Майер только смог выдавить из себя поощрительную улыбку - час назад, с той же интонацией, этот эсэсовец доложил, что сменил ствол, ибо другой полностью расстрелян и использованию не подлежит. Он тут же машинально проверил "вальтер" - две обоймы, 16 патронов, значит, для него еще не все потеряно.
К тому же, как он знал, у солдат есть "колотушки", а этими гранатами можно отбить одну атаку, и лишь после нее наступит конец. В ином исходе офицер не сомневался, хотя в душе теплилась отчаянная надежда на благоприятный исход.
Майер был молод и, как любой солдат в его возрасте, не верил, что сегодня его убьют. Ведь не может он погибнуть в двух шагах от победы, от наглядного триумфа, который неизбежно, в него офицер верил, настанет. Ведь Франция практически повержена, а судьба английской армии сейчас решается прямо на его глазах. Продержаться бы еще немного.
- Алярм!
- Воздух!!!
- Да сколько можно?!
- А где наше люфтваффе?!!
Солдатские крики, раздававшиеся повсюду, заглушили перестрелку. Майер привычно укрылся в окопчике и мысленно возблагодарил надежную стальную каску, прикрывавшую голову, и лишь затем бросил взгляд на небо, испещренное столбами дыма и пыли. И тут же увидел, как в голубых просветах летят хищные большие птицы, много, тройка за тройкой.
- И когда угомонятся эти островитяне! - рядом выругался пулеметчик, но Майер не мог оторвать взгляд от синевы. Самолеты притягивали и завораживали, в них было что-то неправильное, и офицер охнул.
Неправильное для британцев, а у немцев уже привычное. Изломанные крылья, стойки шасси в знакомых обтекателях, желтый кокон винта.
- Это же наши!
- "Штукас"!!!
Пикировщики резко клюнули носами и один за другим устремились к земле. Жуткий пронзительный вой сирен подбросил немцев в окопах, они радостно заорали. На той стороне канала разом вздыбились огромные султаны взрывов, в воздух полетели обломки и человеческие тела.
- Всем укрыться!!! - Майер сразу понял, что сейчас произойдет, когда увидел, что шестерка Ю-87 начала пикировать в их сторону. И хотя он не сомневался в мастерстве пилотов, но мало приятного оказаться под их ударом в случае промаха.
"Юнкерсы" стремительно приближались, душераздирающая сирена выворачивала наизнанку, а тело пробила дрожь. Мало приятного даже для своих, а "томми" во сто крат хуже - ведь на них с убийственной точностью падают бомбы.
Несколько мощных взрывов всколыхнули окопчик так, будто офицер плыл на утлой лодчонке. Вместе с землей и камнями, что застучали по каске, на Майера словно обрушили ведро воды. И он не выдержал - привстал, огляделся, а душа тут же задохнулась от нахлынувшего ликования.
По Каналу плыли доски, тела солдат, мусор, а кое-где на поверхности белели брюшки оглушенных рыб. Моста и понтона не было - "Штукас" точно сбросили бомбы.
Глава пятая
"ТЕ ЕЩЕ ПИРОЖКИ С КОТЯТАМИ"
"Фельзеннест"
- Я думаю, господа, все ясно. Очная ставка не требуется! Уведите их, гауптман, и охраняйте хорошо. Эта сладкая парочка, - Андрей усмехнулся, вспомнив рекламу "Твикс", пусть и не такую частую в то его время, как про "Сникерс", - должна получить по заслугам.
Офицер немного покраснел от гордости - еще бы, и фюрера спас от пули, по крайней мере, принимал участие в этом, и крест с чином от него получил. Да еще поручкался - будет чем гордиться и что внукам рассказывать. Хотя война крайне неприятная штука - на ней трудно выжить, чтоб глубокую старость дома встретить.
