"Ну, ну же, пан Сталкеревич…Ну не надо так переживать! Вообще, мы Вас не собираемся убивать - а только исполняем решение Военного трибунала…Ну же, ну утешьтесь- все мы смертны…все когда-нибудь помрём…а от пули в основание черепа - помирать легко и быстро, раз- и готово, как зубик вырвать, чик- и нету! То ли дело, мой дядя Йося помирал от рака простаты- от помучился, бедняга…А дедушка мой, которого петлюровцы на двери синагоги в Бердичеве распяли- тот вообще помирал пять дней, и напоследок аж хохму выдал- отлично, говорит, понимаю Иешуа Га-Ноцри, но убеждений его всё равно не разделяю! БАХ! От и всё пан Сталкеревич, а Вы боялись…Быстро и чисто, только ножками задрыгал…
Кто у нас следующий по списку? Кроликяну, румынский шпион? Давай исполним и Кроликяну…"(Голос за кадром. А ведь не случись войны- и эта трагедия не случилась бы…Гуманный советский суд, щедро отмерявший матёрым бандеровцам "дЭсять рокив дальних таборив" - (а от чего, Вы думаете, столько "ветеранов" УПА-УНСО на парады с жовто-блакытными флагами хаживают? Благополучно пересидели в лагерях тяжёлую годину!) в данном случае, с учётом сотрудничества со следствием, ограничился бы, вероятно, годами пятью…И господин Сталкеревич, полностью реабилитированный в паскудных шестидесятых, в наши времена гордо бы обличал кровавоПутинкинскуюгебню по дэмократическим СМИ одной нэзалэжной державы)…
(Черно-белое, плавно переходящее в цветное). 23 часа 35 минут. Кабинет Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко. В кабинете- Тимошенко, начальник Генерального Штаба генерал армии Жуков Г.К., срочно вызванные Нарком ВМФ, адмирал Кузнецов Н.Г. и начальник штаба ВМФ контр-адмирал Алафузов.
Жуков показывает Кузнецову телеграмму о возможном нападении Германии.
Кузнецов: "Разрешено ли случае нападения применять оружие?"
Жуков, секунду помедлив: "Да. Разрешено"
Кузнецов, немедленно, рывком обернувшись к Алафузову: "Бегом отправляйтесь в штаб и немедленно объявляйте всем флотам и флотилиям готовность НОМЕР ОДИН. В первую очередь- ПИНСКОЙ ВОЕННОЙ ФЛОТИЛИИ"
Москва…в сером сумраке самой короткой ночи по улице стремительно бежит адмирал в белом кителе…в мирное время- зрелище нелепое…а в военное - страшное…
23 часа 46 минут. Пинск. Штаб Пинской речной флотилии. У телефона- дежурный по штабу капитан-лейтенант Коробец.
"Есть, ГОТОВНОСТЬ НОМЕР ОДИН!"
Шаг к стене, звенит разбитое стекло, нажата красная кнопка…Ревун флотского "алярма". На мониторах и канонерских лодках- рвут душу "колокола громкого боя". Топот матросских ботинок по дощатым пирсам…Поднявшиеся к светлеющему на востоке небу тонкие стволы зенитных автоматов. Корабли спешно принимают топливо и боекомплект. Над трубами появляются первые дымки прогреваемых машин.
Коробец (у карты с оперативной обстановкой, смотрит на бумажный значок в виде конуса, пришпиленного на синем среди зелёного): "Кто у нас сейчас на Буге? БК-031? Эх, чёрт его туда занёс! Да помню я, что гидрографическими работами на Буге занимается, как обычно, не вовремя…Да ещё командир там…без башни главного калибра… Вернуться в Пинск он не успеет, вот что! Немедленно радируйте ему клером- "Буря, буря, буря!" Пусть действует по фактической обстановке!"
23 часа 47 минут. Аэродром Именин, 123 истребительный авиаполк 10 смешанной авиадивизии.
Ровная линейка курносых истребителей выстроилась по краю лётного поля, как на подмосковном аэродроме перед авиационным праздником в Тушино.
(Голос за кадром. От начальника штаба ВВС РККА 18 июня 1941 года поступила директива- к 23 июня рассредоточить и замаскировать всю материальную часть. В ЗапОВО эта директива в войсках известна так и не стала).
