Алхимия и герметика.
"Королевское искусство" и "искусство королей". Загадочная наука, связавшая в прочную цепь магов и авантюристов, философов и чернокнижников.
Алхимиков то принимали как равных, то жгли на кострах Святой инквизиции.
Перед вами - история одного из ПОСЛЕДНИХ АЛХИМИКОВ Европы.
Продолжение истории охоты за "золотом царя Соломона" - вожделенной мечтой адептов "королевского искусства", в которой принимают участие Ньютон и Лейбниц, Уотерхауз и Томас Ньюкомен.
История тайн и приключений, чудес и мистических открытий.
Третья книга "Барочного цикла", открывшего читателю новую грань таланта Нила Стивенсона.
Содержание:
Ганновер - 18 июня (новый стиль), 7 июня (старый стиль) 1
Вестминстерский дворец - 11 июня 1714 8
Сад Герренхаузенского дворца, Ганновер - 23 июня (н. стиль), 12 июня (ст. стиль) 1714 12
Апартаменты принцессы Каролины, Герренхаузенский дворец - то же утро, позже 16
Между Ямой Чёрной Мэри и землёй сэра Джона Олдкастла, к северу от Лондона - рассвет, 18 июня 1714 21
Клеркенуэлл-корт - 19 июня 1714 22
Вестминстерский дворец - 25 июня 1714 29
Вестминстерский дворец - 9 июля 1714 31
Клуб "Кит-Кэт" - час спустя 32
Карета - несколько минут спустя 33
Баркас "Благоразумие" - понедельник, 12 июля 1714 38
Королевское общество, Крейн-корт - 24 июля 1714 45
Клеркенуэлл-корт - 27 июля 1714 47
Голден-сквер - ранний вечер 28 июля 1714 49
Лестер-хауз - полчаса спустя 50
Ньюгейтская тюрьма - полчаса спустя 51
Голден-сквер - тогда же 51
"Чёрный пёс" в Ньюгейтской тюрьме - тогда же 52
Монмаут-стрит - тогда же 53
Лестер-филдс - тогда же 55
"Чёрный пёс" в Ньюгейтской тюрьме - несколькими минутами раньше 56
Дом Болингброка на Толден-сквер - тогда же 59
Итальянская опера - тогда же 60
Голден-сквер - тогда же 61
Биллинсгейтский док - чуть позже 62
"София", устье Темзы - утро четверга, 29 июля 1714 63
Корабельная верфь Орни в Ротерхите - 31 июля 1714 64
Биллинсгейтский док - тот же день, позже 66
Хокли-в-яме, таверна - позже 67
Примечания 71
Нил Стивенсон
Книга седьмая
Движение
Подкупа, шантажа и беспорядков было не больше обыкновенного.
Сэр Чарльз Петри о парламентских выборах того времени.
Ганновер
18 июня (новый стиль), 7 июня (старый стиль)
Не жалейте меня. Я наконец-то узнаю ответы на вопросы, которые не смог разрешить мне даже Лейбниц, пойму пространство и бесконечность, бытие и ничто.
София-Шарлотта, королева Пруссии, на смертном одре в возрасте тридцати шести лет.
"Жила-была нищая сиротка по имени Вильгельмина-Каролина или, для краткости, просто Каролина. Её отец, человек редкостного ума, хоть и оригинал, умер от оспы, оставив жену на попечение сына от первого брака. Однако сын не унаследовал ни отцовского ума, ни его любви к прекрасной матери Каролины. Считая её злой мачехой, а девочку - будущей соперницей, он выгнал обеих из дома. Мать взяла маленькую Каролину на руки, ушла далеко-далеко в лес и поселилась там в ветхой лачуге. Несколько лет мать и дочь жили подаянием более удачливых родственников, а когда тем надоело кормить нахлебниц, матери пришлось выйти за первого, кто к ней посватался - грубого неуча, которого в детстве ударили по голове. Он не любил Каролинину матушку, а уж до Каролины ему и вовсе не было дела; он отправил их в глушь и открыто жил со своей злой и невежественной любовницей.
Потом и отчим, и его любовница умерли от оспы, а вскоре скончалась и матушка Каролины, оставив её одну-одинёшеньку без всяких средств к существованию.
