Самолеты прокатывались по аэродрому в кажущейся анархии, но на самом деле в строгом выверенном порядке. Лязгали лебедки, стреляли толкачи, запускающие моторы. Гул авиадвижков повис над полем, как будто одновременно зазвенели десятки гигантских комаров. Но, перекрывая их, далеко вокруг разносился рык Минина из открытого фонаря самолета:
- Не спать! Не спать! Что, лентяи, будем ждать, пока империализм сам к нам прилетит?! На взлет!!!
- Комэск-один Кедру. Группа собрана.
- Вас понял. Алексей, веди. Остальным напоминаю о радиодисциплине. Кто нарушит - будут сдавать кросс в противогазах. На время.
"Новые радиостанции, - это просто сказка какая-то", - подумал Минин. Прежние чудеса отечественной радиотехники давали такой мощный фон помех и треска, что все общение сводилось к простейшим командам и ругани. А теперь можно целые монологи закатывать, не то что боевые приказы отдавать. Новенькое радио настолько отличалось в лучшую сторону, что в полку курсировали стойкие слухи о том, что это немецкая техника, упакованная в отечественные корпуса с отечественными же буковками. С этими упадническими и пораженческими слухами Минин боролся и пресекал их, но безуспешно.
- Суров ты, Пал Андреич!
- Бортников, это и тебя касается!
- Вижу немцев. Группа бомбардировщиков. Идут с превышением.
- Уверен, что немцы?
- Их "вундеры" ни с чем не спутаешь.
Отдаленные точки, больше похожие на мушек за стеклом, Минин видел, но разобрать в них самолеты, да еще с определением типа, было выше его способностей. Комполка снова по-доброму позавидовал таким, как Белоярцев, с их орлиным глазом. Его собственных "гляделок" хватало ровно на то, чтобы пройти комиссию и получить допуск к полетам.
- Смотри у меня. Вон Рунге авианосец спутал! - ругнулся Минин, уже для порядка. Стремительно приближающиеся силуэты двухмоторных бомбардировщиков действительно говорили сами за себя. Небо было чистым, с редкими хлопьями крошечных облачков. Водяная гладь под ними совершенно пуста, отливая непрозрачной синевой, ни единого судна. Рассказывали, что совсем недавно в проливе было тесно от судов, как-никак одна из основных морских артерий Европы, но сам он этого, конечно, уже не видел. Это понятно, теперь идти по Ла-Маншу, ставшему естественной линией фронта, тем более днем, мог только сумасшедший или прикрытый мощным эскортом.
- "Люссеры"! Вижу "люссеров"!
Следом за бомбардировщиками шла четверка истребителей. Хорошо шла, на загляденье. Опытные пилоты, возможно даже, "Красные звезды". Их дивизия воевала восточнее, и до сегодняшнего дня летчики полка в воздухе их пилотов не встречали. Но все когда-нибудь случается впервые.
Немцы не выглядели ни потрепанными, ни тем более пораженцами. Самолеты держали строй ровно, никаких внешних повреждений и дымов не наблюдалось. В голове у замполита немедленно закружилась карусель подозрительных догадок, что бы это могло значить. Самой ужасной была мысль о возможной провокации, подставном "немецком" полкане и засаде в облаках или даже ударе по открытому аэродрому.
В конце концов, норвежская потасовка началась с меньшего.
- Кто англичан видит?! - прорычал в микрофон Минин, теряя остатки политеса и выдержки. - Бошками крутите!
- Я вижу. - Кажется, это был голос Белоярцева, как обычно, выдержанный, лишь слегка дрожащий от азарта.
- Бомбардировщики?!
- Не… "Спитфайры". Эй, народ, не дергайтесь! Мы идем по солнцу, они нас еще не видят. К немцам пристраиваются, сейчас "чудов" драконить будут.
- А где бомбардировщики? - Минин нервничал. Больше всего он волновался за свой аэродром. - Ты же у нас самый глазастый! Где "блейнхеймы"?!
