Братья Коробовы вели необычный для себя, активный образ жизни. Оба загорели, похудели и стали старше выглядеть. "Давно пора было им повзрослеть", – подумал, глядя на них, отец. Валентина он послал на Аляску к Коле Китину. Туда скоро должно было приплыть золото, и его следовало сразу легализировать. Валерия отец вернул на Север. Через неделю начиналась операция на Беломорканале.
Валера завернул по пути в Таллинн. "С Фёклушкой попрощаюсь", – подумал он, – "после спасения простого народа от жестоких тиранов, "лифт" сдохнет наверняка." Ехал он из С-Петербурга на поезде, и читал обычную книгу, купил в магазине у вокзала. "А если это библиографическая редкость, вдруг из-за этой мелочи "лифт" перестанет работать", – шутил про себя.
– Что же ты так долго не ехал, я ждала тебя каждый день, все глаза повыплакала, – упрекала Фёкла Валеру, после того, как привела в порядок одежду. Валера не отвечал, он не переставал целовать и ласкать свою Фёклушку.
– Холодно в стогу, поехали в Таллинн, в гостиницу, – приказала девчонка. Замужество никак не изменило ее несерьезный облик.
Под утро Валерий нашел в себе силы признаться.
– Я больше не смогу сюда приезжать. Это была последняя возможность. Поехали со мной. Поженимся. Я тебе покажу целый мир, – неуверенно мямлил он.
– А ты похудел. Устал, любимый. Много работать приходиться? – пожалела его Фёкла.
– Значит, нет? – встал с кровати Валера. Осунулся сразу. Появившаяся недавно уверенность в себе, пропала.
– Ты ничего не понял, – горько прошептала Фёкла.
– Значит, да, – загорелся Валерий.
– Ты не понял тогда, не понимаешь сейчас. Дылда бестолковая! – заплакала Фёкла, уткнувшись лицом в подушку.
Валера смотрел на худенькие, девчоночьи плечи, которые тряслись от рыданий, и не понимал ничего.
Фёклу Валера увез насильно, украл. Она не сопротивлялась, но была жутко недовольна. В С-Петербурге они ночевали в гостинице. Валера рассчитывал растопить её недовольство сексом, но быстро отстал. Фёкла была холодна и неприступна.
Штабс-капитан просчитал операцию на Беломорканале до мелочей. Но в жизни, как всегда, все пошло наперекосяк. Сначала обнаружилось множество предателей. Около половины бараков были блокированы, охрана лагерей была предупреждена. Бескровный вариант провалился в самом начале. Предательство было ожидаемо, масштабы предательства были неожиданны. Отстранение Валерия от руководства операцией, и отказ от захвата лагерей, смотрелись оправданно. На деле жертв оказалось больше, чем при силовом варианте, и во много раз больше, чем в первый раз. Заключенных расстреливали с вышек из пулеметов. Дощатые стены бараков не могли служить защитой.
Система отбора сразу сломалась, и забирать стали всех подряд. Перейти успело около десяти тысяч, когда "лифты" перестали работать. Дорога в 1932 год была закрыта.
Удачей, можно было считать, малое количество, прорвавшихся из 1932 года, охранников. Тех из них, кто сдался, оставили в живых.
Поселки на озере стояли часто. Днем плывешь, ночью спишь на твердой земле. Прогулка, а не боевой поход. Дружинники и просто охотники, как сгинули. В каждом поселке радостно принимают, еду продают дешево. Бабы доступны и податливы. Мужчин очень мало. А то, что выпивка плохая, только радовало командиров.
Седьмая стоянка ничем не отличалась от предыдущих. Но это была последняя стоянка на озере. Спокойная жизнь кончалась, дальше путь предстоял по реке. "Копят силы. На реке будут встречать", – предвидел неприятности Скворцов.
И не он один. "Племянница" вождя викингов оказалась крайне боевой и беспокойной особой. Обладательницу труднопроизносимого имени, Василий звал просто Ольгой. Та начала отзываться сразу. А вот на гордого молодого вождя пришлось надеть наручники. У комбата нашлось их около сотни. "Не только ты лопаты заначиваешь, я тоже для обмена с населением запасся железом", – объяснил тот. Но Василий ему не поверил.
