Бомбардировщик, дымя теперь уже обоими двигателями, начал медленно заваливаться на бок. Вцепившись обеими руками в ручку, Рунге орал стрелкам, чтобы они прыгали, и изо всех сил старался превратить падение в подобие посадки. Еще немного, и ему удалось бы. Но вдруг снова ударила зенитка, очень точно, невероятно точно. Разрыв пришелся почти прямо над кабиной, самолет влетел в облако мелких осколков, лобовое стекло враз покрылось тонкой сетью трещин, Рунге даже не успел по-настоящему испугаться, когда следующий снаряд рванул где-то под корпусом, за центропланом. И сразу же третий искромсал осколками хвостовое оперение. Сзади хлестнул веер мелких кровавых брызг, кто-то надсадно закричал и немедленно умолк, потерявший управление самолет бешено дергало и рвало. Словно приросший к своему месту, Рунге всей кожей, всем существом почувствовал серию щелчков, прошедших по железному организму его родного "вундера" - система управления буквально разбиралась на части, перебитая попаданиями. По всем канонам самолет должен был развалиться на части сразу же, феноменально точный зенитчик уже вычеркнул их из жизни, но Рунге слышал сбоящие, дымящиеся, подобно адским котлам, но все еще работающие моторы и чувствовал, как буквально какие-то волокна перебитых тросов управления еще ворочают изрешеченные рули.
Оставляя дымный след в небе и капли бензина на земле, самолет пронесся над французскими позициями в направлении Мааса. Попытался чиркнуть крылом по земле. Потом коснулся ее брюхом, подпрыгнул и со всего маху врезался в небольшую рощу неподалеку от позиций недавно высадившихся парашютистов, до сих пор удерживавших важный мост. Мелькание окрестностей превратилось в древесный ствол, прыгнувший прямо на основание левого крыла, отрубив его с ходу, как топором палача. Что-то массивное и тяжелое ударило Ганса по ногам чуть ниже колен. Лобовое остекление лопнуло вдребезги, мелкая стеклянная крошка хлестнула по лицу, кровь мгновенно залила глаза. Самолет развернуло, он врезался правым бортом в череду тонкоствольных деревьев, пропахивая широченную просеку. А затем Рунге крепко приложился головой о приборную доску, и свет померк…
Глава 2
Февраль 1943 года
Погода стояла промозглая. Несмотря на оттепель, дул сырой ветер, гнал по уныло-серому небу рваные клочья облаков. Иногда казалось, что они состязаются в скорости с небольшой краснозвездной точкой, поднятой ввысь усилиями целого коллектива инженеров КБ.
Александр Сергеевич Яковлев мерил шагами бетон полосы, кутаясь в рукава потертого кожаного плаща. Его знобило. Надо было одеться теплее, но с утра выглянуло солнце, и казалось, что оно наконец растопит лед, положив конец опостылевшей зиме, забывшей все приличия и сунувшей длинный холодный нос далеко в март. Сейчас уже поздно было вспоминать о том, сколько летных дней было потеряно из-за плохой погоды. Сколько было из-за нее отложенных полетов новых самолетов, сколько работы можно было сделать за это время.
Конструктора знобило не только от ветра. Дела его КБ в последнее время шли не самым лучшим образом. Скверно, в общем, шли, чего скрывать. Как будто какое-то проклятие накрыло темным крылом все, за что бралось КБ Яковлева, обрекая на неудачу.
