А в июне того же года во время поездки в Лондон и встречи с М. Норманом Шахт добивается предоставления английского займа в 2 млрд долларов и сокращения, а потом и прекращения платежей по старым займам. Таким образом, нацисты получили то, чего не могли добиться прежние правительства…
Гиммлер, прекрасно знающий всю подоплеку финансового возрождения Германии и имеющий представление о реальных возможностях настоящих хозяев ВПК Рейха, не хотел идти против фюрера, и Гейдрих был в курсе этого.
- Хорошо, что вы предлагаете, Рейнхард?
- Я предлагаю не спешить и посмотреть, как будет развиваться операция "Тайфун". Если наши войска возьмут Москву, то и переговоры будет легче вести, если русские отобьются - фюрера будет проще убедить в необходимости сепаратных переговоров.
- В стратегическом плане я согласен, но на меня давят, требуя определенных действий. Мне не оставляют выбора.
- Вы предлагаете тянуть время, рейхсфюрер?
- Да, Рейнхард. Организуйте контактную группу, прикрытие и легенду на случай провала…
Сказав последнюю фразу, Гиммлер вернулся к бумагам, с которыми он работал до прихода посетителя.
Гейдрих вытянулся, щелкнул каблуками.
- Будет сделано, рейхсфюрер.
* * *
Мы неслись на небольшой высоте, облетая любые населенные пункты, при этом стараясь быть максимально осторожными, учитывая, что вертолеты идут в серьезном перегрузе. Но пока нам сопутствовала удача и, пользуясь интерактивной картой, где были отмечены позиции противника и особенно места расположения зенитных батарей, сумели избежать неприятностей при подлете к линии фронта. Десятки детей разного возраста, которых мы забрали в небольшой деревне, оккупированной фашистами, были нашим самым ценным и охраняемым грузом, ради которого мы пошли на явное нарушение режима секретности.
Я сидел на металлической скамейке, держа на коленях двух детишек лет трех, которые, как маленькие галчата, пугаясь рева двигателей, жались ко мне. И по прошествии десяти минут сначала один, а потом другой начали клевать носами, а потом просто уснули. Посматривая в иллюминатор, я изредка смотрел, как мимо проносятся поля, леса, дома, дороги. Прекрасно была видна идущая слева и чуть сзади "двоечка", которая как привязанная соблюдала дистанцию и высоту над землей. Несмотря на то что я не раз летал на боевых вертолетах и наблюдал за ними, даже обстреливал и сбивал, но тем не менее наблюдать за идущим на крейсерской скорости "крокодилом" было интересно. По-настоящему боевая, мощная машина всем своим видом, стремительностью обводов внушала уважение и даже гордость за нашу страну, создавшую такую машину для уничтожения противника.
Большинство детей просто не понимали происходящего, плакали, и бойцы из охраны, затянутые в белые маскхалаты, в разгрузки, с автоматами, переквалифицировались в нянек, и это многим из них нравилось. Артемьев тот просто балдел от детей, и я впервые в жизни видел Саньку в таком качестве, и ведь у него получалось. Его открытая добрая улыбка привлекала малышню: к нему тянулись, старались залезть на колени и получить свою долю ласки и душевной теплоты, которой буквально лучился мой давний соратник. Через некоторое время я сам себя словил на мысли, что получаю удовольствие от доверчиво прижавшихся ко мне детишек, ради защиты которых я сейчас был готов порвать кого угодно на британский флаг…
- Феникс, на связь. Феникс, на связь. Это Кондор-Два.
От добродушных мыслей и наблюдения за возней малышей отвлек вызов на циркулярной волне. Отжав тангенту манипулятора, ответил:
- На связи, Кондор-Два. Проблемы?
- Да. Опять двигатель.
- До линии фронта дотянем?
- Дотянем, но температура растет, надо будет садиться.
- Что с девушкой? Как состояние?
- Без сознания, нужна срочная медицинская помощь.
- Хорошо, Кондор-Два, я понял. Минуту, приму решение.
Артемьев, слушающий общую волну, изменился в лице, осторожно отсадил детей и быстро пересел ко мне. Я передал ему своих малышей, достал планшет, запустив интерактивную карту, просмотрел самое свежее расположение наших частей в том районе, где мы должны были пересечь линию фронта, и в первую очередь меня интересовали аэродромы, где по идее можно было в случае чего разжиться горючим и получить медицинское обслуживание для раненых. Особенно это касалось девушки, которую бойцы вытащили в прямом смысле из петли.
- Кондоры, на связь.
- Кондор-Один, на связи.
- Кондор-Два, на связи.
- Меняем курс, в сорока километрах аэродром 180-го ИАПа. Они ближе всего. Кондор-Два, дотянете?
- Не уверен. Двигатель греется.