Десантники выволокли адмирала и Остера, подхватив под руки, а заодно, уловив взгляд фюрера, аккуратно вытеснили из барака трех других офицеров абвера. Но пара парашютистов осталась, и с ними верзила Шмеллинг. На всякий случай, мало ли что…
Андрей обвел взглядом генералитет, продолжавший пребывать в состоянии остолбенения. В голове пруссаков не укладывалось, что глава военной разведки мог запросто стать предателем, а его офицер, прямо на их глазах, попытался убить верховного главнокомандующего.
- Гальдер, - произнес скрипучим голосом Андрей, - вы убедились, какие хорошие солдаты служат в парашютных войсках?
- Да, мой фюрер! - сухопарый генерал щелкнул каблуками сапог.
- Приказываю 7-ю авиадивизию переименовать в первую парашютно-десантную. 22-я пехотная дивизия графа Шпонека будет иметь второй номер. На базе этих двух дивизий сформировать третью, выявив в рядах армии всех, кто имеет прыжки или полеты на планерах. Вы отвечаете передо мною за их готовность. И вы, Гальдер, и вы, Геринг! Так что работайте совместно!
- Да, мой фюрер! Парашютисты к намеченному вами дню будут готовы! - пророкотал глава люфтваффе и победно посмотрел на начальника штаба ОКХ. Тот только сверкнул глазами, но ответил согласно субординации, связанный ею по рукам и ногам.
- Есть, мой фюрер!
- Тогда…
Андрей задумался, ему мучительно захотелось, покурить, прямо до жути. Но как это сделать? И тут его осенило.
- Прошу господ генералов остаться для совещания, а я хочу сфотографироваться с фронтовиками на память. Мои парашютисты это заслужили! Пойдемте на воздух, господа!
Повинуясь его решительности, все присутствующие на награждении солдаты и офицеры шустро выметнулись из барака. Андрей вышел вслед за ними - его распирал хохот. Ведь скандал получился неимоверный, на весь мир прогремит.
Он не сомневался, что кто-то из награжденных, а таких было два десятка, развяжет язык и сболтнет другу. А тот, в свою очередь, поделится еще с кем-то. А когда такая горячая информация дойдет до жен или подружек - все, пиши пропало. Через неделю о ней в Германии будут знать все!
Черчилль задумается серьезно, задавшись вопросом - а для чего Гитлер парашютные войска создает в таком большом числе? Три дивизии довольно серьезная сила, особенно если островитянам не удастся вывезти свои отрезанные части из Дюнкерка. Есть над чем поломать голову толстяку с вечной сигарой в зубах.
"Тьфу ты - сразу закурить захотелось!"
Фотографы суетились, стрекотала кинокамера. Андрей наигранно улыбался в камеру, а парашютисты светились от искренней радости. Наконец съемка закончилась, и тут настал удобный момент для претворения душевного запроса в жизнь.
- Курите, господа, на воздухе это стоит отметить, - радушно произнес Родионов. Но, заметив, что солдаты жмутся, поглядывая на него и косясь на офицеров, надавил: - Да и я с вами покурю! Давно не пробовал, с той войны еще!
Фраза прозвучала убедительно: и настоящий фюрер, и он сам - оба говорили правду. А потому несколько просящий голос Гитлера произвел на собравшихся впечатление. Служивые дружно полезли в карманы, доставая пачки сигарет. Выбор был велик, но Андрей позаимствовал сигарету у ефрейтора, которого сразу же расперло от гордости. Молодой парень стрельнул глазами по сторонам, желая насладиться своим триумфом.
Обычная сигарета без фильтра, типичная в его времени круглая "Шипка", а не овальная "Астра". Андрей зажал сигарету зубами, а гауптман тут же щелкнул зажигалкой, давая прикурить.
- Ох! - первая затяжка коварно подействовала одуряющим образом. Он даже не закашлялся, как ожидал, наоборот, проскочила соколом, только клуб густого дыма выдохнул. И поплохело враз - перед глазами люди оказались подернуты белой мутью, их фигуры поплыли. Он покачнулся, чувствуя, что еще немного, и "отъедет".
- Что с вами, мой фюрер?!
Его тут же схватили за локти и поддержали. Зрение прояснилось - со всех сторон смотрели напряженные взоры солдат.
