* * *
Ножки у грибов были толстенные, пальцами не обхватишь. Бархатисто-коричневую шляпку уже пробовали слизняки. Гриб пах так же дивно, как и там, в другом мире. Катрин пожала плечами и положила огромного красавца на мох. Ингерн и Даллап эти самые грибы есть категорически отказывались. Не принято, видите ли. Краснопятки и сопливники им подавай. Зажрались совсем в этом глобальном заповеднике.
– Почему ножом? Разве живой? – спросила Блоод.
Катрин вернула в ножны нож, которым срезала гриб:
– Чтобы грибы в лесу не переводились. У меня на родине такое поверье. Хотя такие грибочки, как здесь, можно и мечом рубить, – вряд ли им повредит.
С поляны тянуло дымком разжигаемого костра и слышался возмущенный голос Ингерн. Что-то на вечную тему "не туда дрова" положили. Вот с чего тихая, милая девица вдруг этакой вздорной бабой становится? Поговорить с ней, что ли? Особых иллюзий насчет собственных педагогических талантов Катрин не питала. Наорать, хворостиной пригрозить, конечно, можно, но как на такие воспитательные меры муж скандалистки посмотрит? Впрочем, не исключено, что и одобрит.
– Дождь собирается. Папоротник мазать? – Блоод положила невесомые ладони на плечи подруги. Саму желтоглазую девушку ни комары, ни другие насекомые не трогали. Чувствовали родственницу по кровопусканию.
– Пойдем к ручью.
Они шли рядом. Вернее, Катрин шла, а суккуб скользила через подлесок, почти так же изящно и бесплотно, как привыкла двигаться среди родных каменных стен. Желтокожий эльф. Никаких поэтично-длинноногих ушастых эльфов в мире Эльдорадо, насколько было известно Катрин, не существовало. Теперь вот появился. И ноги вне конкуренции, и костюмчик с широкими брюками уже в меру обтрепался, перестал быть вызывающе новым. Черная лента, закрывающая глаза и заодно утихомиривающая буйные шелковистые волосы, казалась удачным аксессуаром. Выглядела Блоод прелестно. Людские украшения ей нравились, и теперь серебро на запястьях и шее, узкий кинжал убийцы на поясе придавали ланон-ши слегка карнавальный, но весьма человеческий вид.
– Нравлюсь? – спросила Блоод.
– Угу. Особенно твое ночное зрение. – Катрин отогнала слишком назойливого комара.
– Видеть плохо. Люди не хотят. Ничего замечать. И правильно.
– Вот как? Раньше ты не делала столь пессимистичных малодушных умозаключений. С чего бы это, не объяснишь?
– Может быть. Потом. Сначала комары.
Ручей был мелок, не выше колена. Катрин немножко поплескалась, потом лежала на предусмотрительно захваченном плаще. Ладони Блоод, пахнущие растертым папоротником, скользили по коже. Подруга нежно втирала свежий прохладный сок. Места, в общем-то не слишком доступные для комаров, руки суккуба тоже не миновали. Катрин протестовать и не думала. Зажмурившись, начала постанывать. Процедура по отпугиванию кровососущих мягко перешла в неуместное баловство…
…Не утруждая себя принятием вертикального положения, Катрин на четвереньках подползла к ручью, окунула разгоряченное лицо и напилась. Встряхнула головой, отбрасывая с лица светло-желтые густые локоны. Надо бы подстричься. Ну или хотя бы рубашку надеть. И вернуться в лагерь. Сумерки быстро густели. Сейчас Ингерн припрется на ужин звать или мужа пришлет…
– Нужно возвращаться, – сообщила Катрин свернувшейся на плаще подруге. Блоод, стройненькая, голенькая, почти темнокожая в наступающей темноте, выглядела совсем юной. Набраться смелости и спросить, сколько же ей в самом деле лет, Катрин никак не решалась.
– Не нужно, – ланон-ши потянулась. – Рано. Фаршируют. Возятся.
– Ты их слышишь? – без особого удивления спросила Катрин.
– Почти. Чувствую. Много. – Блоод вытянула острый палец к кустам на противоположном берегу ручья. – Там смотрит.
– Кто? – Катрин машинально кинула взгляд на лежащую под разбросанными вещами глефу.
– Маленький. Местный. Рыбу любит. Неважно. Не стыдно.
