Ян-не-Ян перешёл заставленную жёлтыми и красными торговыми палатками проезжую часть - воскресенье же, догадался Ян-зритель, наверное, перекрывают движение, - остановился у телефонной будки, начал рыться в висящей на плече сумке. И вдруг - раз! раз! - бросил два коротких взгляда, один вдоль края площади, по задворкам рынка, и второй в стеклянную витрину, ловя в отражении всю панораму площади. Щёлк-щёлк-щёлк-щёлк! - словно регистратор зафиксировал всех прохожих, попавших в кадр, крохотная доля секунды на каждого, но даже Ян-зритель успел запомнить детали, и некоторое время спустя узнал бы любого.
Потом Ян-не-Ян вошёл под козырёк телефонной будки - чуть ссутулившись, из чего можно было сделать вывод о его достаточно внушительном росте. Снял трубку, быстро и ритмично нажал комбинацию клавиш, - "Кажется, Кёльн", - успел подумать Ян-зритель. Разговора всё равно не было слышно, и некоторое время в поле обзора попадала лишь мокрая стена дома, дырочки на микрофоне телефонной трубки и прозрачная крышка от стаканчика кофе на вынос, застрявшая поперёк водостока. Это был очень странный и скучный сон.
Зато завершился он ударно! Тишину разорвал звон - да не звон! - гулкий раскат грома, такой, что зубы зашатались в дёснах. Ян-не-Ян вскинул голову, и за мгновение до того, как выпасть из сна, Ян-который-Ян ухватил глазами Яна-не-Яна возвышающуюся над полотнищами торгового ряда колокольню с часами. От тяжёлого круглобокого колокола, затихающего после оглашения одиннадцатичасовой отметки, исходила последняя едва уловимая басовая вибрация…
- Entschuldigung Sie bitte! Entschuldigung! - виновато повторял человек-гора, нависнув над сидящим на полу Яном, и всё пытался приподнять его за локоть, а тот сначала даже не узнавал языка.
- Извините, я, наверное, задремал, - не унимался толстяк. - Толкнул вас ненароком, выпихнул… Простите за неуклюжесть!
- Ну что вы, - Ян поднялся из прохода, потирая ушибленный копчик, - это меня слегка разморило. Не стоит извинений.
Человек-гора сверхъестественным усилием воли ужался почти до габаритов сиденья, рассчитанного на среднего пассажира, и Ян полноценно сел рядом. Толстяк, похоже, намеревался поболтать, поэтому пришлось снова закрыть глаза.
Красные пологи, жёлтые пологи… Нет, это был уже не сон, а просто воспоминание - но такое чёткое и рельефное, что становилось жутковато. С Яном не впервые случалось подобное - блуждания по чужому миру в чужом теле, но всё-таки этот раз показался особенным. Около монетоприёмника на телефонном аппарате был скол, из-под шершавого оранжевого пластика виднелась полоска стали. Рядом с кнопками остался след от когда-то прилепленной, а потом отскобленной жвачки. На стекле будки проступала процарапанная каким-то терпеливым человеком кривоватая звезда. Всё это существовало само по себе, а не услужливо достраивалось на ходу под всё более пристальным вниманием Яна. Происходившее вообще мало походило на сон - слишком просто, конкретно, без эмоционально и бессюжетно. Как будто подглядываешь в щёлочку за чужим бытом.
Ян вытянул запястье из рукава, украдкой глянул на часы. Центрально-европейское время: одиннадцать часов три минуты ноль секунд.
Если ещё вернусь в то место, подумал Ян, надо будет обязательно попробовать выпечку у горластого мужика… Нет, шутки не получилось. Тёмная медленно расползающаяся по телу тревога - вот, что вышло. Словно от одной утренней проблемы отпочковалась другая, непонятная, и от того ещё более неприятная.
Никогда не надо дёргаться, вспомнил Ян присказку институтского приятеля, придёт время - пускай сами дёргают! В Шереметьево он, конечно, здорово разволновался, но не до галлюцинаций же! Впрочем, Стекляш на крыле самолёта и прогулка в чужом теле по незнакомому городу свидетельствовали об обратном.
