– Это не мой Марс, – практически прорычал я. – Он общий. И твой тоже. Хочешь – строй, я не против. Только роди уже сначала, а потом посмотрим. Ты вообще там зачем лежишь? Эпюры считать? Ну-ка, включи-ка камеру, я погляжу в твои бесстыжие глаза!
– Я не могуу каамеру… Я еще не умыытая… И не одеетая… И не проснуутая… И не кричиии… На бедную беременную жеенщину… Вот рожууу – будешь знаать… Она тебе за все мои страдаания отомстит… Лучше иимя уже придуумай, наконец… Лаадно, я еще посплюуу… Проснуусь – поозвонюуу…
В ухе блямкнуло, и Кира отключилась. Не умытая она. И не одетая. Надо же, какая неожиданность и какое небывалое зрелище. После трех-то лет супружеской жизни. Ну-ну. Физиономию свою бесстыжую показать не хочет. Ее зачем в роддом за месяц до срока положили? Так просто? Все врачи – страшные перестраховщики, но не дураки же, знают, чего делают. Так нет, она и там молчать не будет. Она опять взялась за свое. Вот только роди – собственными руками излуплю. Плеткой. Ну, хотя бы ремнем. А имя? Ну что – имя? Мало ли на свете красивых имен? Разве имя должно что-то значить?
Я откинулся на деревянную спинку лавочки и рассеянно осмотрелся. Был месяц май. Месяц, когда убийственно пахнущая свежая зелень вылезала из самых неожиданных мест, а после ночного дождя пыль еще только задумывалась о возможности стать пылью, месяц, когда мелкая птичья сволочь безудержно орала по кустам с самого восхода и не давала спать, хотя до работы еще можно бы часик-другой вздремнуть, месяц, когда небо было пугающе бездонно и где-то там, в его глубине, пронзительная синева переливалась в неокончательно еще ушедшую ночь. В общем, это был тот самый единственный месяц в году, когда на Город можно взглянуть без содрогания. Я посмотрел на небо и глубоко втянул через ноздри свежий, влажный и какой-то даже сладкий воздух. Я прикрыл глаза и чуть ли не застонал от наслаждения. Господи, до чего же хорошо-то! Вот еще месяц, начнется жара, пыль и прочие радости городского лета, а сейчас просто ХОРОШО.
Мы назовем ее Алисой – решил я. А что? По-моему, совсем даже неплохо звучит: Алиса Селезнева.
Валентин Ус
Граждане Марса
Топорков с опаской выглянул из-за валуна, потом наклонился ко мне и что-то прокричал сквозь стекло шлема.
– Что? Ничего не слышу! – в ответ проорал я и постучал по своему шлему в районе наушников, которые сейчас изрыгали треск и вой.
Инженер-механик отщелкнул застежки и откинул шлем. В этот момент со стороны станции грохотнуло и мы синхронно пригнулись. Еще через пару секунд на нас сверху обрушился черный ливень.
Я немного переждал, потом вспомнил что почвопатрон у нас был только один, и тоже откинул шлем.
Топорков перчаткой утер с лица черную жижу, заморгал глазами и начал отплевываться.
– Что? – переспросил я.
Топорков еще раз вытер губы и ответил:
– В гидрораспылитель, говорю, она заряд с почвой зарядила… Тьфу, чтоб ее…
Послышалась близкая возня и к нам за валун по-пластунски вылез командир. Оказавшись за нашим укрытием, Еремин присел, удивленно посмотрел на черное лицо Топоркова, потом на меня, и нехотя тоже снял шлем.
– Ну, что будем делать, товарищи колонисты? Какие будут предложения?– спросил Еремин и сам же ответил. – Вариантов масса: можно сесть на электродрезину и рвануть на "Вымпел-6" (всего-то четыреста кэмэ, к утру будем там); можно попробовать вырубить у кибера приемо-передатчик и голосовым управлением приказать ему вырезать шлюзовую дверь станции (но это уже порча казенного имущества, Иваненко из бухгалтерии будет рвать и метать)…
– Можно еще пеноплазой выложить на грунте большие буквы SOS, метров по пятьдесят…– нетерпеливо подсказал я.– Через двое, максимум через трое суток заметят с орбитальной.
