В поисках славы и богатства Хельги и его верная дружина отправляются в далекую Гардарику - Русь. Известно, что именно там собирается творить лихие дела Форгайл Коэл, возмечтавший о власти над миром. Но в каком из крупных городов - Ладоге, Велоозере, Киеве, Смоленске - княжит черный друид? Это и предстоит выяснить молодому ярлу и его верным сподвижникам: Ирландцу, Никифору, Снорри... и ладожской красавице Ладиславе, оказавшейся на пути викинга, может быть, случайно, а может быть, волею судьбы.
Содержание:
Глава 1 - ГАДАНИЕ В ПЕРУНОВОМ КАПИЩЕ 1
Глава 2 - НОЧНЫЕ ГОСТИ 3
Глава 3 - ВСТРЕЧА 6
Глава 4 - "ТЫ ДОЛЖЕН!" 8
Глава 5 - ПОЖАР 11
Глава 6 - ХАЛИСА 16
Глава 7 - ПЕСНЬ ХАЛИСЫ 21
Глава 8 - ЛАДИСЛАВА 22
Глава 9 - УДАЧИ И НЕУДАЧИ 25
Глава 10 - НАБЕГ 27
Глава 11 - НАДЕЖДА КУПЦА БЕН КУБРАТА 30
Глава 12 - ГАРЕМНЫЕ СТРАСТИ 33
Глава 13 - КОВАРНЫЕ СЕРДЦА 35
Глава 14 - МОЛИТВА ДРУИДА 39
Глава 15 - СМЯТЕНИЕ В КУПЕЧЕСКОМ ДОМЕ 40
Глава 16 - ПОИСКИ И ИНТРИГИ 43
Глава 17 - ТЯЖЕЛ ТРУД ЗОЛОТАРЕЙ! 46
Глава 18 - НАБЕГ 48
Глава 19 - ПОИСКИ И НАХОДКИ 50
Глава 20 - ВАЛГАЛЛА МАЛЫША СНОРРИ 52
Глава 21 - КАК НЫНЕ СБИРАЕТСЯ ВЕЩИЙ ОЛЕГ... 55
Андрей Посняков
Из варяг в хазары
Глава 1
ГАДАНИЕ В ПЕРУНОВОМ КАПИЩЕ
Простер на нас крыла владыка бездны -
Да, он велик!
Мы знаем, что стенанья бесполезны,
До смерти - миг.
Гертруд фон Ле Форт. "Лишенные отчизны"
Еще стояла весна, совсем ранняя, смурная, с морозной ночной прохладцей и изливающимися мелким холодным дождем хмурыми дневными облаками, неповоротливыми, как застоявшиеся в стойле коровы. Лишь иногда сквозь серую пелену облаков проглядывало солнце. Отражалось на миг в освобождавшейся ото льда реке и, пробежав по черным ноздреватым сугробам, исчезало в сумрачной лесной чаще, обжигая напоследок черные вершины елей золотым весенним пожаром. Нечасты были погожие дни, нечасты, - вторую весну подряд этак вот дождило, словно чем-то не угодили люди светлой матери Мокоши и Даждьбогу - сверкающему солнечному божеству, что прятало свой лик за серой пеленой облаков, как красавица-скромница прячет глаза за прядями спущенных на самый лоб волос. И не сказать, чтоб мало жертвовали богам, - губы всех идолов в славном городе Киеве не успевали высохнуть от крови. Тем не менее Даждьбог гневался и явно не торопил весну. Может быть, завидовал Перуну - грозному богу грома? Тому-то приносили не только петухов да коней, но, бывало, и человека. Да, невесело начинался год, не солнечно как-то, угрюмо. Не баловал солнышком март-протальник, хмурились крестьяне-оратаи, пробуя пястью землю, известно ведь: с марта пролетье, весна начинается, а ежели раненько протальник веснянку затягивает, то и всё лето тепла не видать. Вернее, будет тепло, как не быть, никуда не денется, да ненадежное это тепло - сегодня солнце, а завтра, гляди, дожди зарядят, как бы и урожай не сгубили, бывали в иные лета случаи...