- Нет никаких бомбардировщиков. Только немецкие. Их сейчас потрошить будут!
- Английские! Ты ихние смотри!
- Нет английских, Павел! Повторяю, нету!
У Минина отлегло от сердца.
- Ну, раз нет "блейнхеймов"…
- Они нас увидели! Определились, мать вашу! Первая, боевой разворот вправо!
Остальные эскадрильи повторить маневр не успевали.
- Бортников, ты их видишь?
- Вижу. Штук двадцать. Идут на нас. Что делать будем?
- Полк. Слушай мою команду! Атакуем!
Замполита снедала злость на самого себя - скомандовав атаку сразу, он мог бы подловить врагов, но перестраховка съела весь запас неожиданности, и по-настоящему хорошей внезапной атаки теперь не получится. Однако численное превосходство по-прежнему было за "сталинскими соколами". Что же, будем по старинке, лоб в лоб, и посмотрим, у кого яйца стальные, а у кого крашеные.
Первая эскадрилья ушла на боевой разворот. Видя маневры группы русских, англичане оставили несколько машин атаковать бомбардировщики, а остальные пошли навстречу "Якам". Уже боковым зрением Белоярцев отметил, как задергавшиеся британцы проморгали четверку "люссеров", бьющих со стороны солнца, от бомбардировщиков потянулись длинные замедленные строчки пулеметных очередей. Дымили, работая на форсаже, моторы уходящих "вундеров".
Сближение. Короткий миг для машин, встречающихся на скоростях в районе тысячи километров в час. Того гляди встречные скорости станут такими, что превзойдут звуковую. Короткие лающие залпы пушек, треск пулеметов. А потом немедленный уход в сторону, на горизонталь, на вертикаль, лишь бы не проглядеть противника, лишь бы не попали…
Белоярцев сумел добиться превышения над истребителями противника. Да и солнце сейчас играло в его пользу. Пока англичане рубились с "Яками" Минина, у него было время принять решение. Оставив одно звено наверху, восьмерка "Яков" с переворотом сорвалась в пике. Мелькали стремительные силуэты. Глаз отказывался видеть, кто с кем сражался, и мешал "спитфайры" и "Яки" в один яркий калейдоскоп. Лишь в отдельные мгновения крыло характерной эллипсовидной формы позволяло понять, что это враг.
Поймав в прицел в краткий миг маневра "спитфайр", Белоярцев тянул ручку на себя, занимая выгодную позицию для стрельбы. Похоже, англичанин его не видел, время замедлилось, секунды отстукивали все медленнее, как тянущаяся патока.
Мотор пел свою песню на пару со стабилизатором. Вот он, в перекрестье! Ближе, ближе, ближе, пока крылья не заполнили весь внешний вид из кабины. Очередь! Пушка и пулемет отстучали положенное. Ну, где он? Ведомый Иван одобрительно восклицал, "Як" аса, выходя из-под вероятной атаки, ушел в глубокий вираж. Белоярцев еще раз мотнул головой, высматривая подстреленного противника, но сбитый англичанин исчез, не оставив даже дымного следа.
Вся схватка заняла едва ли четверть минуты, теперь время развернулось как сжатая пружина, все происходило очень быстро, события толпились, как пассажиры в трамвае в час пик, торопливо сталкиваясь и напирая друг на друга.
Рыча мотором, "Як" кинулся в самую гущу схватки, высматривая нового противника, тот не заставил себя искать, принимая вызов.
"Рафовцы", или кто там рулил "спитфайрами", не разобрались, кто перед ними, и вели бой в привычной "противолюссерной" тактике, упирая в маневрирование на виражах. Против немцев это было самое рецептурное, на горизонтали истребители Роберта Люссера несколько уступали англичанам. Но против легкого "Яка", способного разворачиваться "на пятке", это было не лучшим решением.