В связи с военным временем конструкции легких спортивных самолетов никого не интересовали. С таким трудом поднятый в небо и в серию Як-2 вызвал массу нареканий, изрядно подмочив репутацию его создателей. В начале его спасала высокая для этого класса самолетов скорость, но позже на Западе появились более мощные моторы, и даже в качестве разведчика посылать "Яки" стало слишком рискованно. В попытке спасти хоть что-то коллектив создал на базе бомбардировщика военно-транспортный самолет. Но уделом его остались лишь малые серии. Следующей неудачей КБ стали проекты двухмоторного истребителя. Этот класс самолетов перед началом войны считался самым перспективным. И здесь по началу наметился успех. Но позже из-за проблем с силовой установкой и низкими летными данными на серийных двигателях заместитель наркома по опытному самолетостроению Поликарпов просто предложил Александру Сергеевичу закрыть тему. В серии уже были самолеты Петлякова и Таирова, Поликарпов доводил свою машину, на базе "бомбардировщика 103" делал истребитель Туполев. На фоне неудач с Як-2 еще один проект, притом проблемный уже на стадии проектирования, руководству наркомата был совершенно не нужен.
Единственной отрадой конструктора было его любимое детище, легкий истребитель. Перед войной он считался аутсайдером, уступая на испытаниях по летным данным машинам конкурентов. Однако военные оценили самолет по-другому. В отличие от других опытных истребителей характеристики "Яка" не так сильно снижались в серийном производстве. А простота эксплуатации и отличные взлетно-посадочные характеристики очаровывали пилотов, пересаживавшихся на "Яшку" со строгого "ишачка". Записанный в ПВО истребитель в военное время прекрасно показал себя на фронте, на равных сражаясь с "моранами" и "харрикейнами", сопровождая "Илы" и "СБ".
Но даже с "Яком" дела не клеились. Несмотря на то что в серию наконец пошел столь долго ожидаемый Як-3, по легкости управления превосходивший любой самолет, руководство наркомата в конце года собиралось передать завод Саркомбайн под перспективные По-3. Потеря одного из двух основных серийных заводов была слишком тяжелым ударом, чтобы так просто смирится с ним. Самое обидное, что основания для такого решения были. Да, "Яки" отлично показали себя, воюя в Европе. Но трудные бои с французами шли к завершению, а после победы такое количество этих легких, вертких самолетов с небольшим радиусом действия становилось ненужным. Стране требовались скоростные высотные "МиГи" и дальние двухмоторники.
Яковлев зябко повел плечами. Ветер стихал, это было хорошо, сильный ветер - помеха полетам. Ему стало чуть теплее, но скверные думы не отпускали. Слишком большие надежды были связаны с новым самолетом, причем сейчас они сместились от больших ожиданий к простой, свойственной каждому человеку вере в чудо.
Машины с двигателями воздушного охлаждения снова входили в моду. Приходилось согласиться - отдавший Микояну практически готовый истребитель мудрый Поликарпов был прав. Отчеты об испытаниях в пору было не читать, чтобы не травмировать и так ни к черту не годившуюся нервную систему. Скорость, скороподъемность, мощное вооружение и дальность. Все подкупало в новом самолете, кроме двигателя. Проблемы с мощными "звездами" по-прежнему не позволяли КБ Швецова дать обещанный М-71, как водится, самый мощный в мире.
Что в этой ситуации должен сделать молодой перспективный конструктор? Осваивать ту же ниву. Так появился "Як" с мотором воздушного охлаждения, двухрядным звездообразным двигателем, созданным в далекой Перми, М-82. Летчики садились с горящими глазами, восхищаясь мощностью силовой установки, а скорость, как заколдованная, с трудом переходила через магическую отметку шести сотен километров в час. Такая машина военных не заинтересовала. Какой-то "доброжелатель" уже написал письмо в высокие инстанции с просьбой разобраться, почему конструкторское бюро, укомплектованное штатом высококвалифицированных конструкторов и связанное с двумя огромными серийными заводами, не может предложить Родине ничего нового, кроме устаревшего Як-1. Яковлев знал, что письму не дали хода, но сам факт был тревожным. Чтобы развеять тучи, собиравшиеся над его головой, нужен был прорыв. С огромным трудом Александру Сергеевичу удалось прорваться на прием к Самойлову, шефу морской авиации и авианосных сил СССР, и уговорить его взглянуть на новинку.
К февралю пермяки улучшили мотор, повысив его надежность. Были проведены работы над системой охлаждения, и самолет уже не простаивал в ангарах.