- Здесь мы сесть не может, немцев как грязи. Противник прорвался и взял Можайск. Аэродрома подскока у нас уже нет. Сами знаете, должны были лететь в Тушино.
- Вас понял.
Вертушки изменили курс, и даже дети замолчали, поняв, что у взрослых какие-то неприятности.
Машины неслись над землей, а я пытался связаться с Усадьбой. Мне сразу ответили, я коротко обрисовал ситуацию.
- Буду у летунов садиться, у нас перегруз, "двойка" уже пыхтит и надо срочно медицинскую помощь раненым оказать.
- Хорошо, мы сообщим штабу ВВС Западного фронта.
- Только не тяните, а то наши силуэты не знают, собьют еще по незнанию…
Погода начала резко портиться, да и до сумерек осталось совсем мало, поэтому лихо пронеслись над немецкими позициями, даже не услышав, как вдогонку затарахтели малокалиберные зенитки, только по бронированному корпусу вертолета несколько раз щелкнули пули стрелкового оружия, и мы уже летели над нашей территорией.
- Феникс, на связь. Кондор-Два.
- На связи, Кондор.
- Командир, температура растет.
- Минут пять выдержишь?
- Думаю - да.
- Готовься, сейчас подлетаем, попытаюсь с летунами связаться, чтоб не слупили по дурости.
Переключившись на волну радиостанции ИАПа, попытался вызвать:
- Клумба-346, Клумба-346, вызываю Аспида-14, ответьте!
"Клумба-346" это был особый позывной, которым мы могли вызывать особую помощь. Все авиационные части Западного фронта, в полосе которого крутились наши вертолеты, получили особые циркуляры, где оговаривался порядок оказания помощи особому авиационному подразделению НКВД.
Сильно искаженный голос нам ответил:
- Клумба-346, говорит Аспид-14. Чем можем помочь?
Я глянул на экран планшета. Точно позывной 180-го ИАПа.
- Идем на экстренную. Сейчас подлетаем, смотрите нам в зад не дайте и предупредите дежурное звено.
- Вас понял, Клумба-346. Сколько вас?
- Двое.
- Хорошо. Ждем.
Глава 12
Мы подлетели почти в сумерках. Пока "двоечка", которая держалась в воздухе только силой воли ее пилота, с напряжением почти плюхнулась недалеко от накрытых маскировочными сетями истребителей, мы нарезали круги, держа под прицелом подходы к севшему вертолету. Как я понял, местные авиаторы ожидали посадку самолетов, а тут на голову свалились неизвестные летательные аппараты, про которые в войсках ходили легенды. Мне пришлось еще раз связаться с командиром авиаполка, чтоб подтвердить, что это мы и по нам стрелять не надо.
Когда я убедился что все нормально, а вокруг "двоечки" собралась толпа, я дал команду на посадку. Пилот лихо разорвал круг, рванул в сторону, прошелся над стоящими в ряд самолетами и, показав шик, с первого захода подлетел к указанному месту, завис, ожидая, когда выйдет шасси, и осторожно приземлился.
Как только вертолет коснулся поверхности, я открыл дверь, выпрыгнул наружу и, пригибаясь и закрывая лицо от мусора и сильного ветра, поднятого лопастями, побежал к нескольким старшим командирам, которые стояли чуть в стороне и с огромным интересом рассматривали в прямом смысле упавшие им на голову секретные боевые машины.
Движок "двойки" уже спешно заглушили, а моя "единичка" все еще ревела, на случай если экстренно придется взлетать. Я быстро шел, и, видимо, командир полка, зорким взглядом рассмотрев во мне руководителя, сам пошел навстречу. Отдав честь и наклонившись ко мне, чтобы я расслышал, пытаясь рассмотреть мои знаки различия.
- Майор Хлусович Иван Михайлович, командир 180-го истребительно-авиационного полка.
- Майор Кречетов, Главное управление госбезопасности, командир специального подразделения.
Думаю, этого будет достаточно. Осмотревшись по сторонам, отжав тангенту радиостанции, бросил в микрофон:
- Все, гаси. Бычок, на тебе охранение.
Мы с майором отошли в сторону.
- Иван Михайлович, выставьте часовых, чтоб лишние не подходили к секретной технике. Сами понимаете. И надо детишек в тыл отправить именно ночью, а то днем могут попасть под налет, а я их матерям обещал, что после освобождения все в целости и сохранности вернутся домой.