Лишь одно сокровище досталось Каролине от матери, единственное, что не могли отнять у неё ни болезни, ни злые люди - титул принцессы. Без этого наследства девочка оказалась бы в работном доме, в монастыре или где похуже, однако, поскольку она была принцесса, два мудрых человека приехали в карете и увезли её к прекрасной и умной королеве по имени София-Шарлотта, которая приютила сиротку и дала ей всё, в чём та нуждалась.
Из всех даров, что получила принцесса Каролина в последующие годы, два были самые важные. Во-первых, Любовь, ибо София-Шарлотта стала ей разом приёмной матерью и старшей сестрой. Во-вторых - Знание. Во дворце была огромная библиотека, и мудрый человек, доктор, наставник и советник королевы, дал принцессе ключ, чтобы та посещала её, когда вздумает. Всё свободное время она проводила в библиотеке за своим любимым занятием - чтением книг.
Много лет спустя, когда Каролина вырастет и у неё пойдут свои дети, она спросит доктора, как он догадался, что ей нужен ключ. И доктор ответит: "Я тоже рано потерял отца, человека, подобно вашему батюшке, весьма начитанного, а потом узнал его и почувствовал его присутствие в своей жизни, читая оставленные им книги"".
Генриетта Брейтвейт прервала чтение и чрезвычайно изящно наморщила лобик. Её палец зигзагом двинулся к последнему абзацу, словно свиной пятачок, отыскивающий под землёй трюфель.
- Вот досюда очень хорошо, ваше высочество, но с появлением доктора история становится путаной. Вы перескакиваете с прошлого времени на будущее, начинаете говорить его голосом. Да и вообще, как в сказке оказался доктор? Дворцы, мачехи, лачуги - всё к месту. Но доктор?
- Es ist ja ein Marchen…
- По-английски, пожалуйста, ваше высочество.
- Это не только сказка, но и моя история, - сказала принцесса Вильгельмина-Каролина Бранденбург-Ансбахская, - а в моей истории доктор есть.
Она глянула в окно. Сегодняшний урок английского проходил в Лейнском дворце. Сразу за мощёным двориком начиналась оживлённая ганноверская улочка. Дом Лейбница был третий или четвёртый от дворца: выкрикнув в форточку философический вопрос, Каролина почти могла надеяться на ответ.
Она помолчала, выстраивая английские слова в правильной последовательности, и закончила:
- В следующей главе речь пойдёт о людях и событиях совсем не сказочных. Покамест я дописала только до того времени, когда София-Шарлотта умерла или, как говорят, была отравлена прусским двором.
Миссис Брейтвейт почти что вспотела от натуги, силясь не показать, как шокирована словами принцессы. Не то чтобы она питала особую любовь к пруссакам. Миссис Брейтвейт, жена английского вига, принимала бы сторону Софии-Шарлотты практически в любом споре, если бы ей вообще хватило духа иметь своё мнение. Смутила её прямота Каролины. Впрочем, право безнаказанно говорить правду даётся принцессам при рождении вместе с титулом.
- И впрямь, девять лет, миновавшие с того прискорбного дня, были чрезвычайно насыщены событиями, - заметила миссис Брейтвейт. - Однако простому читателю ваш рассказ всё равно покажется сказкой, надо лишь заменить несколько слов. Доктор может стать волшебником, престарелая курфюрстина - королевой, и все в Англии только обрадуются такому превращению!
- Кроме якобитов, желающих ей смерти! - ответила Каролина.
Это было всё равно что подставить миссис Брейтвейт ногу, когда та, подобрав юбки, на цыпочках пробирается загаженным переулком. Англичанка сбилась и порозовела, однако мысль всё-таки закончила. Как отметили все в Ганновере, включая Каролининого супруга, миссис Брейтвейт была воплощением изящества и светскости.
- Остальные персонажи и события ваших последних девяти лет - красивый и отважный принц, долгая война со злым соседом, заморское королевство, принадлежащее вам по праву, откуда приезжают гонцы…
- Гонцы, - повторила Каролина, - но и другие лица, которым не место в сказке.
