– Капитан цур зее… м-м… двойная такая фамилия… На "М", кажется… А! Меендзен-Болькен! Да, так.
– Верно… И старина Вильгельм откроет огонь по камарадам?
– Можете не сомневаться, – пробурчал Эйтингон. – У этого… "Шеера" есть слабые стороны?
– Самая большая слабость тяжелого крейсера – его малая скорость. С большим трудом он сможет набрать двадцать восемь узлов. Зато у экипажа большой опыт – "Адмирал Шеер" ходил в рейдерские походы даже в Индийский океан.
– Пушки?
– Две башни – на носу и корме. Шесть 283-миллиметровых орудий. На нашей стороне большая мощь и большая скорость. Но пока что движенья нет!
– Будет!
* * *
Тяжелый крейсер был уже четко виден на горизонте, когда Зоммер доложил на мостик об окончании ремонта. Топп, поглядев на Эйтингона, тут же развил бурную деятельность.
Ситуация походила на ту, которая случается при лесном пожаре, когда волк и заяц, тигр и косуля будто заключают перемирие, спасаясь от общей опасности – огня.
Точно того же – огня – опасались и на "Тирпице". Никто не хотел умирать, ни немцы, ни русские.
По-прежнему корабль был разделен, бо€льшая часть матросов находилась в запертых отсеках, но для машинистов и артиллеристов сделали исключение.
Первым начал "Адмирал Шеер". Эсминцы отошли на фланги, освобождая дорогу тяжелому крейсеру, и грянул залп из носовой башни.
Три снаряда, каждый весом в триста кило, просвистели над "Тирпицем". Перелет!
– Я в "Дору", – сказал Наум, не имея сил терпеть, и кинулся на корму.
В башне, кроме него самого, находилось еще двое русских – Кузьмич с "Марата" и Сеня с крейсера "Молотов".
– К бою – товсь!
– По местам стоять – к бою!
– Есть готовность!
Было похоже, что немцы даже не заметили прихода "главаря угонщиков". Не до того.
Механизмы гудели и выли, из подбашенных отделений накатывали запахи смазки и порохов.
– Подавай! – гаркнул Кузьмич.
Под глухой вой моторов показался снаряд размером с хорошую бочку.
– Заряжай! – крикнул обер-лейтенант Шмидт.
Раскрылась пара казенников, вобрали в себя ребристую болванку, начиненную тротилом. Ее додали рычаги прибойников.
– Клади! Заряды… подавай!
– Заряды поданы!
Шелковые картузы с порохом, похожие на тугие мешки, сунулись следом за снарядами.
– Клади! Закрой!
Лязгнули затворы.
– Господин обер-лейтенант! Кормовая башня "Д" к открытию огня готова!
– От башни прочь! Башня вправо!
– Целик двадцать влево! Упреждение… Поправка…
Злобно взвыл ревун.
– Отскочи! Залп!
Грохот, сотрясший башню, был настолько могуч, что подавлял все чувства, заставляя весь мир вокруг шататься и трястись.
Наум открыл рот и замотал головой.
Открывшиеся замки напустили в башню синей кордитовой гари, мощные вентиляторы тут же взвыли, утягивая чад.
– Накрытие! – провопил Шмидт и хрипло захохотал, шлепая ладонью по трубе дальномера.
Линкор еще разок качнуло – это выстрелила башня "Цезарь".
– Ага! – закричал Кузьмич. – Мы им прямо в нос заехали! А эти как? А эти в борт захреначили! А чё ты хочешь? Пятнадцать дюймов – это тебе не жук начихал на скатерть! Подавай!
Эйтингон прильнул к перископу, углядев, как над носовой палубой "Адмирала Шеера" вздымается, закручиваясь, желто-черное облако. Тут же пыхнули огнем и дымом орудия крейсера, подвернувшего бортом.
И уже шесть стальных дьяволов, с воем рассекая воздух, унеслись к "Тирпицу". Пышные белопенные гейзеры взвились у правого борта линкора.
– Недолет!
– Боевыми! Заряжай!
– Клади! Заряды подавай!
