- Расскажи тайну! - крикнул Константин Эдуардович, абсолютно не веря, что его услышали.
Диктофон, шурша, проворачивал кассету. Первое прослушивание текста никогда не даёт полной картины, о чём же в действительности говорилось. Можно воспроизводить запись два, три, десять раз - снова и снова будут всплывать не замеченные ранее подробности, нюансы интонаций, скрытые смыслы.
В якобы бессвязной речи Фитора-Скалы пряталась бездна информации, а говорил он не переставая.
- Ночь, утро, говорим, опоздаем, по воде, быстрее, они там нужнее, куда вам, бездельникам, под кресты не заглянут, Салу знают, а мы, а мы…
Кому-то предстояло корпеть над этим потоком сознания, вычленять из белого шума заглушенного химией интеллекта крупицы полезных знаний. По мере сбора информации о Джаке Уштаре и его связи с музеем волшебных фигур каждая нота может лечь в песню, каждому слову может найтись объяснение…
Но что-то пошло не так. С каждой фразой речь пленника становилась всё резче. Задёргались шейные мышцы. Полетела с губ слюна. Тело Фитора оставалось недвижимым ещё какое-то время, а потом вдруг взбрыкнула правая нога.
Константин Эдуардович рылся в аптечке, готовя дополнительную дозу второго компонента. Тем временем пленник начал багроветь, на лбу проступили тёмные, почти чёрные вены.
- Призываю Стража Быка! - во весь голос закричал он и захрипел, голова резко повернулась вбок, шею перекосило, будто она начала завязываться в узел. - Призываю… Стража… Быка!.. - еле слышно сквозь клокотание жидкости в трахее выдохнул он.
Константин Эдуардович прямо в шею всадил ему шприц, но…
Вук размачивал в остывшем чае сухие галеты и подолгу пережёвывал безвкусную мучную кашу. Пора было заканчивать этот опасный эксперимент, но отвлекать Константина он не видел смысла - это только удлинило бы ожидание.
Уштар попросил разъяснений. Вук пообещал разобраться и сообщить, каковы новости. Конструктивное общение старых противников. Но разумное время на сбор информации давно уже вышло, а звонить албанцу, всё ещё удерживая его бойца у себя, Вук не хотел. Пусть Константин уже закончит свои дела, пусть отвезут Фитора-Скалу в какое-то нейтральное место, тогда можно будет в корректной форме дать Уштару от ворот поворот.
- Вук!!! - голос Константина прилетел издалека и проник через закрытую дверь. - Вук!!!
Неужели всё? Наконец-то! Югослав отложил галету на край сахарницы, отряхнул руки и быстро, как мог, пошёл на зов.
Константин встретил его на пороге. На русском не было лица.
- У нас проблемы, - сказал он.
Вук заглянул за дверь. Фитор-Скала с распухшим как у утопленника лицом свесился с верстака, на губах клочьями застыла сизая пена, глаза так и остались под заглушками очков для
сна.
- Нет, сынок, - совершенно спокойно ответил югослав. - Теперь проблемы у тебя. Слушай внимательно! Сделаешь всё, что я тебе скажу. Иначе не выкрутимся.
Джак Уштар каменным изваянием сидел в кресле.
Два часа назад Энвер вернул пронару Быка - словно жетон погибшего на задании солдата.
Настенные часы отрезали всё новые ломтики времени - но без толку, югослав не звонил.
Открылась боковая дверь - кабинеты Уштара и Руая соединялись напрямую.
По выражению лица пронара доктор всё понял и лишних вопросов задавать не стал.
- "Вестфалия" уже в пути, - сказал Руай. - Сала заявлен помощником капитана. Нужен инструктаж, надо срочно звать его сюда. С каждым часом догонять станет сложнее, да и капитан может заартачиться.
Уштар его не слушал:
- Если эти ублюдки думают, что можно красть моих людей среди бела дня…
Его реплику прервал телефонный звонок.