– Можно еще перестать острить, и проникнуться серьезностью ситуации. – строго сказал Еремин и повернулся к Топоркову – Сколько еще таких станций? как наша, на Марсе? И – вообще? – он поднял указательный палец вверх, к глубинам космоса.
– На Марсе – девять. Вообще же …. м-м-м… сотни две.
– Во-от…– значительно протянул командир, – Вполне может быть что ровно сейчас или ближайшее время двести экипажей окажутся в такой же ситуации, как мы. А может и намного хуже. Поэтому для начала надо попробовать разобраться, что произошло. Или как хотя бы – собрать максимально больше информации.
На этих словах Еремин снова выразительно посмотрел на Топоркова.
Тот пожал плечами и устало процитировал:
– ПАССАТ-2, Планетарная Автономная Станция Сопровождения Аграрного Типа, вторая модель. Производится с 2051 года на базе боевой машин, по конверсионной программе. Конверсия включает: демонтаж вооружения и ходовой части…
Да, с демонтажем вооружения – это нам здорово повезло, подумал я. Хотя даже будь она только с колесами – укатала бы нас в грунт давно. В рыжий песочек – его еще тут навалом.
– …за весь срок эксплуатации парка машин сбоев выявлено не было…
– Это я и без тебя знаю.– нетерпеливо оборвал его командир.– Ты лучше скажи, что у нее с мозгами стало!
– С мозгами у нее должно быть все в порядке. Там старая добрая электроника, а не эти,– инженер-механик покрутил пальцем у виска, – нейрокристаллы. Тройное резервирование, по мажоритарному принципу. Если что "не так", то она просто отключится. А раз она работает, то станция исправна.
– Так какого же черта она такие фортели тут выдает?! – Еремин яростно мотнул головой в сторону станции.
Топорков вздохнул и снова пожал плечами.
Я воспользовался паузой и выглянул из-за укрытия: грейдер возводил вокруг станции что-то вроде редута, электродрезина подвозила материалы, кибера что-то не было видно. В животе недовольно заурчало – утром поленился как следует позавтракать и перехватил лишь пару галет с чаем; а обед не состоялся, и ужина ожидать не приходилось. Невольно окинул взглядом пустой стол рядом с флагштоком– не завалялось ли на нем хотя б бутербродика от вчерашнего банкета– но, увы, стол был протерт до блеска, а одноразовая посуда и остатки еды уже переварились в утилизаторе. Вспомнив про банкет, посвященный нам, как первым гражданам Советского Марса, я еще больше загрустил. После вчерашних торжественных событий, сегодняшнее происшествие совсем некстати.
За валуном внезапно взвизгнули сервомоторы, и прямо на нас вылетел кибер – в высоко поднятом манипуляторе он держал кувалду. Робот с разгона подскочил к Еремину, манипулятор дернулся вниз, но тут же замер. Командир запоздало вжал голову в плечи и закрылся руками.
– Извините…– проскрипел робот.
Станция перепрограммировала кибера, но четыре закона робототехники были "зашиты" в него на уровне железа. Он снова махнул кувалдой и снова замер.
– Извините…
– А ну, пшел отсюда!!! – заорал Еремин, подхватив с земли булыжник и замахнувшись на несчастного робота.
Тот резво отскочил и покатился обратно к станции.
– Воеводин! – тем же голосом рявкнул командир – А ты чего молчишь?! Ну?! Есть у тебя какие-нибудь идеи?
Я возмущенно поднял брови – а что я? Мое дело биология и агрономия. В механизмы и электронику я не лезу. Но момент был такой, что нужно было что-то выдать, и я попробовал:
– Э-э… Если внутри станция исправна, то может предположить какое-то внешнее воздействие… которое, э-э-м… нарушает ее восприятие?
– Ну, и какое же?!
– Давайте, прикинем… – протянул я, пытаясь на ходу сообразить – Излучение? Солнечная активность?
– Так защита такая, что "ого-го"…– инженер-механик махнул рукой. – Это ж боевая машина была, для участия в ядерных конфликтах.
