Вот и сегодня, широкоплечий и коротко стриженный русоволосый мужчина в дорогом костюме от модного итальянского портного, золотыми швейцарскими часами на руке и сделанных на заказ мягких удобных туфлях, повторил свой ежедневный ритуал. Однако тема, которая этим утром занимала его, была неприятной. Она никак не желала отпускать Нестерова, и потому глаза генерала сузились, губы крепко сомкнулись, а пальцы с набитыми костяшками сжались в кулаки. И если бы его увидел кто-то из подчиненных, который знал генерала давно, то он решил бы, что настроение у начальника хуже некуда, и оказался бы прав. Иван Егорович Нестеров был зол и злился он, как ни странно, на самого себе. Ну, а причина находилась на поверхности. Генерал был недоволен тем, как прожил свою жизнь, по крайней мере, последние пятнадцать лет. Поэтому он пытался понять, где и когда совершил ошибку…
В восемнадцать лет Иван Нестеров покинул просторный отчий дом в лесной деревне Киржачи и отправился в армию. Попал в ВДВ, благо, здоровье крепкое, и два года службы прошли для него своим чередом. После чего, решив не возвращаться домой, он поступил в военное училище, окончил его и получил заветное офицерское звание. Впереди была размеренная служба на просторах необъятной советской империи, и свое будущее молодой лейтенант видел достаточно четко. Гарнизоны и переезды, женитьба и дети, полигоны и повышения, возможно, командировки, куда страна пошлет, а затем спокойная пенсия. На тот момент это было пределом его мечтаний. Однако государство, которому он присягал на верность, как-то вдруг развалилось и все полетело в тар-тарары. Перестройка и гласность, громкие разоблачения и самобичевание бывших партийных функционеров, неразбериха и хаос, демократизация и обнищание народа, реформы и приватизация, а затем развал некогда великой империи и отделение республик. Это все создавало негативный фон, который постоянно давил на Нестерова и других офицеров полка, куда он попал по распределению, словно ярмо. Ну, а потом началась первая Чеченская кампания, и он отправился на Кавказ.
Провоевал Нестеров недолго. Через три недели он зацепил растяжку, получил серьезное ранение в ногу, и транзитом через Ростов санитарным бортом полетел в Москву. В его душе была пустота, в голове царил хаос и он считал, что навсегда останется инвалидом. Однако судьба улыбнулась ему. Хирург, который оперировал офицера, оказался профессионалом, организм у Нестерова был крепким, и серьезных осложнений после операции не возникло. Поэтому он быстро пошел на поправку, а спустя несколько месяцев смог встать на ноги и начал ходить. Ну, а дальше больше. Иван встретил свою вторую половину, медсестру военного госпиталя Анечку Шаховскую, которая помимо того, что была ослепительно красива и обладала веселым и незлобливым нравом, оказалась дочерью весьма обеспеченных и влиятельных родителей. Так что, совершенно естественно, после окончательного выздоровления капитан Нестеров женился, остался в Москве, получил повышение, неплохую и непыльную должность, и был счастлив.
Спустя год после свадьбы жена подарила ему сына. Затем еще одного, а потом на свет появилась дочь. Молодая семья переехала в двухкомнатную квартиру и, хотя случалось, что не всегда и не все было гладко, майор Нестеров считал, что жизнь удалась, и радовался каждому прожитому дню. Но вскоре, по настоянию своего тестя, который оказался близок к новому президенту, выходцу из спецслужб, Нестеров перевелся в ФСБ и его жизнь резко переменилась. Времени на семью не оставалось, ибо его без остатка занимала служба, которая состояла в том, чтобы инспектировать объекты, находящиеся в ведении Федеральной Службы Безопасности. Должность эта была хлебной и весьма жирной. Ведь на волне всеобщей прихватизации и сокращения структур многие здания, склады и жилые фонды передавались гражданским и коммерческим структурам, и подпись Нестерова, который моментально из майоров стал подполковником, а потом полковником, требовалась многим. И если поначалу офицера коробило, когда ему в руки совали набитый долларами пухлый конверт или делали дорогой подарок, то вскоре он освоился, и свыкся с тем, что происходит. Ну, а немного позже это стало восприниматься как должное, поскольку все, кто его окружал, имели свой доход с должности. Да и семья была обеспечена, и это примиряло офицера с тем, что он превратился в самого обычного коррупционера в погонах, каких на просторах матушки-России пруд пруди.
