- Тряпка! - не удержался Артур. - Ты думал, Ян тебя отблагодарит? Как был ты бумагой для подтирания, так и сдохнешь.
Воровато оглядевшись, Грымза отпустил жертву и пару раз пнул в живот ботинком с кованой подошвой - Артур закашлялся. Насвистывая веселенькую песню, Грымза вытащил его на улицу и бросил рядом с другим связанным - батиным охранником, не предавшим нанимателя. Бывшие друзья Ингвара толпились вокруг вперемешку с захватчиками, разговаривали и перешучивались как ни в чем не бывало. По обе стороны колодца с автоматами наперевес замерли два омеговца в черных рубашках и брюках. По каменным лицам, полускрытым шлемами, катился пот. Одному из солдат, размахивая руками, что–то втирал Ян. А вырядился–то! Ползунам на смех! Под щегольским жилетом - белая рубаха с широкими рукавами; коричневые брюки в обтяжку, похожие на бабьи, заправлены в остроносые сапоги, на круглом пузе - ремень с огромной серебристой бляхой. Батя всегда достойно с омеговцами держался, а этот хвостом готов вилять.
Бывшие соратники, встречаясь взглядом с Артуром, бледнели и отворачивались. Крысы продажные! Даже потаскухи высунулись, рты раззявили. На лицах - любопытство. Ни сочувствия, ни сожаления. Что теперь будет с Иреной, с Никой? В бордель определят? Ирена–то приспособится, быстро найдет покровителя, а вот Ника… Извернувшись, Артур попытался отыскать взглядом последнего человека, который ему хоть немного дорог. Окно распахнуто, вот и она - синие глазища, лицо сердечком, волосы белые, словно пеплом присыпанные. Пистолет в руках дрожит. Что же ты делаешь, глупая? Артур помотал головой - Ника, умница, юркнула в комнату. Кажется, никто ее не заметил.
Артур знал, что Ника делает: села прямо на пол, закрыла лицо руками и беззвучно рыдает. Она на самом деле не блондинка - полностью седая в свои семнадцать.
Хваткой умирающего панцирника Артур вцепился в мысли о Нике - единственное, что держит, не дает свалиться в пропасть. Четыре сезона назад ее купили в бордель, Артур видел, как Ника вырывалась, когда ее тащили потные похотливые лапы, и пожалел, взял себе. Говорят, друга не купишь… Врут. Можно друга купить - доверием, помощью, человеческим отношением. На него, Артура Красавчика, девки всегда заглядывались, клевали на черные волосы, карие глаза и правильные черты лица. Он даже гордился своей внешностью. С красивым человеком охотнее ведут переговоры, красивый человек на ступень выше, кажется, стоит… Заглядывались девки. И сейчас вон глазеют - из толпы врагов.
А Ника не предала. Нужно обязательно выжить, что бы ни выпало. Вряд ли его сейчас убьют, хотели бы - давно бы пристрелили. Значит, есть возможность уцелеть, чтобы вернуться за Никой.
- Тащи! - скомандовал омеговец.
Мужики расступились, и взору открылась машина у ворот, огромная, зеленовато–ржавая, с кузовом, сваренным из металлических заплат, рядом замер танкер, направив пушку на поселок. Вот бы выстрелил сейчас и навсегда успокоил и Артурову совесть, и проклятых предателей.
Артура волокли аккуратно, держа под руки. Навстречу шагал Роман, вырядившийся, как и папаша.
- Ты знал? - крикнул Артур.
Роман не побледнел, не отвел взгляда, поджал губы и уронил:
- Извини, друг, ничего личного.
В кузове грузовика, оказывается, была дверь, ее охраняли еще двое омеговцев. Артура ткнули прикладом под ребра и, пока он корчился, разрезали веревки, затолкали внутрь.
Артур ткнулся носом в тряпку, провонявшую бензином. В фургоне, кроме него, сидели тот самый папанин наемник (обритый налысо молодой парень - недавно в поселке, кажется его называли Жбаном) и еще трое мужиков. Когда дверь захлопнулась и лязгнул засов, один из незнакомцев, тощий коротышка, принялся браниться и колотить кулаками по стенкам. Растерев затекшие запястья, Артур повалился на спину и закрыл глаза.
