– Ты знаешь, Артуа, да, имеются. Правда, я восстановил их по памяти, но за точность ручаюсь. Никогда не мог пожаловаться на плохую память. Иногда даже сожалею об этом, поскольку кое-что мне хотелось бы забыть, забыть навсегда.
Карты – это действительно важно, и сейчас, и потом. Иначе будет сложно доказать, что право открытия новых земель принадлежит Империи.
Мне захотелось поинтересоваться у Фреда, не называется ли какой-нибудь остров именем фер Груенуа, но я передумал. Он сейчас не в том настроении, чтобы по достоинству оценить мою шутку.
И еще, обязательно будет нужно послать на эти острова экспедицию, основать там факторию, что ли. Было бы неплохо получить эти земли во владения. Не мне лично, конечно же, просто добавить их в имперскую корону.
Иначе какая-то не очень правильная империя получается – ни одной колонии не имеет.
Исторически Империя никогда не являлась великой морской державой. Может быть, потому что своих земель хватало с избытком, и их ещё предстояло заселить и освоить. И собственных сырьевых ресурсов хватало тоже.
Флот был, флот довольно большой, решающий локальные задачи. Например, такие, как защита торговых путей в принадлежащих ей водах, или охрана побережий, борьба с контрабандой, наконец.
Вот только применить его для демонстрации имперской мощи вряд ли получится.
Развитие любой цивилизации напрямую от международной торговли, так было, так есть и так будет. Цивилизации, существовавшие долгое время в изоляции, с удивлением обнаруживали свое отставание от внешнего мира, иногда безнадежное. Если им хватало ума этого понять.
И неважно чем идет торговля, хлопком, хлебом или технологиями, ведь все равно всегда касалось последних.
Так что Империя должна, просто обязана иметь могучий военный флот. Чтобы знали те, кто будет смотреть на ее торговые суда, бороздящие все моря и океаны, что у Империи дли-и-иные руки. И что она обязательно дотянется ими туда, где обидели ее граждан.
Это вообще вопрос первостепенный, в этом и заключается главное могущество любой державы. Чтобы, не прикрываясь экономическими или политическими интересами, она наказывала тех, кто посмел на это решиться.
Как бы я был горд, если бы так было у моей уже бывшей родины. Я закрыл бы глаза на многое другое, и любил бы её такой, какая она есть. Родина недаром зовется – мать, но как же плоха та мать, что позволяет чужакам обижать ее детей.
Перед самым моим отплытием в Монтарно, Коллайн приготовил подробный доклад о внешней торговле, из которого было ясно, что многие товары я являются предметом импорта. В этом нет ничего страшного, вот только занимаются этим сплошь купцы-чужеземцы.
Так что будет у Империи могучий флот, обязательно будет. И мы не просто построим огромное количество кораблей из сырой сосны, в усмешку всему остальному миру. Нет, у нас все будет по-другому. И нужно это не мне.
У нас с Янианной родится ребенок, и очень надеюсь, что не один. Вот для них и буду делать.
Так, все об этом, стратег доморощенный. Мы здесь не для этого собрались.
Фер Груенуа задумался тоже. Увидев, что я снова смотрю на него, продолжил.
– Ты не представляешь, Артуа, что это были за земли! Казалось, что после своей смерти мы попали туда, куда попасть не заслуживаем. И люди, какие там люди! Они дикари, наивные дикари, у них даже железа нет, только острые камни и палки, обожжённые на огне.
Но они веселые, открытые, и полные той радости жизни, что мы так давно растеряли. Мы провели там две недели, и, когда уходили, на глазах многих из нас блестели слезы. Потому что так бывает раз в жизни, Артуа. –
С таким я расстался с тобой почти три года назад, Фред. У тебя также блестели глаза, когда ты рассказывал мне о предстоящей экспедиции. Вот только седины у тебя тогда совсем не было. И в глубине глаз не жила боль.