– Да уж. Скромные мы с тобой, прямо аж жуть.
– Катрин, могу я спросить, сказать?
Ого, как официально. Блоод очень редко называла подругу по имени.
Катрин натянула рубашку и села рядом:
– Давай, говори-спрашивай.
Блоод опустила голову. Нечто небывалое. Сомнение? Или даже смущение?
– Когда тебе хорошо. Очень. Ты говоришь. Кричишь – Фло. Кто это? Муж? Любовник? Бог?
Катрин крепко зажмурилась:
– Опять, значит? Часто… кричу?
– Через раз. Когда тебе глубоко хорошо. Кричишь, – суккуб шептала едва слышно.
– Моя подруга. Мой друг. Очень давно и очень далеко отсюда.
– Женщина? Не мужчина? С ней было. Даже лучше?
Катрин обняла узкие плечи, уткнулась лицом в буйную тьму черных кудрей ланон-ши:
– Прости. Я думала, что забыла ее. А когда вспоминаю, хочется плакать. И обнять. А удовольствие только потом. Потом-потом-потом. Я хотела бы ее видеть, быть рядом, пусть без всякой постели. Просто убедиться, что она жива, здорова, счастлива. Понимаешь, Фло меня спасла, а я бросила ее. Нет, не бросила. Оставила. Ничего иного нельзя было придумать. Если бы я осталась, ей могли что-то дурное сделать. Могли убить. Собственно, мне бы тоже голову живо открутили. Вот я ее и бросила.
– Бросить? Ты? Смешно. Выдумываешь. Я тоже. Выдумывала. Что тебе нужен мужчина.
Катрин фыркнула:
– Вполне могу обойтись. Честно говоря, я о них не часто вспоминаю.
– А я вспоминаю. Плохо. Слабая. – Блоод осторожно промокнула концом повязки повлажневшие глаза подруги. – Вспоминаю, пользуюсь. Я – дрянь.
– Поздновато ты раскаиваешься. По-моему, ты пользуешься мужчинами всю жизнь. Такой тебя создали боги. И мама с папой.
– Как делали, не помню. И их не помню. Не то. Еда-удовольствие. Удовольствие-еда. Привычно. А если не так?
– А как? Что ты меня путаешь? Что случилось?
– Я была. С твоим мальчиком. С Энгусом.
– Ну, он вовсе не мой мальчик, – автоматически поправила ее Катрин и изумилась: – Когда же ты успела?! Мы же с тобой спим. В кустах, что ли, столкнулись?
– Что я, кролик, в кустах? – обиделась суккуб. – Не сейчас. В городе. Тебя не было.
– А Даллап? С ним…
– Даллап? На фиг нам Даллап? – Блоод, перенявшая отдельные особо интеллектуальные выражения подруги, даже отодвинулась. – Им жена питается.
– А на фиг тебе Энгус? Он же маленький, и вообще. В Тинтатдже полно полнокровных аппетитных мужчин.
– Да. – Суккуб в явном затруднении потупилась. – Не пища. Не удовольствие. Он… Мы говорили. Немного. Потом еще. Говорили. Он не как все. Не жаждал. Не напрягался. Только разговоры. Вот потом…
Катрин не верила своим ушам:
– Энгус тебя совратил? Я сейчас в обморок брякнусь.
– Он не как все. Я не хотела. С твоим другом. Только капельку, – жалобно прошептала Блоод.
Катрин смотрела на нее во все глаза. Такой виноватой она подругу еще не видела.
– Знаешь, похоже, "мой друг" не слишком пострадал. Румяный и жрет вполне исправно. Смотрит на тебя, правда, странновато, но я-то думала – просто побаивается такой хищницы.
– Не побаивается. Ты и он. Единственные, кто. Не боится.
– Даллап и Ингерн тоже от страха не трясутся.
– Трясутся. Немного. Скрывают. Тебя боятся больше, чем меня.
– О, боги. Это еще почему?
– Боятся. Ты прибьешь Энгуса.
– Из ревности, что ли? Бло, ты играешь с уймой мужчин. Насколько я понимаю, без этого ты обойтись просто не можешь.
– Мама с папой, – обреченно кивнула суккуб.
– Ну да, дурная наследственность. Почему ты считаешь, что я должна свернуть шею Энгусу, которому посчастливилось попасть в твой, надо думать, отнюдь не короткий список?