Вот так он и жил. Постоянно в беготне и на нервах. Ни покоя, ни личной жизни. Денег становилось все больше, а здоровья меньше. Но это было закономерно и, получивший пару лет назад звание генерал-майора, Нестеров мог считаться вполне обеспеченным человеком и отдыхал на лучших мировых курортах. А помимо этого у него было все, о чем рядовой обыватель мог только мечтать: две большие квартиры в Москве, шикарная загородная дача в пригороде и еще одна на Черном море, вилла в Испании и, конечно же, яхта. Так что живи и радуйся. Да только счастье ушло и, оглядевшись, Иван Егорович понял, что потерпел сокрушительное поражение.
Жена, некогда любимая женщина, стала ему безразлична, и даже то, что у нее есть молодой и смазливый любовник, жиголо из Средней Азии, не трогало генерала. А незаметно повзрослевшие дети были сами по себе и, лишь слегка поинтересовавшись, чем они живут и увлекаются, Нестеров впал в ступор, ибо в тихом омуте, как известно, черти водятся. Оказалось, что старший сын уже давно и плотно сидит на игле и его суточная доза восемь кубиков героина. Второй отпрыск конченный задрот, который сутки напролет пялится в монитор компьютера, смотрит порнографические мультфильмы и, глядя на рисованных японских девочек в коротких юбках и с большой грудью, теребит писюн, а потом общается в интернете с такими же неполноценными уебками, как и он сам. Ну, а дочь, та совсем с катушек съехала, дура, связалась с сектантами и иначе чем "прислужник Сатаны" его не называла, хотя отцовские деньги брала исправно.
Было дело, Нестеров попробовал что-то изменить и исправить. Однако он опоздал. После серьезного разговора с разоблачениями и взаимными оскорблениями, все окончательно пошло наперекосяк и видимость благополучия растаяла, словно туман по утру. Родные дружно возненавидели главу своего семейства и друг друга, а он отступил, и теперь не знал, как ему поступать дальше. Сделать вид, что ничего не произошло? Невозможно. Бросить все и попробовать начать жизнь сначала? Наверное, поздно, да и система, в которой он был немаловажной шестеренкой, его не отпустит, слишком много на нем завязано. Застрелиться? Глупо и как-то мерзко. Взять отпуск и уехать на Урал, где не был уже двенадцать лет и могилы своих стариков навестить? Нет, сейчас не получится, дела держат, да и прав был тот человек, кто сказал, что родину легче всего любить издалека. Тогда, может быть, покаяться во всех грехах, которых немало, и уйти в монастырь? Тоже не вариант, ведь РПЦ часть системы, а совсем уж в глушь забиваться не хочется, ибо уход от мира трусость. Вот и выходило, что куда ни кинь, всюду клин. А значит, генералу предстояло тянуть лямку дальше, скрипеть зубами и тешить себя надеждой, что придет срок и все наладится.
"Черт! - отходя от окна и, разжимая затекшие пальцы, подумал генерал. - Как же я себя ненавижу. Жил бы как большинство людей. Глядишь, иначе бы судьба сложилась. Хотя, это вряд ли. Наверное, спился бы, как старший брат, от которого сбежала жена. Ну, или помер бы от тоски и безысходности, как родители, которым я мог помочь, но не сделал этого".
