Четыре дня, пока Гарольд находился в Лондоне, собирая ополчение, прошли для свиты герцога в томительном ожидании. Роберт, каждый день начищая оружие и кольчуги, лишь бы чем-нибудь занять время, мрачно вспоминал, каким богатырем выглядел сам узурпатор. Вспоминал и живших при дворе герцога английских заложников - высоких, гордых людей, настоящих воинов, несмотря на видимую изнеженность лиц и длинные волосы. Иногда вспоминал де Гранмениль и обман, с помощью которого его господин заставил поклясться сакса на священных реликвиях, спрятав их под скатертью, как обычный стол. Закончив свои дела и бродя по лагерю, он замечал, что многие выглядят не лучше него. И лишь сам Гильом с уверенностью смотрел в будущее, поддерживая дух войска своими шутками. Только на одиннадцатый день октября вышел Гарольд из Лондона, о чем норманнам немедленно сообщили соглядатаи, как и о том, что по пути к нему присоединяются многочисленные добровольцы. Одни - в полном вооружении, кольчуге и со щитом, другие - с каменными топорами, а кое-кто вообще с деревянной дубиной или лопатой из своего же хозяйства.
Три дня спустя пришло известие, что англосаксонское войско добралось до окрестностей Андредсвелда и расположилось лагерем милях в трех от Гастингса, там, где дорога на Лондон проходит по холму, возвышающемуся над долиной Сенлак и носящему то же имя. Герцог сразу же направил в лагерь Гаральда своего посланца, монаха Юона Марго, хорошо владевшего англосаксонским языком.
В лагере все ждали, чем же закончатся переговоры. Роберт поспорил на два су с бакалавром Андрэ Фиц Максом, что Гарольд откажется даже разговаривать с посланцем и очень надеялся выиграть. Правда ждать быстрого возвращения долга от бедного, владеющего только оружием третьего сына не очень богатого вассала из Понтеи, настолько бедного, что он не имел даже боевого коня и был поставлен командовать отрядом понтейских лучников, можно было только после победы. Если им обоим повезет остаться в живых и если они захватят богатую добычу, то проигравший рассчитается. А пока… пока Роберт и Андрэ пили скверное пиво, привезенное фуражирами из последней поездки и обсуждали ассамблею в Лилльбоне. Андрэ, гордый знакомством с самим оруженосцем герцога, раздобыл аж четыре кувшина этого не слишком вкусного, но единственно доступного в лагере питья и сейчас угощал им Роберта, внимательно слушая рассказ слегка подвыпившего гостя:
- В конце залы на возвышении стояли кресла, для благородных членов Совета предназначенные, окружавшие трон герцога, словно цыплята наседку. Герцог восседал на троне, опираясь ногами на скамеечку, обитую вышитой лично герцогиней тканью…
- Правда ль, что все вассалы там присутствовали?
- Самые знатные точно, а остальных виконты их баронств представляли. Но и при сем народу было так много, что зала вся заполнена была. Собрание же началось с того, что лично господин мой объявил, что собирается силой вернуть по праву ему принадлежащие права на трон английский, узурпированные Гарольдом.
- Во, за се и выпьем!
- Выпьем, правильно… - и они подняли кружки, чокнулись и сделали по большому глотку. После чего Рауль продолжил. - Но не сразу его поддержали мессиры, на ассамблее присутствующие. Не было ведь ранее такого в истории герцогства, да и у многих силы королевства Английского опасение вызывали.
- Аой, то-то мы уж сколько дней их войска ждем. Видать, не столь велики сии силы, раз их так долго собирают.