Похоже, надо сразу ехать на Остендштрассе, прикинул Ян. Изначально он планировал заскочить на блошиный рынок, к копателям и в антикварный, но сейчас чувствовал, что просто не в силах. Земля, Земля, иду на маяк!
Выход со станции У-Бана [11] "Остендштрассе" располагался прямо в основании жилого дома. Мощёная плиткой пешеходная улочка, чахлые деревья в кадках, однообразные сероватые дома. Ян как-то прикидывал, с каким районом Москвы можно было соотнести здешние места - получалось, что с Черёмушками или Каховкой. Очень старая новостройка, не центр, но и не окраина.
Знакомой дорогой - шагай прямо и не собьёшься! - Ян дошёл до нужного подъезда. Поприпоминав минуту, без ошибок набрал код, поднялся по лестнице на один этаж. Сам не заметил, как заранее начал улыбаться. Кто ходит в гости по утрам… тарам-парам… тарам-парам…
При нажатии кнопки звонка зашёлся в художественном свисте искусственный соловей. На второй трели дверь распахнулась.
- Принц Ойген здесь живёт? - спросил Ян. - Ему посылка от голодающих подданных.
Невысокий сонный парень плотного телосложения окинул Яна скептическим взглядом.
- Вова, меня глючит! - крикнул он через плечо. - Молочка принеси, что ли!
Из кухонного проёма высунулась лохматая кудрявая голова.
- Массовые галлюцинации вызывают неудобные вопросы к вашему поставщику алкогольной продукции, херр Ойген. Давайте впустим это в квартиру и используем как вещдок. А то молока на вас не напасёшься.
- А вам, барин, поклон из Первопрестольной, - обратился к кудрявой голове Ян, понемногу вдвигаясь внутрь. - Передайте, говорят, Вальдемару: мол, помним, скорбим.
- И что, сильно скорбят? - поинтересовался Ойген, он же Женя, забирая у Яна из рук сумку.
- Не то слово! Пепел кончается, скоро нечем посыпáть будет.
Ойген отставил сумку подальше в коридор, крепко пожал Яну руку, хлопнул по плечу:
- Привет, гонец с прародины! Да не сотрутся набойки твоих сапог-скороходов!
Вальдемар, он же Вова, вышел из кухни, протянул Яну руку через плечо Ойгена:
- Скорбь утихнет, а радость запомнится! Заходи! Мы к твоему приезду решили сделать русский обед!
По квартире разливался соблазнительный запах борща. Ян скинул ботинки, залез в пакет, выудил красивую фигурную бутылку текилы:
- Пойдёт?
Вальдемар удивился:
- К русскому-то обеду? Разумеется! Сейчас охладим чуть-чуть, пока ты руки моешь…
- Текила-борщ? - мечтательно протянул Ойген. - Бармены Франкфурта киснут от зависти!
Ян прошёл в ванную и сразу замёрз - окно-фрамуга, выходящее на улицу, было распахнуто, а на декоративной маленькой батарее кто-то завернул кран, так что помещение слегка напоминало вытрезвитель.
Фыркнув, полилась вода, закрутились счётчики. Учёт, порядок, нормативы расхода. Ужас. Подставив ладони под теплеющую воду, Ян поймал мурашку и покрылся гусиной кожей. Раз-другой ополоснул лицо, смывая с себя дорогу. Смыть бы ещё и Шереметьево, и оставленную в сейфе папку с деньгами, и вообще… Не хотелось грузить друзей своими заморочками. Ян намылил руки скользким жидким мылом, потом под краном долго оттирал его с пальцев. Непривычно мягкая вода, особенно после Москвы.
В коридоре послышались шаги.
- Ян!!!
Вальдемар обладал голосом повышенной проникающей способности, натренированным на детских утренниках и в неформальных сценических постановках. Раскатистый бронебойный баритон легко преодолевал железобетонные перекрытия, что уж говорить про хлипкую картонную дверь!
- Выручай, слушай! Срочно нужна рифма к слову "лирик"! Может быть, твой незамыленный слух поможет нам подобрать что-то достойное.
- А зачем вам? Рифма - какого назначения?
- Не слышим тебя, - пророкотал Вальдемар. - Чётче артикулируй.
