* * *
Холмы не холмы, овраги не овраги, так, складки местности. Даже кустов порядочных нет. Нужно было заночевать в последней роще. А теперь уже сумерки подступают.
– Неуютно здесь, – изрек очевидную истину Энгус.
– Привыкнем, – сказала Катрин, пытаясь разглядеть в слабеющем свете карту. – Вот фигня, ничего я здесь не пойму. Теоретически лес должен быть.
– Вырубили, – предположила Блоод.
– На зубочистки, – согласилась Катрин, скручивая пергамент.
Карту она чуть не уронила, потому что Вороной испуганно попятился. На дороге перед путниками кто-то возник. Энгус молча выхватил топор. Блоод зашипела.
– Господа, господа, – заторопился писклявый голос. – Это всего лишь я, бедный мирный торговец. Пользуйтесь последней возможностью приобрести мелочи, необходимые в дороге. Дальше ни лавок, ни рынков не найдете. И не надейтесь сторговать у диких горцев иголки и пуговицы. Если и найдете, то переплатите впятеро…
– Это кто? – поинтересовалась Катрин.
– Кажется, пикси. Торговец, – после некоторых колебаний объяснил Энгус.
Местный негоциант не доставал макушкой до стремени Вороного. Зато нос у карлика был выдающийся. И почему красный? Вроде бы мелкие народы Эльдорадо никогда не злоупотребляли спиртным, а с носами прямо беда… Потрепанная зеленая куртка и громадный колпак делали торговца похожим на несъедобный гриб.
– Вы совершенно правы, добрый господин, – заявил "гриб". – Я известен на всю округу. Между прочим, победил в упорнейшей конкурентной борьбе. Здесь все…
– Не слушайте его, – сказал Энгус. – Единственная его цель – сбить нас с пути.
– Предрассудки и клевета! – мгновенно разволновался карлик. – Ну какой мне интерес, если вы заблудитесь, попадете в зубы степным волкам или, что еще хуже, в лапы корыстным горцам? Вы слыхали, какие огромные выкупы они требуют?
– Я знакома с горцами. У них отличный сыр. И бесплатный, – насмешливо сообщила Катрин.
– Вам не те горцы попались. Не настоящие. Морок. Самые горные горцы – те истинные разбойники. Зловещие притом. Сдирают кожу прямо с ушами. У меня тут есть амулеты… – Пикси энергично встряхнул большим мешком.
Блоод тронула своего гнедого вперед.
– Хотите взглянуть? – Низкорослый торговец с готовностью потянул завязки мешка.
Блоод безмолвно откинула капюшон. Негоциант так же молча подхватил мешок и рванул прочь.
Путники двигались по быстро темнеющей дороге. Поразмыслив, Катрин решилась спросить подругу:
– Почему они вас так не любят? Вы же вроде, хм, вообще не пересекаетесь?
– От нас нет пользы. Ни купить, ни продать. Не съесть. Никакие.
Энгус протестующе хмыкнул. Катрин с ним согласилась:
– Знаешь, Бло, – "никакой" тебя точно не назовешь. Индифферентно к тебе относиться вообще невозможно. Мы все здесь белые ненормальные вороны, но ты – нечто вопиющее. Мне бы за тебя Нобелевскую премию дали.
– У Кэт крыша… – понимающе сказала парню Блоод.
– …опять поехала, – подтвердил Энгус.
Катрин улыбалась…
* * *
Дождь шел весь день. Похоже, королевские земли желали как следует попрощаться с путниками. До Ивовой долины оставался один переход, а там граница и знаменитый Южный тракт, по которому придется тащиться непонятно сколько. Катрин не особенно волновалась, время действительно мирное, дорога в общих чертах известна. Туризм, а не поход.
Катрин пересказывала друзьям Илиаду. Лишившись гекзаметра, поэма начала смахивать на многосерийный боевик с мыльным уклоном, но друзья слушали пространное повествование с неослабевающим интересом. Весьма поучительны были и комментарии слушателей по поводу активного вмешательства богов в ту знаменитую античную войну. Особенно ехидствовала Блоод. Вероятно, на основании столь же сомнительной, как и у автора бессмертной поэмы, слепоты.