– Дождь?
– Да что ты! – поморщился Еремин. – И пылевой бури даже не было.
– Попадание микрометеорита?
Мы, не сговариваясь выглянули из-за валуна, разглядывая серебристо-белое пузо станционного модуля и алые буквы "СССР" на нем. Кибер что-то толок в гильзе от почвопатрона. Грейдер зарылся в траншею ниже осей и жалобно повизгивал, пытаясь выбраться.
– Да нет, какой к черту метеорит.
– Но с чего-то же она начала войну против нас? Почему она нас перестала слушаться?
– А может..– робко начал Топорков…– Эти…
– Кто? – не понял я.
– Ну эти, "чужие". Инопланетяне, то есть. Захватили управление станцией. И пытаются нас уничтожить.
– Топорков! Здесь, на Марсе, это мы – инопланетяне! И на сто гигапарсеков в любом направлении, других инопланетян нет, это даже нулеклассникам известно.
– А может мы – это уже и не мы? Может мы мутировали в кого-нибудь, и нам только кажется что мы еще прежние? – отчаянно понес чушь механик. – Я вот помню, у Бредбери читал – были они смуглые и золотоглазые… или наоборот?…
– Топорков, одень шлем, а то тебе голову сильно печет. – печально скомандовал Еремин, видимо потеряв надежду получить от нас хоть какую-то зацепку.
И тут меня осенило!
– Слушай, Топорков, а когда сеанс связи у станции с орбитальной?
– Ежедневно, в двенадцать нуль-нуль. – с кислой миной сообщил инженер-механик. – А что?
– И синхронизация баз данных – тогда же?
– Ну да. – он оживился и выжидающе посмотрел на меня.
– Хе-хе! – меня начало распирать от гордости за свою догадку. –Хо-хо!
– Инженер Воеводин! – рыкнул Еремин – Прекратить "хехекать"! Что надумал? Выкладывай!
Но меня нельзя было так просто остановить.
– А вы еще не поняли?! Посмотрите туда! – я махнул рукой на станцию.– И сюда! – я ткнул на новенькую эмблему Советского Марса на наших комбезах.
– Мы и есть для нее – "чужие"!
– Ну! – с сомнением произнес командир. – Мы граждане Марса еще с вчерашнего вечера. Если бы…
– Точно! – перебил я его. – Но до сегодняшнего полудня мы значились в базе данных станции как Граждане СССР! А в двенадцать часов станция получила с Всеобщего Информатория данные, что теперь Воеводин, Еремин и Топорков – граждане совсем другого государства.
– А-а! – крикнул Топорков, и забывшись хлопнул перчаткой себя по лбу и засохшие кусочки грязи полетели во все стороны.
Еремин сплюнул и выругался.
– Ну будем считать что с причиной разобрались. – обрадованно сказал Топорков. – А вот что дальше будем делать?…
Повисла неловкая пауза.
– Что, что…– наконец проворчал командир.– Сдаваться. Просить политического убежища.
– То есть как?! – опешил инженер-механик.
– Словами! – передразнил его Еремин. – Сообщение она кому передаст? Правильно, в Командный Центр. А Центр у нее кто? Правильно, наш СУП. Ну а там ребята сообразят – что к чему…
– Опять же – согласно конвенции о военнопленных, она нас будет обязана покормить. – ввернул я. Уж больно жрать хотелось.
– Но может лучше на дрезине, до Вымпела-6 добраться, там самостоятельно связаться с СУПом… Пусть в Информатории запись исправят… – не унимался возмущенный Топорков.
Еремин скептически посмотрел на него исподлобья и вздохнул.
– Ты что! Всеобщий Информаторий – это святое! – напомнил я механику – Кто разрешит туда неправду писать?! Даже и не мечтай!
– Тем более представь, как полторы сотни "вымпеловских" над нами ржать будут. – проворчал наш командир. – Растрезвонят на весь Ближний Космос! Нет уж, дудки.
