Глава 14
Обсуждение предложений лорда Уэйда растянулось не на один день. Тут было о чем поговорить и поспорить. Вот и сегодня в кают-компании собралось двенадцать человек. Четыре капитана и по двое представителей от каждого экипажа. Мы, конечно, прекрасно чувствовали себя на Бекии, игорные дома начали приносить доход, заброшенные плантации постепенно приводились в порядок, но… Всегда было это треклятое "но". Никто из нас не верил, что мы сможем удержать Бекию, если какая-нибудь из стран решит устранить угрозу в нашем лице.
Пираты вообще к идее построения собственного государства относились довольно прохладно. Власть им была неинтересна. Дайте свободу, возможность спускать деньги, предложите хорошую цену за награбленное - и больше ничего не нужно. Похоже, пираты по своей природе были анархистами. Максимум - признавали над собой власть капитана, но и его могли поменять, если он переставал устраивать большинство народа.
Известие о свержении Якова II искренне порадовало бывших барбадосских каторжников. А вот предложение идти на службу к Вильгельму - не очень. И это несмотря на то, что на моих кораблях царила отнюдь не пиратская вольница, а довольно жесткая дисциплина. Народу даже привыкать не придется! Однако в том, что касалось внутрикомандных отношений, разница была довольно серьезная. И менять устоявшиеся правила никому не хотелось.
Начать хотя бы с того, что телесные наказания на наших кораблях практически не практиковались. И снобистское отношение к подчиненным я не поощрял. Офицеры, относящиеся к простым пиратам, как к быдлу, долго у меня не задерживались. Никто же не призывает к панибратству! Джентльменами удачи управлять не просто, так что тут требовались незаурядные дипломатические навыки. Держать в кулаке склонную к агрессии толпу, не пускаясь в крайности типа излишнего либерализма или чрезмерной жестокости - это не каждому дано.
Больше всех метался Волверстон. Идти служить в королевский флот он однозначно не хотел, но упускать Ямайку не желал еще больше. Легендарный остров, где в качестве губернатора побывал сам Генри Морган, не мог не привлечь внимания. Возможность возродить славу Порт-Ройяла, как пиратского гнезда, грела душу. С одной стороны, покидать Бекию, где вроде как все налаживалось, не хотелось, а с другой…
- Вы представляете? - не мог успокоиться Волверстон. - Лорд Уэйд, фактически, дает нам официальное разрешение ограбить Ямайку!
- С чего ты взял? - поперхнулся я.
- Да все элементарно! Если старого короля свергли, то новый первым делом решит прижать его сторонников! - горячился Волверстон. - А на Ямайке этих сторонников полно, начиная с самого губернатора Бишопа! Мы-то знаем, что он за птица. А раз новым губернатором становится Питер…
- Действительно. Что это за славная революция без славной экспроприации! - фыркнул я. - А ты представляешь, как на такое действие отреагирует Вильгельм?
- Если поделишься с ним награбленным… В смысле, конфискованным у приверженцев Якова, не желающих признавать новую власть, так Вильгельм тебе еще и орден навесит. Ему сейчас деньги нужны.
- Деньги всегда нужны, - вздохнул Хагторп. - Не торопимся ли мы? Вильгельм всего лишь совершил удачный мятеж. Яков может попытаться вернуть трон. И кто знает, чем все это завершится.
- Мятеж не может кончится удачей, в противном случае его зовут иначе, - вздохнул я. - Я тоже думаю, что война за трон еще не закончена. Но идея об ограблении Ямайки мне нравится. Мы останемся в выигрыше в любом случае, кому бы ни досталась английская корона.
- А что с Бекией? - нахмурился Джереми.
- Бекию мы не бросим. Не думаю, что Ямайка - это надолго, - поделился своими сомнениями я. - Не люблю зависеть от властьимущих. Моргана они как выдвинули, так и задвинули. Но губернаторство надо брать. Можно много чего интересного провернуть с тамошними войсками, кораблями и колонистами.
- Если мы откажемся, на Ямайке появится новый губернатор, - согласился Ибервиль. - И неизвестно, как он себя поведет. Предложение короля только называется предложением. На самом деле, мы не можем от него отказаться, если не хотим вызвать гнев его величества.
- Однако ваше нежелание идти на королевскую службу тоже понятно, - кивнул я собравшимся. - И ваши опасения имеют определенные основания. Поэтому сделаем так. На службу к Вильгельму пойду я. А вы найметесь ко мне. Ямайку мы будем обчищать долго и основательно, нам нужны деньги для поездки в Европу.
- Ты решишься предстать перед его величеством? - удивился Джереми. - Питер, ты же пират, это может плохо закончится!