Ближе к вечеру дорога вывела троих путешественников к крепкому хутору. Хозяин, плешивый брюхатый мужик, громогласно обрадовался гостям. Сулил уютную комнату, жаркое из свинины, молодым дамам – столичный ширитти. Но когда выяснилось, что путешественники не собираются оставаться ночевать, на глазах помрачнел и принялся уговаривать:
– До границы единственный хутор остался. Не успеете до него добраться – ночь застигнет. Да и негоже благородным господам в такой дыре останавливаться. Там и приготовить постель толком не умеют, и страшенных блох развели. Я ведь дорого не возьму… – обращался хозяин в основном к Энгусу. Когда тот сам повел поить коней, не доверив мрачному детине-работнику, хозяин примолк. Но тут же снова зачастил:
– Зачем же вы сами? С дороги ведь, устали. Не доверяете, что ли? Прошу в дом. Погода богомерзкая – сами видите. У нас тут вообще приграничье. Да куда вы, на ночь глядя, поедете? Сейчас свинину жена разогреет. Пиво, ширитти. Все свежее, не сомневайтесь. Если леди пожелают, можно и куреночка поджарить. К утру распогодится. Переночуйте, не обижайте хозяев. Скудно живем, но для таких благородных гостей все, что угодно, найдется. Расскажите, куда путешествуете…
Катрин, которая не любила навязчивого сервиса, морщилась. К тому же толстопузый фермер поглядывал на нее с непонятным выражением. Вроде не грудь оценивает, а куртку. Вот мерзавец. Когда хозяин в четвертый раз принялся сулить чистую постель, подобострастно вертясь за спиной Энгуса, шпионка не выдержала:
– Слушай сюда, уважаемый. Если есть хорошая свинина, мы ее с удовольствием купим. Ночлег нам не нужен, ширитти доморощенным можешь своих свиней порадовать. Мы вообще только тинтаджский джин употребляем. И не крутись под ногами – мешаешь моему другу, а он у нас суровый, может и в ухо дать.
– Суровый? – неожиданно окрысился свинский хозяин. – Здеся все суровые. Не хотите ночевать, – не надо. Пожалеете. Кто вас только пустил таких тщеславных по дорогам разъезжать? Оружия понавешали. Ну ничего, даже благородных дамочек жизнь учит. Здесь вам не Тинтадж. Граница многим ума-разума прибавила. Хотите ехать – скатертью дорога. Вот только за воду заплатите и езжайте.
– За что платить? – Энгус брякнул деревянное ведро на землю и презрительно сощурился. – Где это видано, за воду платить?
– У меня и видано, – хозяин показал в недоброй улыбке остатки зубов. – Ясно дело, проходимцам благородным колодцы чистить-то недосуг, все нам, сирым, трудиться да тратиться приходится. И свининка и вода, она ведь трудом добывается, руками вот этими. А леди наши прекрасные каким манером коняшек таких славных заслужили? Да, молчите-молчите, мы догадливые…
– Пасть закрой, кулацкая морда! – рявкнула Катрин. – Я тебе сейчас харю разобью прямо сапогом своим благородно-незаслуженным. Распустились в глуши, пролетариат навозный, мать вашу. Да кто на твоем гнойном хуторе ночевать согласится? Вот запалить твою халупу с четырех концов, самое богоугодное дело. Что пасть раззявил, тушкан холестериновый?
– Строги вы, леди, не по возрасту, – пробормотал побледневший хозяин. – Уж простите, если не то сказанул. По глупости да темности все.
– Рот вонючий закрой, я сказала, – Катрин поднялась в седло. – Классовую ненависть он мне здесь демонстрировать будет. Махновец первобытный.
Перепуганный хуторянин пятился все быстрее:
– Езжайте, езжайте, господа. Езжайте. Приятного пути. Приятной ночевки. Еще пожалеете, что грозились. Вот свору как спущу…
Из-за дома напуганно рычали собаки. Присутствие ланон-ши, как обычно, напрочь лишило псов агрессивности.
Путешественники выехали в распахнутые ворота.
– Ты его кем ругала? – прошептала Блоод.
– Да кто такой мах? – с любопытством осведомился Энгус. – Это из ваших дарков?
– Это вообще из других дарков, из исторических, – буркнула Катрин. – Лихие были парни, только много годков с тех времен утекло. А этот свиновод, просто хамло деревенское, вовсе без идейной платформы.