- Я спросил…
- "Клирик" - не предлагать!
Ян ткнулся лицом в полотенце, быстренько промокнул воду, чтоб она не потекла за ворот, и открыл дверь.
Вальдемар стоял напротив, держа в руках две полных ёмкости:
- Ну, за встречу?
- Не остыла ж ещё!
- А это пробничек! Пробничек разрешается и так.
Ян осторожно принял налитую с верхом стопку:
- Вот так: с утра, в коридоре, без закуски…
- Три "нет", по всем пунктам, - Ойген мягким шагом, тоже стараясь не расплескать, подтянулся с кухни.
Принёс блюдечко с очищенным мандарином, горкой маринованных корнишонов и зачем-то тюбиком васаби.
- "Собери лайм из подручных средств"? - уточнил Ян.
- Не придирайся! Итак: закусь есть, в Москве время - два, в Петропавловске-Камчатском - как обычно, а что мы оказались в коридоре - так это уж где пробник застанет. Не зарекайся от встречи с ним, ибо! Ещё вопросы, или чокнемся уже?
- А лайм Грета привезёт, - сладким голосом сказал Вальдемар.
- Я что-то пропустил? - удивился Ян. - А Наташа разве…
- Не за пробником! - строго сказал Вальдемар. - А то у Ойгена аппетит пропадёт.
- Понял!
- Погоди! Пока процесс не затянул нас в темпоральный провал… - Ойген нахмурил брови, - ты сразу скажи, у тебя какие-то конкретные дела намечены, чтоб ко времени?
Ян сосредоточился. Ко времени были только Крутовы. Остальное - по наитию.
- В среду, - сказал он. - Туристов поеду катать. А до этого - так, по мелочи, как пойдёт.
- Вопросов больше не имею!
При соприкосновении сосудов те слегка сообщились, и текила всё-таки просочилась между пальцев.
- Рады тебе, - сказал Ойген.
- Превзаимно! - ответил Ян, осторожно выдыхая.
- Ну, чего встали в коридоре? - возмутился Вальдемар. - На кухню или в комнату?
В гостиной доминировал длинный чёрный диван, больше похожий на офисный атрибут, чем на что-то домашнее. Противоположную дивану сторону комнаты занимала заслуженная гэдээровская "стенка". Ойген снял квартиру без меблировки, и она с миру по нитке постепенно заполнилась, чем заполнилась.
- Задача следующая, - объяснил Вальдемар. - Мы тут долго обсуждали, чего нам, понаехавшим с Востока, не хватает в Неметчине, чтобы наконец-таки почувствовать себя здесь как дома.
- Да! - авторитетно подтвердил Ойген и вышел.
- Всё, вроде, есть: жильё, работа, компания, вот и паспорта уже даже получили, и имена как у бундесов, а что-то не то, какой-то некомплект. Ну, мы провели мозговой штурм…
- …и поняли: нужен герб! - Ойген вернулся с початой бутылкой "Столичной".
Тут же пояснил:
- Из морозилочки.
- Представляешь, Ян, - Вальдемар мечтательно повёл дланью, - входишь в нашу хрущёвку, поднимаешься к нашей двери, а над ней - герб! Сразу понятно становится: не абы кто тут живёт. Люди с родословной, с корнями. Не баронеты, конечно, но и не гастарбайтеры какие-нибудь.
- Начинаю понимать, куда рифма, - кивнул Ян.
Выпили. Встряхнулись.
- Она быстро закончится, - утешил всех Ойген, - а потом будет вкусная текила.
- В середине - как положено, символика: для меня - театральная маска, а что для Женьки - пока в обсуждении. Предлагали модем - не хочет. Предлагали сноп проводов с разъёмами - не угодишь! А вокруг лента вьётся, а по ленте - стихи. Первую строчку уже придумали: "Казахский физик и молдавский лирик…", а дальше никак. Надо же достойно завершить, и буквами такими а-ля готик написать.
- Какой "готик", когда всё по-русски? - уточнил Ян, забирая с блюдца последний корнишон.
- Их проблемы, - отрезал Ойген, - если прочесть не смогут. Мы же старались! И ещё: сверху часы, а на них - без пяти одиннадцать!
