Я вздохнул, - Нет, Владимир Ильич, мировой революции мы так и не дождались. Правда, после разгрома германских нацистов в освобожденных нашей армией государствах к власти пришли правительства, объявившие себя социалистическими. Но, как показала жизнь, социалистические идеи в этих странах не пустили глубокие корни. Мелкобуржуазный характер этих народов, в самом худшем его понимании, все время провоцировал антисоциалистические мятежи и беспорядки. Венгрия в 1956 году, Чехословакия в 1968 году, Польша в 80-х, Румыния в 1988 году, распад Социалистической Федеративной Республики Югославия в 1992 году и кровавая гражданская война последовавшая вслед за этим. После развала Советского Союза к власти в странах "социалистического лагеря", как и собственно в бывших республиках СССР, включая и Россию, пришли к власти нормальные капиталисты, которые быстро доказали большинству жителей этих стран преимущество социалистического строя. Только было уже поздно - поезд ушел…
Но хочу вас все же порадовать - социализм, как государственный строй, правда в весьма специфической форме, существует в такой огромной и могучей стране, как Китайская Народная Республика. И в маленькой латиноамериканской стране - Кубе, где люди не поддались на шантаж и давление, и до сих пор строят социалистическое общество для себя и своих детей.
- Да, старик Маркс во многом был прав, и во многом заблуждался, - задумчиво сказал Ленин, - но критерий истины - опыт. И никуда от этого не денешься, даже если этот опыт показывает, что изначально ставилась неразрешимая на данный момент задача…
- Ну, почему же неразрешимая? - пожал плечами я, - Теперь, с самого начала, Советская Россия станет передовым отрядом социализма, а не "охапкой хвороста"… СССР будет заниматься не дурацкими экспериментами, а постоянно наращивать свою промышленность и поднимать уровень жизни населения, чтобы у трудящихся со всего мира была возможность сравнивать. И особое внимание надо уделять мощи Красной Армии. Вот тогда, во время грядущего кризиса капиталистической системы, мы с ними и поборемся…
- Понятно-о, - протянул Ленин, - А когда, в вашем прошлом был этот самый кризис?
- В конце октября 1929 года, - ответил я, - ровно через двенадцать лет. И начнется он в самой могущественной и богатой стране капитализма - в США. Если все пойдет как нами задумано, без гражданской войны в России, у нас будет достаточно времени подготовиться.
- Я подумаю над этим, - серьезно сказал Ленин, - Вместо концепции "перманентной революции", безудержным апологетом которой является товарищ Троцкий и некоторые его единомышленники, как я понял, вы предлагаете начать не штурм здания мирового капитала, а его планомерную осаду… - потом Ильич вдруг резко поменял тему, и спросил меня, - Скажите, Александр Васильевич, - а вы член коммунистической партии?
- Нет, Владимир Ильич. - покачал я головой, - На данный момент я беспартийный коммунист, - и, увидев удивление на лице Ленина, пояснил, - Сие означает, что я согласен с идеями социальной справедливости и всемирного человеческого братства. Но я не вижу партии, которая готова взяться на практике за осуществления этих идей. В моем времени тамошняя компартия занималась борьбой за свои мелкие шкурные интересы, и держалась на плаву лишь из-за своего названия. Это ухудшенный вариант здешних меньшевиков. Вы не поверите, у нас со временем даже свои эсеры завелись, тоже, кстати, бледная копия здешних.
Настроение Ильича совсем испортилось. И это понятно, ведь недаром говориться в Святом Писании: "во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь"… То что ему виделось простым и легким: "Вот победим, и будет всем щастье!" - на самом деле оказывалось только первым шагом к нечеловечески тяжкому труду.
Дабы немного развеяться, я начал рассказывать Ильичу о том, как благодаря нашему послезнанию правительству большевиков удастся бескровно разрешить многие конфликты, вовремя предотвратить ошибки, разобраться в хитросплетениях мировой политики, словом, шагать по краю пропасти не с завязанными глазами, а ярким фонарем, который будет освещать нам путь.