Ольга быстро училась русскому языку. Болтала безумолку, всё спрашивала, везде совала свой длинный нос.
Стали устраиваться на ночлег. Рана у Ольги подживала, и постель она уже стелила сама. Скворцов раздавал указания младшим командирам, когда Ольга беспардонно влезла в мужской разговор.
– Василий, дай отдохнуть людям. Завтра-послезавтра местные нападут, – подала голос "бессловесная женщина".
Скворцов хмуро посмотрел на неё, и Ольга замолчала. Василий, в конце, отдал команду уменьшить состав дежурных.
– Почему у тебя в отряде нет дружинников? – завела вечерний разговор Ольга.
– У меня бойцы лучше дружинников, – возразил Василий.
– Надо нанять. Деньги у тебя есть, – проявила свою осведомленность Ольга.
– Тебе это зачем, – поинтересовался Василий.
– Викингов надо нанимать. Мои родичи могучие войны, – занялась она откровенной рекламой.
– Приплывем в Новгород. Буду думать.
– В Новгород плохо. В Псков надо плыть, – высказала Ольга свежую мысль.
Такой бесконечный разговор Ольга обычно вела до тех пор, пока не вгоняла Василия в сон.
Совместные ночевки с молодой женщиной пошли на пользу организму Василия. Он ждал обещанной встречи со Светланой, надеясь, что приедет жена и все будет, наконец, как прежде. Поэтому Василий избегал близости с Ольгой, а та строила невероятные догадки о зароках, религиозных табу и сексуальных предпочтениях.
Оставив десять тысяч бывших зеков в двенадцатом веке, четверка руководителей, пребывала в полной растерянности. Светлана и Мышкин переживали провал, приведший к огромным жертвам. Коробов старший увидел, наконец, ненужность громадного количества смертей. Его цель оказалась недостижима. Валерий полностью потерял интерес к идее отца.
– Предлагаю в двенадцатый век больше не соваться, – высказался Валера.
– Бросать людей на произвол судьбы некрасиво. На озере практически не осталось судов. Они никуда не смогут добраться. Золота, серебра, ценных вещей у них практически нет. Вооружены только восемьсот человек из старого состава. Патронов мало. Они погибнут, – пожалел бывших коллег по лагерю Мышкин.
– У нас денежный кризис, – просветила Иннокентия Петровича Светлана.
– У нас просто кризис, – уточнил Валера.
– Не погибнут. Восемьсот винтовок страшная сила. Захватят озерный край, разживутся оружием. Плохо, что там больше половина уголовников. Около полутора тысяч старых уголовников в рабстве, и больше двух тысяч от первой партии гуляют по лесам. Царство ушкуйников будут создано раньше времени, – сказал Владимир Александрович.
– Царство ушкуйников без ушкуев? Ладно, жаба нас задушила деньги потратить, Скворцова давайте предупредим. Пусть он решает, – предложила свой вариант Светлана.
– У Василия с деньгами и товарами тоже плохо, – поправил Свету Валерий.
– Зато с ушкуями хорошо, – отпарировала она, – у нас встреча только через две недели. Еще десять дней Скворцову на дорогу. Десять тысяч человек за это время натворят там дел.
– Надо перехватить его раньше. И попробовать неделю продержать бывших узников в рамках приличий. С питанием нормально, мы завезли в Медвежью гору запас продуктов на три дня для двадцати тысяч человек, – поддержал идею Светланы Мышкин.
Утром Ольга, которая всегда просыпалась с рассветом, сидела на крыльце и пила слабый чай из душицы и зверобоя. По поселку шел пожилой мужчина, необычно и тепло одетый, без оружия. Бойцы из отряда Василия уважительно здоровались с ним, и показывали дорогу. Мужчина направлялся к Ольге.
– Здравствуй, красавица, Скворцов спит? – спросил ее незнакомец.
– Командир ее Ольгой зовет, господин штабс-капитан, – подсказал часовой.
– Буди Скворцова, утро давно, – приказал штабс-капитан часовому, и тот его послушал.