И мне не хочется рассказать тебе, что у нас на одном из островов такого тропического рая съели Кука, а другие обезлюдели, после того, как на них побывали пришельцы. Обезлюдели от гриппа, от которого у аборигенов не оказалось ни малейшего иммунитета.
– Мы шли все дальше на юг, а рифы не заканчивались и не заканчивались. Да и какие это рифы. Самое точное сравнение, это как будто из-под воды вылезли вершины гор.
Или наоборот, Фред, земля скрылась в пучине вод, оставив только вершины гор.
– Однажды, прямо по курсу, открылась земля, и она занимала всю видимую часть горизонта. Вот тогда я и потерял свою "Мелиссу".
Фред замолчал, чтобы наполнить бокал вином из бутылки. Мы обнаружили их пару дюжин, когда в очередной раз пытались найти деньги, спрятанные в капитанской каюте. Вино было чуть лучше того, хранилось в бочонках, но сейчас у нас даже дворника не имелось, так что выбирать не пришлось.
– Понимаешь, Артуа, невозможно было предугадать такое – он словно оправдывался. – Мы шли только под брамселями и кливером, а на салинге был впередсмотрящий. Наверное, там на все море только один подводная скала и была, и нам посчастливилось наскочить именно на нее.
Это судьба, Фред, а с ней не поспоришь, при всем желании не поспоришь. У нас для такой ситуации есть даже специальный термин: "из-за неизбежной на море случайности".
– Море было спокойным, и спаслись все. Добрались до берега и вот там...
Представляешь, Артуа, меня, в чьих жилах течет благородная кровь известных на всю Империю предков, обратили в раба. Обратили словно последнего смерда! И чем я только не занимался! Месил ногами навоз с соломой, пас скот, ковырялся в земле...
И все это для того, чтобы вечером получить немного вонючего мяса с куском просяной лепешки. Так прошло несколько месяцев, но однажды, на праздник, все перепились. Насколько я понял, торжества были связаны с расположением звезд на небе. Что-то куда-то зашло, а что-то наоборот, показалось. Вот тогда нам и удалось сбежать. Удалось не всем, потому что многих из моих людей увели неизвестно куда.
Нас было двенадцать. Со мной ушли Дерк, Биглоуз, еще Тергиль и Сайес, двух последних ты должен помнить.
Да, я помню этих людей. Особенно хорошо мне запомнился Сайес. Я так думаю, что и он должен был хорошо меня запомнить. И всякий раз, когда смотрит на себя в зеркало, вспоминать снова.
– Нам удалось добраться до берега моря. И надо же, после нескольких дней пути по ночам, нам посчастливилось увидеть стоявший возле берега на якоре корабль. Конечно, если бы мы знали, чей он, то бежали бы быстрее, чем от своих прежних хозяев. Но мы тогда радовались, радовались как дети.
– И чей же это был корабль, Фред?
– Это был корабль Изнерда, де Койн. И снова все повторилось. Надо же такому случиться, трюмы этого корабля были битком набиты невольниками. И мы сами пришли в руки работорговцам.
Я пытался объяснить, что, если сообщить в Империю, то за меня дадут выкуп, большой выкуп, такой, какой они сами и назначат, – словно опережая мой вопрос, сказал Фред. – Но они только смеялись. Затем нас продали на невольничьем рынке, уже в Гвартрии.
– В Гвартрии?
Помню, был такой момент в моей жизни, когда я очень стремился туда попасть.
– Ну да, де Койн. Так именуют эту страну в Империи. Сами же они называют ее Изнерд.
Вот теперь многое становится понятным. А я ломал себе голову, что же это за неведомая мне держава.
Гвартрия, вернее, теперь уже Изнерд, больше всего была известна в этом мире своим могущественным флотом. Благодаря этому она контролировала чуть ли не все морские торговые пути у восточного побережья материка. Далеко не забесплатно, конечно, контролировала. Дело, в принципе, хорошее и нужное, вот только почему тогда пиратство не искоренено? Иначе получается не контроль, а морской рэкет – ты мне платишь, а я ни за что не отвечаю. В общем, хорошо пристроилась.