"Спитфайр" заложил такой вираж, что у Белоярцева в глазах потемнело при попытке повторить маневр. Но "Як" послушно развернулся, рывком сбрасывая скорость, разогнавшийся "спитфайр" проскочил побоку и оказался в перекрестье прицела, но лишь на мгновение, короткая очередь с "Яка" прошла впритирку, и все же мимо. Англичанин рывками бросал свою машину из стороны в сторону, то сбрасывая газ, то выжимая свой "мерлин" до густого черного дыма, плотными клочьями летящего из выхлопа. Белоярцев было снова "схватил" его, но в тот самый момент, когда палец аса выбирал последние сотые миллиметра хода спуска, "спитфайр" ушел вниз на форсаже. Второй промах.
Ведомый азартно вопил, требуя хлопнуть вражину, как таракана тапком. Внезапно прямо перед фонарем пролетели веселые огоньки, а затем промелькнула тень контратаковавшего истребителя. "Проспал, зараза! Вернемся, Ваня, вздрючу тебя по полной, - подумал Белоярцев, - чтобы не под руку орал, а по сторонам глядел".
А где же англичане? Бой закончился так же внезапно, как и начался. Небо было чистым. Еще кто-то то ли ругался, то ли веселился на немецком. Минин грозным басом требовал соблюдения дисциплины и сбора группы. А Белоярцев, наконец свободно вздохнувший, снова повел удержавшихся за ним пилотов на боевой разворот, присмотреть за солнцем.
- Что, Пал Андреич, империализм не прошел? - не удержался он от ехидной, но безобидной радиоподначки.
- И не пройдет, - солидно ответил Минин, отдуваясь так, что его паровозное пыхтение шумно вырывалось из наушников. - Все, отстрелялись, домой. За тылами посматривайте.
Немцев намеревались проводить на следующий день, всем полком, после короткого, но вдумчивого гуляния. 83-й обошелся без потерь, не считая пробоин и несущественных повреждений. Правда, и сбитые англичане тоже выглядели сомнительными. Зато прошлись парадным строем над союзниками, покачивая крыльями и сопровождая парами посадку бомбардировщиков. И если бы не ограниченный запас горючего, устроили бы парад над штабом самого Рихтгофена.
После посадки пилотов встретил Миргородский, разъяренный до багрового свечения. Как оказалось, он рванул домой сразу же, как только услышал про взлет полка. Командир ревел, гремел, размахивал кулаками и обещал разобрать на комплектующие всех сволочей, что только чудом и по исключительной глупости не подвели отца-командира под трибунал за непредвиденные потери. Отвопив свое, он как-то быстро успокоился, сдержанно поздравил всех с успешной операцией и напоследок сквозь зубы отметил, что и замполиты на что-то годятся.
Самыми довольными выглядели немцы, поднимавшие далеко за полночь в столовой при штабе тосты за хороший "рюсски самолет" и "славный парень Иван льетчик".
Глава 12
Апрель 1943 года
"…Премьер-министр безбожной так называемой Германской Демократической Республики любит повторять: "Британия проигрывает сражения, но не проигрывает войн". И это так! Мои соотечественники, и ранее случалось, что враг стоял на пороге наших домов. Но никогда его сапог не ступал на землю Британии!
Я буду с вами откровенна и честна, как подобает королеве свободного народа нашей благословенной страны. И не стану обманывать вас, подобно сладкоголосым и лживым главарям большевиков. Я скажу просто и прямо - нам будет тяжело. Впереди у нас трудное время, в котором будут лишения, страдания, потеря близких. Но это также будет время мужества, торжества нашей несгибаемой воли и стремления к свободе, которое не сломить никому! И это будет время победы! Пусть большевики приводят свои дьявольские легионы, нам есть, чем встретить их!.."
Сталин отложил лист с переводом, глубоко задумавшись. Снова перебрал стопку фотографий, приложенных к переводу речи Елизаветы. Взглянул на Жукова, Хлынова и Берию, собравшихся на совещание по проблеме вторжения.
