До аэродрома остается совсем немного, когда мне вдруг становится жарко. Температура воды выше допустимой нормы и продолжает расти. Еще немного и движок заклинит. Передаю по рации о происшествии. Высматриваю подходящую площадку внизу и начинаю снижаться. Внезапно движок несколько раз чихает. Потом слышится резкий скрежет, удары, словно в моторе что-то лопнуло и он окончательно глохнет. Все, остается только садиться.
Скорость еще велика, но застывший на полуобороте винт служит неплохим тормозом. Осторожно выпускаю щитки и закрылки. Есть! Самолет еще резче теряет скорость, белая, казавшаяся с высоты такой ровной, а на самом деле покрытая застругами и холмиками равнина быстро приближается. Очень быстро, несмотря на все принятые мною меры. Мозг работает четко, руки действуют уверенно и словно бы самостоятельно. Чуть выравниваю машину, стараясь, чтобы она коснулась земли более равномерно, выключаю бесполезное зажигание, чтобы предотвратить пожар при ударе о землю, выключаю рацию, отстегиваю все провода и чуть подтягиваю ремни. Бросив ручку управления, упираюсь руками в приборную доску. Едва успеваю проделать все это, как самолет резко ударяется о землю, с такой силой, что у меня темнеет в глазах. Подскакивает, снова ударяется. Теперь, скача, словно необъезженная лошадь на всех встреченных неровностях, поднимая тучи снега, он скользит по земле, постепенно теряя скорость. Только бы под снегом не оказалось чего-нибудь, на что моя машина наткнулась бы… Едва успеваю подумать об этом, самолет со страшной силой ударяется во что-то. Я теряю сознание…
Очнулся. Чувствую, что жив. Резко пахнет бензином. Только бы не пожар! Мгновенно освобождаюсь от привязных ремней и лямок парашюта. Потом поворачиваю замок и с силой бью ногами в фонарь. Он отлетает в сторону, а я выбираюсь из кабины. Черт, опять болит правая нога. Смотрю по сторонам, на всякий случай достаю пистолет и передергиваю затвор.
С сожалением смотрю на поврежденный самолет. Немного мы успели повоевать с тобой, машинка. После такого приземления ты уже вряд ли когда поднимешься в небо. Прощай, мой боевой друг. Похоже, зенитный снаряд повредил заслонку охлаждения мотора. Продолжаю рассматривать самолет, но тут до меня доносится звук автомобильного мотора. Поднимаю взгляд. Наши? Точно, вижу стоящего в кузове и радостно размахивающего рукой техника Чувашкина.
15 ноября 1941 г. Центральный фронт. Район боевых действий Подвижного Отряда Двадцатой Армии.
Грохот артиллерийской канонады заглушило лязгом гусениц и ревом дизеля проходящего мимо танка. Командир мотострелковой роты капитан Ершов, выпустил в небо красную ракету, крикнул связисту.- Пошли! – и вскочил, стремясь успеть за поднявшимися раньше взводами. На бегу Петр внимательно смотрел, как идут в атаку его бойцы. 'Все-таки жаль, что его не вернули в родную дивизию, а направили сюда, хотя и здесь люди хорошие…' Свистнувшая мимо уха пуля мигом выбила из головы все посторонние мысли. Еще несколько ударили в броню танка. Вскрикнув, упал один из бойцов-посыльных, остальные мигом упали на снег и откатились в стороны. Петр, лежа за длинным застругом, приподнял голову. Откуда сбоку, из опорного пункта рядом с развалинами, бил короткими очередями пулемет, заставив часть пехоты залечь. Танки, словно не замечая этого, по-прежнему ползли вперед, иногда останавливаясь и стреляя. Вот только стреляли они не в эту, хорошо замаскированную пулеметную точку. 