В Изнерде был самый большой невольничий рынок, кроме того, практически вся контрабанда в Империю приходила именно оттуда.
И политическое устройство в Изнерде было не совсем обычным. Для этого мира и для этого времени, естественно. Несколько наиболее значимых семей принимали решения, основываясь на принципе коллегиальности.
Фред, успев подхватить слетевшую со стола при очередном скачке "Мелиссы" массивную трезубую вилку, продолжил.
На невольничьем рынке их купили. Купили гребцами на галеры. Незавидная участь, век у гребцов весьма не долог. Редко кто выдерживает этот адский труд больше трех-четырех лет.
Что характерно, в этом мире галеры все еще были распространены. Не повсеместно конечно, только в тех местах, где по-другому решить вопрос было бы крайне затруднительно. Существовало множество уголков, где россыпи островов разделялись узкими проливами, и постараться пройти там под парусом, было занятием достаточно безнадежным. Фред снова пытался объяснить своему новому хозяину, что его обязательно выкупят родственники. Хозяин пожал плечами и приказал надсмотрщику выдать Фреду с десяток ударов плетью, чтобы он хорошо запомнил свое новое положение и поскорее забыл о старом.
Позже его сосед по скамье рассказал ему, что однажды хозяин пытался получить выкуп за одного из своих невольников. И в итоге остался и без денег, и без раба, потому что человек, через которого он хотел провести такой обмен, исчез.
Затем снова был побег, захват парусника, того самого, на котором я его и встретил. Тогда им дико повезло. На небольшое селение, куда зашла галера, напали пираты. Нет, освободили их не пираты. Если бы они и оставили их без цепей, то лишь для того, чтобы посадить в свои трюмы. Просто была ночь, был бой, и невольники были предоставлены сами себе. И побег им удался.
Теперь из экипажа фер Груенуа, с которым он выходила из Гроугента, имперского порта, у Фреда осталось всего четыре человека.
Вообще-то сейчас фер Груенуа должен был уже быть в кругу семьи, и томиться в неге и холе, но на свою беду встретился со мной.
Да уж, Фред, можно только посочувствовать. Но хорошо то, что хорошо заканчивается. А новый материк... может быть, когда-нибудь ты его еще откроешь.
Я проснулся сам. В иллюминатор заглядывало ласковое солнышко, а "Мелисса" плавно раскачивалась на остатках волн, что остались после шторма.
Когда я поднялся на мостик, Фред был уже там и о чем-то разговаривал с сти Молеуеном. В руках у сти Молеуена имелась астролябия, с помощью которой он и пытался выяснить, куда нас занесло. Вопрос насущный. Почти четверо суток нас сносило на запад. Если принять ход "Мелиссы" даже за пять лиг, то получается... получается, примерно, ага, около пятисот местных морских лиг или почти тысяча километров от той точки на карте, где повстречал нас шторм. А в милях это будет...
Да кому они здесь интересны, земные морские мили, даже мне самому уже давно нет.
Когда я поинтересовался состоянием корабля после перенесенного им шторма, фер Груенуа ответил:
– Хоть с этим нам повезло. Корпус не дал течи, а такелаж не требует ничего, кроме мелкой починки.
"Земля!" – крикнул с мачты впередсмотрящий, сидевший в "вороньем гнезде".
Фер Груенуа посмотрел на расчеты, произведенные сти Молеуеном, углубился в карту и, после нескольких секунд сосредоточенного молчания, что-то пробормотал себе под нос. И больше всего это было похоже: из огня да в полымя.
Глава 15
Морская дьяволица
Я взглянул на карту через плечо фер Груенуа. Не похожа она была на те, которые были мне привычны. Горы изображены горами, вода имела бледно-голубой цвет, темнея на глубине. Лес, как и положено, зеленый, и даже присутствовали изображения каких-то морских животных. Вот это определенно кит, кто еще может пускать фонтаны. Только какой-то зубастый он и выглядит скорее хищником. А вот тех я определенно еще не видел и больше всего они были похожи на гибрид осьминогов с акулой. Вряд ли они существуют на самом деле, скорее дань легендам о морских чудищах.