– Нет. Людовод, – сказала Блоод.
– Чего? – удивился Энгус.
– Как на хрюшек. Смотрел. Оценивал, – пояснила суккуб. – Как мясо.
– Не нас, кажется, он оценивал, – насупленно сказал парень, – скорее уж, что у нас в мешках, хозяина интересовало.
– Похоже. – Катрин в сердцах сплюнула. – Взгляд определенно мерзкий.
– Так, может, того… – Энгус глянул серьезно. – Может, вернемся и с четырех концов?
– Боги велели прощать на первый раз. Да и время терять незачем.
Дождь иссякал, копыта чавкали по вязкой грязи. Все равно к последнему хутору выехали довольно быстро. Наврал свиновод. До соседей от него было-то всего часа три неспешной езды.
Приоткрытые ворота, тишина. Ни собачьего лая, ни коровьего мычания. И дымом не пахнет.
– Спешиваемся, – мрачно сказала Катрин. – Бло, ты сзади. Если что, держи лошадей…
Первый труп лежал сразу за воротами. Раны в спине почернели, над мокрой травой уже витал отвратительный сладковатый запах смерти. Еще четыре тела Катрин и Энгус обнаружили в доме. Двое детей, старик и пожилая женщина. Сопротивление успел оказать только старик. По крайней мере, рубили его беспорядочно. Остальным просто перерезали горло. На хуторе царил полный разгром и опустошение. Грабили здешнее хозяйство долго и тщательно. Увезена была даже большая часть дров. В доме то, что брать побрезговали, растоптали и разбили. Рядом с остывшим очагом красовалась внушительная куча дерьма.
– Выходим, – прохрипела Катрин.
Задыхаясь от смрада, они вывалились из дома. Объяснять Блоод ничего не пришлось. Путешественники отошли в дальний угол двора. Катрин привалилась спиной к частоколу. Подруга протянула баклагу.
– Ему… – Катрин отпихнула флягу.
Энгус был бледен до синевы. Слушая, как булькает в его горле вода, Катрин пришла в себя.
– Знал ведь махновец про хуторок. Вот сука!
– Значит, он? – Энгус, наконец заново научился дышать.
– Он. Они. Придут. За нами, – как само собой разумеющееся, заключила Блоод.
Ночевать решили в сарае. Пришлось еще убрать тело у ворот. Потом Катрин долго мылась в ручье, но стоило вернуться во двор, как тошнотворный запах вновь полез в ноздри. О том, чтобы зайти в дом, и думать было страшно. Об ужине тем более старались не вспоминать.
В сарае хорошо пахло свежим сеном. Большую его часть опять же увезли рачительные грабители. Но и оставшегося хватило, чтобы расстелить плащи на мягком. Из-за стены, граничащей с хлевом, несло овцами, но после ужаса, царящего в доме, крепкий запах животных успокаивал…
Проснулась Катрин только раз. На одном ее плече посапывал Энгус, на другом лежала черноволосая голова суккуба. Блоод приоткрыла янтарный глаз:
– Спи. Рано.
* * *
Кольчуга гибким грузом облегала тело. Катрин попрыгала на месте, подвигала руками. Кукри занял порядком подзабытое боевое место за правым плечом.
Рассвет уже осветил пустой двор, разбросанные поленья, темные пятна у прикрытых ворот. Над домом тянулся дымок. Энгус, проявив немалую выдержку, развел огонь в очаге, все понимали, что хутор должен выглядеть мирно. Пусть бандиты ничего не заподозрят.
Блоод осталась крайне недовольна, но ей пришлось смириться и опять остаться в арьергарде. Дневные бои – не ее специализация. Катрин обняла подругу за шею:
– Лучше вовсе не показывайся. Только если лошади будут нужны. Наблюдай.
Блоод тихо фыркнула:
– Будет интересно?
– Если тебя зацепят, будет совершенно не интересно. Старика, чтобы нас лечить, здесь нет, – голос Энгуса звучал решительно. Этим утром трепет преклонения перед обожаемой желтокожей богиней уступил место иным волнениям.
Блоод, склонив голову к плечу, смотрела на парня. Кажется, в янтарных глазах кроме обычной насмешки мелькнуло что-то очень похожее на нежность. В броне и оружии Энгус выглядел взрослым и уверенным в себе. И достаточно крупным, чтобы стоять рядом со своей стройной возлюбленной.