- Ты прав, Андрэ, но мы-то тот час об этом не знали и большинство считало, что сей поход обречен на провал. Ведь это не набег простой, а война и надо через море армию большую перекинуть, способную на поле боя превзойти не меньшее войско противное. Так что шум поднялся большой и я уже думал, что никто не поддержит господина моего. Но поднялся тут Гильом Фиц-Осберн и умными речами своими многих убедил. Потом опять монсеньер слово взял и всем про все подробнейшим образом рассказал. От каждого потребовал он, соразмерно силам его, определенное количество людей и кораблей. К тому ж сказал мой господин тогда, что всех желающих призовет со всех стран, кто с ним за веру и Папу супротив еретических англов выступить захочет. Тогда согласились все, а многие, желая свою преданность показать, клялись предоставить все вдвое против предписанного. Но были и такие, кои до сих не верили в успех сего дела. Аббат Мармутье просил у монсеньера подтверждения всех пожалований, сделанных им монастырю сему в годы правления, поелику считал, что поход наш неудачей кончиться. Но больше было тех, кто в успех уверовал и все для того пожертвовать готов был. Роберт де Мортен сто и еще двадцать судов, снаряженных полностью, с экипажами обученными дать обещался. Встала тогда и госпожа наша, герцогиня Матильда и сказала, что корабль великолепный для господина моего построит и назовет его 'Мора'. На судне сем мы и приплыли сюда.
- Видел я корабль этот, дивно украшенный и вида великолепного, достойный нести самого короля английского. Хорошо рассказал ты о прошлом, а теперь нас ждет неизвестное будущее. Посему выпьем еще по кубку и, мыслю я, придется нам разойтись, поелику паж тот явно тебя разыскивает.
Глава IV
Стынут молитвы и брань на устах
А вот они - условия, а вот она - среда,
А, в общем, для здоровия, полезны холода.
Ю. Ким
- Кто? - с удивлением разглядывая англичан, произнес Вулфрик не менее удивленным тоном. - Какие, альвы меня побери, стрелки?
- Я сэр Горацио Бошамп, командир норфолкских королевских стрелков, - полковник, выслушав перевод, повторил свои слова, продолжая держать руку на эфесе. - Верно ли, что эта дорога ведет в Лондон?
- Истинно так, - кивнул представившийся тэном мужчина, выслушав Томсена, и с интересом глянул на винтовки Ли-Энфилд в руках солдат. - Но я не имею никаких вестей ни о каких стрелках, к тому же говорящих на языке, похожем французский. Кто вы и откуда? И что за странное оружие у вас в руках? Арбалеты? Коль правда сие, то вы вовремя здесь. Ныне приспел гонец от Гирта Годвинсона. Позавчера Вильгельм Бастард явился близ Певенси великими силами и почал зорить окрестности. Король, я полагаю, будет сбирать войска у Лондона, и я со своими людьми спешу туда. Это все твои воины, тэн Хорэйс?
Бошамп, после этой короткой тирады, чувствовал себя так, словно небеса упали ему на голову.
- Нет, остальные две сотни за холмами, - машинально ответил он.
- Сколько же гайд земли отдал король тебе в управление, что ты ведешь такой фирд? - изумился собеседник полковника. - Или же вы хускарлы? Ну да, так оно и есть, ведь ты же сказал, что вы - королевские стрелки, а я пропустил это мимо ушей.
- Скажите, тэн, правильно ли я понимаю, что сегодня второе октября года, от Рождества Христова, одна тысяча шестьдесят шестого? - сэра Горацио сейчас совершенно не волновал вопрос, является ли он хускарлом, просто карлом, или даже гномом.
- Воистину, так и есть, - кивнул Вулфрик, внимательно вслушиваясь в речь полковника и почти синхронный перевод Томсена, иногда слегка спотыкающегося на некоторых выражениях.
- Тогда я соберу своих людей и мы отправимся прямо по этой дороге в Лондон. Хорошо, если бы вы выделили нам провожатого, сэр, - полковник внимательно наблюдал за реакцией шерифа.
- Так я сам отправлюсь с тобой и твоим войском, доблестный тэн Хорейс, чтобы не блуждал ты в дороге. Собирай своих воинов и двигайся вслед моему обозу.
- Отлично, сэр, - попрощался полковник и, дождавшись, когда всадники тронутся в путь, приказал Гастингсу: - Пошлите человека за офицерами, лейтенант. И прикажите своему взводу оставаться в дозоре.
Доведя собравшимся офицерам последние новости, сэр Гораций предложил высказать свои соображения.