– Постойте, как же так! Неудобно получается. Гражданство – это все же… Не так что бы: вчера – сюда, сегодня– туда…
Еремин с иронией посмотрел на него, откашлялся и выдохнул:
– Граждане Марса! Сегодняшнее собрание экипажа биостанции КР-0-НА-93, посвященное вопросу определения суверенитета планеты Марс объявляю открытым.
Стук со стороны станции прекратился. Кибер сыпанул в гильзу удобрений, перемешал и стал делать пыж из пеноплазы.
– Присутствуют – ободренный этим, продолжил командир. – Инженер-биолог Воеводин, инженер-механик Топорков, командир экипажа Еремин!
Шум в наушниках смолк – станция подслушивала. Еремин объявил:
– Товарищи! Объявляется предложение: от имени присутствующих подать в Союзное Правление заявление, с коллективной просьбой о выдаче гражданства Союза Советских Социалистических Республик. Ставлю вопрос на голосование: кто за?
Я поднял руку и посмотрел на Топоркова – тот стоял, закрыв лицо ладонью и бормотал: "Какой стыд… Нет, ну какой стыд…". Я пихнул его локтем:
– Да ладно тебе, Михалыч! Ну не воевать же с этой железкой, в самом деле! Через неделю сюда Сто сорок вторая Молодежная бригада с Фобоса прибудет – двести душ; а у нас еще Большой Купол не выращен, и пищевой генератор не запущен!
Топорков не отнимая одной ладони от лица, вяло поднял вторую.
– Против? Воздержался? – подытожил Еремин, – Принято единогласно! Передачу заявления возлагаю на себя. Собрание объявляю закрытым.
Командир вытянул из-за ворота термомайку и отхватил нанорезкой порядочный кусок.
– Тэ-экс… Двадцать минут – сообщение туда, двадцать минут – сюда… Ну час-два, пока в СУПе поймут в чем дело… К ужину, полагаю, успеем.
Он поднял белый клок над головой и пошел на переговоры.
– Какой позор! – вздохнул Топорков. – Я представляю, что завтра напишут в "Вестнике поселенцев": марсианские колонисты стали жертвами бюрократической машины и формализма! И не просто колонисты, а мы – первые граждане Марса!
– … а также первые участники боевых действий Марса, первые пленники Марса, первые перебежчики… – задумчиво проговорил я. – Полагаю "Вестником" тут дело не обойдется; БСЭ – как минимум!
– Ты полагаешь?! – ужаснулся инженер-механик.
Я развел руками.
Дмитрий Куренков
Беспокойство
– Ну, что, Игорь? Как вам на новом месте? Обживаетесь?
Я оторвал взгляд от монитора и посмотрел на вошедшего.
– Андрей Борисович, это вы? А я тут… Спасибо, устроился нормально…
– Как комната? Знаю. Маленькая, но это временно. Вре-мен-но! У нас здесь всё временное. Но это пока.
– Да я не в претензиях. Я ж понимаю. Да и комната не такая уж и маленькая.
– Это вре-менн-но! – Ещё раз по слогам произнёс Андрей Борисович.
– Я вот вам работку первую принёс. Так сказать, с почином.
– Конечно. Что там? Интересное?
– Да как сказать… Рутина. Очередная группа с Земли извещает о желании создать колонию на Луне.
– Опять иностранцы?
– Ну а кто же ещё? – Не весело усмехнулся Андрей Борисович,
– Как преобразовывать планету, так помощников нет. А вот как на готовенькое – так тут только успевай заявки принимать. Прагматичный Запад. Минимум затрат, максимум прибыли. А мы добрые, сделаем всё и щедрой рукой раздаём. От этого и страдаем.
– Ох, Игорь, в чём-то вы правы. В советском человеке есть некая составляющая, которую я бы назвал романтикой созидания . Моя бабушка познакомилась с моим дедом на БАМовской стройке. Тогда именно в том месте был цент романтики нового мира. Целина, БАМ, орбита, Луна… Теперь вот Марс. Один учёный вывел теорию, что якобы прогресс человечества напрямую зависит от войн. Представляете? Якобы, именно война есть суть движения прогресса. На мой взгляд не совсем верная мысль. Я думаю, что именно романтика созидания – вот ключ к развитию. Да, в войнах совершенствуется техника, но оскотинивается разум. Вы со мной согласны?