Стельба велась почти что в упор, так что хватило и двух полузарядов на оба орудия.
– Готов!
– От башни прочь!
– Целик… Упреждение… Поправки…
Ударил по ушам ревун.
– Оскочи! Залп!
И вновь сотрясся корабль, и еще две губительных "посылки" были "доставлены" на "Адмирал Шеер". Один из снарядов угодил в броневой пояс, сильно прогибая толстую стальную плиту, словно исполинским молотом стукнул, а другой втесался в верхнюю палубу, проникая в надстройку – столб огня подкинул в небо скрученные винтом трапы, рваные листы тонкой – всего лишь в три пальца толщиной – брони, еще какие-то ошметки.
– Есть! Накрытие!
В это самое время эсминцы, развернувшиеся носами к "Тирпицу", двинулись полным ходом, нарезая пенистые буруны.
– Шмидт! – крикнул Эйтингон. – По эсминцам!
Обер-лейтенант обернулся, ничуть не удивившись присутствию Наума, кивнул лишь.
– Подавай!
Эсминцы неумолимо сближались. Выстрелы с носовой башни "Антон" лишь задели "Ганса Лоди". Заработали малые башни со 150-миллиметровыми пушками. Эти были куда скорострельнее – на эсминце "Теодор Ридель" начался пожар, а "Фридрих Инн" заработал снаряд в корму, отчего мигом сбросил ход.
В следующий момент подоспела помощь из глубин – торпеда, выпущенная одной из "Катюш" или "Эсок", сопровождавших линкор, попала "Риделю" под корму, из-за чего эсминец подбросило, обнажая винт, и опустило, задирая нос.
Вторая торпеда нашла "Пауля Якоби", а ее подружка добила корабль.
Тут как раз окутался дымом залпа "Адмирал Шеер", и вскоре "Тирпиц" содрогнулся – один из снарядов вскользь прошел по носовой палубе, снося ограждения, а другой вмазал в борт.
Эйтингона прижимало к переборке, потому он и не упал при резком маневре – Топпу удалось развернуть линкор, из-за чего третий снаряд, выпущенный под чутким командованием Меендзена-Болькена, прошел мимо, а тот, что все-таки попал, ударил под углом, оставив лишь вмятину на 320-миллиметровой плите.
– Заряжай!
– Клади! Заряды подавай!
– К стрельбе готов!
– От башни прочь!
– Залп!
Горел, дрейфуя, "Ганс Лоди". "Фридрих Инн" медленно погружался, задирая корму вверх. Масса воды, смешанной с дымом, поднялась у борта "Адмирала Шеера", накреняя крейсер.
– Не понимаю! – затряс головой Шмидт.
– Это наши подлодки работают, Генрих! – хлопнул его по плечу Кузьмич, списанный на берег в звании кавторанга. – Торпедируют, к такой-то матери!
– Мат-тери… – пролопотал Шмидт.
Советские субмарины опередили эсминцы, те просто не поспели с торпедами, зато открыли пальбу из артиллерии среднего калибра. Снаряд, пущенный с линкора, пробил горящую палубу "Ганса Лоди" – людей выкосило осколками или размазало по переборкам взрывной волной.
"Адмирал Шеер" медленно дрейфовал с сильным дифферентом на нос – форштевень почти полностью скрылся под водой, гоня волну, но артиллеристы никак не могли успокоиться.
Вот снова вырвалось пламя из стволов носовой башни. Топп был настороже – описав крутую дугу, линкор повернулся к крейсеру заостренной кормой. В итоге два снаряда взбили воду, вышибив вверх пенные гейзеры, а третий скользом прошел по крыше башни "Цезарь" и, ударив рикошетом, скрутил в кольцо трап левого борта, ведущий на ют.
Шмидт напряженно замер в неудобном положении – приникнув правым глазом к резиновому ободку прицела.
– Подавай!
Под глухой вой моторов из колодца поднялся зарядник, громадный, как комод.
– Заряжай! Клади! Заряд подавай!
– Заряды поданы!
– Клади! Закрой!
– Залп!