Я потер переносицу. Делиться своими планами не хотелось. О таких вещах, как убийство короля, вообще вслух не говорят.
- Все, кто служил когда-то на английском флоте, знают, как плохо там шли дела. Яков, при всех своих недостатках, хоть немного исправил ситуацию. Но опытному командующему будут рады в любом случае. Я привезу королю деньги, озвучу намерение защищать его колонии и пообещаю сражаться на его стороне против тех, кто поддерживает Якова.
- Я ненавижу Якова, но скорее поддержал бы ирландцев, - нахмурился Волверстон.
- Ты нужен мне будешь в Лондоне. А ирландцев поддержит Ибервиль.
- Я?! - искренне удивился француз.
- Давайте будем честны. Никто из нас не хочет служить королю. И неважно, какое имя он носит. Поэтому нам нужно сделать так, чтобы Европе было не до маленького островка Бекия. Там и так идет война. А теперь, с воцарением Вильгельма, она обострится. В наших же интересах навести еще бОльший беспорядок в европейских делах, - объяснил я.
- То есть, на самом деле, ты не хочешь служить Вильгельму, - вздохнул Джереми.
- Не хочу. Но нужно пустить пыль в глаза, чтобы он не сомневался в нашей преданности и думал, что мы ему верны. А вот с другой стороны нас должен подстраховать Ибервиль. Он явится к местному французскому начальству и заявит, что не может стоять в стороне, когда родина в опасности. Дескать, честь не позволяет.
- Да я ни разу в жизни в глаза не видел эту родину! - возмутился Ибервиль, перебивая меня на полуслове. - Я родился и вырос здесь, в колониях. И мои родители, кстати, не сказали о Франции ни единого хорошего слова. Думаю, что если бы там все было хорошо, народ не бежал бы на край света.
- Да никто тебя не призывает любить Францию и служить ей, - отмахнулся я. - Ты сделаешь так, чтобы французы считали Бекию своим потенциальным союзником. И напросишься в Англию, помогать ирландцам против Вильгельма. У меня есть кое-какие сведения от ирландцев. Яков снова попытается взять власть. Скорее всего, он уже высадился в Ирландии, или вскоре это сделает, и ирландцы готовы его поддержать. Можно помочь им оружием и кое-какими сведениями.
- Война в Англии затянется, - нахмурился Джереми, пытаясь просчитать ситуацию.
- И кто бы в конечном итоге ни занял трон, он не будет иметь ни сил, ни желания вспоминать о какой-то Бекии, которая, вроде как, союзник, - развил я свою мысль. - Франция же вообще сражается в одиночестве против целой лиги государств. И Людовику тоже будет не до того, чтобы распылять силы на остров, который потенциально ему лоялен.
- Рискованная авантюра, - потер подбородок Волверстон.
Ну, да. А если добавить ко всему вышеперечисленному убийство Вильгельма, так и вовсе получается смертельно опасное приключение. Я, если честно, даже не имею понятия, как собираюсь осуществить эту задумку. Собственно, именно поэтому и хочу ехать в Европу, поближе к месту событий.
Надо сказать, что планов у меня было громадье, причем и помимо убийства Вильгельма. Я хотел навербовать колонистов и закупить необходимые товары. На материке все дешевле, чем в колониях! Взять хотя бы то же оружие! А оборудование? Руки чесались вывезти несколько станков вместе с работниками. Нечего деньгам в банках валяться, пора их вкладывать в средства производства. Да и новый корабль не помешал бы. Хотя, конечно, в преддверии войны, вряд ли нам кто-нибудь его продаст.
Радовало одно - я, неожиданно для себя получил воплощение своей мечты - скорострельное оружие. Обладая подобным девайсом, я буду чувствовать себя намного удобнее. А в том, что в Англии далеко не все обрадуются моему приезду, я был уверен. Да и после убийства короля такая каша заварится, что нужно будет срочно линять с острова. И неизвестно, какие препятствия возникнут на пути.
Что самое забавное, так это способ, которым чудо-оружие попало ко мне в руки. Очередной торговец голландского происхождения решил расплатиться картиной, которая, по его словам, была просто шедевром живописи. Дескать, написавший ее художник был довольно известен, но под конец жизни влез в долги. Из-за войны с Францией предсказуемо замерла торговля живописью, и мастер вынужден был брать кредиты. В результате, после смерти художника, его работы достались кредиторам и были проданы. И теперь торговец решил избавиться от одной из таких картин.
Мне стало любопытно, и я потащился к нему на корабль. На борту меня встретила претенциозная роскошь и великосветская беседа, вогнавшие меня в тоску. В свете будущего посещения Европы мне было необходимо привыкать к подобным вещам, но меня искренне тошнило от всего этого пафосного официоза.