Ольге не понравился незнакомец, она не любила неожиданностей. Завтракать Василий уселся со штабс-капитаном, а Ольгу не пригласил за стол впервые. Она не подслушивала их разговор, нет. С крыльца ее никто не гнал, а то, что слух у нее хороший, так уши затыкать никто не заставлял.
– Бессовестные потомки хотят взвалить эту заботу на меня, – удивился Василий, – опять напортачили, а исправлять другие. Они ломают мне все планы. Я не буду возвращаться.
– Ты так не поступишь! – возмутился Мышкин.
– А сам? Здесь в поселке есть пара суденышек. Бери и вози, и вози, и вози – куда захочешь!
– Это нереально!
– А мне – реально!? Что они готовы дать мне для спасения этих людей? – начал сдавать позиции Скворцов.
– Для спасения местных людей от них, – уточнил Мышкин.
– Я хочу увидеть их предложения. Затем составить свой перечень.
– Много не заберешь, "лифт" захлопнется навсегда, – огорчил Василия штабс-капитан.
– Сколько смогу, заберу. Завтра встречаемся в Петрозаводске. Готовьте больше железа, а еще лучше стали. Годится любой металлолом, ломы, рессоры, из расчета пятьдесят килограмм на человека. Пятьсот тонн металла, – удешевил задачу Скворцов.
– У Коробова проблемы с деньгами. Но в Сызрани у "крестьян" тридцать тысяч винтовок и по двести патронов на ствол. Если ты согласен, мы перебросим сюда через неделю десять тысяч винтовок с патронами, – предложил Мышкин.
– Сам говорил, что из первой партии еще три тысячи, да моих почти тысяча без оружия. Всего четырнадцать тысяч получается. А патронов по триста штук на винтовку. Так будет честно. И не забудь про штыки, – смеясь, поправил Василий штабс-капитана.
– Спасибо, что согласился, – пожал Скворцову руку Мышкин, – для себя, почему ничего не спросил?
– Не хочу сюда ни жену, ни дочку тянуть. Трудное здесь время. Жестокое. А прощаться начнем, вдруг "лифт" закроется.
На крыльце Ольга весело болтала с комбатом. Изучала язык. Василий попрощался с Мышкиным.
– Может, с нами останешься? – предложил Скворцов напоследок.
– Стыдно сказать, у меня там любовь. Без особой надежды, но …, – засмущался Иннокентий Петрович.
Скворцов помрачнел и надолго задумался.
– Зачем нам столько винтовок, командир, через месяц это просто железо, – поинтересовался комбат.
– Хорошее железо, сталь. Сабли будем делать. А винтовок дополнительно тысячи штук хватит заглаза. Вооружать всех подряд я не намерен. Присмотримся к новичкам. Может, к какому делу можно будет пристроить.
– Тогда патронов надолго хватит. Штабс-капитан не знает, что у нас с деньгами ситуация изменилась? – усмехнулся комбат.
– Не напоминай мне про него. Пустой оказался человек. Без стержня, – опять нахмурился Скворцов.
– А ты, юла, что тут крутишься? – повернулся Василий к Ольге.
– Ты дал мне второе имя? Я теперь Юла? – засмущалась Ольга.
– Ольга, иди, собери сюда командиров. Планы изменились, – попросил уже другим голосом Василий.
Ольга несолидно, чуть не подпрыгивая, побежала выполнять поручение.
– Рана заживает, как на собаке, крепкая девчонка, – одобрительно заметил комбат.
– Лекарства. Так, комбат, давай прикинем, что еще от потомков потребовать.
– Они сейчас деньги экономят. Лекарств не дадут. Чертежи парусников нужны. Я с нашими моряками разговаривал, эти местные суда никуда не годятся. Мы сюда шли против ветра неделю. Хорошо сейчас южный ветер, быстро доберемся до Медвежьей горы. А обратно? Если сможем построить хорошие парусники, потребуются карты.
– Попробовать можно, но в каждом деле столько секретов, тонкостей. Боюсь что, этот парусник мы будем строить всю жизнь. Увы, больше всего среди нас, умеющих стрелять, – опустил комбата на землю Скворцов.