Катрин отвернулась. Может, парню нужно просто поправиться, набрать вес, и все само устроится?
* * *
Один, два… Шестеро. Налетчики уверенно вошли в ворота, двинулись к дому. Окружать дом не собирались – незачем. Застали глупых путников врасплох – никуда они не денутся. В окно разве что кошка проскочит. Только нет здесь домашних кошек. Редкость немыслимая.
Глядя в щель сарая, Катрин поглаживала древко глефы. Блоод легко опиралась о спину подруги. Энгус припал к другой щели.
Сейчас…
Один из бандитов, с большим топором, остался на крыльце. Озирался, косясь больше в сторону конюшни. Видать, наслышан о хороших лошадях путников, падла корыстная. Если выйти, – немедленно заорет. Этого не учли…
– Я. – Блоод одним движением выскользнула из штанов. Рубашку она скинула уже на ходу…
…Мужик моргнул, еще раз моргнул. В явление на сером грязном дворе сказочной нимфы ему никак не верилось. Ох, как мягко светилась матово-желтая кожа, как манили взгляд молодые груди. А такой блестящей гривы волос криминальный пейзанин и представить себе не мог. Даже шелковые чулки на босых ногах выглядели нереально прекрасными…
Видение потянулось и замерло, словно только что заметив наблюдателя. Чувственный изгиб бедра, намек на удивленную улыбку…
Бандит ощутил, как у него деревенеют не только ноги, но и то, что между ними. Противостоять в одиночестве чарам ланон-ши он не мог. Теперь разбойника не интересовали голоса внутри дома, какое-то ненужное движение от сарая…
…В доме говорили все громче. В ругани чувствовалось искреннее возмущение обманутых в лучших ожиданиях людей. Сейчас примутся за поиски…
Катрин взлетела на низкие ступеньки, мимоходом ткнула острием глефы зачарованного стража под подбородок. Кровь брызнула на меховую безрукавку. Катрин подхватила оседающего бандита, столкнула под стену. Энгус, сдерживая возбужденное сопение, занял позицию с левой стороны двери. Катрин затаилась справа. Еще успела махнуть Блоод, чтобы та уходила. Суккуб на диво покорно исчезла в сарае…
Дверь дома распахнулась…
Первым в дверном проеме возник чернявый шустрый селянин с коротким охотничьим копьем. Желательно было бы пропустить его дальше и заняться сразу двумя бандюгами, но мужичок оказался излишне зорок – моментально усек капли крови на досках крыльца. Своего покинувшего сей жестокий мир товарища он не видел, но догадался, что с соратником по бандитскому промыслу не все благополучно. Заорать разбойнику Катрин не дала. Лезвие глефы с легким хрустом вошло между ребер. Глаза бандита выкатились, он тщетно пытался вздохнуть. Морщась, шпионка уперлась сапогом ему в живот, отпихнула обратно в дом. Там сюрпризу не обрадовались, ахнули… Внутри не успели разразиться проклятиями, как Катрин рывком распахнула дверь и Энгус прыгнул внутрь. Все пошло и так не лучшим образом, и давать господам-разбойничкам опомниться было бы уж совершенно излишним легкомыслием… Энгус с кем-то столкнулся. Слыша грохот падающих тел, Катрин ворвалась следом. Пришлось перепрыгнуть через ворочающиеся тела. В темноте трудно было что-либо разобрать. Шпионка наступила на живое, задела древком глефы стену… Впереди смутно маячили две фигуры. Энгусом ни тот, ни другой быть не могли, и девушка безмолвно атаковала, вот только нормально развернуть глефу оказалось невозможно. Уклонившись от потянувшегося к ее животу тесака, Катрин врезалась плечом в фигуру поменьше. От бешеного толчка закованной в кольчугу отчаянной девицы тщедушный человек отлетел, как кукла. Его товарищ взмахнул топором. Упавшая на колено Катрин парировала удар древком глефы. Замах у бандита был мощный, и оружие чуть не вылетело из рук шпионки. К счастью, по древку пришелся удар топорища, а не лезвия. Катрин дернула глефу на себя и вверх, стараясь вырвать оружие противника. Топор