- Я опросил людей, - неживым голосом сказал Вук. - На бензоколонке видели только одного твоего человека. Он приехал около половины четвёртого. Как ошпаренный, забежал в магазин, в ресторан, обнюхал каждый угол, влез в служебные помещения. Потом прыгнул в машину и уехал. Там установлено несколько видеокамер. Я попросил директора об одолжении, завтра утром он пришлёт тебе записи за этот период времени. Что ему вообще понадобилось на нашей заправке?
Джак Уштар помолчал, чувствуя, как по телу расплавленным чугуном разливается ненависть.
- Меня не устроил твой ответ, Вук! - сказал он негромко.
- А другого у меня нет, - ответил югослав. - И ты, похоже, забыл, с кем разговариваешь.
После чего повесил трубку.
Руай, как обычно, по-паучьи скрючился в угловом кресле.
- Он врёт, - сказал Уштар. - Доказать ничего не могу, но чувствую! - Треснул кулаком по столу. - Завтра пришлёт мне записи с камер. Завтра, понимаешь! Потрёт оттуда всё, что мне не надо видеть - и пришлёт! Вук, похоже, что-то потерял: или разум, или контроль над своими людьми.
- Одно без другого бесполезно, - заметил Руай.
- Я не могу оставить это без ответа, - сказал Уштар.
- Сейчас не ко времени.
- А когда - ко времени? Надо подумать об адекватном наказании.
- Позови Гончего.
- Зачем терять время? - раздражился Уштар. - Всё ясно и так, а Гончий только сегодня утром вернул Пса.
- Ты безоговорочно принимаешь на веру слова второго бойца, - раздражение пронара не остановило Руая. - А если он как-то в этом замешан? Они со Скалой едва терпели друг друга. Или вдруг Фитора подкупил тот парень, за которым мы его послали? Сидит он сейчас в бизнес-классе трансконтинентального "Боинга", пересчитывает наличность и прикидывает, как в ближайшие годы распределить её между водными и постельными видами спорта! О таком варианте ты не думал?
Уштар озадаченно молчал.
- В любом случае нужно разобраться, что же произошло, - добавил Руай. - А не разобравшись, где сейчас Фитор, мы не поймём ровным счётом ничего. Сам решай, конечно.
Пронар, наконец, взял себя в руки.
Нагнулся к коммутатору, ткнул в кнопку диспетчера:
- Салу ко мне, через пять минут. Петер, возможно, ещё в "Приюте". Разбудить, и ко мне. Через полчаса. Ещё мне нужно что-то из личных вещей Фитора. Срочно. Выполняйте.
И повернулся к Руаю:
- Грядёт война! Ты готов?
Доктор пожал плечами:
- Бинтов хватит. А сила за нами.
В их ушах уже запели трубы и загремели полковые барабаны. Оставалось только убедиться в местонахождении Фитора и узнать, что с ним случилось. В том, что это удастся сделать, сомнений не возникало. Это было неизбежно как приход зимы вслед за осенью или гром после молнии. Не нашлось пока на Земле человека, способного укрыться от нюха Пса.
Уштар и Руай ещё не знали, что диспетчер не найдёт Петера ни сегодня, ни завтра - по вполне бытовой и объяснимой причине. Вернувшийся из дальних странствий Гончий, всё острее осознавая смерть кузена, решил побороться с одиночеством старинным проверенным способом. И любовь - или подобие любви - да какая, в сущности, разница! - ненадолго остановила войну - хотя бы на два дня и две ночи.
Глава 9. Кто от зайца ушёл?
Майнц, Германия
5 марта 1999 года
Время застряло на бездорожье. Рабочая неделя подошла к концу, стрелки часов крутились не медленнее, чем обычно, но как будто на месте - ничего не происходило, ничего не менялось.