Сам торговец был достаточно богат, чтобы вообще никуда не ездить, но примерно раз в пару лет он совершал вояж по принадлежащим ему торговым домам, чтобы убедиться, что в колониях они управляются должным образом. Как же ему, бедному, тяжко работать без скайпа, мобильника, электронной почты и личного самолета!
Словом, торговец пригласил меня на борт даже не столько, чтобы продать картину, сколько чтобы произвести на меня впечатление и похвастаться своим достатком. Ну и обсудить дальнейшее сотрудничество. Однако я, видевший целые холмы золота и ценностей, добытых из ограбленных городов, богатством не впечатлился.
Между прочим, я и сам был достаточно состоятельным человеком. И если бы решил просто жить, не осваивая никаких островов, то вполне мог бы купить себе приличное поместье в Европе и обставить его намного богаче, чем торговец свой корабль. Ну а что касается пафоса… Когда приспичило проникнуть в Маракайбо, я роль испанского вельможи сыграл. Причем так, что никто не усомнился. И если бы мне нужно было доказывать свою крутизну и значимость, это было бы не так сложно.
Поняв, что надавить роскошью на меня не удалось, торговец сбавил обороты и начал вполне конструктивную беседу. Предлагал вполне приемлемые условия и рисовал неплохие перспективы. Что ж. О его торговом доме я слышал много хорошего. Посмотрим, может и наладим сотрудничество. Пока что я ничего загадывать не хотел. Мне бы в Европе со своими проблемами разобраться.
Ну, а к концу беседы торговец все-таки вытащил картину, о которой столько рассказывал. И я чуть не упал там, где стоял. Это был Вермеер! Причем довольно известная работа. Названия я не помню, но по ящику ее видел не раз и не два. И репродукции с нее частенько встречались. И, что самое занятное, цена на это сокровище была действительно низкой. Особенно после намеков торговца, что одну из картин Вермеера, на пике его популярности, купили аж за 600 гульденов. Бешеные деньги!
Мда. Досталось бы мне это полотно в моем родном мире. Представляю, сколько бы я за него получил на аукционе Сотбис! Собственно, именно поэтому мне и захотелось купить Вермеера. Прекрасно понимая, что на данный момент он не настолько знаменит. Просто как дань прошлой жизни и былым мечтам. Правду говорят - бойтесь своих желаний. Они исполняются, но далеко не так, как хотелось бы.
Приняв мое молчание за колебания, торговец еще немного снизил цену, а потом предложил мне приобрести у него еще и пистолет. Я заинтересовался. У меня уже целая коллекция собралась разного стреляющего и колющего оружия. Целый арсенал. Однако торговец сумел меня удивить, представив новинку, созданную всего несколько лет назад во Флоренции замечательным мастером Микеле Лоренцони.
Оружейник сделал всего несколько экземпляров, причем цена не просто кусалась, она грызла, как голодный динозавр. Однако познакомившись поближе с предложенным мне кремневым пистолетом, я не захотел выпускать его из рук. Нет, ну надо же! Я только мечтал о том, чтобы создать скорострельное оружие. И даже подозревал, что в конце 17 века это просто невозможно. А флорентийский гений взял, и воплотил мою мечту в жизнь.
Темно-коричневая рукоятка была украшена серебристым узором и тонким золотым рисунком, который переходил на ствол, граненый в основании и слегка расширяющийся на конце. В рукояти оружия было проделано два канала, в одном из которых помещались сами пули, а в другом порох. Между этими каналами и стволом оружия имелась вращающаяся деталь с ручкой, в которой были сделаны два углубления, одно для пули, другое для пороха.
После выстрела для перезарядки, необходимо было наклонить оружие вперед, повернуть ручку и вернуть ее в исходное положение, произведя подачу пули и пороха одновременно. При достаточно хорошей тренировке, этот пистолет может творить чудеса.
Разумеется, торговец счел нужным предупредить меня, что с чудо-оружием не все так волшебно. Находившийся в рукояти или прикладе порох при воспламенении мог напрочь оторвать кисть руки, а то и вовсе убить. Думается мне, что Лоренцони тоже прекрасно понимал, что такое расположение пороха опасно, однако ничего менять не захотел. Или не смог. Да и затруднительно это было при сохранении веса и габаритов оружия.
Решением проблемы воспламенения пороха в прикладе или рукояти оружия стало то, что детали конструкции подгонялись с очень большой точностью. Если бы сам не видел, ни за что не поверил бы, что такое можно сделать в 17 веке. Скорее всего, над созданием этого пистолета Лоренцони трудился несколько недель. И это только в том случае, если у него было хорошо налажено производство.