Тут у меня начали слипаться веки, и сон навалился на меня, словно огромный мягкий матрац. Но, перед тем, как отправиться в комнату, превращенную нами в спальное помещение, я сходил в кладовку, порылся в своем вещмешке, и нашел одну очень умную книгу. Ее я и дал почитать Ленину, в надежде на то, что она окончательно поможет разобраться в нашем прошлом а его будущем.
Ильич, жадно схватив, ее с изумлением прочитал на серой затертой обложке: "История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. Под редакцией комиссии ЦК ВКП(б). Госполитиздат. 1946 год".
Ленин раскрыл книгу и стал внимательно ее читать, делая карандашом пометки на полях страниц.
Это было последнее, что я увидел перед тем, как уйти к себе и провалиться в глубокий сон…
14 октября (01 октября) 1917 года, 03:30, Суворовский проспект, дом 48
Капитан Тамбовцев Александр Васильевич
…Проснулся я уже под утро. Все, кому положено было, спали, кому положено - бодрствовали. А в кабинете, где оставался один Ильич, горел свет. Я осторожно заглянул в приоткрытую дверь.
Ленин, по всей видимости, только что закончил штудировать "Краткий курс", и находился сейчас в полном смятении чувств. Точнее даже, в полной прострации. Глаза у него были красными, как у кролика, а остатки волос на голове всклокочены. Увидев меня, он вскочил из-за стола, и схватил за руку.
- Александр Васильевич, голубчик, - как-то по-детски запричитал он, - ведь что же это происходит?.. Неужели все, что написано в этой книге, это правда?!
- Истинная правда, Владимир Ильич, - ответил я. - Конечно, в "Кратком курсе" все изложено конспективно, но, тем не менее, здесь верно отображено все происходившее в нашей стране после революции.
- В какое страшное и великое время пришлось жить людям… - воскликнул Ленин, и всплеснул руками, - Ах, если бы я предполагал, что так все обернется… У Маркса было все так просто и красиво. А в жизни оказалось совсем не так, как в теории… - он начал возбужденно бегать по маленькой комнатке взад и вперед,
- А, знаете, Александр Васильевич, ведь все-таки правильно, что не я, а товарищ Сталин будет главой советского правительства. Я понял что просто не справлюсь с такой работой… И умру я не через семь лет, а гораздо раньше. Я просто не выдержу такого напряжения. - Потом он остановился и посмотрел мне прямо в глаза, - Видите ли, дорогой Александр Васильевич, если сказать по-честному, я - барин… Нет-нет, батенька, - замахал руками Ленин, увидев мой изумленный взгляд, - это непреложный факт, и от него никуда не денешься. Барин и интеллигент! Происхождение и воспитание - это архиважная вещь, и от них во многом зависит поведение человека. Я больше кабинетный работник, привык трудиться за письменным столом, в библиотеках, вести публичные дискуссии и выступать на митингах. Ну, нет у меня мужицкой привычки надрываться, но делать свое дело, не смотря ни на что! Это хлебопашец знает, что один день может кормить год, и будет тянуть свою лямку, надрывая жилы. А так не смогу - сломаюсь.
А сейчас для управления страной нужен совсем другой человек - не боящийся черной работы, со стальной волей и хорошо знающий народ. Все это есть у товарища Кобы, у Сталина. Он - мужик по происхождению… Хоть и грузинский, но мужик. Иосиф Виссарионович вдоволь хлебнул лишений, вырос в нищете, познал измену товарищей, прошел ссылку в Туруханском крае, вдоволь насиделся по тюрьмам, был бит не один раз.
Он привык заниматься именно черной, практической работой. Я прочел, как в вашей истории он справился с управлением государством, причем, в самые трудные моменты его истории. Ведь помимо Гражданской войны у вас были: Индустриализация, Коллективизация, Ликвидация неграмотности. А эта страшная война с германцами! Нет, наверное вы вчера были правы, когда говорили, что Мировую революцию можно сделать только шаг за шагом. Так ходят в горах. Я знаете ли не скалолаз, но жить в Швейцарии и хотя бы раз не сходить в горы… Каждый неверный шаг, это путь в пропасть.
