Часа через полтора, миновав редкий лесок, путники действительно увидели несколько обнесенных невысоким частоколом строений. Вокруг частокола расположились прямоугольники огородов, обозначенные жердяными заборчиками. Ручей рядом с хутором был перегорожен земляным валом, благодаря чему образовался небольшой прудик, в котором виднелись белые точки водоплавающих птиц.
- Чой-та за крики там? - произнес Гришка, когда подошли к хутору ближе. - Как будто дерутся.
- Может, перепились и лупцуют друг друга? - предположил подпоручик.
- Не-е, - подал голос белобрысый. - У одноногого с ентим делом строго. Он пьянство на дух не переносит.
От хутора послышался истошный женский визг и тут же резко захлебнулся.
- Никак Матрена кричала? Чегой-то там творится? - тревожно сказал белобрысый. - Может, шибче пойдем, а? Может, там чего неладно?
- Бегом марш! - крикнул подпоручик. - Гришка, за мной!
Стерлин пустил лошадь в галоп, рыжий поскакал за ним. Пешие солдаты и мужики перешли на бег. Отставший Денис пожал плечами и припустил следом. Бежать в кроссовках было легко, и он быстро обогнал мужиков и поравнялся с солдатами, обгонять не стал и затрусил рядом. Так и вбежал за частокол вместе с ними. Увиденное там заставило остановиться.
Сразу за воротами частокола в луже крови лежал чернобородый мужик. Его руки и ноги были раскинуты в стороны, будто бы он улегся загорать. Вместо одной ноги ниже колена деревянный протез. Шея перерублена почти пополам. Кровь уже почти вся вытекла, обнажив страшную рану. Рядом валялась переломанная надвое рогатина.
У Дениса потемнело в глазах, ноги стали будто ватные, захотелось прилечь, и катись оно все куда подальше. Кто-то толкнул в плечо, чуть не сбив с ног.
- Энто ж Кузьма, - раздался над самым ухом голос белобрысого. - Эт кто ж его так-то? Да что ж это тут такое деется-то?
- Ты чо, паря? - кто-то снова толкнул Дениса, и он узнал голос того солдата, что звал их обедать. - Либо первый раз мертвяка увидел?
Снова послышался женский визг. Грохнул выстрел. Денис вдохнул пороховой дым и закашлялся. Пока прокашлялся, вроде и слабость отпустила, и зрение прояснилось. Впереди у сарая белобрысый махал выдернутой откуда-то жердиной перед двумя вооруженными саблями детинами. Те пытались зацепить его клинками, но хорошо высушенная жердина немногим уступала по крепости стали, и мужик с успехом отбивал ею выпады противников.
Солдат рядом уже не было. Лишь несколько мужиков топтались в нерешительности, то ли труся, то ли не зная, кого бить, кого не надо. У крыльца дома лежали еще два тела, мужское и женское. Крови у них видно не было, возможно, они были просто оглушены.
Из- за дальнего сарая выстрелили, и в воздух поднялось белое облачко.
Вдруг дверь избы резко распахнулась, и на крыльцо, толкая перед собой девчушку лет четырнадцати, выскочил низкорослый парень с длинными до плеч грязными, рыжими волосами. Одной рукой он держал девчонку за русую косу, другой приставил к ее горлу огромный нож. Нож, вероятно, был остро заточен, и на нежной девичьей коже уже кровоточило несколько порезов. Девчонка не плакала, не кричала, а лишь смотрела широко раскрытыми, полными ужаса голубыми глазами. Парень на вид был немногим старше своей жертвы, лет шестнадцать, не более. Он затравленно рыскал глазами по сторонам, ища своих подельников.
В это время от сарая раздался хруст. Это белобрысый переломил таки жердину о голову одного из противников, сшибив его на землю. И неизвестно, что так хрустело, то ли переламывающаяся жердина, то ли проламывающийся череп, а может, и все вместе. Однако оставшийся противник тут же полоснул белобрысого по руке. Тот сразу выронил обломок жердины, рукав его рубахи набух от крови.
- Хэк, - услышал Денис, и прямо в лицо занесшему саблю для следующего удара бандиту врезался камень, размером с хороший кулак.