- Не вижу ничего столь уж поразительного, джентльмены, - произнес лейтенант Роулинг. - Сразу после допроса было ясно, что мы не в Турции и, скорее всего, не в нашем времени.
- Чушь какая-то. Прошлое уже случилось. Как мы могли попасть в то, что уже было? - недоверчиво заметил Янг.
- Мало ли причин. И то, что мы здесь, доказывает, что не все так просто, как вы полагаете, - иронично ответил Роулинг.
- Джентльмены, успокойтесь, - произнес полковник. - Никто из нас не является достаточно компетентным в этих вещах, так что давайте умозрительные споры о природе времени и том, как мы здесь оказались оставим на потом. Нам необходимо как-то довести сведения до солдат. Долго истинное положение вещей скрывать мы не сможем, да и взвод мистера Гастингса пора в дозоре менять. К тому же солнце зайдет максимум через пару часов.
- Действительно, выдвигаться поздновато, - произнес лейтенант Янг. - Да и куда нам двигаться?
- Что значит 'куда', мистер Янг? - нахмурился полковник: - Смею вам напомнить, что все мы являемся кадровыми офицерами и присягу на верность Британской Короне для нас никто не отменял. В настоящий момент законным королем Великобритании является Гарольд Второй Годвинсон, а герцог Вильгельм - захватчиком, которому мы обязаны противостоять. Или у кого-то на сей счет имеется иное мнение?
- Но ведь Вильгельм был нашим королем, - изумился лейтенант Янг.
- Будет, - поправил подчиненного сэр Гораций. - После того как убьет законного английского монарха в битве при лейтенанте. - Полковник похлопал Гастингса по плечу, чтобы шутку поняли даже самые несообразительные.
- Вот именно, сэр, - продолжил гнуть свою линию Янг, - Вильгельм разобьет англо-саксонское войско, и мы все это знаем. Вы предлагаете нам погибнуть ни за что?
- Родина, это вам 'ни за что', мистер Янг? - изумился капитан Бек: - К тому же, у короля Гарольда не было храбрых норфолкских пехотинцев, а теперь будут. Так неужели мы позволим лягушатникам одолеть нашего, английского, короля? Как верно заметил господин полковник, Присягу Короне никто не отменял.
Сэр Гораций обвел взглядом притихшее собрание офицеров и слегка усмехнулся.
- Как я вижу, больше возражений нет, - сказал он. - Объявляйте построение личного состава через пятнадцать минут. И, джентльмены, прошу не унывать. С нами Бог и десять пулеметов Льюис.
Четверть часа спустя весь личный состав норфолкцев был выстроен в пять шеренг. Солдаты, изображая усердие, тянулись и преданно ели глазами полковника - всем было ясно, что ничем хорошим внезапное построение не грозит, особенно учитывая все уже происшедшее.
- Солдаты! Орлы! - обратился к личному составу сэр Гораций. - Мы с вами с честью прошли нелегкий двухнедельный путь от высадки в бухте Сувла и до сего дня. Я счастлив, что мне довелось командовать батальоном один дробь пять, в котором служат такие молодцы как вы! Именно вы прорвали турецкую оборону и позволили развить наступление, которое, я уверен, приведет к победе. Теперь я вынужден довести до вас плохие известия.
Бошамп окинул взглядом солдат, проверяя, как те реагируют на резкую перемену темы. Солдаты пока реагировали с пониманием.
- Многие из вас уже поняли, что творится что-то не то. После проведенной рекогносцировки, я могу подтвердить - творится что-то чертовски не то. Если говорить проще - чертовы боши испытали на нас какое-то свое чертово секретное оружие, черти б их взяли. Тот туман, через который мы прошли, был никакой не туман. Я не ученый, и скажу прямо - это и было их оружие, которое закинуло нас подальше от поля боя!
Как ни были дисциплинированы британские солдаты, но от такой новости даже в их рядах пробежал легкий шелест восклицаний и недоуменных вопросов.