Да, да, все правильно - каждый сверчок должен знать свой шесток! Когда вчера здесь обсуждался состав будущего советского правительства, я еще колебался, считал, что товарищ Коба рвется к власти, не имея на то ни таланта, ни заслуг. Теперь же я буду на заседании ЦК нашей партии отчаянно поддерживать его, и только его кандидатуру. Да-с!
А мне тоже найдется работа, архиважная и архисрочная! Надо заняться теорией коммунистического движения. Исходя из тех данных, которые я получил от вас, необходимо будет разработать новую тактику коммунистов в борьбе за власть трудящихся. Надо будет учесть и наши и ваши ошибки. Работы здесь - непочатый край. И работа с Советами. Это тоже важнейшее направление нашей деятельности. Так что, уважаемый Александр Васильевич, считайте меня вашим союзником, и рассчитывайте на мою помощь…
- Ну, что ж, - сказал я, - тогда вы с товарищем Сталиным составите "тандем". Вам приходилось, наверное, кататься на подобном велосипеде?
В глазах у Ильича заплясали чертики. Конечно, на таком тандеме он катался не только со своей Наденькой, но, и с "товарищем по партии" Инессой Арманд. Ленин почесал непривычно бритый подбородок и сказал, - Я понял вашу аналогию, крутят педали двое, а руль только у одного…
- Зато обязанность второго смотреть вдаль, - парировал я, - сидящий за рулем смотрит на дорогу, а сидящий за ним указывает направление и предупреждает о грядущей опасности. Да и цель у велосипедистов общая…
- Хорошо, - кивнул Ленин, - Только у меня будет к вам одна личная просьба, - он посмотрел мне в глаза, и добавил, - ведь я могу попросить у вас что-то, что вы могли бы сделать для меня, как человека, а не политического деятеля?
- Если эта просьба выполнима, Владимир Ильич, - ответил я, - то мы непременно сделаем то, о чем вы у нас попросите…
- Выполнима, - вздохнул Ленин, - Просьба заключается вот в чем… Когда я умру - не знаю, правда, когда это случится в этой истории, похороните меня рядом с мамой на Волковском кладбище. Не хочу я, чтобы, как в ваше время, быть выставленным на всеобщее обозрение - как какой-то фараон египетский! Хочется быть рядом с родным человеком. Помните, как у Пушкина:
И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне всё б хотелось почивать.
- Пусть будет так, Владимир Ильич, - сказал я. - Мы выполним вашу просьбу. Только не спешите умирать, дел нам всем предстоит еще много…
Часть 4. Самый лучший день
14. (01.)10.1917 6.00. Петроград. Таврический дворец
Журналистка Андреева Ирина Владимировна.
"Главное нАчать, и прибылЯ пойдут" - так кажется, говаривал один отрицательный персонаж той нашей недавней истории. Тот самый, что с пятном на лысине. Но, к черту Меченого, сегодня более актуальной будет строчка из песни времен молодости моих родителей: "Сегодня самый лучший день, пусть реют флаги над полками…" Действительно настроение приподнятое, и к тому же налетевший южный ветер разогнал обложившие небо тучи, через которые даже проглянуло бледное осеннее солнце.
В такой день самое-то начинать строительство нового государства, новой политики, и новой жизни. Но это новое, уже подзабытое нами старое. Нам довелось заново строить страну, которую мы уже однажды потеряли. Я знаю, что этот праздник перейдет в тяжкий нечеловеческий труд спасения России. Новому правительству в наследство от предшественников достались авгиевы конюшни, заполненные навозом до самого верха. Для того чтобы заняться этим геракловым трудом, сегодня с утра пораньше в Таврическом дворце, собираются особые люди, и имя им большевики. Самое главное, что в отличие от того правительства, которое мы оставили в XXI веке, среди них нет ни одного вора, дурака или предателя.
