотографа, так и корреспондента. Он как раз находился в состоянии, так сказать, творческого поиска и с радостью отозвался на столь необычное предложение, которое позволяло ему посмотреть мир и завести интересные знакомства. Тем более что, помимо всего прочего, эта поездка была весьма доходна - Саша положил ему очень солидную оплату в размере ста пятидесяти рублей серебром каждый месяц, не считая общего с бойцами столования и содержания.
Для Ивана Яковлевича этот марш-бросок оказался совершенным праздником. Новые, необычные пейзажи, совершенно непривычные глазу жителя Центральной России, новые люди, негры, индейцы, которые изредка встречались на улицах. Он не стеснялся и буквально творил - количество фотографий по тем временам просто зашкаливало. Тем более что все расходные материалы можно легко было купить на месте, причем ощутимо дешевле, чем в Санкт-Петербурге. Доходило до того, что Александру приходилось временами заставлять Красницкого садиться писать, так как тот совершенно забывал про обязанности корреспондента в угоду фотографии. Но это было скорее эпизодически, когда он слишком увлекался. Солдаты поначалу несколько дичились такого к себе внимания, однако позже привыкли, так как беззлобный нрав и природное любопытство пронизывали совершенно всю натуру Ивана Яковлевича, что позволяло ему располагать людей к себе, особенно в приватных беседах.
Жителям же, уже привыкшим к развитой периодической печати и дешевым газетам, присутствие репортера очень помогало воспринимать столь необычные войска. Они начинали чувствовать что-то родное во всем происходящем и потому быстро успокаивались, тем более что в армию САСШ до начала Гражданской войны традиционно шли плохо знающие английский язык эмигранты. Иван Яковлевич вот так, с бригадой, с удовольствием и прошел бы через все САСШ, но, увы, все когда-нибудь заканчивается. Так и вверенное Александру подразделение шестого июня в конце концов достигло Ричмонда и стало лагерем в его северо-западном пригороде. Наступило относительное затишье.
Никаких новых предписаний Саше не поступало, поэтому он сосредоточился на довольно непривычном для них аспекте боевой подготовки - окапывании. В течение тех дней, что бригада "отдыхала" в пригороде столицы Конфедерации, все свободное время от сна, еды и гигиены она тренировалась копать траншеи, сооружать пулеметные гнезда, артиллерийские окопы, дзоты и прочее. Поэтому, когда первого июля 1861 года в расположения русской бригады прибыл вестовой с депешей, согласно которой ей надлежало немедленно выступать к городу Манассас на соединение с Потомакской армией генерала Борегара, солдаты вздохнули с облегчением. С очень сильным облегчением.
В этот раз для переброски единственной действительно боеспособной части была активно задействована железная дорога, благодаря чему уже третьего июля вся бригада в полном составе оказалась полностью сосредоточена к югу от указанного города. Соответственно, Александр с Сергеем Семеновичем и отрядом эскорта прибыл в расположение штаба армии. Провел краткие предварительные консультации и занялся рекогносцировкой. Дело в том, что из разговора с Пьером стало ясно, что он сильно переживает, так как не в полной мере понимает происходящую обстановку. Собственно, поэтому на предложение провести рекогносцировку он и отреагировал очень положительно, даже выделил полк кавалерии для прикрытия. Американский кавалерийский полк… человек в триста, с которыми Саша и Сергей Семенович лазили по всем окрестностям, изучая их и составляя примерную карту, особенно щепетильно отмечая броды, которых, кстати, обнаружилось не в пример больше, чем предполагали в ставке армии. В конце концов Александр, который совершенно не помнил сценария этого сражения, решил играть "от бедра" и остановил свой выбор на холме Метьюз, как наиболее удобной стратегической позиции.
В тот вечер состоялся краткий военный совет, который согласился с доводами Александра и подтвердил ему эту позицию.
- С холма я смогу контролировать артиллерией практически весь левый фланг армии. В том числе и каменный мост.
- Но ведь он удален на милю или около того.
- У меня восемь нарезных пушек, которые стреляют примерно на полторы-две мили.
- Прекрасно.
- Помимо этого, винтовки моих бойцов позволят очень серьезно осложнить обходные маневры противника, так как бьют на милю.
- А прямая атака на холм?
- Самоубийство. Мои винтовки дают по восемь-десять выстрелов в минуту. А пулеметы по двести пятьдесят. Наступающие на холм части будут вынуждены идти против шквального огня. Не думаю, что они готовы к такому.
- Хорошо. Я поддерживаю ваше предложение. Кто-нибудь возражает? - Пьер оглядел всех присутствующих, но старшие офицеры армии лишь молчаливо кивали, сталкиваясь с его взглядом. - Отлично. Если нет возражений, то занимайте холм.