Духота стояла неимоверная, кабина раскалилась на солнце, воздух почти не проникал в маленькое зарешеченное окно, лишь чуть тянуло прохладой от вентилятора, впаянного между водительской кабиной и кузовом.
Глава 2 ШКОЛА ОФИЦЕРОВ
После Погибели воинскую часть генерала Омеганова накрыл сошедший сель. Личному составу пришлось перебраться в сохранившийся карьер, где генерал организовал Цитадель. Поначалу Омега представляла собой организацию, занимающуюся продажей эскорт–услуг. Постепенно огневая мощь Цитадели возросла, личный состав стал пополняться рядовыми из жителей Пустоши и за плату участвовать в военных действиях на стороне нанимателя.
История Пустоши. Цитадель. Шестой курс
Солнце палило немилосердно. Оно стояло почти в зените, и скалы, окружающие Цитадель Омегу, не давали тени. Полоса препятствий, где тренировались курсанты, превратилась в печь. Вездесущая рыжая пыль устилала землю, висела в воздухе плотной занавесью, и казалось, что кислород уже выжгло и дышать нечем, потому что пыль забивает легкие. Полтора десятка курсантов, тяжело дыша, отжимались под счет командира–наставника, рослого седовласого военного в черной форме. Командир–наставник Андреас от жары не страдал, лицо его оставалось сухим, в отличие от лиц, спин, рук курсантов.
Лекс не знал, кто придумал полосу препятствий, поэтому зло для него, потного, грязного, олицетворял командир–наставник отряда. Лежа носом в пыль, чувствуя, как она прилипает к коже, Лекс не видел Андреаса, но слышал его изобличающий голос:
- Слабаки! Еще пятьдесят отжиманий! Раз!
Руки разогнулись, толкнув курсанта вверх. Удержаться! Это желанная передышка… упасть, и лежать, и не двигаться. Но за каждого упавшего отряд получает еще пятьдесят отжиманий. И еще. И еще. И со слабаком потом разберутся по–своему. А Лекс слабаком не был.
- Два!
Мышцы свело, руки дрожали, Лекс закусил сухую пыльную губу. Жарко. Солнце не просто выгоняет из организма влагу, но и вытапливает подкожный жир. Занятия должны были закончиться, если пользоваться системой измерения Древних, час назад, но прямо мордой в пыль упал Умник, и Андреас озверел, хоть и нехорошо так думать о командире–наставнике.
Счет продолжался, и Лекс отжимался механически, будто был киборгом. Слева, справа, сзади тяжело дышали сокурсники. Сколько еще? После силовых - построение, потом - научная часть, дальше - обед. На построении курсант должен выглядеть опрятно: форма отглажена, лицо умыто, блестящие глаза устремлены на командира–наставника. И на вышестоящее начальство, буде объявится.
- Стоп! - прервал счет Андреас.
Лекс рухнул в горячую пыль.
- Вы курсанты или мясо?! Курсант Гай, вста–ать!
Лекс через силу повернул голову и увидел, как встает,
покачиваясь, курсант Гай, занимавший соседнюю койку, - сперва на четвереньки, потом на колени. Что это с Гаем? Он ведь парень не хилый. Заболел? Рядом скрипнула пыль, и перед глазами возникли слегка запорошенные сапоги командира–наставника.
- Встать, я сказал!
Гай встал. Его шатало.
- Из–за тебя, курсант, твои товарищи получат еще пятьдесят отжиманий! Ты понял? Посмотри на них, курсант!
Лекс не видел Гая, усталость была сильнее любопытства, но слабый, дребезжащий голос приятеля слышал отчетливо:
- Так точно, командир–наставник Андреас! Разрешите доложить… - И Гай упал. Рухнул на землю теперь уже по–настоящему.
Лекс вскочил, забыв об усталости, жаре, боли в мышцах. Бросился к другу, над которым уже склонился командир–наставник, некроз его заешь, хоть и нехорошо так о командире… Андреас перевернул Гая на спину. Из носа курсанта текла густая темная кровь. Сокурсники переглянулись, загомонили.
- Лекаря! - рявкнул командир–наставник.