– Я с ним разговаривала.
– Ну и что? Ты сейчас со многими людьми дружишь, а нам, человекам, свойственно болтать без умолку. Тебе придется поддерживать разговор хотя бы из вежливости.
– А ты? Мы… – Глаза Блоод жалобно светились сквозь шелк.
– Общение с Энгусом дурно на тебя влияет. Начинаешь мямлить. Мне безумно нравится с тобой безобразничать. И я не собираюсь уступать такое наслаждение какому-то там обладателю… Собственно, это навесное оборудование – вещь вполне полезная в хозяйстве, и должное применение ему вполне можно найти. Дело простительное. Но пока я хочу делить с тобой постель. Если влюбишься и решишь выйти замуж, ты ведь мне скажешь?
– Я – замуж?! Так бывает? Я – ланон-ши.
– Кто спорит. Еще ты дура. Хотя знаешь об интимных отношениях людей в миллион раз больше меня. Вот и расскажешь на досуге, а пока пойдем ужинать.
– Да. Миллион. Это сколько?
Катрин было очень грустно. И не только потому, что предстояло объяснять семизначные цифры.
* * *
Утро выдалось туманным и зябким. Катрин покачивалась в седле, думала о том, что меховой воротничок у куртки можно было сделать и пошире, а еще, почему она такая идиотка. Не куртка, конечно, а хозяйка. Обидно ничего не понимать в людях. Блоод ехала рядом. Молчала, как всегда. Или не как всегда? Изменилось со вчерашнего вечера что-нибудь, кроме погоды?
Ничего умного Катрин не придумала. Видать, не дано шпионкам решать заумные морально-психологические ребусы. Тем более когда все время отвлекаешься.
Почти весь день отряд преследовала небывало крупная сова. Здоровенная птица, да еще днем, – удивительно. Естественно, возникла дискуссия о сверхъестественной природе пернатого наблюдателя. Даллап считал, что появление совы сулит неприятность, Ингерн настаивала на знамении теплой осени и хорошего урожая. Энгус беспокоился о лошадях, так как слышал, что совы и филины предвещают болезни и падеж скота. Суккуб ничего не думала, так как в городе таких огромных птиц вообще никогда не видела. Собственно, таких пташек-переростков никто не видел. Сова непринужденно присаживалась на ветки сосен, прислушивалась к спору. Размером пернатое чудище было едва ли не с грифа. Катрин высказала гипотезу о зоне повышенной радиации и зловредных мутациях. Диспут перекинулся на свежую тему загаженных магией урочищ, что и обмусоливалась до самого обеда.
Обедали у самой дороги. Здесь заброшенная тропа была зажата между скалами, заросшими кривыми соснами и можжевельником. На северо-западе высились горы – уже можно было разглядеть отдельные заснеженные вершины. Судя по карте, путники приближались к цели своего похода.
Медвежья долина открылась уже в сумерках. Лес как-то сразу кончился. Слева продолжалась череда густо заросших холмов, дальше были горы. Тянуло свежестью с близкой реки. Катрин тупо разглядывала сумеречный простор. Вся эта земля, холмы, река, лес и весь этот летний прохладный вечер принадлежали ей. По крайней мере, теоретически. Ингерн и Энгус клялись, что видят замок. Вероятно, им только показалось, так как Блоод, имеющая куда более острое ночное зрение, молчала. А может быть, ланон-ши молчала по другой причине.
Костер на всякий случай развели под прикрытием деревьев. Сова с наступлением темноты исчезла. Но все равно путникам было как-то не по себе. Со стороны долины долетали порывы легкого ветерка. Катрин машинально принюхивалась. Глупо, все равно, кроме аромата поджаренной на костре колбасы, ничего ведь не учуешь. Да и вряд ли обонятельным путем удастся узнать больше, чем сообщил лорд Фиш.