Эта новая позиция совершенно вогнала в тоску солдат бригады, так как великий князь развернул на ней очень масштабную игру в "кротов". Поэтому, когда утром двадцать первого июля со стороны церквушки Садли показались федеральные войска, их ждал очень неприятный сюрприз.
А там было чему удивиться. За те шестнадцать суток, что люди великого князя осваивали холм, он превратился практически в кусок ожившей истории, которую вырвали из совсем другой эпохи. Солдаты в пехотных шлемах и форме серо-земляного цвета сновали по позициям, которые отлично бы сгодились и в середине XX века. Грамотно организованная круговая линия траншей, ходов, пулеметных дзотов и блиндажей позволяла не только вольготно обустроиться бригаде, но и прекрасно поместить все имущество, полевой госпиталь и землянки для отдыха. А на вершине холма на качественно изготовленном флагштоке, что стоял в центре комплекса артиллерийских окопов, развевался фланг Конфедерации. Даже уборные, и те Александр удосужился нормально организовать, чтобы в случае необходимости солдаты смогли спокойно справлять свои физиологические нужды и при длительной осаде. Это не считая того, что бойцы бригады расчистили всю местность перед холмом от кустарника и леса, предотвратив любые шансы незаметного подхода противника.
И вот на эту военно-техническую идиллию со стороны владений Садли вышло нечто вроде бесформенной толпы в помятых, слегка засаленных синих мундирах. Эти ребята хоть и несли в руках дульнозарядные винтовки Спрингфилда образца 1855 года, но все равно больше напоминали богомольцев, чем армию. То здесь, то там мелькали офицеры на конях, которые безуспешно пытались хоть как-то управиться с этой необузданной стихией совершенно распущенных чудаков, которые носили звание солдат лишь благодаря какому-то чудовищному недоразумению. Саша, глядя на это, даже улыбнулся какой-то странной, таинственной улыбкой: "Эко как иногда история выкручивает!" Впрочем, Сергей Семенович сделал свои выводы из этой улыбки, посчитав, что великий князь радуется легкой победе, так как "эти бродяги", по мнению Урусова, выиграть могли только чудом или Божьим попущением.
На холм Метьюз наступала первая дивизия бригадного генерала Даниэля Тайлера - самое крупное воинское соединение в этой армии северян, которое насчитывало без малого тринадцать тысяч человек. Но тут стоит оговориться - наступали они лишь в понимании ополчения середины девятнадцатого века. И это не имело совершенно ничего общего с мощными, энергичными атаками того же Суворова, и уж тем более им было далеко до легендарных эпизодов, в которых русская морская пехота наводила ужас на немцев в дни Великой Отечественной войны. Северяне вели себя, как какие-то чудные существа. Почти блаженные. В большинстве случаев атака представляла собой мерное, ритмичное выдвижение развернутой густой цепи, которая, пройдя шагов тридцать-сорок под огнем неприятеля, разворачивалась и со всех ног начинала убегать. Действо, которое происходило у подножия холма, было похоже даже не на бой, а на что-то вроде тира.
Артиллерия весь бой даже не отвлекалась на клоунов, которые пытались вести прямую атаку на холм, и поддерживала бригаду Эванса, что обороняла каменный мост. К концу дня, правда, там от моста почти ничего не осталось, но третья дивизия северян Сэмюэля Хельтцельмана оказалась остановлена и отброшена. Александр на это особо обратил внимание, сделав пометку в своем дневнике, так как бригаду можно было существенно быстрее отбросить, нанеся более солидные потери, если бы артиллерия была чуть более современной - хотя бы просто казнозарядной. Да и 87-мм пороховой фугас был очень слабоват и вопиюще требовал перехода на более интересные начинки.
За весь бой на участке обороны бригадного генерала принца Александра был только один острый момент, когда Уильям Шерман, лично возглавив 13-й полк, прошел западнее каменного моста по крестьянскому броду и попытался зайти в тыл к Славянской бригаде. Он, вероятно, мог добиться успеха, но Саша, понимая опасность таких моментов, заведомо подготовился к круговой обороне. Поэтому, подпустив поближе федеральный полк, Миша Скобелев метров с шестисот расстрелял его, командуя отрядом из трехсот стрелков при двух пулеметах. За пару минут обстрела от полка северян в пятьсот бойцов осталось меньше сотни. Да и тех чуть позже хорошо накрыла залпом артиллерия, когда, отступая, они попробовали перейти реку Булл-Ран по тому же броду, которым пользовались, чтобы переправиться на эту сторону полчаса назад. Сложно сказать, сколько из них выжило, но вряд ли там получилось больше двух-трех десятков человек. К счастью, Уильям такого позора наблюдать не мог, ибо на первой минуте был убит, получив два попадания в грудь. Возглавлять атаки пехоты верхом на коне не самая разумная идея, на что Александр не преминул обратить внимание Урусова. Да и вообще всех офицеров, которые были при нем у флагштока и наблюдали за действом в бинокли.