- Смерть ему, смерть! Он посмел поднять руку на господина де Висконти! Наглец! На виселицу его!
Голос фон Гейера легко покрыл все вопли:
- Желающие вызвать на поединок рыцаря Дар фон Блитца могут сделать это на Дворе комтурии Ордена рыцарей Храма Господня.
Воцарилась тишина. Рыцарь?! Тогда… Тот был в своём праве… Это барон оскорбил незнакомца, не зная, кто он таков… А тот, спрыгнул с арабского скакуна, хлопнул того по крупу, отсылая прочь:
- На таких клячах мне ещё ездить не приходилось…
И верно – могучий жеребец кипчакской породы уже давно стоял в конюшне Ордена в Аккре. Дар шутливо поклонился:
- Господа, кто хочет драться – милости прошу. До завтрашнего утра у вас есть время, иначе я отбуду во Францию. Дар фон Блитц к вашим услугам…
Сунул два пальца в рот, оглушительно свистнул, кони свиты нервно заплясали на месте, задёргали ушами. И тут из-за угла выскочил громадный конь чёрной масти. С диким ржанием встал на задние ноги. Свирепо заржал, забив копытами в воздухе. Дар хлопнул в ладоши, и тот тут же подскакал к нему, ткнулся лбом в грудь парня. У седла, чуть позади, был прикреплён щит с гербом – громовником. Мгновение, и слав оказался в седле, взмахнул молниеносно вытащенным мечом:
- Ну, кто из вас осмелиться бросить мне вызов, нищеброды?!
Свита попятилась, но тут очнулся де Висконти:
- Кого ты назвал нищим, подлая тварь?!
Дар усмехнулся, надменно подбоченившись – встречался он с подобными уже не раз…
- Да ты и есть нищий!
- Я несметно богат! У меня поместья, дома, крепостные! А что есть у тебя?
Улыбка Дара растянулась до ушей – он небрежно полез в висящий на поясе кошель и вытащил оттуда такое, что лица всех вытянулись, словно руна "каун" скандинавского алфавита – в руке слава засиял, переливаясь лучами яркого солнца огромный рубин величиной с половину кулака. И де Висконти потерял голову, на что, собственно, парень и рассчитывал:
- Я вызываю тебя на поединок, негодяй! И ставкой победителю будет либо твой рубин, либо всё моё имущество с тем, что находится внутри поместий!
Тамплиер шагнул вперёд:
- Включая твою сестру? Она сейчас ведь здесь, в Иерусалиме?
- Да! И её тоже! Я глава семьи! И имею право распоряжаться её судьбой!
Барон стащил с руки перчатку и бросил её под копыта жеребца. Дар не успел ничего сообразить, но храмовник метнувшись дикой рысью мгновенно ухватил брошенный предмет одеяния и вскинул его вверх:
- Да будут все свидетелями, что барон де Висконти вызвал на поединок рыцаря Дара фон Блитца с Севера, и победителю достанется либо рубин необыкновенной ценности и чистоты, либо всё имущество, поместья, крепостные и сестра барона!
Свита попыталась было оспорить, но вокруг было слишком много народа, слышавшего слова, брошенные бароном. А фон Гейер добавил вновь:
- Господа, мы ждём вас в командорстве Ордена, чтобы обсудить условия поединка.
Поклонился, затем ухватил под уздцы громадного жеребца Дара и спокойно двинулся прочь. Позади зашумели, но оба воина не обращали на гул толпы никакого внимания. Дар чуть наклонился вперёд и недовольным тоном спросил:
- Зачем мне ещё и его сестра?
Алекс обернулся и рассмеялся:
- Так она и есть та самая красотка…
- Она?!
Потрясённо переспросил слав, и фон Гейер утвердительно кивнул. Улыбка Дара на лице вдруг стала зловещей, и, заметив её краем глаза, храмовник невольно поёжился – словно озноб пробежал по его спине…
- Не завидую я барону.
Бросил он, сворачивая на улицу, ведущую к командорству.