Прерывая невеселые размышления генерала, зазвонил мобильный. Нестеров достал из кармана трубку и в недоумении уставился на экран. Номер, который высветился, был ему незнаком, и это было более чем странно. Ведь на его телефон мог позвонить лишь очень ограниченный круг людей, которых было не больше десятка. Поэтому первым его порывом было сбросить вызов. Однако он подумал, что, возможно, ему звонит кто-то из детей, которые воспользовались чужим телефоном, и генерал ответил:
- Да, слушаю.
В динамике раздался треск помех, а затем он услышал пропитый мужской голос:
- Ванятка, младшой! Алло! Здорово, столичный перец!
Сначала Нестеров не понял, кто с ним говорит, и хотел послать неизвестного абонента настолько далеко, насколько ему позволяла фантазия. Но в голове что-то щелкнуло - это же брат Леха, который был на пять лет старше генерала.
"Ну, сейчас начнется, - подумал генерал. - Братец, который неизвестно как достал мой номер, попросит прислать ему денег. Наверняка, он соврет, что собирается починить отцовский дом, а сам все пропьет. Это понятно. Однако я ему деньги вышлю, потому что это легче, чем ругаться или спорить".
- А-а-а, - стараясь подпустить в голос веселья, протянул Нестеров. - Здравствуй, братец. Как поживаешь? Что на родине? Сестер наших когда видел?
- Да нормально все. Сестры давно не приезжали, далековато живут, - ответил Алексей, а затем на секунду замялся и сказал: - Иван, я звоню, чтобы о помощи тебя попросить.
"Началось", - промелькнула у генерала мысль, и он сказал:
- Хорошо. Помогу. Только быстрей давай. Я на важное совещание опаздываю. В чем проблема, деньги нужны?
Короткая заминка и решительный ответ:
- Нет.
- А что тогда? - удивился генерал-майор.
- Ты сына моего младшего, Егора, помнишь?
- Честно говоря, смутно. Давно ведь дома не был. А с ним что-то случилось?
- Нет. Просто он недавно из армии вернулся и в институт собирается. Желательно, в Москве. Ну, а как в столице с этим, сам знаешь. Жилье требуется, питаться как-то нужно, да и поступить, говорят, проблема.
- Значит, надо ему помочь?
- Да, брат, очень надо, - Алексей опять замялся, видимо, ему было неудобно просить родственника, слишком гордым человеком он был, когда-то. Однако заминка длилась не дольше трех секунд, и он торопливо затараторил: - Вань, помоги ему. Он парень башковитый, не то, что я. Не хочется, чтобы он у нас от водки или наркоты загинул. Неправильно это будет, не по-человечески…
- Все, Леха, - оборвал старшего брата генерал. - Ничего не говори. Я все понял. Помогу племяннику. Только скажи, а на кого он учиться хочет?
- Дык, на экономиста или юриста. Неважно, главное, чтобы образование было, а дальше он сам пробьется.
- Понятно. А когда его ждать?
- Через пару недель. Он на поезде приедет.
- Так может лучше на самолете? Если что, то деньги я вышлю, не переживай.
- Нет, не надо. Нечего его баловать.
- Ну, как знаешь. Буду ждать племянника.
- Вот спасибо тебе, Ваня. Всегда знал, что ты человек. Бывай, еще поговорим.
- Да-да, конечно.
Связь оборвалась, и моментально пошел второй вызов. Это была дочь Ксения и генерал, приготовившись к неприятному разговору, ответил:
- Слушаю.
- Папа, прости меня, - услышал он, после чего отцовское сердце дрогнуло.
- И ты меня прости, дочка, - с еле заметной дрожью в голосе, произнес генерал. - Я погорячился, признаю. Где ты сейчас?
Ксения ответила, что она дома, а затем снова попросила у Ивана Егоровича прощения. Потом дочь пообещала быть пай-девочкой, засыпала отца своими девичьими новостями, а в конце беседы сообщила, что это она дала дяде Леше его номер телефона. Генерал такой поступок одобрил, пообещал приехать домой пораньше и отключился.