Обер-лейтенант вдавил педаль, и добрый центнер нитроглицеринового баллиститного пороха воспламенился, мгновенно расширяясь в узостях стволов.
Эйтингон не вздрогнул даже, представив себе, как сверлят воздух громадные снаряды, раскаленные и бешено вращающиеся.
Они ударили по "Адмиралу Шееру", словно накалывая вилами. Один пятнадцатидюймовый снаряд взорвался внутри кормовой башни, поджигая полузаряды, и те выметнулись через снесенную крышу выше мачт. Через секунду грохнуло еще пуще – сильнейший взрыв сорвал кормовую палубу, словно консервную банку вскрыл. Колоссальная туча черного дыма рванулась к облакам, и теперь уже притопленный нос начал задираться кверху, пока совсем не вышел из воды – тяжелый крейсер тонул, погружаясь кормой.
Всплыла подлодка "К-21". На ее узкую палубу выскочили матросы, расчехляя орудия, открыли огонь по недобитым эсминцам.
Это было как сигнал: уходите, мол, мы тут сами как-нибудь.
На негнущихся ногах Наум подошел к переговорному устройству и вызвал мостик:
– Уходим. Полный ход. Курс на север.
Немного погодя Топп отозвался:
– Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы надеть!
Из воспоминаний П. А. Судоплатова:
"Наш приход в Прибалтику во многом зависел от разгрома англо-французских войск в Западной Европе, поскольку прибалтийские государства ориентировались не только на немцев, но и на англичан. Крах иллюзий относительно поддержки со стороны Англии и Франции был для них не меньшим ударом, чем уступка нам Германией их территорий в качестве сферы интересов Советского Союза.
Но ориентация прибалтийских государств на Англию не прошла даром. Сопротивление советизации здесь приняло наиболее ожесточенный и долгосрочный характер после завершения войны. Англичане воспринимали уход Прибалтики из-под сферы своего влияния как временное явление. В Англии сосредоточилась эмиграция прибалтийских стран. Поэтому мы вынуждены были вести борьбу как с националистическими элементами, опиравшимися на немцев, так и с теми, кто поддерживал тесные связи с англичанами и французами.
К сожалению, народы Прибалтики не только в глазах Англии и Германии были разменной монетой в стратегических отношениях с Советским Союзом. Аналогичным было отношение к ним и со стороны правительства Швеции. Кстати сказать, Швеция была единственной капиталистической державой, которая "откликнулась" на присоединение Советским Союзом прибалтийских государств предоставлением нам масштабного кредита сроком на пять лет, имевшего для модернизации промышленности исключительно важное значение.
В обмен на гарантии своего нейтралитета и отказ от оккупации Финляндии шведское руководство и деловые круги признали страны Прибалтики де-факто органичной зоной геополитических интересов Советского Союза…"
Глава 21
Смерш
Москва, 5 июля 1942 года
Кружной путь из Крыма в Москву вымотал Судоплатова, так что на промежуточном аэродроме под Брянском комиссар госбезопасности 3-го ранга попросту вырубился. Проспал шесть часов, а тут как раз и самолет подали.
Так что в златоглавую Павел прибыл в состоянии относительной бодрости.
Доклады, ознакомление с документами и прочий круговорот текучки захватил Судоплатова, втянул в свое кружение, но Павел, отвыкший в лесах от присутственных мест, справлялся – посвежел, так сказать, "отдохнул на природе".
Первым делом Судоплатову торжественно вручили погоны генерал-лейтенанта – этому офицерскому званию соответствовал его чекистский чин комиссара 3-го ранга.
Павлу понравилось.
А еще подстегивала радость, радость с долей злого торжества – Красная Армия перешла в наступление на Южном фронте.
1-я танковая армия Клейста и 4-я танковая армия Гота поспешно отступали, за танками отходила пехота – 6-я и 17-я армии вермахта.
Очень помогла дезинформация, переданная немцам в ходе операции "Монастырь". Совсем как "в прошлой жизни", когда немцы были уверены, что РККА стягивает войска на Ржевском направлении, а русские ударили под Сталинградом. И выиграли.