Майор отдал распоряжения, и все, кто высыпал на улицу смотреть необычные летающие машины легендарных "ночных мясников", выхватывали у десантников детей и относили их куда-то в лес, где располагались палатки личного состава, столовая и медицинский пункт. Раненую комсомолку-разведчицу отнесли к медикам в первую очередь, а я, проконтролировав оцепление и охрану, порядок проведения срочных работ по ремонту вертолетов, пошел с майором в столовую. Летун, как нормальный хозяин, сразу предложил поужинать, и его очень интересовали наши похождения. Полковой особист, на которого произвели впечатления мои убойные бумаги с личной подписью Берии, носился вокруг вертолетов, организуя тягачи, которые должны были отбуксировать обоих "крокодилов" ближе к лесу и накрыть маскировочными сетями. Все бойцы остались возле машин, со мной отправился только Санька Артемьев, который ревностно взялся за обязанности моего охранника, и я не сопротивлялся, именно ему можно было доверить спину.
Мы подошли к палаткам, и пришлось ждать - там сейчас кормили детей, а заместитель командира полка уже вовсю суетился, организуя машины для отправки и наших маленьких пассажиров в тыл. Майор устало тер глаза, видимо, не спал уже которые сутки. Возле палаток толпилось много народа, все вроде как чем-то занимались, но мне казалось, что многие прислушиваются к нашему разговору с комполка. Их можно было понять, полк непрерывно воюет, новости приходят только в виде сводок и редких газет. Летчики сверху что-то видят, но реальное положение вещей всем кажется тяжелым, учитывая потери, которые понес полк за последнее время. Людям нужна была надежда, и они ее видели в нас, как в ожившей легенде, уже гуляющей по войскам. Тем более новые боевые машины с совершенно невероятными характеристиками вызывали неподдельный интерес у летчиков.
Капитан, заместитель комполка, подошел и по всей форме попросил разрешения обратиться.
- Товарищ майор госбезопасности, что писать в предписании, откуда дети?
- Деревня Зарубино.
Капитан кивнул и убежал в канцелярию, а нас провели в палатку, где поставили отдельный стол и при свете керосиновой лампы нам поставили тарелки с какой-то разогретой кашей, горячий чай и ломти самодельного хлеба. Присев на скамейку и положив автомат на колени, взял предложенную ложку, зачерпнул, положил кашу в рот и почувствовал, как проголодался за последнее время. Санька, сидевший рядом, уже вовсю работал ложкой, но изредка поглядывал по сторонам, оценивая обстановку, так же, как и я, положив автомат на колени.
Командир полка, сидевший рядом, пил небольшими глотками чай и, с интересом глядя на меня, спросил, хотя было видно, что ждал окрика, что не стоит задавать вопросы:
- Это как вы так детишками обзавелись?
Я решил не сильно скрывать наши похождения, людям нужны хорошие новости.
- Мы под Вязьмой две ночи гуляли у немцев по тылам. Хотели ночью через линию фронта перелететь, но у "двойки" с движком проблема, пришлось сесть и ремонтироваться. Летели днем, увидели, как в этой деревеньке немцы кого-то вешают, завернули, глянули, а их там человек пятьдесят при двух машинах. Прошлись из пушек, получилось очень удачно, потом ребята зачистили оставшихся. Девушка, которую в санбат передали, из комсомольской диверсионной группы. Их предатель немцам сдал, она одна только в живых и осталась. Мы ее фактически из петли вытащили…
Подошедший особист, молоденький худощавый лейтенант, с пылом перебил меня:
- А что с предателем, товарищ майор?
Сидевший рядом Санька, умявший кашу и попивающий чай, насмешливо прокомментировал:
- А вот прерывать старшего по званию, товарищ лейтенант, нехорошо.
Я с трудом сдержал улыбку. Артемьев, в белом маскхалате, в разгрузке и черной шапочке, выглядел весьма колоритно на фоне заморенных летунов, тем более он не поленился расстегнуть ворот куртки и демонстрировал свою черную морпеховскую тельняшку. Этот баламут уже строил глазки местным девчонкам, которые тоже повылазили, чтобы поглазеть на прилетевших боевиков. Летеха-особист смутился, обычно ему тут старались не перечить, вроде как власть, но мы-то и чином постарше и к руководству поближе, поэтому он только залепетал:
- Виноват, товарищ майор госбезопасности…
Я вмешался:
- Ничего, бывает.
И сделал паузу, отхлебнув чаю. Как-то мысли пошли в другую сторону, и я спросил майора:
- Иван Михайлович, а у вас кофе есть?
И натолкнулся на удивленный взгляд.
- Да в сон клонит, а нам еще всю ночь сидеть, пока "двойку" не доведут до ума, и в Москву лететь на доклад.
Майор пожал плечами:
- Откуда у нас…
- Понятно. Санька, не жлобись, доставай, порадуем летунов.
Артемьев показательно покашлял, закатил глаза к потолку.
- Давай, давай, знаю я тебя. Точно есть.
Санька порылся у себя в подсумке за спиной и достал пакет.
- Вот.
Комполка завистливо присвистнул. Это в пехоте или у разведчиков могли бы быть трофеи, а летчики в этом отношении и в прямом и в переносном смысле пролетали мимо, поэтому такие мелочи, как немецкое оружие, шоколад и другое, вызывали у них не то чтобы зависть, но нездоровый ажиотаж точно присутствовал.