Но, давайте по порядку. Вчера вечером в Смольном, после той сцены с Троцким на лестнице, мы все прошли в комнату, которая была чем-то вроде гостиной. Стоял диван, стол, несколько стульев. При желании, можно было здесь и поспать, правда, без особого комфорта. Сосо оставил меня в этой комнате, вместе с сопровождающими, то ли всерьез, то ли в шутку сказав при этом, - Нечего людей пугать, а то тут некоторые слабонервные, хуже барышень, так что посидите покуда, а я сейчас…
И исчез часа на полтора. Ничего себе "сейчас". Потом он все-таки появился, вполне довольный, с горячим чайником в одной руке, и краюхой круглого хлеба в другой. Поставив чайник на стол, Сталин выудил из кармана своей куртки завернутый в чистую тряпицу кусок сала, и бумажный фунтик с колотым сахаром. Как я поняла, по нынешним временам это была просто царская еда и невиданная роскошь.
Илюша Алексеев, хотя какой он Илюша, фигура в дверь не помещается, в свою очередь, пошарив в вещмешке, поставил на стол банку тушенки, пластиковую коробочку с пакетиками заварки и пачку печенья из сухпая.
- Да вы просто буржуи! - пошутил Сталин, - надеюсь, товарищи из будущего поделятся с бедным голодным председателем Совнаркома?
- Обижаете, Иосиф Виссарионович, - укоризненно пробасил Илья, - у нас как раз все по товарищески, - подумал и добавил, - и по завету отцов - "все что есть в печи - на стол мечи". Если мы с вами объединим наши капиталы, то у нас получится вполне калорийный и вполне полезный ужин на четверых, так что в связи с этим, товарищ председатель совнаркома, как там насчет сала? Вы нам тоже, надеюсь, не откажите?
Во время ужина Сталин сообщил нам, что сумел проинформировать практически всех своих будущих коллег по правительству. Отсутствовал лишь Фрунзе, но и он должен сегодня к вечеру или завтра к утру приехать из Шуи.
- Люди готовы трудиться, - со вздохом говорил Сталин, накладывая на кусок хлеба ломоть сала, - боязно им, конечно, но ведь никуда не деться, все делается в первый раз. Вон, взять Александра Дмитриевича Цюрупу - он прекрасно справлялся работой управляющего имением князя Кугушева, а тут - огромная Россия. Он долго отказывался, но я его, в конце концов, уломал. Примерно так же пришлось разговаривать почти с каждым. Но, это и хорошо. Если бы кто-то из них сразу же согласился бы, то я не стал бы доверять такому вот торопыге - наверняка не справится с порученным делом. Но, как народ говорит - глаза боятся, а руки делают.
В общем, товарищи, - закончил Сталин, - сбор народных комиссаров назначен на завтрашнее утро. Ровно в 6.00 все члены советского правительства собираются у входа в Смольный и идут пешком к Таврическому дворцу. Мы решили, что Совнарком лучше всего расположить именно там. Здание большое, правда, во время пребывания там "Временных", его немножко подзагадили. Но уже с месяц, как Таврический дворец стали приводить в порядок, чтобы разместить в нем Учредительное собрание. Еще днем я послал туда одного товарища, чтобы он осмотрел здание. Мне сообщили, что хоть ремонтные работы еще ведутся, но помещения для работы Совнаркома есть.
Старший лейтенант Бесоев, допивая чай, спросил, - Товарищ Сталин, а что вы собираетесь делать с Учредительным собранием? Как мне кажется, сейчас это крайне ненужная и бессмысленная структура.
- Товарищ Бесоев, - кивнул Сталин, - вы, в общем, правы. Мы, большевики, постараемся свести на нет эту совершенно неуместную инициативу "Временных". А то как-то несправедливо получается - кому-то разгребать дерьмо, а кому-то ораторствовать с трибуны Учредилки, и ставить нам палки в колеса. - Не выйдет!
Вот, товарищ Тамбовцев советует пока укреплять советские структуры, а всеобщие выборы провести позже, весной или летом следующего года. В любом случае нам будет нужен некий отстойник, куда мы могли бы сплавить собственных болтунов от политики. Товарищ Зиновьев, Каменев, Бухарин, Пятаков, Рыков и иже с ними все равно не способны сделать ничего хорошего, а вот навредить могут предостаточно. Сейчас нам нужно будет думать, о том, куда их девать до тех пор.