Красивая карта, такую бы на стену повесить, неплохо бы смотрелось. И еще ту пару пистолетов, что лежали по краям, не позволяя ей скрутиться в рулон.
На миг почудилось, что я снимаюсь в каком-то историческом фильме, слишком уж бутафорским все вокруг смотрелось. Даже Фред, в плаще, шляпе с пером и с усами, смотрящими вверх своими острыми кончиками. Ему бы еще трубку, с изогнутым чубуком и медной крышечкой над чашкой. Вот только не курят здесь, в этом мире. И наваждение сразу схлынуло.
Так, где это мы? "Мелисса" держала курс на огромный остров. Ага, вот он на карте. Не спутаешь, остров здесь единственный. И определенно заселен, потому что тот, кто рисовал эту карту, обошелся без всяких пошлостей, изображавшими поселения кружочками, с точками внутри при нужде.
Город на карте был изображен городом, с крепостными стенами и башнями.
Были на острове обозначены и три селения поменьше, с тщательно прорисованными домиками у самой воды. Только лодочек на берегу не хватает, настолько все похоже на красивую картинку.
А вот проекция имелась, подобная той, что у нас называется меркаторовой.
И север там, где ему и положено – вверху карты, а не вовсе на юге, как у китайцев или западе, как у средневековых европейцев.
Так, не очень-то я и ошибся, прикидывая, куда нас могло снести. Невязка незначительная, два лаптя, не больше. Сутки хода под попутным ветром на каждый. Хорошо, что навигатором сти Молеуеном, я бы им наплавал.
Остров назывался Мойнстоф. И единственный город-порт также. Селения на карте названиями осчастливлены не были, но именно это волновало меня меньше всего.
– В чем причина твоего беспокойства, Фред? Остров принадлежит Изнерду?
Фер Груенуа оторвался от карты.
– Нет, Ваша светлость. Здесь всё несколько иначе.
Я взглянул на Фреда. Фер Груенуа тоже граф, так что мы вполне можем обойтись без всяких тонкостей этикета.
Если же такое обращение связано с последними событиями, то зря он.
Мы там все участвовали и заслуга наша равная. И я до сих пор радуюсь тому, что изнердийские корабли отказались от преследования. А вот о причинах можно только догадываться.
– И в чем же тогда проблема, Ваша светлость? – ответно обратился я.
Теперь фер Груенуа взглянул на меня.
– Мойнстоф – особый город, – пустился в объяснения Фред. – Как то так сложилось, что он остался независимым от кого-либо то ни было. О причинах этого можно рассуждать долго, но факт остается фактом. И в его гавани можно увидеть кого угодно – от пиратского катласа до тримура Скардара. Мойнстоф – как бы нейтральная территория, и, пока ты находишься в его порту, тебе ничего не угрожает. Почти ничего.
– И что же может угрожать в нашем случае?
Фред посмотрел на развевающийся флаг.
Да, наш флаг не похож ни на флаг Вольного братства, так называли себя пираты, ни на флаг любой из держав.
Иногда я не понимаю, вас, людей этого мира, хотя нахожусь здесь уже достаточно долго. Мойнстоф – как ты сам сообщил, нейтральная территория. Или все же нет? Или дело в том, что "Мелисса" – бывший корабль Изнерда, что достаточно легко обнаружить по характерным особенностям обводов ее корпуса? Или еще в чем?
– И что вы предлагаете, господин граф?
– Решать вам, Ваша светлость.
Ты здорово изменился, Фред, за то время, что я тебя не видел. Очень надеюсь, что это пройдет. Нет, тебя не сломали, но ты не тот, что был раньше. Когда-то, когда я увидел Фреда в первый раз, то смог охарактеризовать его всего двумя словами – веселая бесшабашность. Теперь он другой. И прежним он мне нравился больше.