- Ого, какое богатство. Смотрю, разжились неплохо.
Санька самодовольно усмехнулся, подмигнул связисткам, которые ночью "случайно" в столовую зашли погреться.
- Ну так свои нас не снабжают, вот приходится у немчуры на довольствие становиться, правда они пытаются возмущаться, но возражения с их стороны не принимаются…
Пока буфетчица делала кофе, я продолжил рассказ:
- А предателя мы повесили…
Потом, выделив особиста, спросил:
- Товарищ лейтенант, вы на наш счет какие-либо распоряжения получали?
- Так точно, товарищ майор. Обеспечить вашу безопасность и полностью выполнять ваши распоряжения.
- Хорошо. Усильте охрану, не помешает.
Он вопросительно глянул на меня.
- Что-то ожидается?
- Не исключаю. Немцы за нами давно гоняются…
Дальше объяснять не нужно было, умный поймет, а дурак… Особист явно дураком не был: лихо козырнул и умчался из палатки, на ходу крикнув:
- Есть, будет сделано.
Санька, проследив, как местный коллега исчез за дверью, посмотрел на меня с интересом.
- Что, Командир, чуйка?
- Да есть немного. Мы ж открыто помощь вызывали, немцы могли прослушать и сделать выводы.
- Они что, сюда танковую дивизию сбросят?
- Дивизию нет, а вот десант запросто, ну максимум авианалет на рассвете. Оно нам надо?
- Вполне реально.
- Я тоже так думаю. Берете "Иглы", гранатометы и в засаду. Вертолеты растащите, чтоб одновременно под удар не попали. На "единичке" летуны пусть будут в повышенной готовности.
Санька устало поднялся, подхватил автомат и проговорил:
- На крайняк, Командир, у тебя есть волшебный пультик.
Я усмехнулся.
- Ну, это на очень большой крайняк, а то руководство может не понять. Хотя подстраховаться не помешало бы.
Когда Санька ушел, точнее убежал выполнять задание, меня засыпали вопросами.
- Как там под Вязьмой? Что на фронте, ведь Можайск сдали? Отстоим ли Москву?
Что я мог ответить? Люди, которые сидели возле меня, были другими, настоящими работягами этой войны. Они гибли в отчаянных атаках на превосходящего противника, они в стужу работали по ночам, собирая обмороженными руками из обломков работоспособные самолеты, они стояли на взлетном поле, с замиранием сердца считая возвращающиеся машины и гадая, кто не вернулся. Они были настоящими, по-настоящему уверенными в своем деле, и в их обществе я себя чувствовал неуютно. Если что-то произойдет, нажав кнопку на пульте, смогу вызвать помощь, улизнуть в будущее при охране танков, "Шилок" и бойцов спецназа, а они всегда один на один с врагом. Я в некоторой степени ощущал себя торговцем будущим, хотя сам всегда считал, что именно торгашество довело нас до краха. Поэтому я не поленился и потратил время, рассказывая летунам о нынешнем положении на фронтах, правда без особых уточнений, на случай если кто-то из них попадет в плен. Наплевав на секретность, рассказал, как до последнего обороняли Могилев, как на Бориспольском плацдарме так навешали немцам, что они тихо сидели и не рыпались, как воевали в осажденном Севастополе. То, что во всех этих точках уже давно отметились наши группы, немцы прекрасно знали и то, что мы здесь совершили вынужденную посадку, тоже могли узнать. Поэтому по большому счету для немцев я ничего нового не рассказал, разве что как в Германии выходят газеты, где печатается множество некрологов о погибших офицерах и генералах.
Когда уже язык стал заплетаться от усталости, и кофе явно уже не помогало, я извинился, вышел на улицу, подышать свежим морозным воздухом.
Глянув на часы, я, направляясь в сторону летного поля в сопровождении старлея, выделенного командиром полка, связался с Санькой:
- Бычок, на связь, это Феникс.
Сопровождающий меня командир, несколько раз до этого видевший, как мы связываемся друг с другом, все равно удивленно посматривал на меня, но вопросов старался не задавать.
- На связи, Феникс.
- Включи ретранслятор на "единичке", сейчас как раз Усадьба должна быть на связи.
- Понял, сейчас распоряжусь.
- Что там с "двойкой"?
- Да что-то возятся летуны, но нужно в бокс загонять, в полевых условиях вряд ли сделают.
- Понял. Давай связь с Усадьбой налаживай, я сейчас подхожу.
Пройдя несколько постов, оставив провожающего у оцепления, я залез в "единичку", укрытую маскировочной сеткой. Присев возле передатчика, спросил Артемьева:
- Ну что?
- Кристина на связи.