В густом лесу по правому берегу реки было тихо и сумрачно. Привычно хмурилось низкое небо, и слежавшийся за зиму снег холодил ноги. Трое, судя по внешнему виду, знатных воинов - ярко-алые плащи, шитые серебром, кольчуги, мечи у пояса, - привязав коней у дороги, углубились в лес. Следом за воинами шли еще четверо в онучах да пестрядных кафтанишках, кой-где и заштопанных, - слуги-челядины. Идущий впереди молодой воин - рыжеватый, длинноносый, бледный - то и дело оборачивался, останавливаясь, и подгонял отстающих слуг бранным нехорошим словом. Челядины со страхом кланялись да поспешали, насколько могли. Ух и страшен же был взгляд длинноносого! Черный, пронзительный, словно бы не людской, а из какого-то другого мира, мира колдунов и злобных оборотней. Ох, упаси Рожаницы от такого взгляда! Двое других воинов были немногим лучше: длинный светловолосый варяг с вислыми усами и жиденькой бороденкой да хитроватый жукоглазый парень - тощий, чернявый, с круглым, как бубен, лицом. Оба - тоже в кольчугах, с мечами, правда, плащи не такие богатые, как у первого: у варяга - из простой шерсти плащик, коричневой корой дуба крашенный, а у чернявого - так вообще черникой, вон и выцвел уже кое-где.
- А корзно-то у Истомы неважно! - оглянувшись, скептически шепнул один из слуг - светлобородый парень лет двадцати на вид - идущему позади пожилому. Тот нахмурился - не дело челядина господ обсуждать, тем более таких знатных.
- Помолчи-ка лучше, Найден, не то как бы нам худо не было, - покосившись на воинов, боязливо поежился он. И тут же льстиво улыбнулся, увидев, как оглянулся предводитель.
- Хватит болтать! - сказал, словно ворон прокаркал, тот. - Прибавьте-ка лучше шагу.
Хорошо ему говорить: в толстых сапогах-чулках лошадиной кожи никакой снег не страшен, ни сугробы, ни болота, ни ручьи талые. А тут попробуй-ка - онучи-то давно уж все вымокли, идешь - хлюпаешь, ноженьки мерзнут, всё равно как босой.
- А зачем мы туда идем, дядько Найден? - догнав парня, шепотом поинтересовался замыкавший процессию светлоокий отрок.
- Ишь ты - "дядько"! - усмехнулся, услыхав, пожилой. Найден-то, оказывается, уже "дядькой" стал, надо же, а ведь еще и маткино молоко на губах едва-едва обсохло. Тоже еще - "дядько", смех один.
Пожилой презрительно сплюнул в снег.
- Незнамо зачем идем, Важен. - Найден пожал плечами. - То господам ведомо.
- Вот-вот, - обернулся пожилой. - А вам про то и ведать не надобно. Пошевеливайтесь-ка лучше, не то живо кнута отведаете!
При слове "кнут" Важен передернул плечами. Кнута не хотелось, и он, перепрыгивая через истекающие ручьями сугробы, поспешно догнал пожилого.
А Найден вдруг погрузился в думы, разбуженные вопросами отрока. И в самом деле, куда идут они, на ночь глядя? Вроде бы где-то здесь, в этих местах, рос священный дуб, любимое дерево громовержца Перуна. Может, туда? Тогда понятно. Видно, решили попросить у Громовержца совета или заручиться поддержкой в каком-нибудь важном деле, так многие делали. А что на ночь глядя, да в протальник, в самую неудобь, так и это ясно - бывают такие дела, что отложенья не терпят. Всё правильно. Прояснив ситуацию сам себе, Найден повеселел, и обступившие со всех сторон раскидистые темно-зеленые ели уже не казались ему такими уж мрачными. Да, ясно, здесь где-то недалеко старинное Перуново капище, а раз капище, значит, и волхвы там рядом живут, стало быть, не в лесу ночевать придется, а в какой-никакой хижине. Впрочем, и в лесу не так уж страшно - не зима, чай. Запалил костер побольше, да сиди грейся. Вон у воев и луки имеются, ужо подстрелят дичину, да на костер, - ух и вкусно! Найден сглотнул слюну. Скорей бы...
Серое небо быстро темнело, еще немного - и вообще ничего под ногами видно не будет. Как тогда идти?