– Я с вами полностью согласен.
– Спасибо, Игорь, я знал, что вы меня поймёте.
– Так что там за заявка?
– Ах, да. Вот. Некая религиозная группа. Просит выделить им участок под колонию.
– Религиозная? Час от часу не легче.
– Наша основа – веротерпимость и лояльное отношение ко всем конфессиям, – Шутливо-назидательным тоном проговорил Андрей Борисович, – Де юре мы не владеем Луной – она всепланетное достояние. Так что отказать мы не можем никому.
– И кто же там?
– Мормоны!
– Ого! Таких у нас здесь ещё нет.
– Очень серьёзные господа. Хотят основать центр гармоничного развития нового человека.
– Весёлое дело!
– А то как же!
– Смею предположить, господа из США?
– Штат Юта. Самое интересное, что сии филантропы хотят не абы какой участочек, а вполне определённый. Десятикилометровую зону на южном склоне кратера Менделеев.
– Какие капризные господа. А почему именно там?
– А вот про это в заявке ни слова. Секретничают просветители.
– Но там ведь проверка была?
– Как и везде. Пролетели над поверхностью. Знаете, Игорь, наш коллектив не так и велик, на всю планету не хватит. Ну, значит, я вам данные оставляю, вы уж сами тут…
И он протянул мне цилиндр информационного накопителя.
– Хорошо, Андрей Борисович, оставляйте.
– Ну, я пойду. Если что нужно – милости прошу. Всегда буду рад.
– Спасибо. Зайду чаю попить. Угостите?
– Всенепременнейше! Я, знаете ли, на этот счёт ретроград и консерватор. Местные чаи из оранжерей как-то не жалую. Исключительно земные сорта!
Я в этой должности первый месяц. Я вообще на Луне не больше месяца. Откровенно говоря, моей мечтой было попасть на Марс. Как выразился Андрей Борисович, именно там сейчас "центр романтизма".
Но… Марс хоть и большой, но места всем желающим не хватает… Кто-то должен трудиться и на Луне.
Работа была тихая, и заключалась в отслеживании и удовлетворении нужд и потребностей нескольких первых лунных поселений, входящих в зону ответственности города – купола Гагаринск. В основном это были отдалённые шахты и рудники. Четыре поселения колонистов – отшельников, желавших отринуть всё земное. В прямом смысле этого слова… И одна археологическая партия, которая вот уже второй месяц безрезультатно пытается обнаружить следы посадки первых американских лунных экспедиций. От этих археологов было больше всего проблем. Помимо продуктов, фильтров, баллонов кислорода и батарей питания, им постоянно требовались какие-то особенные реактивы, препараты и грунторойные инструменты. Я тщательно фиксировал все заявки, составлял списки требуемого и отправлял их на Землю. Обратно с планеты, с грузовыми "Вихрями" и "Тайфунами", приходили запечатанные ящики, которые тут же отправлялись в головной лагерь историков.
Заявка на выделение территории под поселение была у меня первой. Причём такая странная, с указанием конкретного места. Совершенно не понятно, это нормально или нет? И посоветоваться не с кем. Мой предшественник уже давно вне досягаемости, трудится где-то в метрополии. В лунной администрации мне никто помочь не мог, а беспокоить Землю по мелочам не хотелось. Неловко как-то. Первая проблема, и сразу спасовал.
Значит будем смотреть по обстоятельствам.
Для начала не плохо было бы прояснить для себя, кто такие мормоны и чего от них ожидать?
Я открыл порт всемирного информационного банка, и набрал в строке запроса слово "мормон"
– Мормонизма – крупнейшей ветви движения святых последних дней . Термин "мормон" взят из названия Книги Мормона, священного для мормонов текста, который, как они считают, является переводом писаний с золотых пластин, переданных Джозефу Смиту-младшему ангелом. Он был опубликован в 1830 году. Согласно тексту, книга была названа в честь Мормона – древнего пророка и историка, жившего в IV в. на Американском континенте.