- Да, солдаты! - возвысил голос полковник Бошамп. - Вас, храбрых сэндрингэмцев, выбросили с поля битвы, как нашкодившего щенка! Вам дали пинок под зад так, что вы долетели до самой Англии!
Сэр Гораций сделал секундную паузу, давая мысли о коварстве врагов угнездиться в мозгу, но не давая ее осмыслить, и царственным жестом обвел окрестности рукой.
- Да, солдаты! Это - Англия! Это была хорошая новость. Теперь послушайте новость хреновую. Это не наша Англия. Чертовы боши перекинули нас не только в пространстве, но и во времени. Солдаты, мы - в заднице. Если быть точным - в одна тысяча шестьдесят шестом году от Рождества Христова.
Солдаты на такой неожиданный финт в командирской речи отреагировали вполне предсказуемо - застыли, как громом пораженные.
- Нет, орлы! Я не сошел с ума, и ваши друзья из взвода лейтенанта Гастингса подтвердят все мною сказанное. Но и это еще не все.
Полковник обвел шеренги многозначительным взглядом.
- Сегодня, когда разъяснилась ситуация с нашим местонахождением, я хотел всех вас демобилизовать, - 'Господи, Боже мой, какую же чушь я несу',- подумал Бошамп. - Но только что я встретился с командующим местным военным округом, и он сообщил мне, что утром грязные лягушатники предательски напали на Великобританию и высадили десант на нашем южном побережье. Солдаты! Война еще не закончена! Вся Англия смотрит на нас! Норфолк ждет от своих сыновей подвига! Мы должны скинуть вражеский десант в море, и мы это, черт возьми, сделаем! Завтра мы выступаем к Лондону, где уже формируется ударная бригада, и присоединимся к ней! Пускай эти неверные союзники - французы - на своей шкуре узнают, каково дразнить британского льва! Я верю, что каждый из вас выполнит свой долг. Гип-гип, хура!
- Хур-ра! - отозвались ошарашенные и ошалевшие от свалившихся на их головы известий солдаты.
- Смирно! Вольно! Разойдись! Быть готовым к маршу через десять минут! - полковник явно не хотел давать солдатам лишнего времени на раздумья.
Через десять минут колонна пехотинцев вытянулась по тому, что изображало в этой местности дорогу. Впереди колонны скрипели телеги, а рядом с сэром Горацием шагал, держа коня на поводу, один из всадников тэна Вулфрика, с удивлением поглядывая на невиданную дисциплину и порядок. Через некоторое время к идущим перед колонной командирам норфолкцев присоединился и сам ширриф. Спешившись и передав поводья воину, он нагнал полковника Бошампа и некоторое время шел рядом, искоса поглядывая на сэра Горация. Бошамп, задумавшись и не обращая внимания на окружающих, шел, помахивая стеком и сбивая им на ходу стебли травы.
- Тэн Хорейс, - прервал размышления полковника Вулфрик. Встрепенувшийся Томсен подтянулся поближе и приготовился переводить. Бошамп, еле заметно вздрогнув, повернулся к идущему рядом Вулфрику. - Не можешь разъяснить мне, как вы оказались здесь без обоза, что за чудные арбалеты у твоих стрелков и что за одежду вы носите?
'Вот попали, так попали', - мелькнула в голове исправно переводящего сказанное саксом Томсена мысль.