Третий день Ян ждал разговора с профессором Фальцем, но телефон молчал, а надоедать звонками в музей и мучать ни в чём не повинную билетёршу - увольте! От того, что скажет любитель волшебных фигур, зависело, удастся ли Яну выкрутиться без лишних потерь из передряги, начавшейся в "Шереметьево" в последний день февраля. Нет денег - нет заказов - нет доставки - работа не выполнена. Потеря лица, штрафы и контрибуции. Нельзя ехать - нет доставки - работа не выполнена…
Виталий тоже не добавил оптимизма: когда Ян сам разыскал его в офисе "Эйртранса", тот сказал с интонацией махрового заговорщика, что сейчас перезвонит с другого телефона. Что и сделал минуту спустя. Неохотно признался, что новости есть, и их, как водится, две.
- Начни с плохой, - попросил Ян.
Но Виталий начал с хорошей:
- Документы твои из милиции забрали.
Новость была просто отличная, лучшая из всех вообразимых, что же тогда он так мнётся?
- Только забрали не мы.
Очень вкратце, поскольку и сам знал не много, Виталий изложил ход событий. Какая-то проверка в аэропорту - то ли спецоперация, то ли чистка в рядах. Линейщик, с которым Виталий успел два раза встретиться, и с которым завязалась торговля за содержимое папки с конвертами, скоропостижно свинтил в отпуск за свой счёт, а паспорт Яна Вана вместе с папкой переместились не куда-нибудь, а в ФСБ.
Спокойствие, только спокойствие!
Виталия на работе навестил товарищ в штатском, эдакий ферзь лубянский, в звании полковника, между прочим. Свиридов, Илья Ильич. Добродушный до мурашек. Расспросил, что к чему. А как ему отвечать? - Виталий к такому повороту не готовился. Начал запираться - всё добродушие гостя мгновенно рассосалось. Рассказал, из-за каких мелочей порой закрывают турфирмы. Как тяжело после кризиса в этой отрасли трудоустроиться. Напомнил Виталию, какой у него штат, включая тех зарубежных гидов, о которых даже главбух не знала.
Сначала показалось, что всё сведётся к шантажу и выколачиванию сумм, превышающих содержимое "ничейной" папки, но нет. Свиридов объяснил, что у него в этом деле свой интерес. Случившийся в воскресенье инцидент в аэропорту для милиции - нож вострый. Изъятие документов не задокументировано, а это хуже, чем воровство. Если Ян сейчас вернётся, то только сыграет ментам на руку - из него быстро вытрясут нужные подписи на чём надо и прикроются этими бумажками в своё оправдание. А тогда не избежать открытия дела по валютной статье, никакими кулуарными переговорами ситуацию уже не исправишь, всё будет у всех на контроле.
Если же Ян пока побудет за рубежом, то предъявленные милиционерам недочёты в работе вскоре возымеют силу и приведут к административным решениям, кое-кто получит по шапке, а фээсбэшники получат галочку о выполненном задании. Вот тогда паспорт и папку можно будет заявить как утерянные, а потом сразу же оформить счастливо нашедшимися. Что и закроет все вопросы, как будто ничего и не было.
- Так что сиди там, - резюмировал Виталий. - Возвращаться пока даже не думай, ясно?
- Виталь, - попытался возразить Ян, - я же не просто твой гид. У меня перед кучей людей обязательства. Как - не возвращайся?
- Переведу тебе командировочные на карточку, - буркнул тот. - Продлю страховку. На две недели, а там посмотрим.
А что ещё он мог сказать - все в одной калоше!
Ян нашёл в Майнце отделение международной курьерской службы. Собравшись с духом, отправил все заказы в Москву раздельными посылками на адрес своего однокурсника Феди Прокофьева, надёжного человека. Перезвонил ему, обрисовал ситуацию без подробностей. Потом пересчитал средства - весь ожидавшийся заработок, и даже чуть больше, ушёл на непредвиденные почтовые расходы.
И ещё оставался невыполненным заказ Арсена Давидовича, но по нему всё упиралось в ответ профессора Фальца.