После разговоров с братом и дочерью настроение Нестерова заметно приподнялось, и он заулыбался. Плохие мысли схлынули и, подумав, что не все так плохо, как он считал всего полчаса назад, генерал-майор со спокойным сердцем погрузился в дела службы.
Глава 2. Москва. Лето 2013-го
- Ду-ду-хх! Ду-ду-хх! - перестук колес ворвался в уши и я проснулся.
Полутьма. Плацкартный вагон и я на нижней полке слева. Слышен храп спящего напротив человека, Сан Саныча, пожилого работяги-строителя из Перми, который едет в Москву на заработки. Над ним Жора-охранник, бывший спецназовец-контрактник. Ну, а надо мной, Егором Нестеровым, который мчится в столицу поступать в какой-нибудь престижный или не очень ВУЗ, мирно посапывает мечтающий побродить по Москве вольный путешественник и экстремал Толик Овчаров. Все спокойно, опасности нет, и хочется вновь заснуть.
Однако я вспомнил сон, который меня только что накрыл, и в памяти стали всплывать лица людей. В своей не особо длинной жизни я никогда их не встречал. Но мне известно про них столько, словно они близкие мне люди. Солдаты, бандиты, медсестры, офицеры, ополченцы и простые обыватели. Затем идут любимые женщины и друзья, а после приходят знания о различном оружии, ведении партизанской войны, городских боях, технике и основных мировых событиях, которые еще не произошли.
"Вот же, черт! - прикрывая глаза ладонью, мысленно воскликнул я. - Ведь это все не сон. Нет-нет. Я прожил довольно таки беспутную и лишенную смысла жизнь, потом воевал, а в конце вместе с Карповым и другими полевыми командирами Сопротивления попал в ловушку. Ну, а в конце оказался в прошлом. Да, именно так. Ведь я помню этот самый вагон, четко осознаю, куда и зачем еду, и знаю, что со мной произойдет дальше. Хотя, может быть, у меня непорядок с головой? Это вряд ли, но можно самого себя проверить. Если с утра Сан Саныч и Жора начнут спор на рыболовную тему, а на вокзале меня встретит водила дядьки, значит, я знаю будущее. А если нет, тогда придется обратиться к врачу".
- Да, какой там врач!? - вслух произнес я и кулаком ударил по своему ложу. - И так все ясно! Это не глюк!
- Ты чего, молодой? - услышав мои вопли, проснулся Жора-охранник. - На грудь принял что ли?
- Нет, - ответил я. - Просто сон плохой приснился.
- Такое случается, - сонно пробурчал попутчик, после чего зевнул, спустился вниз, отыскал тапочки и посмотрел на меня: - Курить идешь?
- Пойдем, - решив, что свежий воздух поможет мне собраться с мыслями, согласился я и тоже встал.
Мы вышли в тамбур и закурили. В голове слегка зашумело и, глядя на пролетающий мимо полустанок, я спросил бывшего контрактника:
- Слушай, Жора, а что бы ты сделал, если бы попал в прошлое и знал наперед, что с тобой произойдет?
Широкоплечий и слегка скуластый сорокалетний мужчина в камуфляжной майке и китайских тренировочных штанах с надписью "Adibas sporte", усмехнулся:
- Что, сон вещий приснился?
- Можно сказать, что да, - я кивнул.
- Бывает, - Жора задумался, сделал затяжку, пустил дымок кольцом и ответил: - Если бы я прозревал будущее или попал в прошлое, то женился бы на другой женщине и когда имелся вариант нехило раскрутиться, то не бухал бы, а занимался делом.
- Это для себя. А если в масштабах страны?
- Эк ты хватанул, в масштабах страны.
- И все же, можешь ответить?
- Запросто. Но тут многое зависит от того, когда бы я эти знания получил.
- Ну, допустим, это произошло в девяностом году.