Ныне история повторялась, с той лишь разницей, что немцы ослабляли свои позиции не в Поволжье, а на Украине.
И было нечто новое, фактор, который почти не действовал в знакомой Судоплатову реальности, – партизанские армии.
Операция "Меркурий", несмотря на все издержки, удалась на славу – партизаны уничтожили почти 170 тысяч немцев, румын, бандеровцев и прочих прихвостней. Война в тылу вынудила гитлеровское командование снимать с фронта целые дивизии.
В обычных боевых действиях, когда сила прет на силу, партизаны не выстояли бы против фрицев, но в том-то и дело, что они воевали по своим правилам.
Это все настолько ослабило немцев, что 9-я и 57-я армии Южного фронта продвигались на 40–50 километров в день.
3-я, 5-я, 6-я танковые армии врезались стальными клиньями в "доблестные войска вермахта", а ВВС РККА громили 4-й воздушный флот люфтваффе, бомбили скопления противника, обстреливали колонны, короче, захватывали господство в небе.
Войска Южного и Юго-Западного фронтов наступали в направлении на Днепропетровск, на Киев и Херсон, и немецкое командование поспешно громоздило "неприступный" Восточный вал – линия "Вотан" протянулась от Азовского моря до днепровских плавней, потом по среднему течению Днепра, на севере соединяясь с линией "Пантера", возводимой по реке Сож до Гомеля, а дальше полосой восточнее Орши, Витебска, Невеля, Пскова.
Приходили и вести от Эйтингона – этот авантюрист все-таки взялся за план "Ход конем" и захватил "Тирпиц". Хороший будет подарок Красному Флоту!
Короче, живи да радуйся. Мало того, еще и Эмма вернулась из эвакуации! Первые ночи после возвращения Павел плохо высыпался…
…Решив "сходить в народ", Судоплатов покинул здание комиссариата часа в два и отправился пешком, припоминая, как не столь давно точно так же шагал, направляясь к стадиону "Динамо". Туда он нацелился и теперь – подходили к концу тренировки отрядов 4-й ОМСБОН, а ему, как непосредственному начальству, не было известно, кого там набрали в бригаду.
Вроде бы спортсменов всех взяли, кроме разве что шахматистов, хотя и гроссмейстеры вполне способны трудиться в штабах – аналитиками. И от погранцов набрали народу, и от десантников, от морской пехоты – все люди закаленные, обученные и стрельбе, и рукопашке. А просто здоровых парней набирать…
Можно, конечно, но учить таких надо будет не пару месяцев, а год как минимум. Нет, маловато года…
На Кузнецком мосту Павел остановился. Просто захотелось постоять, посмотреть вокруг, послушать, окунуться в Москву. Лучше всего у него это получалось в метро, но можно и так – стоять, отрешаясь от суетного.
Мало-помалу тебя наполняет ощущение некоей сопричастности – к делам всех этих людей, что проходят мимо, к их личному уделу и к судьбе страны.
Вздохнув, Павел внезапно ощутил крепкую, сноровистую хватку – чужие, крепкие руки взяли его, не позволяя вырваться или достать оружие.
В то же мгновенье подкатил черный "ЗИС", и двое держиморд, схвативших Судоплатова, ловко запихали его на заднее сиденье.
Один из парнюг сел справа от Павла, заученным движением отнимая "Вальтер", другой просунулся на место рядом с водителем.
Слева от Судоплатова тоже сидел верзила в штатском.
– Трогай! – прогудел скорохват на переднем сиденье.
Водитель молча повел машину, набирая скорость.
– Ну, и что это значит? – холодно поинтересовался Павел.
– Вам все объяснят, – прогудел "Передний", не оборачиваясь.
– Кто?
– Кому положено.
Судоплатов откинулся на спинку, буркнув:
– Подвинься, бегемотина.
"Правый", ни слова не говоря, отодвинулся малость.
А Павел сосредоточенно думал. Страха он не испытывал, а вот злость закипала нешуточная – весь день изговнякали, сволочи!