Неожиданно впереди посветлело. Ели расступились, раздвинулись, и глазам утомленных путников предстала обширная поляна с росшим посереди нее раскидистым вековым дубом. Позади дуба, на темном фоне леса, угадывались приземистые бревенчатые строения, крытые еловыми лапами, а еще дальше - колодец. Однако навстречу путникам никто не вышел - может быть, волхвы здесь жили только летом, когда проплывающие мимо по реке рыбаки и купцы не забывали приносить божествам обильные жертвы, а может, кудесники ушли куда-нибудь вот именно сегодня по каким-нибудь своим неотложным делам. Не было вокруг никого, один дуб скалился на проходящих мимо людей вросшими в кору кабаньими челюстями.
- Пришли, - догадался Найден.
Длинноносый с варягом скрылись в строении, а тощий жукоглазый Истома тут же принялся распоряжаться слугами. Пожилой с отроком отправились по дрова, а Найден был послан к колодцу - посмотреть, оттаяла ли вода. Вода, конечно же, еще не оттаяла, хотя и журчала под наледью - родник всё-таки, да и не зима - конец протальника-марта. Испросив у Истомы топор, Найден азартно принялся отбивать наледь. К ночи похолодало, и светлая борода его от дыхания быстро покрылась инеем, но парень не замечал этого, предвкушая близившийся ночлег и пищу. Те же чувства, похоже, овладели и остальными слугами - те рубили дрова, да так, что треск стоял по всему лесу. Махнув крыльями, улетела прочь какая-то большая птица. На дубовых ветках загалдели грачи.
"Грач на горе - весна на дворе", - вспомнил Найден и улыбнулся. Сняв нагольный полушубок, бросил в снег, нагнулся над колодезью и, протянув руки к освобожденному роднику, с наслаждением напился чистой холодной водицы. Пожилой - звали его дядька Поздей - с Баженом-отроком споро разожгли костер. Истома подошел к Найдену, протянул лук с тремя стрелами:
- Запромыслишь тетерева?
- Знамо, - радостно кивнул парень. Еще бы не запромыслить, не всё время в челядинах был, приходилось и охотничать. Подхватил лук-стрелы, да в лес. Не в самую чащу, а тут, близ поляны, только с другой стороны - уж больно там для тетеревов место удобное, ну не может такого быть, чтоб... Ага! Ну вот... есть один! Вылетел прям из сугроба, угнездился на ветке... Тут Найден его аккуратненько стрелою и сбил, не дожидаясь, покуда совсем стемнеет. Знатный тетерев попался, увесистый. Другого, правда, уж и не пришлось - стемнело. Направившись было к капищу, Найден остановился и, воровато оглянувшись, быстро сунул в снег оставшиеся стрелы. Так, на всякий случай. Вдруг пригодятся? Заприметив место, пошел себе к кострищу, насвистывая. Эх, и жарило - хороший костер разложили Поздей с Баженом.
- Все стрелы истратил? - поглядев на тетерева, недоверчиво осведомился Истома.
- Все как есть, чтоб меня Род забрал, - поклялся Найден, глядя на Истому веселыми, чистыми, как родниковые льдинки, глазами. - Увертливый попался. Да и темновато уже...
- Ладно, - махнул рукой Истома и, отдав тетерева Поздею, отправился в избу.
Найден проводил его взглядом и усмехнулся. Не нравился ему этот Истома. Слишком уж хитер, пронырлив. Да и хлипкий он какой-то, низкорослый, гадливый, недаром прозвали - Истома Мозгляк.
Найден украдкой потрогал оберег под рубахой. Разве ж без оберега солживил бы пред Перуновым дубом? А так... Нездешним был Найден, с севера, из словен ильменских, что жили у самого Нево - озера-моря, да не Перуну поклонялись, а владыке подземелий Велесу да подводному богу Ящеру. Вот такого-то ящера - небольшого, из светлой бронзы - и носил Найден на шее. Ящер помогал, - еще бы, недаром ведь многие так и прозывали народ Найдена - люди Ящера. Потому и не очень-то боялся парень Перуна, знал - ежели что, заступится Ящер. Вот и сейчас... Глядя вслед Истоме, отчего-то заподозрил Найден неладное. Что-то здесь было не так. Не понятно вот только - что? Вроде бы всё как и должно быть - капище, Перунов дуб, тайная жертва для тайного дела... Жертва... А где она, жертва-то? Тетерева уже жарили, никаких петухов-кур с собой не тащили, да и... Впрочем, а зачем тащить? Когда жертвы сами шли своими ногами. Найден вдруг похолодел, поняв, кто именно обречен на заклание. Кто-то из них, слуг, - Важен, Поздей или сам он, Найден. Вон и Мозгляк странно себя ведет - все топоры тишком от кострища убрал, спрятал подальше. Да и лук забрал, и про стрелы не напрасно выпытывал. Что ж делать-то? Бежать куда ни глядя? Так ночь, да и места вокруг глухие, незнаемые. В этакой-то чащобе живо пропадешь-сгинешь, не поможет и Ящер.