Лекс кинулся через полосу препятствий к казармам, обогнул снаряды, "скалодром", "лабиринт" из сваренных труб, перепрыгнул неширокий ров, перемахнул через забор, выскочил на плац и понесся дальше. Сердце тяжело билось в груди, раскаленный воздух драл горло, а Лекс почему–то думал на бегу: вот нигде в Цитадели Омега нет пыли. Ни на плацу нет, ни у казарм, ни у домов офицеров, ни у бараков обслуги, ни на кухне, ни на путях, ни в шахтах - нигде! Почему ее столько на полосе препятствий, где каждое утро гоняют курсантов? Специально завозят? Лекс представил себе целый грузовик пыли и чуть не сбился с шага. Одернул сам себя. Там Гаю плохо, другу, соратнику! А он о пыли размышляет.
Лекс бежал по дороге, присыпанной гравием, мимо одинаковых зданий. На улицах было пусто - курсанты всех возрастов на занятиях, офицеры при деле. В Цитадели Омега, которую на Пустоши зовут Замком Омега, нет праздношатающихся.
У двери лазарета скучал помощник лекаря из штатских, широкоплечий и низкорослый Хома. Жевал что–то, сплевывая на землю. Заметив курсанта, осклабился. Лекс перешел на шаг, стараясь держаться подобающим образом - прямо и гордо. Он понимал, что по лбу, по щекам, оставляя дорожки на пыльной коже, бежит пот, что майка грязна, брюки - мутанту носить и то стыдно будет, лицо горит, оно сейчас, наверное, пунцовое, как у всех светловолосых после физической нагрузки, но хотя бы позой старался передать свое превосходство над Хомой.
- Пра–аблема? - протянул Хома.
- Лекаря срочно. На полосу.
- Тю. Сро–очно! - Хома улыбнулся еще шире. - Сейчас позову.
Лекс почувствовал, как поднимается мутная волна злости. "Мясо", увалень, как и все штатские. Сжав кулаки, он шагнул к Хоме…
- Эй! Курсант! - С губ помощника лекаря полетела слюна, он попятился к дверям, выставив перед собой руки. - Остынь, ты чего?! Остынь, парень!
Дверь распахнулась, стукнув Хому по спине, и появился лекарь. Лекаря Лекс уважал. Гнев улегся, как пылевой смерч.
- Вас на полосу срочно командир–наставник вызывает.
Лекарь кивнул, на миг скрылся в помещении, вернулся с сумкой в руке и пошел рядом с Лексом, без труда поспевая за молодым парнем. Лекс в лазарете лежал один раз - еще пацаном сопливым, первокурсником, когда упал и сломал руку. С тех пор лекарь как будто и не изменился - аккуратная седая бородка, на носу окуляры, небось еще Древние делали; форма всегда чистая, ни складочки, сидит как влитая. Порой кажется, будто рядом с тобой, сверкая нашивками на черном кителе, шагает не лекарь, а старший офицер, если не генерал…
- Что случилось, курсант?
- Курсант Гай упал. И у него кровь носом пошла.
- Вы на удивление многословны, - без улыбки заметил лекарь.
Лекс поджал губы. А что, цвет крови живописать? Сказал как было. И получил в ответ эту… как ее… мастер–переговорщик называл… то ли иринию, то ли иранию. Иронию, вот.
Шли долго, в обход полосы препятствий - через калитку, мимо тренажеров и брусьев. Не по прямой же лекаря тащить, еще свалится, чего доброго, в ров.
Выяснилось, что пока Лекс бегал за лекарем, занятия прекратились и командир–наставник Андреас распустил отряд - приводить себя в порядок перед построением. Заметив Лекса, он кивнул - мол, ступай себе. Лекарь склонился над Гаем - ктото перенес курсанта в тень, в сознание он так и не пришел. Лекс собрался шагнуть к другу, но перехватил взгляд командира–наставника и кинулся к казармам. До построения, наверное, всего ничего, успеть бы.
В умывалке обсуждали происшествие, некоторые несдержанные на язык ругали Андреаса. В Омеге не место слабым и больным, сюда набирали только крепких и здоровых парней. Сначала курсантов было двадцать пять, но к выпуску осталось пятнадцать. Куда делись те, кто не потянул нагрузку, Лекс не знал.
Он скинул грязную одежду на пол и принялся отмывать с лица пыль, поглядывая на себя в зеркало. Собственная внешность Лекса вполне устраивала - высокий, плечистый, в строю четвертый с начала. Лицо мужественное… К нему отлично подошло бы слово "офицер"… Лекс улыбнулся фирменной кривой улыбкой.