Последовательность определил Скворцов. Сначала патроны, затем чертежи и карты, и, напоследок, винтовки.
"Лифт" захлопнулся, когда начали перегружать вторую тысячу винтовок.
– Можем продать Тройнину еще двенадцать тысяч винтовок. Миллион рублей в кармане, – обрадовался Никита.
– И дорога в 1894 год будет закрыта, – спародировал его голос, Валерий, – винтовки пригодятся нам в любом другом мире, оружие теперь брать негде.
– Китин говорил, что завтра прилетает Полина. Надо заранее все обсудить, выработать свою позицию, – опять перешел к обсуждению денежных дел Никита.
– Похоже, шкура неубитого медведя оказалась чересчур маленькой.
– Просто хомячок какой-то, – засмеялся Никита.
Скворцов сидел на крылечке, пил клюквенный морс, и просматривал стопочку книг по истории. Школьный курс, насколько он помнил, излагал этот период немного по-другому.
– Не хотел в политику лезть, так этот Коробов все равно сделал "подарок". Все бы ему завиральные свои идеи чужими руками осуществлять. Уже успел закладок налепить. Маньяк "добрых" дел, – ворчал Василий, потихоньку читая заметки на маленьких желтых листочках.
Комбат громко ругался на двух бойцов, уронивших ящик с патронами. Рядом стояла, пританцовывая, Ольга, с интересом запоминая новые ругательства.
Погода стояла замечательная. Южный ветер, сменивший западный, разогнал тучи и принес тепло. Но комары донимали даже днем. "Загорел, обветрил, все равно кусают", – жаловался сам себе Василий, – "Чистюля, мыло надо поберечь. Ольга натерлась травками, и комары не беспокоят."
Легкая на помине, Ольга подошла к Василию, тихонько проговаривая ругательства, с комбатовскими интонациями.
– У тебя память хорошая? – поинтересовался Василий.
– Да, – радостно сообщила Ольга, – я у местных новую песню вчера слышала, хочешь спою?
– Хочу, но не сейчас, вечером.
– Правильно. Это вечерняя песня, – хитро улыбнулась она.
– Я тебе сейчас назову слова. Это специальный мужской язык. Говорить на нем женщинам нельзя.
Седьмого ноября все компаньоны, включая американку Полину, отдыхали от утомительных поездок. Ближе к вечеру созвонились и договорились об утренней встрече восьмого.
Полина сразу взяла быка за рога, начала с баланса доходов и расходов. В этой части творился полный бардак. Только к вечеру подвели итоги и смогли определиться по резервам золота, денег и возможным поступлениям. Огромные денежные средства застряли в 1894 году. Изъять их оттуда было практически невозможно. Доступ туда мог прекратиться в ближайшие дни. Предложение остаться в девятнадцатом веке богатым человеком не принял никто.
Расставаться с имеющимися на руках средствами, чтобы потом "честно" поделить, никто не захотел. Полина и Китин младший успели получить основную часть золота в США. Их положение было превосходно. Девяносто процентов "живых" денег осталось у них. В России деньги, золото, винтовки и "лифты" оказались в руках молодого поколения семьи Коробовых. Основные деньги и золото аккумулировали Никита и Светлана. Света занималась снабжением двенадцатого века, а Никита торговыми операциями с 1894 годом. В руках Валерия осталось двенадцать тысяч винтовок. Коробовы владели большинством машин с "лифтами". Сам изобретатель "лифта", Китин старший, остался с тремя установками в активе. Один старый "лифт" и два маленьких, для связи с ближними, нестабильными, переходами. Практически с чего Китин начинал, к тому и пришел.
Все разругались вдрызг. Китин старший обозвал Полину хищницей. Светлана с Валентином еще намедни холодно смотрели друг на друга. До обоих доходили нехорошие слухи. Никита занял формально отстраненную позицию, купил – продал, заработал деньги. Почему требуют отчет – не понимает. У Валеры все мысли были заняты сложной семейной жизнью с Фёклой. Он с нетерпением ждал момента, когда можно будет прекратить этот неприятный разговор и ехать домой.