- Талантливая девочка, - сказал он наконец. - Весьма талантливая.
- По анализу стилистики речь писал Черчилль, - вставил Берия. - Его специфические обороты и построение общей темы. Но, по-видимому, кто-то серьезно ее подредактировал. Сократил и убрал лишнее.
- Какая реакция широких народных масс? - спросил Сталин, рассматривая особенно удачную фотографию. Она, как и прочие, была копией с британских изданий, распространявшихся в Испании и Италии, оставшихся в стороне от бурных европейских событий. Изображена на них была главным образом Елизавета в разных ракурсах во время речи в школе Хэрроу. Надо признать, идея предстать перед журналистами и фотографами в маскировочном комбинезоне шотландской штурмовой гвардии была если не гениальной, то близкой к тому. В целом новый образ юной королевы символизировал готовность объединенной нации бороться до конца, но при этом не вызывал нехороших ассоциаций с мобилизацией подростков в девятнадцатом.
- Умеренно благожелательная, - ответил Лаврентий Павлович. - Конечно, в целом продолжение военных действий воспринято без энтузиазма. Но Черчилль и его клика возлагают на нас и немцев вину за развязывание войны и нежелание идти на разумный компромисс. Они очень активно используют пропаганду и печать с радио. У них также успешно работает система постоянных секретарей к каждому министру плюс костяк высших госслужащих, поддерживающих Черчилля. Можно сказать, что премьер преодолел кризис и удержался. Кроме того, очень активно действует Елизавета. Она всецело поддерживает премьера, ездит по стране, выступает перед собраниями…
- Талантливая девочка… - повторил Сталин. - Кто бы мог подумать, что кукольная принцесса из Кенсингтона станет иконой нации… Притом вполне заслуженно.
- Может, ширма? - гнусаво прогудел Жуков. Он сильно простудился во время дальневосточной поездки и говорил с трудом, что не прибавило хорошего настроения славившемуся скверным характером наркому обороны. - Прикрытие для империалистической политики Черчилля и его банды.
- Вряд ли, - ответил Берия, поправляя пенсне. - Согласно данным, королева достаточно активно участвует в политике. Черчилль пытался поставить ее на место, но был жестко осажен.
- Значит, не ширма… - протянул Сталин. - Ну, что же, грустно.
Он по очереди взглянул на каждого из присутствующих. Все трое были немного удивлены странными словами генерального.
- Да, грустно, - повторил Сталин. - Многообещающая и талантливая девушка. Перспективная. Но ее перспективы и таланты - наша прямая угроза. Поэтому нам придется сделать все, чтобы ее таланты не нашли себе применения. И как можно быстрее.
Он аккуратно сложил снимки в стопку, подровнял ладонями ее края.
- Товарищи, что планируется сделать для этого? - совершенно иным, строго деловым тоном спросил он в пространство, ни к кому персонально не обращаясь.
Берия прокашлялся, снова поправил пенсне, достал из папки лист, сплошь исписанный мелким четким почерком.
- Надо учитывать, - начал он, - что англичане приходят в себя на удивление быстро. Очень быстро. Мы рассчитывали на достаточно продолжительный период растерянности, но Черчилль и его группа сработали оперативно. Помимо приведения хозяйства в порядок они перевели экономику на военные рельсы и готовят обширную реформу госаппарата. Детали, конечно, пока неизвестны. Но общую картину нам установить удалось.
От внимания Сталина не ускользнула мгновенная тень неудовольствия, затенившая лицо Жукова. Похоже, на этот раз разведка НКВД опередила военных.