- Эй, Важен! - выглянул из-за ограды капища Истома Мозгляк. - Принеси-ка водицы.
Важен быстро поднялся на ноги, пошел к колодцу, взял стоящее рядом ведро из крепких буковых плашек, стянутых лыковыми обручами, нагнулся, набрал воды. Понес, улыбаясь чему-то.
А может, и не будет сегодня никакой жертвы? Может, уж слишком осторожничает Найден? С утреца ужо приведут кобылу, из тех, что у дороги привязаны, зарежут, а сегодня так пришли, пообвыкнуться. Да и как их в жертву-то принесешь, чай, ни он, Найден, ни Важен с Поздеем так просто стоять не будут, ежели вдруг кинутся, а в драке еще посмотреть надо, кто кого, ведь расчет ровный - трое на трое, а то, что те вооружены, да вои бывалые... так и Найден с Поздеем не в поле найдены, дубинному бою как-никак обучены, схватят вон с костра головни, иди-ка возьми их, попробуй! Так что напрасно мысли дурные лезут в лохматую Найденову голову, напрасно. Сонными захотят взять? Так вроде спать никто и не собирался.
Найден прислушался - из-за ограды капища, за которой исчез отрок, не доносилось ни звука. Постояв немного, Найден пожал плечами и пошел поближе к костру, к Поздею. Тот вполголоса мычал "веснянку":
Весна-красна!
На чем пришла?
На чем приехала?
- На сошечке, на бороночке, - усевшись рядом, подтянул Найден. - На овсяном колосочке, на пшеничном пирожочке...
- Эй, робяты, - к костру незаметно подошел Истома, - пойдите-ка кто-нибудь подмогните отроку...
Найден поднялся.
- Сиди, паря, я подмогну, - махнул на него рукой Поздей. - Ужо разомну ноженьки.
Он ушел вслед за Истомой. Найден бросил в костер веток: раздался треск, искристо полыхнуло пламя, поднялось на миг аж до неба. Вот такие кострища разводили летом, на Купалу, и в его родной деревне, что затерялась средь лесистых берегов широкой реки Волхова. Взгрустнулось Найдену, вспомнилось, как напала на деревню белоглазая чудь - мужиков сразу всех поубивали, а детей да женщин - в полон. Продали потом кривичам. Найдену тогда едва двенадцать исполнилось, от кривичей и попал к полянам, в богатый Киев-град, к Никодиму-купцу. Хорош был купец, и дом его богат, да вот сгинули где-то его ладьи с товарами, разорился Никодим-гость, в долги залез. Вот за долги и пошел на торг Найден вместе с другими челядинами да холопями.
Где-то недалеко, у реки, завыл волк. Не по-обычному завыл - унывно, глухо, а совсем по-другому - яростно так, призывно, словно и вправду звал кого-то. Подзывал стаю? Если так - плохо дело, порежут звери лошадей, у дороги привязанных, хоть и оставлена там хорошая стража, да маловато их, не сладят со стаей. А как без лошадей отсель выбираться? Найден вздохнул и вздрогнул. Прямо из капища, словно бы в ответ волку, внезапно раздался такой же вой - дикий, громкий, страшный! И тот, дальний, волк, видно, прислушался, замолк. А потом ответил - заскулил жалобно, будто слепой щенок, словно признал того, что в капище, за старшего... А откуда в капище волк? Страшно стало Найдену. Откатившись от костра, он побежал к лесу, в противоположную от волчьего воя сторону. Оберег-ящер жег его шею, словно манил прочь от капища, и Найден не сопротивлялся этому зову, наоборот, прибавил шагу, проваливаясь по колено в темный ноздреватый снег. Вокруг обступали черные ели, больно били по лицу колючими лапами. Защищая глаза рукою, Найден упрямо шел вперед, всё дальше и дальше от поляны, наконец, задыхаясь, упал в снег под высокой сосной. Тяжело дыша, перевернулся на спину - высоко в небе сквозь темные прорехи облаков сверкали звезды.