Миссис Генриетта Брейтвейт, фрейлина Каролины, была по совместительству официальной любовницей Каролининого супруга. Вообще-то Каролину нисколько не огорчало, что её "красивый и отважный принц" спит с женой англичанина, к слову, довольно-таки скользкого типа. Спать с кронпринцем Георгом-Августом было чаще умеренно приятно, чем откровенно больно. Тем не менее, подобно стрижке ногтей, эта гигиеническая надобность от частого повторения совершенно утратила свою прелесть. К сегодняшнему дню они произвели на свет четырёх детей, трёх принцесс и одного принца, и вполне могли произвести ещё, при условии, что Георг-Август не изольёт всё своё семя в Генриетту Брейтвейт. Появление англичанки два года назад и её скорое возвышение до maitress en titre юного ганноверского храбреца (как именовали Каролининого мужа британские виги) избавило Каролину от одной из наименее увлекательных обязанностей принцессы и супруги, освободив ей больше времени для сна в ночные и для чтения в дневные часы. Поэтому она ничуть не злилась на Генриетту.
Однако отношения принцессы и непринцессы определяются не тем, что принцесса на самом деле думает и чувствует, а неким ритуалом, призванным обеспечить устойчивое существование двора и, шире, всего человеческого рода. В этом смысле Каролина, венчанная супруга Георга-Августа, получившая от матери редчайшую способность производить новых принцев и принцесс, была Герой, а миссис Брейтвейт - пастушкой, катавшейся по траве с Зевсом. Предполагалось, что Каролина будет время от времени указывать миссис Брейтвейт на её место, а та - кротко сносить унижение. А как же иначе, если внукам Каролины предстоит править Британской империей, а Брейтвейтам - губить себя джином и проигрываться в затхлых лондонских гостиных.
- Я с величайшим удовольствием прочту следующие главы сказки, когда ваше высочество их напишет, - продолжала миссис Брейтвейт. - Здесь часто рассказывают, как через два года после бракосочетания ваше высочество заболели оспой, и его высочество Георг-Август, невзирая на уговоры врачей, сидел у постели молодой супруги и держал её за руки.
- Верно. Георг не отходил от меня до самого моего выздоровления.
- Для меня - как и для всякой женщины, не смеющей мечтать о такой высокой и чистой любви, - это сказка, которую хотелось бы читать и перечитывать, пока страницы не рассыплются в прах, - заметила миссис Брейтвейт.
- Я могу её записать, - отвечала принцесса Каролина, - а могу оставить при себе как сокровенную тайну и не делиться ею с недостойными.
Двумя годами раньше, на придворном рауте, принцесса Каролина услышала, как другая принцесса нехорошо отзывается о Софии. Что именно было сказано, все давно забыли. Помнили только, что Каролина двинула другую принцессу в челюсть, и ту унесли в притворном обмороке.
На самом деле жестокости, которые положено совершать принцессе, были не в характере Каролины. Однако она прекрасно помнила, что не стала малолетней шлюхой в лагере саксонских рудокопов лишь благодаря своему титулу, и не собиралась делать вид, будто древний кодекс поведения принцесс ей не указ.
На колокольне старой церкви через площадь от дома Лейбница опускались гири и разворачивались пружины. Большой кусок металла немилосердно ударял по колоколу; колокол содрогался и стенал. Это значило, что Каролине пора заканчивать ритуальную порку миссис Брейтвейт и ехать в Герренхаузен. Короткая дуэль на реверансах - и принцесса избавилась от общества англичанки без всякого нарушения этикета.
Через несколько минут - заглянув по дороге в несколько детских и классных комнат, чтобы поцеловать на прощание маленьких принцесс и принца, - Каролина уже говорила конюхам, что те всё сделали неправильно. Герр Шварц, старший конюший, возомнил, будто в силу возраста может предсказывать погоду по боли в суставах. Сегодня локоть и поясница хором пообещали дождь, и герр Шварц приказал заложить карету четвернёй. Собственные же чувства убеждали Каролину, что погода отличная и слишком жаркая, чтобы печься в деревянном ящике. Она шутливо попеняла герру Шварцу и велела седлать любимую кобылу. Лошадь вывели, осёдланную раньше, чем принцесса закончила фразу - герр Шварц прекрасно знал вкусы и привычки госпожи. Каролина, подобрав юбки, по барочной приставной лесенке забралась в седло. Через минуту она ехала по улице, даже не удосужившись оглянуться. Она и так знала, что за ней на приличествующем расстоянии следует небольшой эскорт; в противном случае людей, ответственных за снаряжение её эскорта, прогнали бы с позором и взяли на их место других.