- Я на зайцев и на уток с голышами ходил, - гордо заявил мужик, так ловко метнувший каменюку.
Меж тем низкорослый уже стащил девчонку с крыльца и, продолжая угрожать ножом, увлек за ближайший угол. Вряд ли полностью осознавая, что делает, бывший офисный работник наклонился к трупу одноногого, поднял остроконечный обломок рогатины и двинулся вслед за ними. Когда заглянул за угол, парень толкал девчонку к следующему углу. Первой мыслью было метнуть дротик ему в спину, но Денис почему-то этого не сделал.
- Эй, - окликнул он малолетнего ублюдка и еле успел отскочить от просвистевшего у самой груди лезвия.
Услышав его оклик, бандит не раздумывая полоснул наотмашь ножом и лишь после этого обернулся. Их взгляды встретились. Денис не увидел во взгляде пацана ничего кроме страха, и это придало ему уверенности. Он так же наотмашь махнул своим копьецом. Малолетний бандит успел отпрянуть, но зато выпустил девчоночью косу. Та отбежала на несколько шагов, потом вдруг присела и зарыдала, прикрыв лицо руками. Засмотревшийся на нее освободитель чуть не поплатился жизнью за свое ротозейство. Лишь в самый последний момент он вскинул копьецо, пытаясь отбить лезвие огромного ножа, однако то все ж чиркнуло по груди. Шустрый противник ухитрился схватить обломок рогатины свободной рукой и уже тянул его на себя, занося нож для нового удара. Денис, не сопротивляясь, шагнул навстречу и нанес резкий удар ногой в пах. Бандит на короткое время застыл с отведенной для удара рукой. Затем пальцы разжались и нож выпал на землю. Выпучив глаза, парень медленно присел, ухватившись руками за пах и издав звук спускаемой автомобильной шины. Денис подумал было добавить ему для верности по голове копьецом, но тот, посидев секунду, сам завалился на бок и затих.
Что-то теплое текло по животу. Герой посмотрел на свою грудь и увидел набухшую от крови футболку. В глазах снова потемнело. Облокотившись спиной о бревенчатую стену, он опустился на завалинок.
- Дионис, ты чего тут в холодке прохлаждаешься? - крикнул появившийся из-за угла один из солдат. - Глянь, деваха рыдает, утешил бы.
- Я ранен, - голос прозвучал до того жалобно, что он сам чуть не прослезился из сочувствия к себе.
- А ну, дай гляну, - подошедший солдат оттянул край распоротой футболки. - Тю, да разе ж это рана? Вот подпоручика нашего рубанули, так рубанули. Поди и не выживет, бедолага. Эй, деваха, хватит рыдать. Поди вон лучше перевяжи героя. Чай тебя спасал.
Услышав о пустяковости раны, парень приободрился настолько, что его не смущала даже залитая кровью футболка.
- Что, ты говоришь, с подпоручиком? Кто его рубанул?
- Знамо кто, людишки лихие. Подпоручик с Григорием Антипычем погнались за теми, кто на конях был. У подлеска уже догнали. Вдвоем супротив пятерых рубились. Когда я подоспел, двоих супостатов уже спровадили на суд божий. Я третьего из ружжа сковырнул. Тут у нашего командира сабелька-то и сломалась. Покедова он за пистолем тянулся, супостат и рубанул его, да не сверху, а снизу, прямо по лицу. Григорий того супостата тут же и зарубил. Эй, деваха, - закончив рассказ, вновь закричал девчонке солдат, - хватит ныть, кому говорю! Пойдем, Дионис, мужики тебя перевяжут. От этой дуры добра не дождешься.
- А с этим что? - Денис ткнул обломком рогатины в поверженного им разбойника.
- А что с ним? - солдат толкнул сапогом скорчившееся тело. - Вишь, глазья как закатил? Видать, ангелов разглядывает ужо, али бесов. Чем это ты его так, что он руки меж ног зажал?
- Ногою. Я его что, убил? - Не веря в действительность, вчерашний офисный работник с ужасом смотрел на труп, чьи широко открытые глаза взирали куда-то сквозь мир, будто видя вдали нечто удивительное. В одном из них уже копошилась какая-то мелкая букашка.