- Это весьма длинная и удивительная история, - вздохнув, ответил сэр Гораций и начал длинный рассказ о невероятном приключении, свершившимся с тремя сотнями доблестных английских пехотинцев, неведомой силой перенесенных из адской мясорубки будущей войны всех государств Европы друг против друга во времена своих предков. Ширриф слушал эту удивительную повесть, раскрыв рот, и даже несколько раз споткнулся, увлекшись услышанным. Рассказ сэра Горация затянулся на все время перехода до ближайшей деревни, открывшейся удивленным взглядам англичан за очередным поворотом. И было чему удивляться. Такой нищеты видеть большинству из них не доводилось за всю предыдущую жизнь. Окруженные общей оградой и небольшими палисадами, на довольно обширной поляне беспорядочно стояли с десяток домов. Если конечно к этим постройкам можно было приложить столь гордое имя. Срубленные из дерева грязные лачуги с низкими дверями, над некоторыми из которых виднелись прибитые бычьи рога - обереги от злых чар, стойло для скота, в которое как раз загоняли деревенское стадо, и суета, вызванная добравшимися раньше всадниками ширрифа, запах навоза и дыма из очагов, лай нескольких мелких шавок - все это сливалось в неописуемую обычными словами картину…
Неподалеку от деревни, на холме, свободном от леса, несколько женщин поспешно накрывали длинный стол, а согнанные со всей деревни подростки готовили места для ночлега, выкладывая на земле импровизированные ложи из срезаемых двумя крестьянами постарше веток. Рядом с холмом полыхало несколько костров, к которым из ближайшей дубовой рощи уже гнали нескольких визжащих, словно чувствующих предстоящее, свиней. Несколько всадников скакало куда-то, вооруженные лишь луками. Пока колонна пехоты подтягивалась к месту отдыха и уставшие сэндригемцы, освобождаясь от снаряжения, подходили к импровизированному столу, свиньи были уже разделаны и, аппетитно шипя, доходили до готовности на пламени костров. На столе, у которого сразу могли разместиться все триста человек стояли деревянные миски с исходящими паром кашами, пареным горохом и репой, лежали несколько караваев странного сероватого хлеба, пучки лука и дикого чеснока. От костров уже несли куски прожаренного мяса, свиней сменили насаженные на деревянные вертела несколько диких гусей, а вернувшиеся охотники располагались за столом.
Бошамп и Вулфрик, поев и проследив за размещением своих бойцов, снова встретились у самого большого костра. Понемногу темнело, солдаты, под контролем сержантов, готовились ко сну, часовые, еще видимые в сумерках, исправно вышагивали на отведенных им постах, на всякий случай держа винтовки на изготовку - слишком заметно было неприязненное отношение местных к пришельцам.
- Смотрю я на отряд твой, тэн Хорейс и удивляюсь. Как тебе удалось так бойцов своих обучить, что слушаются они любого приказа, словно голоса самого Господа? - Вулфрику явно хотелось поговорить, настолько, что Томсен едва успевал переводить быструю речь сакса.
- Это не сложно, сэр, - неохотно отозвался Бошамп. Даже в неверном свете костра было заметно, что он сильно устал, что спасают его лишь железная воля, выучка и привычка. - Солдат держат в руках сержанты, а сержантов - офицеры. При любом невыполнении приказа солдата ждет наказание, вплоть до расстрела или повешения, за серьезные преступления, - ответил Бошамп, присаживаясь у огня и предлагая Вулфрику устроится рядом.
- Невероятно. И все равно не совсем понятно мне, как сие достигается. Но расскажи мне лучше о ваших временах и делах, тэн Хорэйс, - попросил Вулфрик. - Как живут внуки моих правнуков?
- Неплохо живут, - немного подумав, ответил Бошамп. - Про именно ваших, сэр, не скажу, не имел быть чести представлен роду Вулфрикофф…
- Роду! - расхохотался тэн. - Полностью звать меня Вулфрик Бидевен. Да токмо так мы зовемся лишь на торжественных церемониях.
- Боюсь, что Бидевенам также не был, - ответил полковник, и подбросил пару веток в чуть подугасший костер. - Что же касается нашего житья, то оно весьма изобильно. От голода в Англии уже не умирают. Работа найдется всякому, кто ищет, и за нее непременно платят монетой.
- Поди ж ты! - изумился Вулфрик. - Монетой? И холопам?
- Иным, кроме денег, дают и специальной едой. Зависит от того, где и на кого работает человек. Но деньгами платить обязаны все. Например, мой дворецкий имеет и жалование, и кормится от моего стола, и я позволил остатки еды передавать родственникам или беднякам, на его усмотрение.
- Достойный и благородный ты христианин, многое тебе за такое мягкое отношение к слугам зачтется. Но ведь, поди, воруют? Неужто не продает слуга твой остатки твоего стола?