- А это почему?
- Ну, забыл, что ли? Мы же познакомились на бензоколонке! Стоим такие, я впереди, Вова чуть сзади, волнуемся, что в одиннадцать перестанут бухло продавать, здесь же орднунг, всё минута в минуту, а передо мной югослав, и какая-то у него ерунда там, типа за полный бак дали мало наклеек - знаешь такие, как марки, собираешь на карточку, а потом бонусы всякие - короче, перекрыл очередь наглухо! А мне ребята с Бремена звонят, наши, семипалатинские, но правильные такие казадойчи [12], всё по-немецки, и я с ними так же. Предлагают гешефт - то ли мутный, то ли сами не понимают, чего хотят. Отошёл я, короче, на шаг, и говорю им: мать вашу, пацаны, ну вы что тупите-то? А сам показываю тем, кто за мной в очереди - проходите, мол, разговариваю пока! Вова, значит, кладёт югославу руку на плечо и говорит: братушка, погоди с бонусами, а? Без пяти, закроют же сейчас!
- В общем, я бутылку купил, - подытожил Вальдемар, - а Женя не успел со своими гешефтами. Ну, не пропадать же человеку! Предложил ему преломить хлеба и питьё, пришли сюда. А я же тогда как раз жильё искал с кем-нибудь пополам…
- Да нет, слышал я вашу историю, - подтвердил Ян. - Просто она каждый раз новая, люблю следить за метаморфозами.
- Вот поэтому на часах без пяти одиннадцать, - сказал Ойген. - А также, потому что это как бы лёгкий левый уклон. Обеими стрелками. Чуть-чуть такой, без экстремизма.
- А с двух сторон герба - колосья, - добавил Вальдемар. - Чтобы всё по-настоящему.
- Наш ниспровергатель основ, - покосился на него Ойген, - поставил тут себе на звонок гимн Советского Союза. Полифония, конечно, так себе, но всё равно - узнаваемо. Во Франкфурте мало кто врубается, зато в Берлине - видел бы ты, как старушки шарахались!
- Хочешь послушать? - обрадовался Вальдемар, ища по карманам телефон.
- Давай, - согласился Ян.
- Вов, - Ойген аккуратно разлил по половинке.
- М? - отозвался тот, погрузившись в меню.
- А мне одному кажется, что нашего гостя гнетёт тяжкая кручина?
- Ага, в смысле, нет, не одному. Вот он сидит весь такой улыбчивый, а сам себе тихонько только и думает, как бы нас ненароком своими хлопотами не опечалить.
- Рассказывай давай, - велел Ойген.
Тут уж было не отказаться!
А потом остыла текила и доварился борщ, и комбинация этих компонентов превзошла все ожидания. И начало вечереть, и благодаря стараниям друзей Яну стало казаться, что горе - не беда. Уговаривать себя в таком ключе он мог бы и сам, а вот чтобы в это поверить - тут, конечно, понадобилась серьёзная дружеская поддержка.
Обсудили ситуацию так и эдак, прокрутили возможные варианты развития событий. Выходило, что надо просто подождать, пока Виталий даст зелёный свет на возвращение. Ну не в казённый дом же Яна определят за его страшные прегрешения! Подумаешь, собрал конверты! Все так делают, и никого ещё не расстреляли, что уж там. Вроде, Ян и сам всё это знал, однако стало ощутимо легче.
Потом Ойген поведал трагическую историю "про Наташу" - Ян и Вальдемар единогласно постановили, что всё к лучшему. Тем более, что на горизонте появилась загадочная Грета из Ганновера, без пяти минут психотерапевт, вопреки имени вообще не немка, а вполне наша, и, кстати, симпатичная на грани безупречной красивости! Ойген, что называется, считал часы и минуты до её завтрашнего приезда.
- Он даже всё пропылесосил! - сообщил страшную тайну Вальдемар. - А у нас интернет накрылся, так из Женькиного телефона эсэмэски уже на ковёр сыплются.
- Завтра будем лепить пельмени! - безапелляционно заявил Ойген. - Нужно произвести впечатление, что мы не пьянь какая-нибудь, а домовитые домохозяева с серьёзным подходом к домоводству.