Протрубил горн. Первый сигнал, скоро будет второй, а потом и третий. И если ты по третьему не в форме и не на плацу, плохо тебе придется. Лекс сунул голову под струю воды, взъерошил волосы. Теперь пригладить их, одеться в черную форму, схватить шлем под мышку и бегом, бегом, все уже построились - на плац.
Сигнал.
Замереть. Взгляд - на белесое небо над вершинами окрестных гор. Мысли - чисты и непорочны. По уставу.
- Вольно. - Этот голос, хриплый, низкий, не по телу, Лекс узнал бы в любой обстановке. - Здравствуйте, курсанты.
И в полтора десятка глоток:
- Здравья желаем, генерал Бохан!
Теперь можно посмотреть на генерала. Он удивительно маленького роста - Лексу едва по грудь, - но сложен пропорционально, лицо его исполнено гордости, отеческого тепла и отеческой же строгости, взгляд светлых глаз проникает в пустые головы курсантов. Генерал доволен построением. Старшекурсники стоят с правого края строя, младшие замерли левее. Генерал уже знает о случившемся на полосе, потому что генерал Бохан знает всё. Взгляд генерала остановился на Лексе, и тот, несмотря на палящий зной, покрылся холодным потом.
- Курсант, - пророкотал Бохан.
Лекс сделал шаг вперед.
- Курсант Лекс, мой генерал!
- Почему голова мокрая, курсант? Вы не читали Устав?
- Никак нет, мой генерал, читал, мой генерал! Позвольте доложить, мой генерал! - (Милостивый кивок, ледышки глаз.) - Командир–наставник Андреас приказал привести лекаря на полосу препятствий, поэтому я никак не успевал…
- Что за детские отговорки! - Генерал дернул подбородком. - Ничто не может помешать курсанту, завтрашнему офицеру, выглядеть должным образом! Ты - не фермер, не рыбарь, ты - воин Омеги. Даже в бою наши офицеры являют пример для подражания. И волосы их, курсант, даже под шлемом остаются сухими! Объявляю тебе, курсант, выговор. Доложишь майору Андреасу, он назначит наказание. Вернись в строй.
Послышался шепот - сослуживцы обсуждали проступок Лекса. Воины Омеги - одна семья, отец–генерал всегда прав. Провинившегося порицают и старшие, и братья–курсанты, выговор - позор для всего отряда. Лексу огромного труда стоило держать спину прямо, не сутулиться под взглядами сослуживцев.
Глава 3 ДОРОГА В НЕИЗВЕСТНОСТЬ
Пить хотелось постоянно. Стоило оторваться от фляги, пожалованной омеговцами, как снова начинала мучить жажда. Кузов раскалился на солнце, и только теперь стало ясно, зачем вонючая тряпка на полу - дабы не обжечься. Пленники сидели на ней, нахохлившись и поджав ноги.
Сначала Артур думал, что весь поселок знает, кто предатель, в том числе наемник Жбан, и ждал нападения, но Ян и Роман сохранили его тайну, а Жбану, похоже, ни до чего не было дела - он с трудом переживал унижение и потерю свободы.
Грузовик ехал медленно и танцевал на кочках - один из чужаков, тощий бородач, хватался за горло и изо всех сил старался не наблевать. Молчали. Жбан баюкал раненую руку.
Пленники по очереди подходили к окну, становились на цыпочки. В салоне воняло потом, немытыми телами, и раскаленный воздух Пустоши казался свежим. Коротышка из чужих все время ерзал и бурчал под нос - до окна он не доставал. Наконец не выдержал, вскочил и заорал в вентилятор:
- Эй вы там, волк вас раздери! Вы нас поджарить хочите? А то будут вам яйца вкрутую, а не люди!
- Толку–то орать, - подал голос одноглазый громила, почесав скошенный лоб. - Ща прыдуть та ребра пересчитают.
- Из Киева? - не выдержал Артур.
- Га? - отреагировал громила. - С–под Кыйива, довго там жив. - И снова смолк.
Машина остановилась, хлопнули дверцы. Оттолкнув тощего, Артур приник к забранному решеткой окошку. Танкер позади грузовика тоже затормозил, из люка высунулся автоматчик. Омеговцы вытащили из кабины рулон ткани, развернули, смочили водой. Что это они задумали? Поволокли куда–то, исчезли. Чуть позже Артур сообразил, что они собираются накрыть кузов с пленными.