разбойник неохотно выпустил, но сам пошатнулся и грохнулся на девушку. Опрокидываясь назад, Катрин сильно приложилась затылком об пол. Зато успела согнуть колено, принимая на себя мужской вес. Лапы сельского бандита тянулись к горлу… Давать себя столь вульгарно мять шпионка не собиралась. Выдыхая мат, отпихнула ногой тяжеленную тушу. Глефа и трофейный топор оказались где-то сзади, но, собственно, и толку сейчас от них было мало. На Катрин метнулся разбойничек помельче габаритами. Девушка перекатилась ему навстречу – под ноги. Пол был жутко неровен, кажется, труп кого-то из хозяев. В лицо шибануло разложением. Катрин резко ухватила за ногу бандита-недоростка, дернула… Тот почему-то не решился сразу падать, качнулся, неловко взмахивая тесаком. Шпионке как раз хватило мгновения выдернуть из ножен "лепесток". Успела разок ткнуть врага. Неубедительно – только взвыл и рванулся в сторону – пришлось отпустить. Сверху со свистом опускалось что-то большое… Катрин резво покатилась в сторону. Снова стукнулась о несвежий труп, зато успела разминуться с громоздким оружием – штуковина с грохотом разлетелась, занозы вонзились в щеку – на этот раз верткую девицу пытались успокоить скамьей. Фигура, стоящая с остатками массивного предмета мебели в руках, казалась неправдоподобно огромной. Катрин метнула в темное лицо нож. Бросок из лежачего состояния вышел отвратительным. Получив по носу рукояткой "лепестка", разбойник отшатнулся, и Катрин успела вскочить на ноги. Кукри с шелестом выпорхнул из ножен. Ага, приятно быть чуть быстрее соперников. Бандит загородился остатком скамьи, но вогнутое лезвие с легкостью обогнуло защиту, полоснуло по лицу… Раненый издал медвежий рык, пошатнулся… Кукри длинным продольным движением резанул немаленькое брюхо…
…С этим все. Человек-медведь теперь беспокоился исключительно о полезших наружу кишках. Его товарищ скулил, но все еще тянулся к короткому мечу-тесаку. Катрин быстро шагнула к нему – кукри стукнул о пол, отделив кисть слишком деятельной руки. Бандит подавился визгом…
Шпионка обернулась к двери. Там схватка тоже затихла. Бормочущий ругательства Энгус стоял на коленях и вытирал нож об одежду одного из разбойников. Блоод стояла над другим телом. На суккубе была лишь легкая нижняя рубашка. Смутно и матово светились в темноте ноги – казались лимонными. Куда ярче блестел узкий клинок стилета.
Непринужденно перешагивая через трупы, Блоод приблизилась:
– Ранена?
– Нет? А ты? Чего пришла? Как там наши лошади? Не скучают? Кстати, Энгус, где шестой ублюдок?
– Не трогайте меня!!!
От визгливого вопля аж в ушах зазвенело.
Шестой член шайки спрятался в углу и теперь выставлял перед собой взведенный арбалет. Грубо откованный четырехгранный наконечник "болта" нервно прыгал, целясь попеременно в обеих девушек…
…Совсем сопляк. В слабом свете, пробивающемся из окна, Катрин видела пушок едва пробившихся усишек над верхней губой. Наверняка наделал в штаны, пащенок. Но топорно сработанный арбалет взведен и остается серьезным оружием. С такого расстояния даже мальчишка не промахнется…
– Не глупи, – Катрин лихорадочно пыталась подобрать правильный тон. – Опусти стрелялку, разойдемся по-честному.
– Как с ними?! – юнец истерически засмеялся, тыча подбородком на тела на полу – двое разбойников еще подавали признаки жизни.
– Почему, как с ними? Вы нам не нужны. Забирай своих дружков, пока еще дышат, и проваливай.
– Да кому они нужны такие? Я сам жить хочу. С руками целыми хочу! – Мальчишку трясло так, что арбалет едва не вываливался из рук. Но не вываливался. Шансы схлопотать стрелу от перепуганного идиота все увеличивались.
– Не горячись, парень, – сказал Энгус. – Выстрелишь разок, а потом что? Да и зачем стрелять? На нас доспехи, так просто не пробьешь.