Командир полка майор Сурин спит, не раздеваясь, в штабе на аэродроме.
Дежурный по штабу, осторожно трогая его за плечо - "Товарищ майор, Вас из дивизии, срочно!"
Сурин у телефона- "Есть, товарищ генерал, привести полк в полную боевую готовность! Есть, прикрыть крепость и город Брест! Разрешено ли применять оружие? Прошу Вашего письменного подтверждения! Я ведь не забыл, как Вы меня гнобили за обстрел немецкого самолёта - разведчика…Слушаюсь. Сделаем…"
И, опустив трубку, с бессильной яростью - "Какая сука додумалась тогда разоружить самолёты?"
(Голос за кадром. За два дня до войны в полк поступила команда из Округа- ДЕМОНТИРОВАТЬ на самолётах вооружение- то есть снять пушки и пулемёты и сдать их на склад…Приказ озвучил командующий авиации округа генерал Кобец, в недавнем прошлом- старший лейтенант, так и оставшийся на самом деле- просто очень хорошим лётчиком…и наивным, доверчивым человеком, слепо выполняющим любой приказ непосредственного начальства!)
На аэродроме начинается бешеная гонка со временем - техники в промасленных комбинезонах на руках растаскивают по аэродрому "Чайки" И-153, устанавливают на машины вооружение, набивают ленты к УБС и ШКАСам, тащат баллоны со сжатым воздухом. По полю в бледнеющих сумерках мечутся топливозаправщик и авиастартер. Вот, зачихав, взревел, прогреваясь, первый мотор…Привычно, с ломом и русской матерью- полк готовится к бою!
Только у 20 новеньких Як-1, только позавчера прибывших в полк- никакого движения. К ним нет ни горючего, ни боеприпасов…и летать на них никто не умеет…
Оживают и остальные аэродромы смешанной авиадивизии- Брест, Лошицы…
Приезжает автобус с еще не проснувшимися, заспанными лётчиками, повар в белом халате поверх формы наливает товарищам пилотам из термоса какао и раздаёт полётный завтрак- горячую котлету на куске хлеба…Пилоты с удивлением смотрят, как у края аэродрома развёртывается расчёт зенитного орудия…
Младший лейтенант Иван Иванович Иванов (продолжая жевать) "Ну…нифего сефе…уфения, приблифенные к боефым…А по нам они не фальнут? Нет, я не фонял, а почефу котлета только одна? Малофато буфет…"
(Мгновенная чёрно-белая вставка. Стройный ряд истребителей- вернее, то, что от них осталось…дымящиеся, догорающие обломки…на первом плане- мертвый повар с котлом, из которого рассыпались котлеты, которых уже никому никогда не съесть..)
(Цветное) Крепость Брест. Цитадель. Казарма 7-ой роты 455 стрелкового полка. 23 часа 48 минут.
Рядовой Огородников заботливо трогает за плечо своих подопечных: "Товарищ красноармеец, просыпайтесь…Эй, бабай-ага, тебе говорят, вставай, одягайся, выходи строится…Да проснись же ты, чёрт нерусский…"
Когда аргументы заканчиваются, а красноармеец (впрочем, какой он красноармеец, ежели присягу ещё не принял? Так, гражданское лицо, не известно зачем одетое в казённые синие трусы до колен) не собирается просыпаться, натягивая на стриженную голову тонкое одеяло - Огородников сбрасывает последнего на пол вместе с тощеньким, набитым сеном, матрасом…
"А ну, давай, давай, не задерживай, на выход, на выход…" - сопровождает для ускорения лёгоньким пинком чуть пониже спины особо не понятливых Огородников…Странная какая-то сегодня тревога…никакого тебе "Рота! Подьём! Тревога!" - даже свет на полную не включают…
Во дворе уже строятся рядом со своими палатками призванный на Большие Учебные военные сборы приписной состав- жители Западной Беларуси, всего два года как ставшие советскими гражданами…Эти - вполне всё понимают, и даже более того…
К растерянному, мечущемуся, как потерявшийся без курицы цыплёнок, командиру роты подходит невысокий, с серебристыми висками, подтянутый красноармеец: "ТоварЫш командЫр, разрешите Абратиться? Рядовой Кныш. Что, сынку, вОйна?"