- А уж как я ему не завидую…
И несмотря на жару тамплиеру вдруг стало холодно…
…К обеду у командорства Ордена в Иерусалиме стало очень многолюдно – прослышав про неслыханный камень и столь же невиданный доселе залог, множество любопытных устремилось к белокаменному зданию, желая своими глазами увидеть секундантов барона. Тот уже успел многих достать в Святой земле своей наглостью и кичливостью, и теперь люди, как пострадавшие от него, так простые воины втихомолку радовались, что наглеца осадят. Вспыхнул настоящий тотализатор – в азарте люди ставили на поединок неслыханные суммы! Барон, вообще то, слыл умелым бойцом, и из двадцати трёх поединков проиграл только раз, да и то знаменитому Гарнье графу де Грэ. Ещё два поединка де Висконти свёл вничью, но все остальные выиграл. Дар де Блитц же был неизвестной величиной, и о нём вообще никто не знал ничего кроме того, что он является гостем Ордена и магистр Тамплиеров очень благоволит тому по неизвестной причине. Поэтому ставки колебались от обычных один к трём – четырём, до один к пятидесяти, и даже к семидесяти против одного… Слав спокойно чистил своего жеребца, когда в конюшню вошёл Алекс. Последнее время тамплиер плотно опекал молодого воина.
- Что?
Бросив пучок соломы в угол – слуги уберут, обернулся слав.
- Прибыли маршалы, договариваться насчёт оружия и времени. Ты сторона вызываемая, так что можешь выбирать.
Парень прищурился:
- Барон, говорят, в бою на мечах силён?
- Есть такое. Но больше копьё любит.
- Копьё? Хм…
Потёр ладони, потом кивком позвав тамплиера с собой, направился в белое здание, где ожидали гости. Марщалы оказались средних лет мужчинами, с небольшими, аккуратно постриженными бородками, в многоцветных длиннополых одеяниях.
- Итак, господа?
- Барон де Висконти подтверждает условия, на которых состоится поединок.
- Стоп!
Фон Гейер грохнул по столу ладонью:
- Поединок? Не турнир?
- Взвесив все обстоятельства, судьи пришли к выводу, что имеет дело быть поединок…
Тут вмешался Дар:
- Следовательно, оружие может быть боевым?
- Разумеется.
- И поединок вполне закономерно может окончиться смертью одного из участников?
- На всё воля Божья…
Постно закатили глаза оба.
- Да будет так.
Слав был спокоен до изумления.
- Мечи, господа. Завтра, на ристалище перед северными воротами в полдень. Без коней. Пешими.
Ухмыльнулся:
- Я делаю одолжение барону. Его кляче не устоять перед моим жеребцом. И… Вы можете идти.
- Один момент, господин рыцарь…
Слав, уже выходящий наружу, обернулся:
- Что ещё?
- Сестра господина барона… Она всё-таки благородная дама, и надеется, что в случае вашей победы вы отнесётесь к ней с должным уважением?
На лице Дара появилась уже знакомая фон Гейеру злобная ухмылка, от которой даже маршалы поёжились, и он медленно, тщательно выговаривая каждый звук, произнёс:
- Именно, что с должным…
Отброшенная им при выходе занавеска некоторое время колебалась, потом маршалы переглянулись:
- Мы передадим господину барону ваши условия.
- Разумеется, господа. И, прошу вас проследить, чтобы господин барон не опоздал. Иначе мы потребуем признать его поражение…
- Но…
- Орден может. Ибо оскорбив рыцаря фон Блитца господин барон нанёс оскорбление и Ордену, гостем которого этот рыцарь является…
Оба судьи побледнели – статус гостя Ордена тамплиеров?! Барон де Висконти, кажется, наломал дров… Выпутается ли он?..