Старший лейтенант Бесоев кивнул, и разговоры о политике на этом завершились. После ужина, мы еще немного поговорили на разные темы, о том о сем, и легли спать. Мне Сосо галантно уступил диван, а сам улегся вместе с остальными мужчинами на полу. Немного поворочавшись, они быстро захрапели. Вскоре уснула и я.
Проснулась я рано утром от того, что Сталин свистящим шепотом ругал кого-то, просунувшего голову в комнату. - Ти что арош, нэ видишь, дэвушка спыт, устала, бэдная, - от волнения Сосо заговорил с акцентом, - ти мнэ скажы толком, что случылос?
- Товарищ Сталин, - отвечал незнакомый голос, - тут у ворот авто приехали, вас спрашивают. Говорят, что транспорт для товарищей народных комиссаров подан.
- Эге, - подумала я, - это Васильич, похоже, подсуетился. Посмотрим, что за "членовозы" он нам подогнал. Проснувшись окончательно, я с неохотой выползла из-под теплой шинели, которой укрыл меня Сталин. Заботливый. Мои коллеги мужского пола, оказывается, уже давно совсем не спали, и успели сбегать в туалет, где умылись, побрились и сделали все свои дела. Я тоже быстренько привела себя в порядок, сходила куда надо - б-р-р-р… - и это называется Институт благородных девиц!
Потом мы все пошли к выходу. По дороге нам попался человек, которому Сосо был так же рад, как перебегавшей дорогу черной кошке. Весь в коже, начиная от черных хромовых сапог до черной кожаной кепки, сам чернявый, с вывернутыми губами, в пенсне… Одним словом - черт! На нас он смотрел… В общем, очень нехорошо смотрел. Образно говоря, шерсть у меня на загривке тут же встала дыбом. Рука опять, как в случае с Троцким, потянулась к пистолету. Хотя этот тип поздоровался с нами почти вежливо. Не знаю. Товарищ Сталин тоже был крайне не рад этой, может быть, и совсем неслучайной встрече. Что-то, а тот момент, когда в кустах начинают появляться рояли, я чувствую очень хорошо. Этот дядя явно тут неслучайно появился. Сосо с ним поздоровался, а минутой позже пробормотал под нос какое-то грузинское ругательство. Я напрягла извилины и, наконец, вспомнила - мы встретили Свердлова. Ох, и попьет он нашей кровушки!
Очевидно то же самое пришло в голову старшему лейтенанту Бесоеву, и тот что-то шепнул Сталину на ухо, кстати, кажется тоже по-грузински. Сталин пожал плечами, и так же тихо ответил.
У больших чугунных ворот стояли с десяток новоиспеченных наркомов. В лицо я узнала лишь Дзержинского и Семашко. У мамы на работе - она была у меня медиком - висел его портрет. Вообще-то, накануне Октября он должен был быть в Москве, но, оказывается, его вызвали в Питер по делам Моссовета два дня назад. Так что, скорее всего, он уже в Москву не вернется. Будет заниматься своими делам здесь, в Питере.
Тут же стояли и сами "членовозы". Увидев их, я негромко хихикнула. Сталин удивленно посмотрел на меня, а я продолжала посмеиваться. Ляксандр Васильич, ничего лучше не придумал, как прислать за нами два БТРа. В общем, он был по-своему прав - надежно и, относительно местного транспорта, вполне комфортно. Поездила я на здешних "костотрясах", скажу вам прямо - езда на них - это сплошной экстрим. Конечно, нормальная подвеска и шины пневматики еще не получили большого распространения.
У одного из БТРов нетерпеливо переминался с ноги на ногу не знакомый мне старлей. Он козырнул Сталину, и предложил товарищам наркомам занимать места. Из второго БТРа вылез сам Тамбовцев. Он подмигнул мне, поздоровался со старшим лейтенантом Бесоевым и рядовым Алексеевым, потом пожал руку товарищам Сталину и Дзержинскому, после чего был представлен всем наркомам.