- Долго не курил, оттого и поплыл, - не скрывая удовольствия, прохрипел Андрей. Солдаты понимающе закивали, а один из них, самый старший, лет тридцати пяти, тут же пояснил для остальных:
- Табак - он такой! По первости кашляешь, а если потом закуришь, то с непривычки дурно становится!
- Хорошие сигареты, приличные! - резюмировал Андрей через минуту, сделав несколько приличных затяжек, и добавил: - А мне иной раз такую гадость курить приходилось…
Тут его основательно покорежило от воспоминаний. В Афгане один раз крупно не повезло - на "вершину", где они оборудовали блокпост, доставили сигареты, и вояки обрадовались. Вот только веселье вмиг улетучилось, когда они отведали "братскую помощь" из социалистического Вьетнама, под чудным названием, если перевести на русские буквы, "Сапа". Курить это зелье было невозможно, оно вызывало рвоту. Оттого сразу получило название "лошадиной хвори". Мерзость первостатейная!
- А!!! - протянул знающе старший солдат. От его внимания не укрылась непроизвольная дрожь верховного главнокомандующего.
- Так вам, мой фюрер, пришлось курить в ту войну эрзац-сигареты из никотиновой бумаги. Мне отец давал их попробовать, он с фронта сберег пачку. Дрянь страшенная! Лучше курить бросить!
- Вот я и бросил… И снова начинать не стану…
Дюнкерк
- Булонь взята, мой генерал. Части второй танковой дивизии уже на марше! После полудня будут здесь!
- Хорошая новость, оберст! - Гудериан оторвался от карты и усмехнулся. Он был рад - теперь англичане не смогут выбить его корпус из Дюнкерка. Как ни крути - но пехотой танки не опрокинешь, этой аксиоме была вчера масса подтверждений.
Однако упрямые островитяне раз за разом бросали свою отличную инфантерию в безнадежные, но отчаянные атаки. И совершенно бесплодные - пулеметы и танковые пушки буквально выкашивали густые цепи англичан.
- Впрочем, им ничего другого не остается делать!
Генерал пробормотал сквозь зубы и снова посмотрел на карту. Тщательно начерченные, с выверенной годами прусской методики, стрелками и кружками синего и красного цвета, она внушала ему оптимизм. Вернее, он с трудом сдерживал ликование, боясь спугнуть удачу, эту весьма капризную даму. Фортуна наконец полностью встала на германскую сторону.
Расположение союзных войск напоминало переспелую грушу с коротким черенком. Или пузатый кувшин с узким и длинным горлышком. И не иначе - британцы с трудом удерживали пятикилометровый участок побережья между Дюнкерком и Ньюпортом, сдавленный с двух сторон стальными немецкими тисками.
Он прекрасно понимал всю подоплеку отчаянных попыток выбить его танки из порта и города. Песчаные дюны совершенно неподходящее место для эвакуации войск, хотя у берега уже крутились десятки маленьких суденышек, число которых увеличивалось прямо на глазах. Но много ли вывезешь на яхтах, катерах, буксирах и баркасах?! Тем более что немецкие пушки осыпали эти суденышки градом снарядов.
Нет, через час англичане предпримут еще один штурм, бросят в бой пару подошедших, свежих дивизий. Но не сразу, а частями, ибо у Горта нет выбора. Ждать он не будет - время работает против него. А потому есть надежда снова отразить такие беспорядочные атаки безусловно храброй пехоты. Именно отразить, на большее Гудериан не надеялся. Боеприпасы на исходе, части вымотались, резервов нет.
Даже если англичан удастся отбросить в очередной раз, потери будут таковы, что его танковый корпус превратится в фикцию. Уже сейчас число танков уполовинено, а дальнейшие потери полностью сведут на нет всю его наступательную мощь.
Генерал тяжело вздохнул и оторвался от карты. Потери неизбежны, но они того стоили. Все решится в ближайшие часы - или англичане возьмут Дюнкерк и смогут провести эвакуацию, или остров останется без армии и без перспективы ее быстрого возрождения.