'Сейчас отсекут нас от танков, потом подожгут их, а потом…' – подумал Петр, перевернувшись на спину и доставая из громоздкой кобуры не менее громоздкую неудобную ракетницу. Откатившись в сторону, он с удовольствием увидел, как пули вспороли опустевший снег на месте его старой лежки и тут же выпустил ракету в сторону фрицевского пулемета. Ракета, оставляя красный дымный след, еще летела в сторону развалин, когда сразу три танка остановились и начали разворачивать башни в ту сторону. Один из танков, выглядевший неуклюже на фоне остальных из-за высокой башни с пушкой корпусного калибра, несколько запоздал. Его оглушительный выстрел раздался уже после того, как рядом с развалинами поднялись высокие кусты разрывов снарядов, выпущенных двумя другими танками. Но после этого выстрела пулемет замолчал окончательно. Ершов, вскочил, заметив как впереди него также поднимаются люди и, стреляя на ходу, устремились вперед, вслед за тронувшимися с места танками. Ветер донес до Ершова рев моторов и крик его бойцов. Рывком пробежав с полсотни метров по плотному, утоптанному ногами бегущих впереди и гусеницами танков, грязному снегу, Петр добежал до немецкой траншее. Весь в горячем поту, запалено дыша, он заметил, как поодаль в траншее мелькнули каски его бойцов. Несколько раз глубинным, словно подземным, грохотом рванули ручные гранаты. В узкой траншее валялось, мешая проходу, несколько немецких трупов. Петр оглянулся. Сзади подбегала резервная цепь, стремясь догнать ушедшие вперед танки.
– Связь! – крикнул он копошившемуся в траншее телефонисту. Тот поспешно покрутил ручку только что установленного телефона, но тут же отрицательно покачал головой.
– Посыльного к комбату – надрывая голос, снова крикнул Петр и вдруг понял, что уже несколько секунд над полем боя слышен только рев моторов. Никто, ни фрицы, ни наши, не стреляли…
Пока неожиданно подошедшие к Кирову подвижные части русских войск перемалывали поспешно занявшие оборону немногочисленные части охраны и батальона связи, штаб второй танковой армии поспешно готовился к эвакуации. Нет, что вы, никакой паники. Просто само штабное хозяйство достаточно громоздко и собрать его мгновенно невозможно. Поэтому в стоящие на площади напротив большого особняка в псевдоклассическом стиле машины грузились лишь офицеры, самые важные документы и часть имущества. Все остальное уничтожалось. Дым от горящих бумаг поднимался к низкому, затянутыми облаками, зимнему небу.
– Херр генерал, все готово! – вбежавший в комнату адъютант прервал размышления стоящего у окна генерала. Кивнув, генерал повернулся и с невозмутимым лицом вышел вслед за офицером из комнаты.
Опускаясь в люк своего командирского танка, генерал еще раз внимательно посмотрел в сторону идущего на восточной окраине города боя, затем махнул рукой и аккуратно прикрыл за собой люк. Дернувшись, танк тронулся с места. За ним потянулась колонна штабных автомобилей и автобусов…
'Неплохо мы тогда под Кировом затарились. Пока конники Крюкова с нашим первым батальоном в лобовой атаке сковывали фрицевскую оборону, мы по лесам обошли и вдарили с тыла. Вот тогда и затрофеились, а крюковские кавалеристы вообще отличились – штаб отступающий вырубили вчистую. Потом оказалось что штаб-то гудериановский. Сопротивлялись они упорно. Только вот против кавбригады образца сорок первого года, из двух кавалерийских полков и танкового батальона на Т-34 и Т-50 продержаться долго не смогли. Да и самого Гудериана позже, так сказать, нашли'.
Особая папка?1. Дневник Сергея Иванова.
'… декабря 1941 г. Рузвельт получил расшифрованный текст ноты, которую японские дипломаты Номура и Курусу должны были вручить на следующий день. Прочитав ноту, Рузвельт сказал: 'Это война'. Гопкинс предложил нанести превентивный удар, но Рузвельт отверг это, заявив: 'Нет, мы не можем это сделать. Мы демократический и миролюбивый народ. У нас хорошая репутация'.