…День выдался ясным и солнечным. На бездонном ярком небе не было ни единого облачка. К полудню солнце стало припекать не на шутку, но стены города возле северных ворот были полны народа. Неслыханные условия взбудоражили всех, и сказать, что город кипел, не значило ничего. На поле возле ворот Святого Стефана, стояло два больших шатра, где укрывались до назначенного времени поединщики. Неизвестный до этого момента рыцарь прибыл в сопровождении десятка рыцарей Храм. Барона де Висконти провожала целая толпа из вассалов и слуг, кроме того, на пышно украшенных носилках прибыла сама прекрасная сестра де Висконти, баронесса Виолетта, славящаяся своей красотой на весь Святой Город… Вот проревела труба герольда, и из шатров появились те, между кем должен был состояться поединок. Барон тяжело переваливался с ноги на ногу – на нём был великолепный панцирь миланской работы, с тонкой резьбой, невообразимо прочный. Глухой шлем закрывал его голову, а в руках он держал прямоугольный щит с гербом в виде ставшего на дыбы льва и держащего в руках крест. Всё тело крестоносца облегала кольчужная рубаха и штаны, на ногах были одеты прочные башмаки поверх стальной сетки. На боку – узкий кинжал милосердия. Словом, он подготовился к битве на совесть, если можно так сказать. Но взгляды всех скрестились на неизвестном рыцаре – никто не видел ничего подобного его доспеху: словно матовая чёрная соль обливала всё тело, незакрытое белоснежной котой с восьмиконечным тамплиерским крестом. Прямоугольный щит с разлапистым знаком, неведомым никому, узкий длинный меч, сверкающий на солнце, великолепной работы. На боку – не стандартный мизеркорд, как у итальянца, а широкий тесак в простых кожаных ножнах. Оба поединщика приблизились к ожидающим их на ристалище судьям, те, следуя ритуалу, разъяснили правила боя, и оба воина подтвердили своё намерение драться. А до смерти, или нет – решит Господь…
…Слав прищурил глаза – итальянец настроен серьёзно, оружие держит умело. Вроде бы… Но… Тот шагнул вперёд, нанёс страшный удар своим тяжёлым мечом, провалился вперёд, но вовремя прикрылся щитом. Снова ударил… Дар принимал меч стальной оковкой своего щита и посмеивался про себя – барон полагался лишь на силу и не понимал, почему слав не падает от столь сокрушительных ударов, и почему держится щит противника. Любой другой бы уже либо выдохся, или бы уже лежал раненым или мёртвым. А этот непонятный спокойно подставляет под меч свой щит, нимало не заботясь о его сохранности, и лишь изредка, отводит удары в стороны казалось бы, несильными, но ощутимыми касаниями своего длинного меча. И снова удар, опять удар. Ещё немного, и он получит этот необыкновенный рубин!.. Дару уже становилось скучно. Одно дело – рыцари, с которыми он тренировался. Другое – безмозглый ублюдок, который машет мечом, словно водяные молоты в мастерских кузнечной слободы Державы… Пора заканчивать. Ничего нового он от этот де Висконти не узнает… Барон замер на месте тяжело отдуваясь, чуть опустил меч, коснувшись острием земли…
- Устали, барон?
Язвительно осведомился слав. И прежде, чем тот успел разъяриться, бросил ему в лицо:
- Теперь моя очередь. Держите!
…И барон впервые в жизни услышал свист ветра рассекаемым стальным клинком… Фон Блитц действовал молниеносно – щит барона развалился на две идеально ровные части. А спустя мгновение из рассечённой руки, хлестнула кровь.
- Раз.
Снова жуткий свист, и вскрик сломанного меча – тяжёлый клинок барона оказался рассечённым надвое, словно и не ковали его лучшие мечники Германии… Никто не поверил своим глазам – оружие неизвестного рыцаря с лёгкостью перерубило "баварского волчка" итальянца, словно тот был из дерева!!!
- Это – два.
Барон отшатнулся назад, но сверкающий безупречной полировкой клинок описал сложную петлю, и глухой шлем слетел с головы де Висконти, обнажив мокрое от пота, красное лицо и выпученные глаза. Фон Дар на мгновение замер, и лезвие в его руке описало круг… Но это не было последним ударом. Глаза Дара прищурились, он шагнул вперёд, а итальянец отшатнулся. Снова свист клинка, рисующего круг, и снова шаг вперёд у одного, шаг назад у второго…
- Нет!