- Такая игра стоит свеч! - пробормотал генерал про себя и снова склонился над картой, задумчиво хмуря брови.
"Фельзеннест"
- Господа генералы! В свете произошедших событий я как верховный главнокомандующий принимаю следующие решения…
Андрей обвел взглядом собравшихся генералов - настроение у него после перекура значительно улучшилось, вот только показывать это он не собирался, желая держать этих арийцев в "тонусе".
- Генерал-майор Йодль примет военную разведку! Вы справитесь с делом, которое не можете не знать как офицер генерального штаба.
- Есть принять абвер, мой фюрер!
Ответ был четким и уверенным. Как он и надеялся, Йодль воспринял новое назначение со стоицизмом спартанцев. Потому что понижения не произошло - с одной должности перебросили на равноценную в том же ОКВ.
- Генерал Манштейн примет оперативный отдел, который после окончания кампании в Бельгии и Франции будет реорганизован в имперский генеральный штаб. Предвижу ваши возражения, господа! Потому заявляю сразу - армия, авиация и флот сейчас занимаются планированием войны сами по себе, и лишь потом идет согласование. Это наносит ущерб нашим вооруженным силам своими неизбежными проволочками. Я как верховный главнокомандующий желаю получать информацию из первых рук и, соответственно, без промедления реагировать на нее.
Андрей остановился: на нем скрестились злые взгляды двух командующих - сухопутными войсками Браухича и флотом Редера, а также Гальдера. Взгляд последнего был особенно выразителен, злоба норовила выплеснуться из глаз.
Только командующий люфтваффе повел себя совершенно неожиданно - к великому удивлению Андрея, Геринг крепко задумался. Нужно было сломить генеральскую фронду сразу же, сейчас, пока они не опомнились, и он пошел на крайний шаг.
- В условиях тяжелой войны для победы рейха требуется предельная концентрация всех усилий армии, авиации, флота, дипломатии, экономики и управления. Или вы считаете, что это не так?
Вопрос был чисто риторическим, и ответа на него не последовало, да Андрей и не рассчитывал на него. Генералы с адмиралом только посмурнели лицами и даже засопели.
- Я как фюрер германской нации, рейхсканцлер и верховный главнокомандующий решил предельно упростить систему управления. Политикой, экономикой и управлением будут заниматься министры и рейхсканцелярия. Войной - имперский генеральный штаб, а через него армия, авиация и флот, которые будут иметь теперь главные штабы с административными и управленческими функциями. Оперативные и мобилизационные отделы будут переведены в подчинение штаба ОКВ. Это касается и разведки.
Генерал Йодль скривился - Канарис раньше ему не подчинялся, а теперь этот выскочка Манштейн подомнет абвер под себя. Андрей же улыбнулся - прямо феодальная вольница или пресловутый, по советским временам, ведомственный подход.
- Управлять генеральным штабом может лишь тот генерал, чьи деловые качества, а отнюдь не заслуги, наиболее важны для рейха. Если вы, господа, сможете мне сейчас единодушно предложить другого генерала, талантливого более, то я немедленно произведу назначение. Я спрашиваю вас, господа, об этом немедленно!
Браухич с Редером переглянулись угрюмыми взглядами и дружно посмотрели на Кейтеля, а потом на единственного фельдмаршала. Геринг словно получил от них по укусу и очнулся, расцвел лицом, что-то сообразив.
- Я поддерживаю кандидатуру генерала Манштейна!
"Один голос есть", - мысленно загнул палец Андрей и пристально посмотрел на Кейтеля. Тот чуть ли не вспотел и тут же громко ответил, оправдывая прозвище:
- Я тоже поддерживаю это назначение!
"Плюс два. Но нужно единогласно".
Родионов подошел к Редеру:
- Я не сомневаюсь в компетенции адмиралов и офицеров, что производят планирование операций кригсмарине. Уверен, что они станут достойными помощниками генерала Манштейна. Более того, ваши советы, адмирал, для него будут особенно ценны. Ведь "Морской лев" нельзя произвести без полного единения сил флота, армии и авиации.