Ян почему-то не мог стереть из памяти случайно попавшегося на глаза человека - водителя "БМВ" на бензоколонке. Странный взгляд, пойманный на какую-то долю секунды, напомнил Яну о человеке с табличкой "Quo Vadis" в аэропорту. И там и там это было осмысленное внимание, уделённое персонально ему, случайному прохожему-проезжему иностранцу. Ян считал, что чувствует, когда на него смотрят - эта способность в той или иной степени присуща каждому, но у Яна она была развита гипертрофированно.
А как только он начинал думать об этом, так и начинало казаться, что теперь за ним следят все и отовсюду. Стоило выйти на улицу, "взгляд" прилетал из машины, припаркованной чуть не в двух кварталах. Достаточно было пройтись пять минут пешком, и среди окружающих прохожих обязательно находился кто-нибудь, провожающий Яна глазами.
Но, по крайней мере, никаких фантомов за окнами больше не появлялось, уже одно это не могло не радовать. Ян старался поменьше времени проводить за своими мыслями и, когда оставался один, тут же утыкался в книжку. Телевизор не спасал - череда бессмысленных картинок лишь наталкивала на какие-то ассоциации, и мозги сразу же сворачивали на неправильный путь.
Скучать Яну, правда, не приходилось. Наталья Андреевна вжилась в роль инициативной туристки, так что в четверг они совершили набег на достопримечательности Майнца, славно потоптавшись по музеям, обозрев полдюжины соборов, а ближе к вечеру проникнув на закрытую дегустацию рейнвейна для членов общества книголюбов имени Гуттенберга.
В процессе дегустации они попытались перейти на "ты". Но когда Ян сбился и "выкнул" в одиннадцатый раз - а они считали! - то было принято стратегическое решение придерживаться устоев девятнадцатого столетия, ведь в этом куда больше шарма, чем в хаотичном использовании местоимений, продемонстрированном только что Яном Ваном.
Пятница началась с осмотра средневековых кораблей и, конечно, посещения музея книгопечатания - побывав прошлым вечером в обществе книголюбов, не сходить в такой музей было бы неуважением к гостеприимному товарищу Гуттенбергу.
Константин Эдуардович так и зависал в Штутгарте. Ян не вдавался в расспросы, но по косвенным признакам понял, что тот представляет какую-то компанию, занимающуюся производством бытовой химии, и обеспечивает закупки ингредиентов… Этой информации было более чем достаточно - главное, что суровый Константин Эдуардович оставался где-то далеко, и подольше бы так, таблицу Менделеева ему в руки! Наверное, это было не очень хорошо по отношению к Наталье Андреевне, но Ян предпочёл бы сохранить такой расклад до последнего дня своей работы.
Ближе к вечеру пятницы появились новые вводные под кодовым названием "Вальдемар". Как он сам объяснил своё спонтанное появление, "решил заехать по пути с работы". Поскольку от франкфуртской студии, где шли его репетиции, до квартиры на Остендштрассе дорога пешком занимала минут пятнадцать, появление Вальдемара в городе Майнц Ян воспринял как нечто само собой разумеющееся. Он и сам бы такой дорогой ездил!
Увидев Наталью Андреевну, Вальдемар исподтишка поделился с Яном своим "Вау!" - а, будучи представленным, окаменел лицом и первые пять минут даже перестал шутить. Потом, правда, всё пошло на лад, и весь оставшийся вечер он нагонял упущенное.
Некий дискомфорт чуть было не возник при выборе места, где поужинать. Ян опасался, что Наталья Андреевна затащит их в какое-нибудь пафосное заведение. Ян уже прикидывал, как и на чём ему сэкономить в ближайшие две недели, и удар по бюджету в виде ужина с устрицами и дорогими винами в таких обстоятельствах был бы крайне нежелателен. В схожих обстоятельствах находился и франкфуртский представитель творческой интеллигенции, обычно посещающий репетиции на своих двоих не из любви к спортивной ходьбе, а по гораздо более прозаическим причинам.
Но волноваться оказалось не о чем. Наталья Андреевна быстро сориентировалась в социально-экономическом раскладе, в результате чего общее собрание единогласно постановило, что "хороший дёнер-кебаб лучше посредственного айсбана " [24], а неподалёку от университета Гуттенберга очень удачно нашлось подходящее турецкое заведение.