- Какая ещё пьянь, скажешь тоже! - бодро завозмущались остальные.
- Мне сон был, - сообщил Ойген. - Про Ганновер!
- Ого, - оценил Вальдемар.
- А мне тоже снился город сегодня, - сказал Ян. - Только не знаю, какой. Зато я звонил по телефону в Кёльн.
- Почему в Кёльн?
- Потому что номер запомнил.
Друзья потрясённо замолчали.
- Я правда запомнил! Все цифры!
- Гонишь, - сказал Вальдемар. - А номер знакомый? Или похож на что-то?
- Первый раз вижу.
- Ян! - Ойген с трудом выдернул себя из дивана и поднялся в рост, крепко держась за рюмку. - Ты соприкоснулся с матрицей своего подсознания! Это очень ответственный момент! За новую веху в жизни!
И махнул в одиночку, присоединиться никто не успел.
- Что за матрица подсознания? - спросил Ян, собирая корочкой хлеба свекольный осадок со стенок пустой тарелки.
- Не торопись! Сейчас объясню. У меня есть хобби. Я собираю не туда попавших. Понимаешь?
- Не-а, - честно признался Ян.
- Наоборот, - подсказал Вальдемар.
- Да. Не так. Наоборот, - длинные фразы давались Ойгену уже через силу. - Когда звонят. Позовите - кого там? - Ганса, к примеру. А Ганса тут нет. А я всегда спрашиваю: вы какой… номер набираете? Нету Ганса тут. Просто ошибка. Лишняя цифра. Или кнопка не нажалась какая-нибудь. Или запала и два раза набралась. Там разные варианты. Можно цифры местами перепутать. Можно промахнуться. По-всякому.
- Отдохни, - пощадил Ойгена Вальдемар, - я дальше расскажу. В общем, Женька стал собирать все такие звонки - записывать номера. В одной-двух цифрах от нас чего и кого только нету. Набери вместо первой тройки четвёрку - попадёшь в морг!
- Замечательно, - согласился Ян.
- Меняем последние две цифры - там живёт Лейла, ей полгорода звонит. Устали отбиваться. А если семёрку случайно нажать два раза, то можно послушать прикольный автоответчик: "Сунешься ещё раз, мерзавец - скажу брату, он тебе мозги вышибет!" Круто, а? Наш Женька, как человек творчески-технический, стал все результаты заносить в "матрицу присутствия". Вариантов ошибки, конечно, огромное количество, но так даже интереснее - коллекция никогда не заполнится до конца! Теперь мы знаем уже полсотни соседей по цифрам. Пойдём, покажу!
Путь до двери в спальню стал ощутимо длиннее, но они успешно преодолели штормящее пространство и заглянули внутрь. Всю стену в изголовье двуспальной кровати заполняла сложная паутинная схема, узлы которой были размечены цифрами и не всегда разборчивыми надписями.
- Преклоняюсь перед техническим гением! - сказал Ян.
Бессмысленные и глобальные проекты всегда его впечатляли.
- А ты позвонил уже? - спросил Вальдемар.
- Куда?
- В Кёльн, куда ещё?
- Зачем?
- У меня нет слов! - Вальдемар отлучился в коридор и притащил треснутый аппарат на длинном перемотанном изолентой шнуре. - Твоё подсознание выдало тебе важную информацию! На блюдечке с котомочкой… с койоточкой… короче, бери и звони!
Ян подумал, что наверняка забыл эти цифры. Усталость, алкоголь… Как бы не так! Комбинация так и стояла у него перед глазами. Вот Ян-не-Ян снимает трубку, протягивает палец…
- Не томи уже! - захныкал Вальдемар.
Ян прижал динамик к уху. Вслушался в писклявый гудок. Невинная затея почему-то вызывала беспокойство. Ему не хотелось набирать этот номер.
- Забыл всё-таки? - огорчился Вальдемар.
Ойген расползся по дивану и спал с открытым ртом.
- Ничего я не забыл, - немножко сердито ответил Ян, быстро нажимая кнопки.
И вздрогнул, когда на том конце сняли трубку…