- О мать-Мокошь, о Велес! - взмолился парень. - Не дайте пропасть, дайте выбраться.
А от капища послышался вдруг рассерженный рев, словно ярился там огромный чудовищный зверь. Найден рывком поднялся и, поплевав на руки, проворно полез на сосну.
- Так где же третий? - Длинноносый грозно взглянул на Истому. Черные глаза его пылали яростью. Вислоусый варяг вытащил из ножен меч. Истома повалился на колени.
- Не губи, княже! - гнусаво верещал он. - Сыщу беглого, сыщу.
Небольшой костер, разведенный посередине капища, тускло освещал вкопанный в землю идол Перуна и толпившихся вокруг него других богов - Рода, Даждьбога, Мокоши. У подножия главного идола, со связанными за спиною руками, валялись на земле двое слуг - Поздей с Баженом.
- Убери меч, Альв, - приказал варягу длинноносый и усмехнулся: - Что ж, придется Тору обойтись на сей раз без жертвы... ибо Перуна мы никак не можем обидеть. Хватит валяться, Истома, бери нож!
Мозгляк быстро вскочил на ноги, выхватил из-за пояса узкий ромейский кинжал и вопросительно уставился на длинноносого:
- Что прикажешь, Дир-боярин?
- Убей этого. - Боярин пнул в бок Поздея. Не заставив себя долго упрашивать, Истома Мозгляк бросился к пожилому слуге, чуть приподнял левой рукой голову, а правой умело перерезал горло. Поздей захрипел, задергался и затих, устремив глаза к небу. Из раны толчками вытекала кровь. Лежавший рядом Важен с ужасом глядел на окровавленные руки Истомы.
Удовлетворенно кивнув, боярин Дир нагнулся и, зачерпнув ладонями кровь, вымазал ею губы идола.
- О великий Перун, - тихо произнес боярин. - Я уважаю тебя и даю тебе славную жертву, не какого-нибудь курятю, и даже не лошадь, а человека. Да, это достойная жертва. Будь же и ты милостив и разреши мне сделать то, ради чего я сюда пришел. - Дир замолк, прислушиваясь к чему-то, затем снова кивнул и обернулся к варягу: - Перун не будет гневаться. Этого... - он указал на мертвого Поздея, - подвесьте за ноги к ветвям дуба, а этого... - боярин пнул отрока, - тащите к колодцу.
Варяг Альв и Истома поспешили исполнять приказанное. Истома и раньше-то побаивался Дира, ближнего боярина киевского князя Аскольда, а уж сейчас, когда черные глаза боярина горели пламенем Тьмы, и подавно. Что же касается Альва... Альв Кошачий Глаз - викинг из Трендалага - был знаком с Диром еще и раньше. Дирмунд Заика - вот как звали боярина на севере Норвегии, в Халогаланде, что не так и недалеко от Трендалага. И, по слухам, мало кто уважал Дирмунда на его родине, в Бильрест-фьорде, однако вот теперь... Теперь его многие побаивались. И не только потому, что он пришел в Кенугард вместе с Хаскульдом. Альв вон тоже пришел, и что? Так и остался простым викингом, а Дирмунд давно хевдинг, дружинный вождь, боярин по-местному. И кстати, не заикается больше. Да и взгляд у него - на что уж Альв человек смелый, а и у него мурашки по коже. Да и Хаскульд-конунг, говорят, Дирмунда побаивается. Все чувствуют - необычный человек Дирмунд, нелюдской какой-то. Чувствуют, а перечить боятся, вот и Альв Кошачий Глаз поперся с ним в какую-то дыру, чуть ли на край света - в древлянское порубежье. Капище там, видите ли. Так мало ли где поближе капищ да священных рощ? Нет. Подавай где подальше, поглуше. Ой, не только Перуна собрался ублажить Дирмунд, и не Тора... Тому, страшно сказать, даже и жертвы не досталось - сбежала жертва по вине Мозгляка Истомы. Вот интересно, какому богу достанется этот светлоглазый отрок? Уж не Тору и не Даждьбогу точно.
Притащив к колодцу отрока, по знаку хевдинга, с него сорвали рубаху, прижали плечами к холодному колодезному срубу...