- Во–от! - Коротышка воздел палец. - А вы говорите, что орать без толку!
- Это радует! - возликовал бородач.
- Ага, - буркнул громила, - прохладнише будэ.
- Дурак! - Бородач постучал себя по лбу. - Мы им нужны живыми! Вишь, заботятся.
- Что они с нами будут делать? - с надеждой спросил Жбан.
- Эй! - снова крикнул в вентилятор коротышка. - Куда вы нас везете, а?
Ответа не последовало. Коротышка долбанул по железу, еще долбанул.
- Отвечайте!
Разобравшись с кузовом, омеговцы вернулись в кабину, взревел мотор.
- Вот так и буду тарабанить, пока не скажете!
- Сел! Живо! - рявкнули из кабины - коротышка пулей отлетел, насупился.
- Я вроде догадываюсь, куда нас везут. - Бородач уступил место у окошка громиле.
- Шо? - Единственный глаз громилы блеснул.
- Когда у омеговцев будет трудный бой, - начал бородач со знанием дела, - нам дадут оружие, какое не жалко, и погонят впереди себя. Прикрываться нами будут, вот.
- И шо? А як развернэмся мы, та як йих пострэляемо?
- Вот дурень! - всплеснул руками коротышка. - Не успеешь!
- Я слышал, - продолжил бородач, - что лучших из этих, ну, из нас, потом в наемники берут и даже платят. Рассказал один кетчер. Он потом сбежал оттудова.
Артура перспектива стать наемником не прельщала. Кто такие наемники? С одной стороны - умелые бойцы, с другой - низшая каста, люди без семьи, без двора. Одинокие. Они сбиваются в стаи, они хуже кетчеров: зависят от работодателя. Они жадны до денег и продажных женщин, но заработок уходит на оружие, а женщины их не любят. Потому что наемник - убийца, убийца по договоренности, бессовестное и тупое быдло. Конечно, омеговцы стоят ступенью (а то и не одной) выше. Но только офицеры, прошедшие обучение. А рядовые Омеги - те же фермерские сынки, разорившиеся, ни на что больше не годные. Артур, может, и не отказался бы стать офицером, но вот в "пушечное мясо" идти…
- А что, - коротышка потер руки, с тоской глянул на окошко, - главное, в дороге не сдохнуть.
- Пидсадыть тэбэ? - предложил громила.
- Чи–и–иво? - Коротышка аж раздулся от возмущения.
- Ну, я тэбэ пидстрахую, ты ж малэнький.
- Ага, как "малэнький", так сразу "пидстрахую"! Нашелся, понимаешь, пидстрахуй! - фыркнул коротышка. Подумал и кивнул: - Ладно, а то задохнусь к вшивому мутанту! - Он взобрался на согнутую ногу громилы, вцепился в решетку и, ругнувшись, потряс обожженной рукой. Зажмурился. Ветер шевелил мокрые сосульки волос.
- Давайте, что ли, знакомиться, - предложил бородач. - Я Остряк.
- Ломако, - сказал киевлянин, придерживая коротышку.
- Шкет, - бодро представился тот.
А коротышка–то поверил, что его в наемники определят и сразу генералом поставят! Воспрял. Просто дирижабой воспарил, ни жара ему нипочем, ни вонь и тряска.
- А я уж думал, конец нам пришел, - тараторил Шкет, глядя в окошко. - Ан нет, выживем, в наемники подадимся! Вернусь и прирежу топливника энтого. Он что задумал, мание бесхвостый, людей, значить, кликнул, ну, на работу. Деньги хорошие обещал. А я дура–ак! Поверил. Знал ведь, что просто так столько не платють. Ну енто, люди, значить, приходють, он их раз - и в сарай. А потом приезжають разные, ухи - чик, и в рабы. А мне повезло, да–а.
- Угу, кому ты сдався, дохля? - ласково пробурчал Ломако.
- Тьфу на тебя… Ох ты ж! - Шкет аж подпрыгнул. - Да там ктото есть!
- Дэ? - Ломако вытянул жилистую шею, поросшую рыжими волосами.
- Да вон же! Смари, ща он за холм спустился… сендер, кажись. Скоро опять появится. Опа! Видел, да? Никак за нами едет.