- Я за назначение генерала Манштейна! - Редер лишь на самую чуточку замешкался с ответом, но потом произнес его с облегчением. Оно и понятно - какое ему дело до "сухопутчиков" и "летунов".
"Плюс три. Теперь ему надобно бросить кость за согласие, чтоб знал хозяина и хвостом повилял!"
- У Англии мощный флот, первый в мире. На море мы ему мало что сможем противопоставить. Но у нас есть сила, способная отправить их корабли на дно. Потому необходимо одну эскадру "Штукас" готовить только для удара по английскому флоту. Более того, эскадру "Хейнкелей-111"… - Андрей внезапно замолчал, мысленно улыбнувшись тому неожиданному факту, что нужную информацию он буквальным образом, и уже не раз, черпал из превосходной памяти Гитлера. "А то я сейчас только бы пузыри пускал, если бы вообще протянул так долго, самозванец хренов! Что и говорить, но этот мерзавец мне очень пригодится, и еще не раз!"
Геринг чуть слышно кашлянул, заполняя неудобную паузу, возникшую от произошедшей заминки. Андрей вздрогнул от неожиданности, затем, вернувшись снова к реальности, моргнул и уставился в упор на Редера, который тут же отвел взгляд.
- Нужно вооружить торпедами, весьма эффективным оружием против линкоров и крейсеров. И передать в ваше полное распоряжение, адмирал, - Редер слишком стремительно поднял глаза на Андрея, как бы не веря услышанному. - Но будет намного лучше, если мы подготовим по две эскадры пикировщиков и торпедоносцев и передадим их флоту!
- Мой фюрер…
- Постойте, Геринг!
Андрей чуть осадил открывшего рот от возмущения фельдмаршала. Еще бы - тот постоянно требовал, чтоб все, что летает, было его собственным. А тут две, даже четыре эскадры из-под носа уводят.
- Эскадры морской авиации формируют люфтваффе, но готовят к действию кригсмарине. Война на море имеет свои особенности, и пилоты должны знать это. Те же силуэты кораблей взять?! Ведь так, Редер?!
- Так точно, мой фюрер! Вы полностью правы.
- Как только мы победим на море, - Андрей чуть не усмехнулся, видя, что собравшиеся его оптимизм не разделяют, - морская авиация снова будет полностью подчинена вам, фельдмаршал. Вы не теряете над ней сейчас контроля - она передана флоту в оперативное подчинение.
Андрей задумался - требовалось найти пример, "чтоб этот толстяк хлопал ртом как рыба и не возмущался".
- Взять ваших парашютистов, Геринг. Обучает их войне на суше армия, большая часть оружия от нее идет, за исключением специализированного. И после десантирования ваши солдаты и офицеры взаимодействуют с ней под началом армейских генералов. Но это парашютисты люфтваффе, Геринг, и уже три дивизии. Хотя, по уму, их лучше иметь четыре. И зенитчиков нужно готовить совместно, ведь они есть и в армии, и в ПВО, и на флоте.
- Да, мой фюрер, - Геринг принял "кость" и отступил, смирившись перед железной логикой, но с новой подачкой в зубах.
"Как же переупрямить Браухича? Приказ мой он будет еще слюнявить, а момент удобный. Так, кнут оставить! Только где мне найти для него "пряник", и вкусный?!"
Дюнкерк
- Нужно держаться, парни! Глубже копайте, вот-вот англичане снова в атаку пойдут!
Гауптштурмфюрер Майер, согнувшись в три погибели, пробирался по обсыпавшемуся ходу сообщения. Мотоциклисты почти не обращали на него внимания, потому что старательно воплощали в жизнь знакомый любому солдату каждой армии мира девиз - "пот экономит кровь".
Только саперные лопатки чавкали в их умелых руках, вгрызаясь в каменистую землю. От эскадрона остались в строю едва три десятка измученных солдат. Но эсэсовцы духом не пали, наоборот, им казалось, что британская ярость разбилась о тевтонское мужество.