- Тут и думать нечего, мочканул бы Ельцина и Горби - это программа максимум. Глядишь, Союз уцелел бы, и это при любом раскладе было бы лучше того, что есть сейчас. Хотя… - Жора осекся, взял паузу, помолчал и изрек: - Знаешь, молодой, очень может быть, что я забил бы на все и сосредоточился только на себе. Когда курс доллара к рублю резко менялся, помню хорошо, батя мой тогда все сбережения потерял. Где и что лежало ценного, тоже в голове осталось. Так что стал бы в родной деревне местным олигархом и жил бы себе припеваючи, без горя и забот.
- Понятно.
Сигарета истлела, и я выкинул фильтр в пепельницу, а Жора докурил и хлопнул меня по плечу:
- Не забивай себе голову, а если подсел на тему путешествий во времени, то тебе к альтернативщикам. В сети целое направление есть, альтернативная история называется, поищи, много всякого разного найдешь.
Жора ушел, а я остался в тамбуре и в стекле увидел свое мутное отражение. Молодой парень, двадцать лет, отслужил год в Вооруженных Силах Российской Федерации, русский, неплохой охотник и имею разряд по боксу. Ничего необычного. Вот только душой я стар и мой разум имеет огромный жизненный опыт, а значит, дабы изменить реальность, в которой погибла моя страна, необходимо действовать, и здесь два основных пути. Первый, начать восхождение наверх по закону через какую-то партию и пробиться к власти, где я смогу как-то повлиять на ход событий. Однако это долго и муторно, слишком много грязи, соблазнов и подлости, на вершине властной пирамиды. И если так, то более вероятен вариант номер два, создание собственной структуры, на основе которой можно построить нечто большее, чем обычная криминальная или финансовая группировка. Этот путь опасен, тернист и придется лить кровь. Но меня это не пугает, потому что лучше уничтожить миллион предателей, чем потерять все.
Впрочем, об этом я еще подумаю, а пока отдыхать.
Я вернулся на свое место и прилег. Попробовал заснуть. Но не вышло. Слишком много мыслей в голове, и я стал выстраивать хронику наиболее значимых для меня событий, которые предшествовали краху России.
В 2030-м году на территории Приморья китайцы составляли две трети населения. Это было ожидаемо и обстановка понемногу накалялась, но взрыв кипящего котла удавалось предотвращать. Благо, правительство Китая было озабочено собственными проблемами и о расширении границ не думало. Однако в это самое время там появился господин Лю, разбогатевший на торговле ширпотребом олигарх из Поднебесной, который легко получил российское гражданство и стал быстро скупать весь Дальний Восток. Разумеется, данное действие прикрывалось такими терминами как "инвестиции", "экономический рост" и "развитие", и тогдашний президент РФ Владлен Семенов, верный продолжатель дела Ельцина-Путина, даже встречался с ним и жал ему руку. Но спустя три года, когда господин Лю устранил всех своих конкурентов и взял под контроль лакомый кусок, на который давно засматривался, в Москве забеспокоились. Китайцы стали требовать автономию и вот тут-то засуетились американцы, которые имели на Дальнем Востоке и Сахалине свои интересы. Поэтому сверху вниз, из Белого Дома в Кремль, была спущена команда решить проблему, и Семенов, чья реальная фамилия была Бронфмахер, засуетился. Вот только было поздно.
Господин Лю обратился за помощью к правительству КНР, которое само оказалось в шоке от планов олигарха стать хозяином части российской территории. Но генеральный секретарь Поднебесной своих земляков не бросил, и войска НОАК стали готовиться к броску на север. Под это дело было решено аннексировать Монголию, а московские бонзы только смотрели на все происходящее издалека, и грозно потрясали кулаками. Китайцы знали, что нам ответить нечем, а для американцев главное, чтобы на Сахалин никто не лез, да на углеводороды не претендовал. Российский флот и авиация устарели, промышленные предприятия были развалены, войск в Приморском крае находилось ничтожно мало и народ потерял волю к борьбе. Ну, а ядерные боеголовки должны были остаться на складах, ибо российские политики обмельчали и без указаний из-за рубежа могли только кричать о своей решимости воевать до последнего солдата.