Тот вскидывает голову, пристально смотрит в белеющее в темноте в лицо: "Да что Вы несёте…Что за чушь? Какая война? Так, простая учебная тревога…И я Вам не сынку, а товарищ младший лейтенант!"
"Так точно, товарЫш младшОй лейтенант…только у меня МОЛАДШИЙ сынку у Вашем возрасте…А гэта вОйна у меня будэт чотвёртая, так што я зрозумию, што гАвАрю…"
Ротный с удивлением смотрит на рядового: "А кто Вы, собственно такой…И почему- четвёртая война?"
Старый солдат вытягивается в струнку, лихо, чётко, без малейшего акцента, докладывает: "54-го Пехотного Минского Его Величества Царя Болгарии полка, пулемётной команды старший унтер-офицер Федор Кныш!"
А потом, смущенно добавляет: "Георгиевский кавалер…"
А потом, еще тише, совсем уже стеснительно, потупившись: "Полного банта…"
Ротный оторопело смотрит на Кныша, а тот негромко продолжает: "Так что считайте сами, Ваше благ…то есть тАварЫш кАмандир…германская вОйна, да с Поляками вОйна, да опять же с германами в 39-том…будет усего три- и я гэту крепАсть уже дважды боронял…усё тут знаю! Так можна мне со всеми у тыл не ходЫть? От спасибо! А можна и мужики останутся? Та нам ничого не надо, у нас усё есть…Есть встать в строй!
Ну что, мужики, вроде догАварился. Но! Раз уж остались- слухать меня як пана Буга. А то я вам не тАварищ младшой, шутковать не буду…Во!" И Кныш проносит перед коротким замершим строем таких же, как он, седовласых "мужиков" крепенький кулак…
Совершенно уже ничего не понимающий ротный машет рукой- делайте, мол, что хотите…Обрадованный Кныш, минутку посовещавшись с "мужиками", начинает отделять "овнов" от "козлищ" - кому идти в тыл, кому оставаться воевать…начинает бойцов делить на живых и мёртвых…
(Мгновенная чёрно-белая вставка. Плац крепости, усеянный телами…все они здесь - безоружные, убитые, даже не успевшие одеться…Таджики, Огородников, "мужики", Кныш…)
Отметка 121,3. Юго-Восточнее Минска. 74 Асфальто-Бетонный район ГУШОСДОР НКВД БССР. 23 часа 50 минут.
"Эй, начальник! Ты надел на хуй чайник?
Поговори у меня, морда…Давай, давай, не спи, зечина, замёрзнешь!
Начальник, а у меня давалка сломалась…"
На ремонте автострады Брест-Смоленск-Москва идёт "большой бетон", заливаются оголовки водопропускных сооружений, поэтому зека-зека (от ЗК- Заключённый Канало-армеец) работают круглосуточно. Для стимулирования работ- для всеобщего обозрения- на обаполе (здоровенном дрыне), воткнутом в кучу песка- кисет с табаком (ценный подарок для выполнившей план бригады).
Зека-зека работают весело, с огоньком…Потому как близок конец двенадцатичасовой смены, и план, похоже, перевыполнен. Осталось ещё пара замесов - и домой, в родной барак…А дома ужин, глубокая шлюмка с горячей баландой, полкило ещё тепленькой, пахучей черняшки…
"Расписанный" в синий цвет, "засиженный", с татуировками (карты, женщина и вино и надписью снизу - "Вот што нас губить") КОТ (коренной обитатель тюрьмы) скинул ватник и орудует совковой лопатой, как будто сам товарищ Стаханов…
Наконец, он втыкает лопату в песок и командует "Шабаш, братва! А то второй смене ничего не достанется!"
"Бугор"- "вольняшка" протягивает "расписному" кисет- заработали, так получайте…Но тот не особо доволен - на 500-той "весёлой" стройке, в БАМЛАГе, на укладке путей для стимулирования работяг ставили бидон с "Шилом" - 90 градусным спиртом…Экономят бульбаши, волки позорные…
Зека строятся, и сопровождаемые (нет, не кровавосталинскимиопричниками, и даже не стрелками ВОХР, а само-охраной, то есть теми же зека-зека в таких же бушлатах, но с карабинами в руках) под строевую песню радостно "снимаются" с промзоны:
"Гоп, стоп, Зоя - кому давала стоя?