Да и не таков был Лейнский дворец, чтобы утончённой особе стоило на него оборачиваться. Сотня шагов, отделяющая его от дома Лейбница, знаменовала архитектурную пропасть. Поскольку доктор делил кров с библиотекой, дом Лейбница был куда большее, чем нужно холостяку. Он представлял собой типичный габсбургский свадебный торт с толстой сахарной глазурью горельефов, изображавших жуткие сцены из Библии. Рядом с ним Лейнский дворец мог не страшиться обвинений в вычурности. На континенте, усеянном более или менее неприличными копиями Версаля, Лейнский дворец берёг своё право на старомодную простоту. Он был зажат между медлительною Лейне, с одной стороны, и обычной ганноверской улицей - с другой, что исключало не только сад, но и мало-мальски приличный двор. Справедливости ради надо отметить, что внутри дворца прятался один неимоверно вычурный зал, называемый "Рыцарским"; его выстроил муж Софии тридцать лет назад, когда Лейбниц вернулся из Италии с вестью, что его род ничуть не ниже Софииного. Однако простой обыватель, проходящий по улице или проплывающий по реке в лодке, никогда бы не вообразил, что за этими стенами скрывается нечто столь пышное и богато изукрашенное. Лейнский дворец состоял из четырёхэтажных флигелей с множеством одинаковых прямоугольных окон, расположенных рядами и столбиками. Каждое утро, когда принцесса Каролина открывала глаза, раздвигала балдахин и смотрела на улицу - как там погода, - ей представали две плоскости окон, убывающих в бесконечной логарифмической прогрессии.
От одного их вида Лейбница бросало в дрожь. То, что на Каролину всего лишь нагоняло скуку, пробуждало в нём жгучий стыд, ибо здесь была и его вина. Доктор вырос после Тридцатилетней войны, когда во многих городах зданий не осталось вовсе - только руины и кое-как собранные из обломков лачуги. Уцелевшие фахверковые дома с их покатыми очертаниями были одинаковые и в то же время разные, как яблоки в корзине. Нынешние здания заключали в себе геометрию - те конкретные представления о геометрии, которые архитекторам вбили в школе. Сто лет назад это были бы параболы, эллипсы, поверхности вращения, эволюты, эвольвенты и параллельные кривые. Сегодня их сменили декартовы координаты, жёсткая прямоугольная сетка, к которой усердные алгебраисты привязали устремлённые ввысь дуги. Заячья игрушка, попавшая к черепахам. Но беспомощное меньшинство христианского мира (думалось Лейбницу), те, кто умеет читать, могут путешествовать и не голодают, имело довольно смутное представление о том, что произошло в натурфилософии; вместо того, чтобы взять на себя труд основательно в ней разобраться, эти люди уцепились за координатную сетку, как за мощи или фетиш Просвещения. Итог - строки и столбцы окон. Лейбниц не мог на них смотреть, потому что более других нёс ответственность за торжество декартовой системы. Он, начавший путь в науку с видения в розовом саду! Потому-то они с Каролиной встречались не в вафельнице Лейнского дворца, а за городской стеной у плавно изгибающейся Лейне или у Софии в саду.
Лейбница в городе не было. Почему, Каролина не знала. Слухи гласили, что флот русского царя собирается в Санкт-Петербурге, готовясь вычистить из Балтийского моря неуёмных скандинавов. Каролина и все значительные люди в Ганновере знали, что у Лейбница какие-то делишки с Петром. Может, из-за них-то он и отсутствовал, а может, просто заглянул в Вольфенбюттель разобрать книги или отправился в Берлин улаживать какую-нибудь свару в Академии.
Ганновер, как всякий город, в первую очередь представлял собой организм для отражения неприятеля. Лейне, огибающая его с юга и с востока, всегда играла главную роль в защите Ганновера от огня и разграбления. Вот почему дворец стоял на самом берегу реки. Однако военное значение Лейне менялось от столетия к столетию по мере того, как пушки становились лучше, а канониры учили математику.
Сразу за домом Лейбница Каролина свернула налево к реке; отсюда ей предстояло своего рода путешествие во времени. Оно началось от кривой ганноверской улочки, по виду вполне средневековой, и закончилось четвертью часа позже на краю городских оборонительных укреплений - скульптуры из утрамбованного грунта, по степени следования моде и тщательности поддержания не уступающей причёске версальской дамы. Лейне текла здесь так, как сочли нужным фортификаторы. Местами она была зажата в жёлоб, как фарш в колбасную шкурку, местами разливалась, затапливая участки, считавшиеся уязвимыми.