Ю. Емельянов. 'История США. ХХ век' М, 2008 г
.
3 декабря 1941 г. Тихий океан.
Несмотря на утихший ветер, погода не благоприятствовала атакующим, туман затруднял ориентировку и посадку на палубу авианосцев. Но настоящих самураев не должны страшить и не страшили такие трудности при выполнении долга. Первая волна самолетов поднялась строго по расписанию. Над палубами авианосцев с ревом пронеслись, казалось, разрывая туман в клочья, полсотни бомбардировщиков с подвешенными под фюзеляжами тяжелыми бронебойными бомбами, сорок торпедоносцев и столько же пикировщиков, прикрытые от возможных атак американских перехватчиков вьющимися вокруг юркими истребителями 'Мицубиси тип Ноль'.
Лейтенант Исихара Тацуо проводил улетающие самолеты взглядом и продолжил постановку задач экипажам девятого ударного отряда:
– По моей команде разделяемся на звенья и наносим последовательные удары по механическим мастерским в районе дока 'Десять-Десять'. Ориентиры все запомнили? Учтите, что над гаванью может стоять дым от горящих кораблей. Поэтому ориентироваться надо очень точно, чтобы ни одна бомба не пропала даром. Ясно?
– Так точно, господин лейтенант! – дружно отозвались штурмана.
– Тогда напоминаю вам сегодняшний приказ господина адмирала: 'Взлет или падение империи зависят от этой битвы. Каждый должен выполнить свой долг'. По самолетам!
Поклонившись стоящему на возвышении лейтенанту, экипажи дружно развернулись и колонной по два устремились к стоящим на палубе бомбардировщикам.
Самолеты, взлетевшие первыми, еще достреливали последние остатки боекомплекта, еще не опомнились от неожиданности выбежавшие из столовой американские военные, увидевшие поднимавшиеся над аэродромом Уэйлер столбы дыма. Еще падал подстреленный на бегу рыжий парень в рабочем обмундировании, только что кричавший о японской бомбардировке, а расстрелявший его пилот 'Зеро' еще летел вдоль улицы, когда первые самолеты второй волны запустили моторы.
Девятка 'палубных бомбардировщиков-торпедоносцев тип 97 модель 11', пока не успевших получить американо-английскую кличку 'Кэйт', ведомая Тацуо, появилась над гаванью одновременно с пикировщиками. Только в отличие от атаковавших с запада пикирующих бомбардировщиков, бомбардировщики первой группы, в которую входил и девятый ударный отряд, заходили на свою цель с востока. Над гаванью и окружающими ее аэродромами тут и там поднимались в небо колонны черного, подсвеченного снизу красным, дыма. Мельком бросив взгляд на стоящие в гавани корабли, Тацуо заметил горящий авианосец, судя по очертаниям – 'Лексингтон' и целую секунду жалел, что не может нанести ему еще один удар. Но различимые в дыму ориентиры заставляли довернуть самолет чуть правее и лейтенант нажал на педали, выходя на боевой курс. Спустя несколько мучительно долгих минут самолет дернулся, освобождаясь от двух пятисотфунтовых фугасных бомб и нескольких более легких 'зажигалок'. Почти сразу летчику пришлось парировать крен, возникший от удара ветра справа. Посмотрев в ту сторону, он увидел тянущийся в небо красный всполох, в который падал, кувыркаясь, лишенный одной плоскости пикировщик. Похоже, сдетонировала емкость с горючим.
Маневрируя, Исихара вышел из зоны зенитного огня, потом резко развернул самолет в сторону, заметив, что впереди несколько истребителей 'тип Ноль' сцепились с непонятно откуда взявшимся американским истребителем. Сзади раздались приглушенные звуки пулеметной стрельбы. Это штурман, заметив позиции американских зенитчиков, ответил им своим горячим посланием. Выпустив пару очередей, пулемет замолчал, похоже, до Сабуро дошло, что на таком расстоянии его огонь был стрельбой из пушки по воробьям.