Начальнику конвоя, не выходя из строя"
(Голос за кадром- в районе Бреста зека массово строили аэродромы, ремонтировали дороги, возводили дома и промышленные объекты…Это были такие же советские граждане, как и все - и даже по одежде не очень-то отличались от вольных…И общая народная беда- коснулась и их)
Внезапно зека замолкают- они вышли на участок автодороги- вдоль которой протянулись столбы с телефонными и телеграфными проводами…Каждый пятый столб спилен…
"Расписной", в крайнем удивлении - "Вот это попадалово…Гадом буду - не знаю- кто, когда, захрен? Прикинь, даже изоляторы на столбах побиты…Вот дела…Начальник, что ж это делается, а?" На этот вопрос нет ответа. Пока нет…
Крепость Брест. Южный военный городок. Парк 22 танковой дивизии.23 часа 55 минут.
Дежурный по парку докладывает комдиву -22 генерал-майору Пуганову В.П.:" Товарищ генерал! За время дежурства чрезвычайных происшествий не было! Матчасть находится на консервации, боезапас и ГСМ их машин выгружены! Личный состав отдыхает, караул несёт службу согласно наряда! Дежурный - майор Квасс!"
Пуганов: "Вольно. Майор, слушай приказ. Поднять дежурный батальон 44 танкового полка! Технику заправить из НЗ, иметь на каждой машине по половине Бе-Ка…Батальон вывести в район сосредоточения к трём-ноль! Вопросы?"
Квасс: "Товарищ генерал, а где же пол-козы, то есть виноват, пол-быка брать? Есть, думать головой…"
Спустя полчаса…
Капитан Басечка, командир второго батальона 44 ТП: "Товарищ майор, на что мы холостые патроны и учебные снаряды в танки грузим? Может, тогда уж и плакаты учебные с собой брать?"
Квасс: "Головой надо думать, капитан! Приказано погрузить "пол-козы"…а где ж её взять? Вот и догрузим в БК, что есть…Ты что, вправду воевать собрался? Забей большой и пролетарский! Очередная генеральская блажь. Сегодня, например, комдив внеочередной строевой смотр устроил, понял, нет? Зачем?
Пробздитесь, и к завтраку- в расположение.."
При этом командиры идут вдоль бесконечно длинной шеренги стоящих на козлах, без гусениц, танков Т-26…
(Голос за кадром. Ещё 18 июня в войска поступила директива Генштаба - вывести танковые корпуса с мест постоянной дислокации и замаскировать в лесных массивах…Поэтому авиационные удары врага в ПрибОВО и КОВО пришлись по пустым военным городкам…До танковых корпусов ЗапОВО эта директива так и не дошла…Почему-то.)
Часть Третья. "Коса на камне". Самое длинное утро
22 июня 1941 года. Московское время - ноль часов…
"Вставай, проклятьем заклеймённый
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И смертный бой вести готов…"
Это ничего- это просто "Интернационал"…Исполняется по Всесоюзному радио в 12 часов ночи…
Во Владивостоке- уже утро, солнце давно уже сияет над Золотым Рогом и Босфором Восточным…Моряки в белых форменках строем, широко шагая, идут на водно-спортивный праздник…
В Москве- сияют звёзды над Кремлём, прохожие любуются прекрасным видом с Большого Каменного моста…Юноша показывает девушке на горящие окна в Большом Кремлевском дворце- ОН- не спит, ОН- думает о нас, о всех советских людях…
На Центральном Аэродроме, что на Ленинградском шоссе, приземлился рейсовый самолёт линии "Берлин-Москва" - в салоне ни единого пассажира! Летчик обескуражен- все привычные радиомаяки не работают, польские города и маетки - в затемнении, летел по памяти…В ответ диспетчер показывает ему аэронавигационную карту Центральной Европы- в середине карты белое пятно - все европейские метеостанции еще днём перестали передавать информацию…
В Минске- закончился спектакль, погасли огни у Окружного ДКА…Товарищ Павлов мирно отправился почивать…
Через станцию Брест прошёл поезд "Москва-Тересполь"… Пассажиры в спальных вагонах (Так и написано на вагоне- "Спальный") готовятся к паспортному контролю на границе Генерал-губернаторства и пересадке в немецкие вагоны до Берлина, Вены, Парижа и Амстердама…
"Быстроходный Гейнц" Гудериан в бинокль изучает с наблюдательной вышки Брестскую крепость…Вроде всё как обычно…есть какое-то шевеление, но у русских это каждую ночь- кто-то на полигон уходит, кто-то на строительство укреплений, потом возвращаются…Русские явно ничего не подозревают…
Ноль часов, одна минута. Лес северо-западнее Кобрина, именуемый "Ведьминым закутом".