- Прежде всего, - продолжал Берия, - Кабинет министров продолжает работу в прежнем порядке, но у англичан есть "Королевский тайный совет", что-то вроде заповедника для престарелых чиновников высокого ранга. В его рамках Елизавета вводит временный институт "Собрания доверенных советников Ее величества". Формально она просто время от времени собирается с особо приближенными лицами обсудить некоторые вопросы. По сути это что-то вроде нашей Ставки - собрание самых ответственных руководителей, в лояльности которых Черчилль и Елизавета не сомневаются. Пять или шесть человек, точный состав нам пока неизвестен. В первую очередь это военные, разведка и промышленники. Так же реформируется структура управления вооруженными силами. Рода войск больше не отвечают перед правительственными департаментами.
Берия сделал паузу, перевел дух, отпил из стакана глоток воды.
- Армия, - продолжил он, - теперь управляется Армейским Советом под управлением государственного министра обороны. Если совсем точно, Совет наконец становится по-настоящему действующим органом. Королевский Флот под управлением государственного министра военно-морского флота. Военно-воздушные силы - Министерство авиации, соответственно под госминистром авиации. Все это вместе объединено через Комитет оборонительных сил Метрополии. Как говорят англичане, "в воздухе носится идея" присоединить к этой тройке военминистерств еще и МВД. Чтобы оно контролировало обеспечение бесперебойной работы всех коммуникаций, транспорта и организации наземной ПВО. Это в том случае, если налеты наших ВВС окажутся болезненнее ожидаемого. Вопросы снабжения передаются военным департаментам, а Имперский генеральный штаб фактически воссоздается заново, на этот раз как орган планирования и организации. В то время как ранее он исполнял главным образом задачи квартирмейместера. Таким образом, Черчилль теперь будет первым советником Елизаветы, лордом-президентом тайного совета и председателем Комитета оборонительных сил.
- Сколько времени у них это займет, какие шансы на успешную реорганизацию? - спросил Сталин.
- Сама реорганизация - не менее полугода. Англичане полностью переписывают всю структуру управления войной и военным производством. Смело, но рискованно. Основные циркуляры уже изданы и разосланы по адресатам, но впереди у них огромная работа.
- И, насколько я понимаю, эти полгода англичане беззащитны перед вторжением с суши, - пробасил Жуков, отчаянно борясь с желанием чихнуть.
- Да, примерно так, - вступил в разговор Корней Никифорович Хлынов. - Но воспользоваться этой паузой мы все равно не сможем.
Взоры всех присутствующих обратились на него. Это было первое заседание у Сталина, на котором заместитель начальника Генерального штаба присутствовал один, без непосредственного руководителя. Но здоровье Шапошникова резко ухудшилось, и НачГШ поселился в своем ведомстве, выезжая только по личному вызову Вождя для решения самых важных задач. Поэтому сегодняшняя встреча было, помимо прочего, еще и проверкой самостоятельности возможного будущего рулевого Генштаба.
- Система противовоздушной обороны собственно Острова оставлена без изменений, - продолжил Хлынов. - Она работает и показывает хорошую эффективность. Кроме того, их Бивербрук добился очень неплохих успехов по увеличению выпуска истребителей. Без завоевания полного господства в воздухе над зоной высадки операция не имеет смысла. Пока мы с немцами будем наращивать свою воздушную группировку, англичане будут перекраивать свои министерства.
- Товарищ Берия, какие данные по организации сухопутных сил обороны? - сухо спросил Сталин.
- Противоречивые…
Берия на глазах терял самоуверенность.
- Сейчас сухопутной армии у них как таковой нет. Есть сборище разрозненных частей, которые спешно эвакуировались, бросая технику и имущество. Мы знаем, что есть некие планы по такой же масштабной реорганизации, но никаких подробностей узнать не удалось. Пока не удалось. По-видимому, англичане и сами колеблются с выбором окончательной формы.
- Что скажет военная разведка? - Сталин устремил немигающий взгляд на Жукова.
- Точно так же, - честно ответил нарком.
Сталин отстучал короткую дробь пальцами правой руки по краю стола - признак раздражения и недовольства.
- Скверно, товарищи, скверно… Как идет работа по планированию собственно операции? - вежливо спросил он наконец.