- Ногою? Силен ты лягаться, Дионис, - хохотнул солдат. - Ну, пошли ужо.
Парень последовал за солдатом. Они вышли из-за избы не с той стороны, куда перед этим зашел Денис, преследуя парня, тащившего за косу девчонку, а с обратной, ближе к сараю, у которого еще несколько минут назад бился с бандитами белобрысый. Бандиты так и лежали на том же месте. Рядом с головой одного из них топталась курица. Она что-то пристально разглядывала в луже крови, склонив голову на бок. Не удовлетворившись визуальным осмотром, курица несколько раз, деловито кудахча, гребанула кровяное месиво лапами, что-то в нем клюнула и снова склонила голову, изучая результаты своей деятельности. В трех шагах от трупов один из мужиков перевязывал какими-то тряпками руку белобрысого.
- Ох, да не затягивай так туго, чертяка, - причитал тот. - Это как же я теперь-то? Он же мне жилы до самой кости перерубил. Отсохнет рука-то.
- А неча было лезть с палкой на сабли, - бурчал перевязывающий. - Фимка, вон, каменюку метнул и упокоил лихоимца.
- Дык шош он сразу не метал свои каменюки? - продолжал стонать пострадавший.
- А кто знал, в кого метать-то? Это ты местных знаешь.
- То дядька мой был двоюродный, - пояснил белобрысый, глядя в сторону лежавшего у ворот одноногого, и вдруг встрепенулся. - Неушто всю его семью порубали?!
- Деваха там за домом живая, - указал рукой солдат и хлопнул по плечу закончившего перевязку мужика. - Коли лекарить можешь, глянь Диониса. Да только осторожно, бо он лягается смертельно, гы.
Сзади встревожено зашептали мужики. Денис обернулся и увидел, что к ним приближаются Гришка и второй солдат, придерживающие подпоручика, привалившегося к шее шедшей меж ними кобылы. Голова офицера перемотана окровавленными тряпками так, что оставались лишь щели для рта и одного глаза. Руки безвольно свисали вниз.
Подведя лошадь к крыльцу, солдаты во главе с рыжим осторожно сняли своего командира и понесли в дом.
На ночлег остались в хуторе одноногого Кузьмы.
Из семерых членов семьи, проживавшей здесь, в живых остались только Глашка, которой и впрямь оказалось всего четырнадцать лет, и годовалый Фомка, спрятавшийся во время налета за печью. Жена одноногого и старший сын были также зарублены. А вот младший сын и невестка были убиты бескровно и непонятно как, с виду никаких повреждений заметно не было.
Кроме жителей хутора, было еще девять мертвяков. Восьмерых бандитов, включая смертельно лягнутого Денисом, упокоила команда подпоручика Стерлина. Девятый, с раздробленным затылком, мог быть как гостем хуторян, забитым налетчиками, так и бандюком, приговоренным обороняющимися.
Все мужики, кроме лекаря Нифона, кашевара Николая и раненого белобрысого, которого звали Еремой, до вечера копали могилы и хоронили покойников. К трем уже бывшим на хуторском кладбище крестам прибавилось еще пять. Неопознанного похоронили в стороне. Бандитов закопали в общей яме на опушке леса.
Денис обратил внимание на то, что все бандиты были довольно молодыми парнями. Один из солдат объяснил, что такие шайки в последнее время не редкость. Часто забритые крестьяне сбегают от армейской доли, а так как путь в родные села им заказан, то и сбиваются в шайки, промышляющие на дорогах да грабящие маленькие поселения. Обычно, как только появляются вести о подобной шайке, тут же снаряжается карательный отряд, который быстро расправляется с преступниками. Но, все же, частенько они успевают натворить бед, как в этот раз.
Нифон - парень лет двадцати, малость соображающий в лекарском деле, заварил в котелке тысячелистник с ромашкой. Обработал этим отваром раны Денису и Ереме, заново их перебинтовал. К подпоручику его не допускал Гришка, ухаживавший за командиром самолично. У Дениса рана и впрямь оказалась пустяковой, всего лишь глубокая царапина. А вот белобрысый, по уверению Нифона, отвоевался.