Про Пал Палыча и Владимира Филипповича никто не вспоминал. Они работали за спасибо, сейчас не нужны.
В конце дня решили разделить оставшиеся девять точек доступа в прошлое. То, что пока никому не принадлежит. Разделили на троих. По "учредителям". Китин, Коробов и Югин. Наследником Югина признали его внука. Полина, таким образом, получила три точки доступа. Китин старший в перспективе стал богачом, Коробов и Полина заказали ему оборудование для контроля состояния точек доступа. Каждый думал не о безопасности, а о браконьерах в "своих" вотчинах.
Ни Светлана, ни Никита не могли возражать против такого раздела. У них не было в руках "лифтов", вернее был "якорь" в С-Петербурге, настроенный на 1894 год. Но все единодушно считали переход туда – билетом в один конец.
Дружные Коробовы ушли вместе. И сразу получили пополнение. Первым их догнал Никита.
– Дядя Володя, я правильно сделал, что не стал деньги в общую копилку отдавать, они нам еще пригодятся?
Подошла Светлана, нежная и светлая девушка, одинокая и обиженная злой судьбой. Посмотрела на Валентина так открыто и доверчиво, что старший Коробов на минуту усомнился, её ли хмурый взгляд видел он мгновение назад.
– Милый, я никогда не верила этим глупым слухам о твоей интрижке со старой кухаркой. Это специально кто-то слухи распускает, хотят нас поссорить. Худая, на шесть с половиной лет старше тебя. Не поверю никогда.
Валентин скривился, ему была неприятна и сама, в чем-то справедливая, оценка Насти, и факт его адюльтера.
– Валюньчик, ты, надеюсь, тоже не поверил глупым слухам обо мне? Сколько лет мне, и сколько штабс-капитану Мышкину!? – решилась сменить одну неприятную тему на другую такую же Светлана, – один деловой ужин, поверь!
Разговор стал для Валентина еще более неприятным. Его лицо читалось, как открытая книга. И буквы, в этой книге, складывались в нехорошие, просто неприличные, для Светланы слова.
– Папа, можно я с вами поеду? Мне еще нужно спросить, что с продуктами, семенами, оборудованием для "крестьян" делать? Деньги от закупок остались, – смущенно защебетала юная "деловая женщина", пытаясь найти поддержку у старика Коробова.
Все пятеро Коробовых поехали на квартиру к Валерию. Тот на целый день оставил Фёклу одну, и теперь чувствовал себя виноватым. Стремился скорее вернуться домой. Фёкла недавно была в церкви, после разговора с попом согласилась обвенчаться с Валерием, их отношения только начали приходить в норму. Раньше, во время визитов Валеры в Таллинн, Фёкла грешила с ним с какой-то безумной смелостью. Не считалась с верой и моралью, любовь для нее заслоняла и разум, и совесть. Как только появилась реальная возможность построить нормальные отношения, вернулись и совесть, и мораль, и вера, и разум. Простое стало сложным, а доступное – запретным.
Было девять часов вечера, но Фёкла уже легла спать, и все тихонько пробрались на кухню. Разговаривать Валерий разрешил только шепотом. Проговорили до полуночи. Решили поторопиться осваивать свои вотчины. Коробов старший предложил успокоить совесть присутствующих и дать возможность Пал Палычу и Владимиру Филипповичу испытать свою судьбу в 1894 году.
– Не знаю, как Владимир Филиппович, он очень сдержан, но Пал Палыч был в восторге от работы у Тройнина в Санкт-Петербурге. А там такие деньги застряли! Они могут миллионерами стать.
– Дядя Вова, я согласен полностью. И как только ты скажешь, сразу смотаюсь с ними в С-Петербург. Рискну. Но, как же мы? В "наших" эпохах наверняка потребуются люди, не только с умной головой, но и золотыми руками. Где мы их возьмем? У Светки десять тысяч зеленых осталось, часть можно выделить Пал Палычу и Владимиру Филипповичу, – как бы согласился и не согласился с дядей племянник.
– А у тебя полторы сотни тысяч евро? – прошипела Светлана, не забывая про тишину.