Истошный крик послышался от шатра де Висконти, и красавица сестра бросилась к поединщикам, размахивая на бегу покрывалом. Барон было хотел перевести дух – если женщина бросает ткань между двумя воинами, то они обязаны прекратить поединок. А этот… Фон Блитц… Кажется специально ждёт его сестру… Неужели… Слабенькая надежда затеплилась в душе итальянца, уже понявшего, что его ждёт смерть… Надежда… Что он выживет, даже потеряв всё… А рыцарь улыбается, но почему то от его улыбки становится страшно… И Виолетта всё ближе, вот она уже заносит руку, чтобы бросить покрывало… Что-то обожгло живот, но драгоценная ткань уже лежит в пыли… Почему сестра так кричит, безобразно искривив рот и с ужасом глядит на него, прижав прекрасные руки к груди? Он же жив! Жив!!! Барон шагнул вперёд, навстречу Виолетте, и вдруг рухнул на землю, попытался подняться, ещё не поняв, что у него нет ничего ниже кожаного ремня, подпоясывающего доспехи… Отточенный булатный клинок слава просто перерубил его надвое. И тут пришла боль… Дикая, жестокая, невыносимая… И вид его стоящей второй половины на земле… И пульсирующие толчки в мгновенно обострившихся ощущения раны внизу, и камешки с песком врезавшиеся в голое мясо…
- А-а-а!!!
В рёве барона не было ничего человеческого, и слав отвернулся, сделав шаг к кричащей красавице, схватил её за покрывало, сдёрнул, показывая всем собравшимся е золотистые косы. Неслыханный позор! Просто невыносимый для любой знатной дамы! Теперь баронесса де Висконти навсегда опозорена и двери всех знатных домов закрыты перед ней… Затем закованная в сталь рука ухватила девушку за шею и швырнула на землю:
- На колени перед своим господином!
Но той было всё-равно – её единственный защитник и брат уже умирал: лужа крови из разрубленного пополам становились всё больше и больше, превращая пыль в бурую грязь. Она потянулась к Луиджи, но тут же закричала от боли. Та же рука, закованная в сталь, ухватила её за волосы, заплетённые в косы, и потащила к шатру, от которого уже спешили рыцари Храма…
…Слав швырнул бывшую баронессу одному из оруженосцев, выделенному ему на время поединка:
- В цепи, и к остальным рабам. А вы – займитесь приёмкой и описыванием имущества покойного.
- Да, господин…
Во взглядах воинов Храма читалось искреннее восхищение и уважение. Дар усмехнулся:
- На моей родине такому воину не доверили бы и сортиры чистить. А ещё – рыцарь…
И последнее слово произнёс с таким глумлением…
Глава 12.
- Девочка, княже.
Повитуха вытерла пот со лба – роды были очень тяжёлые.
- Дочка?
Пожилая женщина молча кивнула.
- А…
- Нет её больше, княже. Ребёнок неправильно лежал, изорвалась вся. Словом…
Ратибора качнуло, и он вошёл в горницу. Вчера вечером, когда он принёс её наверх, посмотреть на небо, начались роды. Всё, что он успел, это вызвать повивальную бабку из Храма Маниту. Та взялась за дело, и сразу же побледнела, едва ощупала живот прерывисто дышащей роженицы, князь сразу понял, что что-то неладно, но повитуха сразу вытолкала мужчину прочь, велев принести как можно больше горячей воды, чистого полотна и пару женщин. Сутки Ратибор не отходил от светлицы, расхаживая возле толстого дверного полотна. Время от времени слышались крики, стоны, иногда дверь открывалась, и очередная помощница требовал ещё воды или тряпок. Тогда он пытался заглянуть внутрь – но видел одно и тоже: ходящий ходуном живот, запрокинутая голова, с зажатой между зубами деревянной ложкой… Ещё ни одна женщина на его памяти не рожала так долго, и холодок тревоги всё больше закрадывался в сердце воина… И вот…
- Я могу…
Повитуха вновь сухо кивнула – говорить она явно не желала… Ратибор вошёл внутрь и поразился – сколько крови! Целая груда полотна возле кровати, на которой лежала умершая, вся в крови. Потёки крови на самой кровати…И крохотное тельце, завёрнутое в пелёнки возле трупа матери.