Интерес Самойлова к новой технике был вполне понятен. Устаревшие "ишачки" давно пора было снимать с палуб авианосцев. На какой-то момент Яковлев даже воспрял духом. Но три дня назад ему сообщили, что в связи с большой загруженностью сам Петр Алексеевич на испытания прийти не сможет. Возможно, будет присутствовать кто-то из его помощников. Для опытного политика, которым неизбежно становился каждый успешный конструктор, это означало многое. Его новый самолет, последняя надежда КБ, не вызвал интереса. А значит, предстоит визит вежливости, чтобы еще раз удостовериться в бесперспективности машины.
К воротам испытательной станции подкатили две "эмки", из которых выбрались пятеро офицеров. Одним из них, как и ожидалось, оказался генерал-майор Владимир Александрович Кудрявцев, достаточно молодой выдвиженец, заместитель Самойлова и фанатичный поклонник авианосцев. Быстрым кивком поприветствовав собравшихся товарищей, он пожал им руки и предложил немедля приступать к испытаниям. Двое приехавших с ним оказались палубными пилотами. Один, молодой старлей невысокого роста с короткой стрижкой и лицом представителя рабочего класса, по имени Виталий, сразу приступил к осмотру самолета. Другой, капитан, повыше и пошире в плечах, без интереса поглядывал на небеса. Как оказалось, его звали Павлом. Четвертым спутником Кудрявцева был Петр Стефановский, знаменитый летчик-испытатель и просто замечательный человек, которого знали все хоть сколь-нибудь причастные к авиации. Пятого спутника Кудрявцев представлять не стал, чем тот, впрочем, нисколько не тяготился.
После первичного осмотра и заправки Кудрявцев неожиданно предложил для начала дать попробовать железного коня его парням. Идея сразу не понравилась Александру Сергеевичу, но отказывать гостю он, памятуя о создавшейся ситуации, не решился. Тем более что на руках у того оказалось подписанное в наркомате разрешение на проведение пробных полетов.
Первым к машине подошел Павел. Осмотрев приборную панель и поговорив с техниками, он надел парашют и, пристегнувшись, не закрывая фонарь, махнул рукой. Мотор заревел, оглушая звуком всех присутствующих. А затем Павел буквально рванул "ястребок" верх. У Яковлева внутри как будто что-то оборвалось. Единственный летающий экземпляр опытной машины оказался в руках флотского хулигана, привыкшего вытворять невероятные фокусы на своих авианосцах. Говорят, пилот палубной авиации не мог считаться опытным, если у него не было случая, когда после совершения посадки в сложных условиях он не появлялся перед товарищами в мокрых штанах. Таким пилотам красили кок винта в желтый цвет, и любой летчик, какой бы опыт и налет у него не был, считался салагой, пока его кок не становился желтым.
Однако, вопреки ожиданиям, ломать самолет и свою шею капитан сегодня не собирался. Сделав несколько кругов и пару бочек, он спокойно развернулся и зашел на посадку. Полет занял всего несколько минут. Павел, вспотевший и раскрасневшийся, выбрался из кабины и, пожав руку, уступил место Виталию, дружески ткнувшего его кулаком в живот. Снова повторилась знакомая уже картина. Беглый осмотр. Краткий разговор с техниками. Резкий старт, короткий полет и приземление. Виталий покинул кабину спокойный, с улыбкой на лице. Павел, ничего не говоря, стоял рядом с Кудрявцевым. Судя по всему, ему сильно хотелось закурить, но присутствие высокого начальства сдерживало от ненормативного поступка. Подойдя к коллегам, старлей развел руками и что-то сказал генерал-майору. Кудрявцев кивнул и переспросил капитана. Павел, подумав, решительно кивнул. После чего все трое подошли к Яковлеву. Известный своей строгостью начальник испытательной станции Иван Федорович Петров решился таки сделать замечание гостям за неуместное лихачество. Пока техники снова осматривали самолет и доливали горючее, пришлось доставать бумаги и вступать в длительные переговоры, касающиеся безопасности полетов. Наконец инцидент был исчерпан, самолет заправлен по новой, а все собравшиеся готовы к очередному полету. Теперь измываться над "Яком" вознамерился Стефановский.