Исихара сделал круг вне зоны зенитного огня американцев, дожидаясь, когда за ним пристроятся остальные самолеты отряда. Еще несколько минут и вот уже восьмерка уцелевших бомбардировщиков с красными кругами на крыльях развернулась на курс к родным авианосцам. Точно так же вокруг собирались остальные отряды и группы, устремляясь от разгромленной, объятой пожарами гавани к своему соединению.
Никто из участвующих в атаке еще не мог точно оценить потери противника и свои, но все чувствовали, что японцы одержали победу. Грандиозную победу, превосходящую по своим последствиям даже удар Того по русскому флоту.
А позади горели корабли и хранилища топлива, стонали раненые и ругались живые. Тихоокеанский флот потерял множество кораблей, в том числе перевернувшийся линкор 'Оклахома', взорвавшийся 'Аризона', медленно тонущий линкор 'Калифорния'. Но самое главное – получил очень тяжелые повреждения и сейчас горел в гавани авианосец 'Лексингтон', а 'Энтерпрайз' от взрыва запасов топлива разломился пополам и сейчас торчал над водой несколькими горящими островами. Кроме того, бомбардировщики японцев сильно повредили механические мастерские, а их точные удары разрушили большую часть цистерн с запасами горючего для флота и пожарные сейчас отчаянно боролись с растекающимися по берегу огненными реками…
'На следующий день Рузвельт выступил в конгрессе. Назвав произошедшее 'днем позора', он призвал конгресс объявить войну Японии. Это решение было принято. США вступили во вторую мировую войну'.
Ю. Емельянов. 'История США. ХХ век' М, 2008 г.
'К началу нашего контрнаступления немецко-фашистские войска продвинулись до линии Холм – Зубцов – Можайск – Малоярославец – Кондрово – Сухиничи – Карачев – Гомель – Брагин – Остер – Ромны – Лубны – Черкассы – Одесса. […]
Так закончилось последнее наступление немецко-фашистской армии на Москву. Советские Вооруженные Силы выиграли оборонительное сражение. Ударные вражеские группировки были обескровлены и лишены возможности продолжать наступление.
Провал немецкого генерального наступления 'Оркан' явился крупнейшим событием летне-осенней кампании 1941 г. на советско-германском фронте. Этот неожиданный для немецко-фашистского командования поворот событий под Москвой имел далеко идущие последствия. Стратегия 'молниеносной войны', лежавшая в основе всех кампаний, осуществленных фашистской Германией в Европе, оказалась несостоятельной в войне против Советского Coюза. […]
К 1 ноября 1941 г. немецкая армия уже утратила былое превосходство над советскими войсками. Разрабатывая план зимней кампании, Ставка Верховного Главнокомандования предполагала прежде всего решить следующие оперативно-стратегические задачи: ликвидировать угрозу, нависшую над советской столицей и освободить Киев. Для этого намечалось разгромить ударные группировки врага, наступавшие на Москву, а также группировку, в районе Ромны – Лубны. […]
Главный удар Ставка Верховного Главнокомандования намечала нанести на западном направлении. Именно здесь, на подступах к столице нашей Родины, где гитлеровское командование, сосредоточив основные силы армии, пыталось решить исход войны в свою пользу, и предполагалось развернуть большое зимнее наступление Красной Армии. […]
Наше контрнаступление позволило отбросить противника на 50-300 км к западу[…]'
'Краткий очерк истории Второй мировой войны' под ред. полк. Гареева М.С., М, 1975 г.'
Смертный бой.
'Если бы Советский Союз не удержал свой фронт, немцы получили бы возможность покорить Великобританию. Они были бы в состоянии захватить Африку, а затем создать плацдарм в Латинской Америке. Рузвельт постоянно имел в виду эту нависшую угрозу'
Государственный секретарь США Э. Стеттиниус.
7 января 1942 г. Ближняя Дача.
тов. Сталин.
Сегодня у меня нечто вроде выходного. Заседания ГКО не было, только Василевский доложил обстановку на фронтах, а Берия – на своих участках работы, включая 'тайный фронт'.