- Почему…
Он мгновенно налился злобой – пусть людоедка, но она родила от слава! Сухая рука легла ему на плечо, повитуха еле дотянулась до него, затем буквально прошипела:
- Твоя ведьма умудрилась задушить ребёнка ещё в утробе, пока рожала! И не вздумай винить нас – Богами клянусь, что долг жизни для нас свят!
Долг жизни… Клятва, которую приносят те, кто посвящает себя Маниту-Сеятелю, дарующему жизнь всему живому на Земле… Для них причинить вред живому немыслимо… И гнев мгновенно утих, исчез, оставив после себя лишь пустоту и гнетущую ноющую боль. Женщина шагнула вперёд, взглянула в лицо князя:
- Немыслимое ты сотворил, Ратибор. Немыслимое и неслыханное. Будь это лет сто назад – гореть бы тебе на одном погребальном костре с ней и дочкой твоей. А сейчас – счастье твоё, что хранят тебя Боги наши… Как мог ты смешать чистую кровь светлого слава с чёрной рудой существа, лишь похожего на человека? Преступлению твоему нет прощения.
Князь снова начал наполняться гневом:
- Уж не ты ли судить меня станешь?
Женщина всмотрелась в его лицо, потом отступила на шаг, твёрдо ответила:
- Есть и без меня кому осудить тебя. Народ наш. Боги Истинные. И Совесть твоя и Честь. Нет страшней и неподкупнее этих судей. И не в твоих силах заткнуть им рот, или запугать… Ибо они – это ты сам. А ты - это они. Одумайся, княже. Уходят годы твои. Род твой прерывается… А ты всё бобылём, либо вот…
Кивнула в сторону двух тел. Устало опустила плечи, шагнула к двери:
- Одумайся княже…
Ратибор приблизился к кровати – два мёртвых тела. Его не венчаной жены и его дочери. В смерти Шо-Чи приобрела какое то неземное умиротворение. А ребёнок… Осторожно развернул пелёнку… Чистое круглое личико. Маленький ротик и прямой носик. Всё же она больше похожа на него…
- Княже, повозка готова.
В светлицу просунулся один из гридней, за его спиной маячил жрец Перуна. Ратибор кивнул. Воин убрался, зато жрец не спрашивая разрешения вошёл, вперил свой взгляд в мёртвые тела. Долго, минут пятнадцать смотрел, потом стукнул посохом:
- Счастье твоё, Ратибор, что не ведала она вкуса человечины. Её душа хоть и черна, но без оттенка крови. Живи.
Князь вскинул голову, но уже никого не было. Привиделось?! Но он же явственно видел и слышал… Накрыл тело умершей делёным полотном, положил сверху ребёнка, поднял на руки осторожно, чтобы крохотное тельце не свалилось, понёс вниз. Безмолвно. Беззвучно. Большая телега, полная сена, сверху устланного коврами. Бережно, словно живую уложил, пристроил дочку рядом. Запрыгнул сам… Лошадь тронулась без команды. Возница лишь дёрнул поводья… Скорбный путь по пустынным улицам. В глухой ночной час… Но князь чувствовал сотни глаз, смотрящих на него их темноты. Их ненависть. Их горе… До сих пор гибнут люди от рук майя, а он, их вождь, позарился на одну из проклятых душ, потешил свою похоть. Среди славов девушек мало? Отныне ни один отец не отдаст за него свою дочь. Ни одна вдова не согласится выйти за него замуж. Ни одна женщина славов… Проклят его род. Проклято его семя… И ничем не искупить ему вину перед славами… Хуже того – на всех, с кем был дружен Ратибор, пала тень его вины. На Малха –махинника, на брата его, Добрыню… Одним махом уничтожил князь всё доброе, что сделал для народа и страны. И теперь проклят он…