И был пир горой, и было веселье. Ян и Вальдемар поймали "волну позитива" и укатали на ней - до слёз! - поймавшую их кураж Наталью Андреевну. Даже скромная маленькая турчанка-официантка, принимавшая у них заказ, ближе к подаче горячего уже начинала откровенно ржать, едва приближаясь к их столику. А что, спрашивается, ей смеяться, если она даже по-русски не понимает?
Когда Вальдемар начал намекать, что пора бы ему уже знать честь, ум и совесть, Ян предложил довести Наталью Андреевну до отеля, а потом вдвоём прогуляться до вокзала. Однако она неожиданно напросилась к ним в компанию.
У Яна промелькнула мысль, что Наталья Андреевна не хочет его одного никуда отпускать. Над этим стоило поразмыслить - Ян сходу не смог вспомнить, оказывался ли он хоть раз за последние двое суток вне отеля без неё.
Нет, ему нравилось постоянное присутствие Натальи Андреевны где-то рядом, просто это становилось несколько необычным, нетипичным, странным… Ян не мог подобрать определения. И в среду и в четверг он предпринимал попытки дозвониться Инге - лишь чтобы нарваться на очередную отповедь Ираиды Аркадьевны и пятикратно повешенную трубку. Он, конечно, не отчаялся - Ваны не из таких! - но как-то смирился, что решение этой проблемы придётся отложить до возвращения в Москву. То есть, по нынешним раскладам, на неопределённое время.
Самое неприятное, что пытаясь вызвать в памяти Ингу, чтобы поговорить хотя бы с её воображаемой копией, Ян неизбежно вспоминал с ней в комплекте и её злокозненную маму: "Потрудитесь усвоить эту несложную мысль, молодой человек!" - таким образом, получалось, что он отрезан от своей девушки даже в фантазиях.
Собственно, выйдя из кебабной, он и начал "прокручивать", всё дальше выпадая из общего разговора, пока Вальдемар не прекратил это безобразие быстрым и болезненным тычком под рёбра. Случилось это, правда, уже совсем на подходе к поезду.
- Как твоя пьеса? - быстро отозвался на критику своего поведения Ян. - Есть продвижение в читках?
- Ну, если считать продвижением то, что Женька купил беруши, то, несомненно!
- Судя по твоим отзывам, беруши не сильно повлияют на его способности к восприятию.
- Погоди, это надо записать! Я на ходу не умею!
Вальдемар остановился ровно в дверях вокзала, и пока его толкали и пихали, ойкал, но набивал фразу в телефон.
- Начинаю вводить в текст элементы хоррора, - поделился он радостью, потирая ушибленное плечо.
Наталья Андреевна глупо хихикнула.
- Специально для слабо-чувствительных? - уточнил Ян. - Чтобы ты ни говорил, всё-таки Ойген - твоя целевая аудитория!
- Хватит говорить глупости, - голосом старой учительницы сказал Вальдемар. - Ойген и театр ортогональны.
- Ой! - испугалась Наталья Андреевна. - Это кто вас таким выражениям научил?
- У них на Остендштрассе нездоровый климат, - объяснил Ян. - Флюиды ортогональности растворены в воздухе.
- Я вот сейчас уеду, - предупредил Вальдемар, - и вы лишитесь шанса узнать про хоррор в водевиле и оперетте!
- Давай уже! - Ян махнул рукой: всё равно же прочитает!
Вальдемар искренне оживился - хотя, казалось бы, куда же ещё-то?
- Ну, исключительно в виде примера:
Как в трясину - в смятенье, ведь знает любой:
Твои страхи как тени идут за тобой.
Как десерт подаются кошмары на блюде:
Паутинная ночь и стеклянные люди.
Он оживлял ритмичную и громогласную декламацию широкими взмахами рук. Потоки пассажиров огибали его по широкой дуге - попасть под аккомпанирующую руку поэта никого не прельщало.