- Вот жешь горе-то какое, - сокрушался Ерема. - Это ж теперича заместо меня от нашей деревни другого заберут.
- Дык и радуйся, - отозвался лекарь. - Рука она еще и зажить может, а вот на войне б убили, ужо не ожил бы.
- Да как же радоваться-то? - продолжил сокрушаться парень. - Коли заместо меня другова заберут? У нас жеш акромя меня почитай все женатые да с детками малыми.
- А может, и не забреют ужо никого, - предположил Нифон. - Ты ж вроде как на войне пострадавший. Вот до следующего набора и не тронут вашу деревеньку.
- Неа, - вмешался в разговор сидевший на порожках крыльца солдат. - В часть не прибыл, в списки не зачислен, на довольствие не поставлен, значит, и не было тебя в армии.
Ерема в ответ на слова солдата лишь тяжело вздохнул. Нифон промолчал.
Денис, сидевший на широкой скамейке, врытой в землю под окошком, перебирал в уме события этого дня и никак не мог поверить в происходящее. Неужели этот чахлый монстр из НИИ, поглощающий неразбавленный спирт, изобрел машину времени? Даже если предположить, что это так, то нафига было без предупреждения забрасывать в какие-то древние века? Его же в первый день чуть не убили! Да лучше бы он отслужил этот чертов год в армии. А теперь что? Надолго он сюда попал? Димон с этим Сэмом вроде о каких-то пяти годах говорили? Ну нифига себе! Отмазали от армии, блин...
День второй
Утром поднялись чуть свет. Подпоручика уложили в телегу, позаимствованную в осиротевшем хуторе. Забрали и четырех лошадей, оставшихся от бандитов. Одну запрягли в телегу, по одной досталось каждому солдату, четвертую вместе с лошадью подпоручика привязали к телеге.
Белобрысому Гришка велел оставаться, мотивировав тем, что калеки в армии не нужны.
- Дык, может, меня тамошние лекари подлечат, а? - не желал так просто оставаться Ерема.
- Ага, - кивнул рыжий, - подлечат. У наших лекарей для таких ран одно лекарство - пила. Отчекрыжат по самое плечо, шкуру шнурочком перевяжут и все одно домой отправят.
- Не-е, - замотал головой парень, - так-то мне не надоть.
- Вот и оставайся, - назидательно проговорил Гришка. - Девку с мальцом к родне определи. Сам со своей рукой к какой-нить знахарке покажись, пока не отсохла али гангрена какая не одолела. Опять же, попа надобно на могилки позвать. Негоже добрым людям без отпевания лежать. В общем, сам сообразишь. А нам поспешать надоть, господина подпоручика к лекарям скорее доставить.
Когда отошли от хутора на пару километров, рыжий подъехал к Денису и, спрыгнув с лошади, пошел рядом.
- Ты, значит, с нами решил пойти? - спросил он.
- Ну да, - ответил тот и только тут сообразил, что вполне мог остаться с белобрысым на хуторе вместо того, чтобы бить ноги неизвестно куда и неизвестно зачем. Впрочем, куда известно. Солдаты сопровождали новобранцев в армию. Сказано же, от судьбы не убежишь. Вот и Денис, получается, не убежал. Он вдруг, неожиданно для самого себя, добавил. - Вместо Еремы, от его деревни буду.
Рыжий пристально посмотрел на него.
- Так ты простого рода?
- В каком смысле? - не понял парень.
- Не похож ты на крестьянина, - заявил ему Григорий. - Странный ты человек, непонятный. А я не люблю, когда непонятно.
- Что тебе непонятно-то? - спросил Денис.
- Непонятно мне, как с тобой обращаться, то ли как с мужиком, то ли как благородным человеком. Вот и господину подпоручику непонятно было.
- А ты обращайся со мной, как с благородным мужиком.
- Вот я и говорю, непонятный ты человек, - повторил Гришка и вскочил в седло.
Некоторое время двигались молча. Слышно было только шарканье ног, цокот копыт по сухой дорожной земле да скрип тележных колес. Изредка постанывал раненый офицер. Даже крестьяне почему-то не переговаривались меж собой. Наверное, думали о покинутых родных деревнях, о предстоящей нелегкой солдатской доле, о том, когда вернутся, и вернутся ли вообще.