Сижу на даче и планирую дальнейшие действия на год. Пока нет никаких сведений, что планируют немцы на лето. Но, если судить по моим воспоминаниям и отрывочным данным разведки, они все же решат наступать на юге. Так что придется планировать не только оборону на западе, но и возможность на этот случай переброски резервов на юг.
На западном направлении мы не только немцев побили, мы не только отогнали их назад почти на триста километров, мы еще сумели вовремя остановиться и организовать нашу линию обороны на тактически выгодных рубежах. Вовремя воспоминания о том, как наши сидели в болотистых низинах или на равнинах, а немцы на холмах, у меня всплыли. Не все, надо признать, сразу мои указания осознали. Пришлось самому на месте проверять. Да, ездил на фронт. Не то, чтобы я храбрее стал, просто надо было. Да и ТАМ я читал про поездки. Даже удивительно, но один случай совпал почти полностью. Точно также машина, в которой я ехал, в воронку попала, незаметную под снегом и сломалась. Пришлось уезжать на другой, немцы не только обстреливать район начали, но и атаковали. Как доложили мне потом, машину они все же захватили, а вот водитель пропал без вести. Хорошо, что о том, чья машина, немцы так и не догадались. Пришлось бы тогда вообще от поездок на фронт отказаться, шени деда. А как можно руководить, если не можешь сам проверить? Это только нетоварищ Белый себе такое позволить может.
Подводя итоги, можно сказать, что первый раунд борьбы мы если и не выиграли, то и не проиграли. Немцы сумели захватить часть нашей территории, нанести нам большие потери, продвинуться почти до Москвы. Но и мы сумели их остановить, а потом заставить отступить. Да и потери у них относительно может и меньше, но тоже велики. К тому же нам удалось удержать фронт на севере у линии Лужского рубежа. Блокады Ленинграда нет, что намного облегчает наше положение. Есть шансы и летом не дать немцам дойти до Сталинграда. Вот ведь, и не переименуешь теперь, как ни старайся. Впрочем, сейчас не до этого.
Сейчас самое главное отбор кадров и учеба, учеба, учеба. Чтобы к весне, когда фронты начнут двигаться, наши командиры могли бы маневрировать если не лучше немцев, то хотя бы на уровне. Кадры, как известно, решают все. И вот ими я занялся всерьез. Пока затишье на фронте. Потому и развернуты при дивизиях учебные роты, при армиях – краткосрочные курсы переподготовки. Налаживаем ротацию командирских кадров с Востока на фронт и обратно, в училищах 'теоретиков' стараемся практиками заменять. А самое главное – учет перспективных кадров. Вот комкор Петровский теперьу меня армией командует. И неплохо справляется. Как и Власов тоже. Хотя за последним специальные люди Лаврентия аккуратно так приглядывают. 'Единожды предав – ну кто тебе поверит'. В авиации вовсю Новиков работает, Голованов Дальнюю Бомбардировочную в Авиацию Дальнего Действия реорганизует. Только вот не буду я ее в чисто тактический инструмент превращать. Она мне и в стратегических целях послужит. Тем более кадров ДБА уцелело больше, чем ТАМ. Мы старались не бросать тяжелую авиацию в самоубийственные дневные атаки без истребительного прикрытия.
На флотах тоже понемногу меняем кадры. Хотя там сложнее. Вот сменили Октябрьского на Левченко, и что? Черноморский флот по-прежнему успехами не радует. Адмирал, конечно, не побоялся вывести линкор и крейсера в море при очередном обстреле Констанцы, но так бестолково, что их немецко-румынская авиация повредила. Утешает только, что ни один корабль не утонул. Пришлось в 'Красной Звезде' статью хвалебную печатать. Как же английское 'соединение Z' японская авиация утопила, а наши героические черноморцы под ударами немецкой авиации своим ходом вернулись. Теперь вот думаю, кем этого 'героического адмирала' заменять.