Начальник областного Управления НКВД БССР старший майор товарищ Фрумкин обращается к заведующему сектором оборонно - массовой работы обкома комсомола товарищу Коржу: "Вася, ну что Вы как не родной? Эх, руки у Вас как…держите ровнее…тяните, тяните…вот, пошла, пошла…"
В темноте откидывается с земли крышка, похожая на крышку погреба…пахнуло сыростью, землёй…
Фрумкин включает квадратный пограничный фонарик, спускается вниз…
"Вася, лезьте уже…Осторожней, не наебн…говорил же, осторожней!"
Камера спускается вниз- на экране утопленный в землю по венцы сруб. В укрытии - деревянные полки, на них под запылённым брезентом- очень много полезных и нужных вещей.
Фрумкин, с удовольствием тетешкая в руках старомодный, но вполне работоспособный "Гочкисс": "Надо же, сохранился, старый товарищ…Эх, сколько с этой дурой я по здешним местам погулял"
Корж, с недоумением: "Дядя Фима, откуда это?"
Фрумкин: "А это, мой неожиданно нашедшийся племянничек, заложено ещё в 1926 году, когда мы с товарищем Градовым в Западно-Белорусскую коммунистическую партию играли…впрочем, тебе про это рановато слушать…
Ну что, комсомол, впечатлился? Владей. Подараю от щирого сэрдца!"
(Голос за кадром. Первый в Беларуси партизанский отряд был в РЕАЛЬНОСТИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО создан будущим партизанским генералом Василием Коржом в 8 часов утра 22 июня 1941 года. И откуда-то кадры нашлись, и оружие, и схроны в густом партизанском лесу сами собой от сырости образовались…Совсем не готовился кровавосталинский режим к партизанской народной войне!)
Ноль часов тридцать минут. Участок 11 пограничной заставы. Берег реки Буг.
В наряде- в прибрежных кустах, около пограничного столба?81 - замполитрука Ковалёв и младший сержант Сорокин.
Тишина. Над речной волной- серебрится лунная дорожка…
И в эту дорожку - вплывают чёрные тени - одна, вторая, третья…вот уже пол-реки закрывают бесшумно двигающиеся, как призраки, резиновые лодки…
Сорокин: "Товарищ политрук, идут…"
Ковалёв: "Вижу. Спокойно, боец, спокойно…"
Достаёт из полевой сумки телефонную трубку, находит у основания широкой ветлы замаскированный штекер, включается в сеть: "Я второй, первый, ответьте! Первый, Мотор-22! Есть действовать по обстановке!"
Когда черные тени пересекают середину фарватера, Ковалёв встаёт, поправляет ремень, одёргивает гимнастёрку, проверяет, ровно ли сидит зелёная фуражка…
Выходит к урезу воды, на белеющий речной песок…
"Внимание, вы нарушили Государственную Границу Союза С.С.Р.! Приказываю немедленно остановиться!"
В ответ звучит выстрел…Ковалёв, обливаясь кровью, падает на песок под довольный гогот кучно сидящих на приближающейся к берегу лодке немцев…
В эту же секунду Сорокин даёт зелёную ракету…и в свете стремительно взлетевшей ввысь рукотворной звезды немцы видят, как часть берега - поросшая кустарником- медленно отделяется и бесшумно плывёт, плывёт, плывёт - против течения…