Гришка остановил лошадь и поднес ладонь ко лбу , заслоняя ею от глаз солнечные лучи.
- Я, Григорий Антипыч, уже давненько приметил, будто пыльное облако клубится, - в ответ на его действия сказал один из солдат. - Теперь ужо ясно видно, ктой-то скачет навстречу.
- Чего ж молчал, коли глазастый такой? - недовольно пробурчал рыжий.
- Дык, мало ли кто энто, - виновато пожал плечами солдат. - Дорога-то езжанная, да и люди кругом живут.
- Чай видали вчерась людей, - проговорил Григорий, продолжая всматриваться в даль. - Вона теперича господина подпоручика живым довезти бы. А ну-ка, ружьишки наготове держите.
- То, похоже, служивые люди, - подал голос второй солдат, так же всматривавшийся в приближающихся всадников. - Ага, вроде казаки. Четверо их.
- Ды теперь и я вижу, что четверо, - Гришка опустил от глаз руку, застегнул верхнюю пуговицу мундира, поправил ножны с шашкой и, приосанившись, выехал вперед колонны.
- Дионис, - крикнул он, обернувшись, - ты средь мужиков затрись, не свети своей чудной одежкой перед казаками. Че ж ты не догадался на хуторе людскую одежку подобрать? Эх...
Мужики расступились, принимая Дениса в свое окружение.
- Кто он такой, этот Гришка? - спросил парень у чернявого мужика, вечно ковыряющегося в носу.
- Чай не Гришка, а Григорий Антипыч, али господин старшина по воинскому званию, - укоризненно покачал головой тот, не вынимая палец из носа.
- Ясно, - пробормотал Денис, глядя на приближающихся всадников.
Перевязанная импровизированными бинтами, нарезанными из какого-то тряпья, найденного на хуторе, грудь нестерпимо чесалась. Парень непроизвольно почесывал повязку и кожу вокруг нее, но это не помогало.
- То хорошо, что зудит, - заверил Нифон, когда попаданец пожаловался ему, - заживает, значит.
- Ды чему там заживать-то? Царапина ить, - вставил реплику чернявый, после чего резко дернул что-то пальцами из носа и, выставив их перед собой, принялся с интересом изучать зажатый в них черный волосок.
- Никак мозг выдернул? - не удержался от подначки Денис.
Несколько мужиков, видевших ситуацию, заржали было, но сразу же умолкли, ибо подъехали казаки. Сдерживая разгоряченных лошадей, те объехали кругом новобранцев. Одеты они были в нечто среднее между гимнастеркой и короткой черкеской. На головах фуражки с белым верхом, красным околышем и маленьким белым козырьком. У каждого на боку болтались ножны с саблей. У троих к луке седла прицеплены такие же, как и у сопровождавших рекрутов солдат, ружья. Казак с пышными буденовскими усами, что был без ружья и с красными погонами на плечах, заглянул в повозку, потом перевел взгляд на Гришку, вычислив в нем старшего.
- Какого полка будете, и что с подпоручиком?
- Курского пехотного полка, господин есаул. Сопровождаем рекрутов на государеву службу, - бодро отрапортовал рыжий старшина, после чего поведал о вчерашнем приключении, в котором пострадал Стерлин.
- От жешь сучье вымя, - посетовал есаул, - мало вражины со всех сторон прут, так еще эти дезертиры свой же народ режут. Откель такая лютость в человеках взялась. А вы поспешайте, везите господина подпоручика к лекарям. Да и новобранцев скорее ведите. Нам теперь еще и с турком воевать, а их еще обучить надо.
И казаки помчали дальше, оставив в пыльном облаке оторопело глядящих им в след мужиков.
- Это как это еще и с турком воевать? - возмущенно, будто решительно не соглашаясь с подобной ситуацией, произнес чернявый.
Ему никто не ответил.
- А ну, пошевеливайся! - вывел всех из оцепенения громким окриком старшина. - Чего встали, рты раззявили?! А ну, вперед марш! Шире шаг!