И кто же это такой смелый, что может задерживать комиссаров 3-го ранга, то бишь генерал-лейтенантов? Этот неизвестный явно не из их конторы и не из милиции. Исключено. Остается лишь одно заведение…
СМЕРШ.
Как-то он упустил из виду эту конторку… "В прошлой жизни" СМЕРШ появился лишь в 43-м, но уж больно клячу истории пришпорили. Все резко убыстрилось, и планы, которые Абакумов давно вынашивал, были реализованы на год раньше – подведомственное ему Управление Особых отделов НКВД было реорганизовано в Главное управление контрразведки Наркомата обороны. Так Виктор Семенович убивал двух зайцев одним дуплетом – уходил из-под руки Берии и становился тому конкурентом.
Правда, Абакумов предлагал назвать новый главк не СМЕРШ, а СМЕРНЕШ, что означало "Смерть немецким шпионам", однако Сталин был против. "Речь идет не только о борьбе с немецкими шпионами, – сказал вождь, – у нас пасутся разведки и других стран. Назовем просто СМЕРШ". На том и порешили.
Абакумов копал под самого Берию, потому и с Судоплатовым в друзьях не ходил. Гонору и амбиций у Абакумова хватало, так что союзников он не слишком искал и жаловал.
В принципе, Павел всегда держал нейтралитет, не вступая в разборки с начальником СМЕРШа. Терпеть не мог Абакумова, его черствость, равнодушие к людям, мстительность. С другой стороны, нельзя же отрицать, что именно Абакумов серьезно улучшил работу военной контрразведки, а тружеником Виктор Семенович был великим.
Когда банда Хрущева – Маленкова – Булганина дорвалась до власти после смерти Сталина, Абакумова тоже арестовали, но тот показал себя настоящим мужчиной, с твердой волей и характером. Даже под пытками он никого не сдал. Абакумова продержали три месяца в холодильнике в кандалах, но палачам он не покорился.
Это достойно уважения, вот только какого хрена будущему герою хрущевских застенков нужно от него?
"ЗИС-101" между тем заехал под арку и развернулся в тесном внутреннем дворе. Ворота закрылись, и машина осталась в сумрачном квадрате стен. Их в три этажа пробивали узкие проемы окон. И куда это его?..
– Выходим, – приказал "Передний" и добавил: – И чтобы без глупостей.
– Глупость уже совершена, – парировал Судоплатов. – И не мной.
– Разговорчики, – буркнул "Передний", насупясь.
– Веди давай.
"Передний" повел. Во двор выходило три двери, Судоплатова провели в среднюю. Короткий темный коридор выводил к лестнице, по ней Павел и "сопровождающие его лица" поднялись на второй этаж. Еще коридор, посветлее. Дверь, обитая дерматином…
"Левый" проворно вышел вперед, распахивая дверь перед Судоплатовым, и Павел перешагнул порог.
– Спасибо, – прозвучал властный голос. – Оставьте нас.
Дверь тихонько закрылась, и Судоплатов осмотрелся. Его привели в большой кабинет, составленный из трех комнат анфиладой. Аляповатые колонны с занавесями служили перегородками.
Солнце засвечивало в высокие стрельчатые окна, заливая послеполуденным сиянием длинный стол, крытый зеленой скатертью. Шкаф со стеклянными дверцами, стоявший в простенке, бликовал, пряча за отражением завал папок.
Повернувшись, Павел увидал хозяина кабинета.
Абакумов, кто ж еще…
Виктор Семенович был коренаст и плотен, военная форма на нем сидела как влитая. Забавно, что всего его подчиненные сменили свои спецзвания на армейские, и только сам начальник СМЕРШа оставался комиссаром госбезопасности 2-го ранга.
– Потрудитесь объяснить, что происходит, – чопорно проговорил Судоплатов.
Абакумов пожал плечами и прошел к столу.
– Садитесь, – сказал он.
Павел устроился напротив окон. Солнце било в глаза, как лампа на допросах с пристрастием.
Абакумов, делая вид, что задержанный ему совершенно неинтересен, стал листать одну из папок. Судоплатов усмехнулся.
Типично чиновничий прием – показать твою ничтожность и понаслаждаться собственной властью.