Если разобраться, ничего страшного с ним не произошло.
Побывал в рабстве, сбежал, опять побывал, снова сбежал. Наверняка, первое время в плену здорово получал за строптивость, пока, наконец, не осознал свое положение.
Ну и что здесь особо трагичного? Или есть ещё что-то, о чем он не стал мне рассказывать?
Что касается моего герба, развивающегося над коутнером...
Перед тем, как стать эмблемой автомобильной фирмы, он был изображен на борту боевого аэроплана. И лишь затем был подарен основателю фирмы. Но это так к слову.
Мне кажется, Фред, если я его сейчас, в угоду обстоятельствам, спущу, то что-то потеряю внутри себя. Какую-то крохотную, но очень важную частичку.
– В принципе, мы можем в Мойнстоф не заходить. И если нам опять повезет...
Да, Фред, в этом ты прав. И солонины немного осталось, и черепахи тоже не закончились. Да и галеты есть, хоть и приходится делить их с червячками.
Хорошие давно закончились, а те, что остались...
Так что проблема только с водой. Но, если нам повезет и пойдет дождь...
Вот только есть еще кое-что, Фред.
Ты ведь сам говорил мне, что Бертоуз хотел, чтобы его похоронили на берегу. После боя мы собрали все, что от него осталось, и завернули в несколько слоев просмоленной парусины. И даже соли не пожалели.
Вот только плохие из нас получились мумификаторы, и его тело все сильнее напоминало о том, что оно все ещё на борту "Мелиссы". Конечно, можно похоронить его так, как и принято в морских обычаях: вложив в мешок с телом ядро и отправив за борт. Но берег, вот он, рядом, почти весь горизонт занимает. Да и люди вокруг, они ведь всё видят и делают выводы. И это их право. А я обещал выполнить его последнее желание.
Так, судя по тому, что ты отводишь взгляд, решение принимать мне. Кто бы только знал, как не люблю я этого делать. Разве что за столом, в выборе блюд или марок вина.
Что касается флага...
Парни обнаружили где-то совсем новый изнердийский флаг и развлеклись тем, что использовали его как половую тряпку. Затем бросили его на палубе, и каждый проходящий мимо обязательно вытирал об него ноги, зачастую босые.
Гентье, глядя на это безобразие, заявил, что в Изнерде за осквернение государственной святыни приговаривают к сожжению на костре. Как бы ни так.
Теперь каждый счел долгом добавить к своему личному костру пару полешек, о чем и заявлял, топчась на атрибутике.
"Босота" – думал я чуть ли не с нежностью, глядя на их забавы.
Не любят здесь Изнерд, это точно, хотя и уважают.
Ну ничего, в моей каюте, в одном из сундуков, есть и еще один, новехонький изнердийский флаг.
– Фер Груенуа, скажи Мросту, чтобы изготовил флаг с лошадкой. До Мойстофа несколько часов ходу, так что времени хватит вполне. Этот за время шторма совсем вид потерял, неудобно в Мойнстофе будет. И главное, Фред, что ты опять заладил, Ваша светлость, Ваша светлость. У Прошки, что ли научился?
В гавань мы вошли с попутным ветерком и почти полными парусами. И я только крякал, глядя на маневры Фреда.
Якорь отдали опять на ходу, правда, сейчас обошлись без помощи буксирных баркасов. Когда якорь зацепил грунт и "Мелиссу" начало разворачивать кормой по ходу движения, паруса опали, обнажая голые реи. По-моему, по времени получилось еще быстрее, чем в Ривеньере, когда мы уходили с заложниками на борту. Или все же нет? Жаль, что секундомера нет, я бы сравнил показания.
Вытравленного якорного каната хватило, чтобы встать к стенке причала.
На суше охотно приняли швартовые концы, одев их огоны на битенги.