У Катрин была вторая стража, но спать девушка ложиться не стала. Требовалось спокойно поразмыслить. В сторону свернувшейся под плащом Блоод смотреть не было причин. И надо прекращать коситься на пришибленного Энгуса, на опасающихся прямо взглянуть в глаза командирше Ингерн и Даллапа. Потом в личных отношениях разберемся. Сейчас на повестке дня вопрос имущественный…
Замок "Две лапы" был оставлен людьми около тридцати лет тому назад. Что тогда приключилось на самой западной окраине земель Ворона, так и не удалось выяснить. Тогда из Медвежьей долины спаслось всего несколько человек. Их путаные, полные ужаса рассказы дошли до Тинтаджа в настолько искаженном и недостоверном виде, что официальные документы те свидетельства цитировать не рискнули. Король Рутр VIII собрал следственно-карательную экспедицию. Вероятно, Его Королевское Величество посчитал, что дело достаточно серьезно, так как кроме сотни солдат в состав отряда было включено две дюжины "серых". Но обстановка на юге внезапно обострилась. Пришлось усиливать войска, прикрывающие Ивовую долину. В общем, поход в Медвежью долину был отложен на неопределенное время. Судьба жителей двух деревень, большинства обитателей замка и самого лорда "Двух лап" так и осталась неизвестной.
Лорд Фиш писал, что причиной событий тридцатилетней давности скорее всего послужило "нечеловеческое зломыслие и вредоносная магия". Добравшиеся до населенных мест беженцы из "Двух лап" не имели на себе резаных и колотых ран, ожогов и прочих следов межчеловеческих разборок. Правда, беженцев было мало, и вполне логично предположить, что раненые попросту не смогли добраться до населенных мест.
В конце послания королевский шпион писал, что сейчас у Короны просто нет человека, способного разобраться в проблемах, столь тесно связанных с происками диких дарков, лучше, чем сама многоуважаемая леди Катрин. "Серые" ныне не те, что раньше, обленились и разучились думать. А у юной леди имеется надежная союзница. Еще лорд Фиш желал здоровья и удачи. Надо думать, искренне желал.
Катрин сменила у костра отправившегося спать Даллапа. Ветер с долины незаметно угас. Катрин плеснула в глиняную кружку пива. Интересно, сколько еще бочонков припрятано на телегах? При свете изменчивого пламени разглядывать карту было сложно, но шпионка и так уже знала ее почти наизусть. По крайней мере, ту часть, где непосредственно располагались ее "ленные владения". Но лишний раз взглянуть не помешает…
– Далеко?
Катрин подпрыгнула, стиснула древко глефы. Зачиталась, интеллектуалка чертова.
За спиной стояла Блоод:
– Напугала? Могу сесть?
– Что за вопросы? Ходишь как тень, а церемонии разводишь. Мы не в королевском замке, тут и рубануть с перепугу могу, – пробурчала устыдившаяся Катрин.
– В замке ты спала со мной.
– И что? Мне сейчас нужно подумать.
– Раньше я не мешала.
– Да уж, думать, лежа с тобой, одно удовольствие. Одна мысля, и та кроличья.
– Больше не хочешь? Ее думать?
Катрин смотрела в огонь. Не глядя, нашарила кружку с пивом, глотнула:
– Бло, я не знаю.
Потрескивал огонь. В ветвях на опушке что-то шуршало.
– Хочешь, я его убью? – прошептала суккуб.
– Ты что, идиотка?! Не говори глупостей. Парень ни в чем не виноват. Он вообще вполне нормальный, правильный молодой человек.
– Ему будет хорошо. Приятно. Зачем ему смотреть на меня? Пусть исчезнет. Лучше для всех.
– Несправедливо. Он нам не враг. Тьфу, да он вообще мой друг.
– Он дурачок. Он… Кэт, не бросай меня.
Катрин посмотрела в огромные янтарные глаза.
– Да кто тебя бросает? Что-то вы все разом поглупели. И я тоже.
Блоод осторожно взяла подругу за руку. Выглядела ланон-ши глубоко несчастной. Кто бы сейчас поверил, что эта девчонка пережила как минимум пятерых властелинов Тинтаджа?
Катрин обняла подругу:
– Все забыто. Трахайся с кем хочешь, только будь любезна, предупреждай. Дисциплина должна быть. Сюрпризов нам и так хватает. Развлекайся с умом. Кстати, неплохо было бы и меня не обделять.
– Ты не пища. Ты удовольствие. Чистое… – шептала Блоод в самое ухо. Когтистая ладошка скользнула по бедру, и Катрин мгновенно обдало горячей дрожью.
– Перестань, циничное создание. Я на посту. Иди спать, я приду.
– Поста не надо. Я услышу…
Утром Катрин чуть рот не порвала, зевая. Когда здесь выспишься? Разве что в какую-нибудь темницу запихнут дней на пять.