Раскрашенная в сине-голубые цвета машина с красными звездами с ревом оторвалась от взлетной полосы, расплескивая подтаявшую кашицу снега. В этот раз обошлось без резких стартов. Самолет плавно пробежал по взлетной полосе, набрав скорость, сделал разворот и прошел на бреющем прямо над глазами собравшихся. Истребитель уходил в небеса, одновременно закладывая крутой вираж. Петр, управлявший самолетом, краем глаза наблюдал, как ее создатели на глазах уменьшались до размера букашек. Задание на полет было простым: облет аэродрома, несколько простых фигур, заход на посадку. Однако, по укоренившейся привычке, он с самого начала решил "пробовать" машину на все заявленные возможности. Совершив несколько кругов над летным полем, Стефановский крутанул бочку, а затем как дополнение к заявленной программе начал показывать другие фигуры высшего пилотажа.
"Они точно решили меня сегодня угробить", - думал Яковлев, глядя на творящееся в небе. В отличие от него, стоявший в отдалении Кудрявцев в небо практически не смотрел. В его руках была раскрытая пухлая папка с результатами испытаний и таблицами расчетных летных характеристик самолетов. Рядом стоял безымянный спутник. Владимир Александрович быстро листал папку, изредка бросая собеседнику короткие замечания. Тот размеренно кивал и делал короткие заметки в черном кожаном блокноте.
Вот тебе и представление. Сначала сумасшедшие палубники, которых хлебом не корми, дай что-нибудь сломать. Репутация этих сорвиголов была известна не только в ВВС. Как сам Яковлев позже признавался в откровенных беседах, в этот момент он практически поверил в неудачу всех своих попыток убедить военных в необходимости новой модификации "Яка".
Держащиеся на некотором удалении сотрудники КБ смотрели на авианосников с неприкрытым интересом. Сам по себе факт существования советских авианосцев по-прежнему казался определенной экзотикой. Их командир в звании генерал-майора и должности заместителя командующего авианосными силами СССР не смотрелся даже на свое звание. Темно-синяя фуражка с красной звездой, военно-морская шинель, по погоде грязные сапоги, стеклышки очков на лице. При каждом взгляде на него Яковлева охватывало неконтролируемое раздражение. Он, один из лучших, что бы ни говорили недоброжелатели, авиаконструкторов Союза, общавшийся на равных с самим Сталиным, теперь всецело зависит от какого-то… генерала. Но каждый раз конструктор давил злость, напоминая себе, что слово этого генерала весьма и весьма весомо.
Про Кудрявцева рассказывали разное. Впервые он заставил говорить о себе еще во время испанской кампании, когда советские корабли охраняли идущие к республиканцам транспорты. Владимир Александрович командовал авианосцем и показал себя агрессивным энергичным командиром, утопив несколько катеров националистов, что по тогдашним временам было немалым достижением. Желая обрести контроль над морскими путями, франкисты несколько раз пытались поймать советское военно-морское соединение, состоящее из линкора, авианосца и крейсера. Все это закончилось сбитием нескольких самолетов, потопленными торпедными катерами, тремя перехваченными советской эскадрой торговыми кораблями и бомбами на палубе испанского эсминца.
Советский ВМФ традиционно считался "флотом закрытой лужи", поэтому, несмотря на достаточно скромный счет, резонанс в Европе вышел таким, что выдворять расшумевшихся русских пришли корабли Королевского Флота Его Величества. Командовавший эскадрой Исаков собрал совещание, на котором было принято решение на провокации империалистов не поддаваться, но и чести не ронять. На предложение английского адмирала уходить восвояси Исаков попросил сутки на размышления, а ночью все три советских корабля, совершив небольшой переход, оказались рядом с английскими авианосцами. "Арк Ройял" и "Глориес" стояли, как на ладони, перед дулами советских пушек, а над авианосцем "Бегущий" реяло сразу два знамени, стандартное красное полотнище и некий сюрреалистический штандарт - на белом фоне черный котенок с белой грудкой, поднявший лапку с выставленными коготками.
Исаков пообещал разнести в щепки оба королевских корыта, если кто-то посмеет ему указывать или ставить ультиматумы. В воздухе уже всерьез запахло грозой. Англичане не собирались поддаваться на шантаж, но все попытки оторваться от советских кораблей потерпели неудачу, также внесли лепту несколько учебных атак, выполненных пилотами "бисов". Спасти положение могла только переброска подкреплений, но в ту пору отношения Британии и Штатов снова обострились до предела, и у Адмиралтейства опять не оказалось свободных кораблей. Получалась патовая ситуация. Исаков мог утопить британцев, британцы могли извернуться, поскрести по сусекам, подогнать новые корабли и утопить Исакова. СССР терял фактически единственное боеспособное океанское соединение, Британия получала сокрушительный удар по репутации и престижу Владычицы Морей.
Дипломаты все-таки нашли умеренно приемлемое для обеих сторон решение. Советская эскадра ушла домой. Англичане заявили о нейтралитете и свободе торговли в испанских водах. А среди советских офицеров завелась злость на англичан, как ни крути, все же выдворивших их из нейтральных вод. Многие моряки, до этого боявшиеся дышать в сторону Владычицы Морей, посмотрев на маневрирующие под дулами пушек "Советской Грузии" авианосцы, обрели уверенность в себе и до начала войны утверждали всем желающим слушать, что не будь приказа об отходе, раскатали бы англичан в тонкий стальной блин. Вопреки ожиданиям многих, столь резкие действия моряков не вызвали строгих мер со стороны руководства страны. Напротив, товарищ Сталин на закрытом собрании сказал прочувствованную речь об утрате в перспективе империалистическими державами контроля над морями, а многие из участников были награждены орденами и медалями. Широкой огласке история не предавалась из-за нежелания спровоцировать международный инцидент, но в узких кругах ее знали.
Знали и другое. Перед войной у Кудрявцева был конфликт с Поликарповым. "Ишачок" на сером металле взлетной полосы стал неотъемлемой чертой советских авианосцев. Заместитель наркома очень хотел и впредь видеть на палубах свои машины. Но По-1, точнее его опытный вариант И-180-4, настолько не устроил моряков, что Кудрявцев ответил очень странной фразой: "Фильтрованную не надо, фильтрованную сами пейте". А на просьбу пояснить ответил, что это чудо с такими взлетно-посадочными характеристиками с палубы летать не будет. Сам по себе Кудрявцев был не такой уж значимой фигурой, чтобы тягаться с самим Поликарповым, но за ним стояли гораздо более сильные и влиятельные люди. Теперь авианосцы стали больше и лучше, пережив не одну модернизацию, "чайки" и "ишаки" заменили устаревшие "бисы". Но новейшие поликарповские самолеты пробиться в авианосную авиацию не могли.
Самолет пробежал по взлетной полосе, разбрызгивая шлейфы грязной талой воды, и остановился на краю бетонного языка. Где-то в отдалении техники готовили к очередному полету усовершенствованный Пе-2, чуть в стороне стоял новенький Пе-3. Стефановский выбрался из кабины и, грузно переваливаясь, медвежьей походкой подошел к Кудрявцеву. Генерал-майор улыбнулся и, взяв пилота за локоть, отвел в сторону, где сразу разгорелось горячее обсуждение с участием уже попробовавших новинку Виталия и Павла. Яковлев, вздохнув, шагнул было к ним, но передумал, решив, что пусть уж будет, как будет. Добавить к словам испытателя было нечего, а демонстрировать столь явно заинтересованность и спешку значило уронить престиж, и так изрядно подмоченный.