Хотя… Подобные экземпляры всегда считались элитными игрушками. И уж точно не могли получить в армии повсеместного распространения. Наверняка, Лоренцони такое положение дел вполне устраивало. Его оружием пользовались и за него платили немалые деньги, так чего еще нужно? Попробовав пистолет в деле, я выложил за него торговцу такую сумму, что моя жаба впала в длительную кому. И да, Вермеера я тоже получил. Практически в придачу к покупке оружия.
Лорд Уэйд, довольный как слон тем, что ему удалось меня завербовать, начал торопить нас с визитом на Ямайку. Благородному сэру очень понравилась идея раскулачивания сторонников Якова. Он прямо слюни пускал, когда представлял, сколько может прикарманить в процессе. А тут еще и Арабелла активизировалась. Я, если честно, про нее и забыл уже. И понятия не имел, что с ней делать. С Бишопа теперь выкуп не возьмешь при всем желании. Мы сами придем на Ямайку и заберем все, что нам понравится. Связаться с родней Арабеллы в Сен-Никола? Так там богатства особого не было. Они сами жили благодаря постоянной помощи Бишопа.
Словом, Арабеллу на данный момент я считал чем-то вроде чемодана без ручки. А вот она почему-то до сих пор продолжала думать, что является важной особой. И даже мой ехидный комментарий, что теперь мы с ее дядюшкой поменялись местами, и на сей раз он, а не я является предателем отечества и вполне может загреметь в ряды каторжников, никак на Арабеллу не подействовал.
Девица была абсолютно уверена, что я обязан был доставить ее на Ямайку и оставить пост губернатора ее дядюшке. С чего вдруг мне проявлять самоубийственное благородство - не уточнялось. Нет, я по жизни сталкивался, конечно, с некоторыми образцами так называемой женской "логики", но тут, по-моему, был явный перебор.
Исабель и то вела себя вменяемей. Поизображав из себя несколько дней чопорную испанку, она вскоре заинтересовалась бурной жизнью острова и явно наслаждалась происходящим. Переговорив с иезуитами и убедившись, что здесь ей ничего не угрожает, и она может спокойно ждать, пока прибудет выкуп, испанка не скандалила, не истерила и не действовала мне на нервы.
Возможно, сказывался юный возраст и присущее этому возрасту любопытство. А может быть, Исабель просто понимала, что после замужества ее запрут в четырех стенах и ничего интересного она больше не увидит. Испанцы довольно консервативный народ. И вуали, которые они напяливали на своих дам, вполне могли заменить паранджу. А уж строгость регламентированного поведения, даже в повседневной жизни, была запредельной.
Я, кстати, решил воспользоваться ситуацией и попросил Исабель поучить меня хорошим манерам. О'Брайен, в тело которого я попал, разумеется, не был дикарем, но раз уж я собирался появиться при дворе, нужно было соответствовать. Понятно, что испанские и английские традиции несколько отличаются, но мне необходимо было потренировать нужное поведение, отработать до автоматизма жесты и запомнить, как пользоваться целой кучей столовых приборов.
Ну и о наряде следовало хорошенько подумать. Мода меняется мгновенно, поэтому сшить нужный костюм в колониях нереально (если я не хочу выглядеть, как отставший от жизни провинциал), а в столице, скорее всего, я просто не успею это сделать. Так что нужно придумать нечто такое, что будет выглядеть свежо и стильно. В конце концов, настоящая личность не следует за модой. Она сама создает моду.
Дизайнер, надо сказать, из меня был никакой. Хорошо хоть в О'Брайена в детстве были уроки живописи. Я пробовал, прикидывая разные варианты, но ни один меня не устраивал. Изначально я вообще хотел остановиться на варианте костюма 21 века, но потом осознал, что меня никто не поймет. Чересчур прогрессивно. Нужно было создать нечто такое, что перекликалось бы с современной модой и, в тоже время, выглядело не так претенциозно.
Кружево, золотое шитье и драгоценные камни вместо пряжек и пуговиц, по мнению местных модников, должны подчеркивать вкус и состоятельность. Однако меня эти наряды раздражали. Я чувствовал себя разнаряженной куклой. Но, несмотря на то, что Франция воевала со всеми подряд, мировую моду по-прежнему диктовал Людовик. А у него взгляды на идеал мужской красоты были довольно странные.
Мужественные рыцари ушли в прошлое, уступив место утонченным и манерным хлыщам. Тонкая кисть, маленькая ножка, изящный облик и пластика, выработанная под влиянием всеобщего увлечения балетом. Помнится, я где-то читал, что один из костюмов Людовика потянул на совершенно фантастическую сумму в два миллиона ливров, и что там одних только алмазов и бриллиантов было больше двух тысяч.
Менять костюмы полагалось ежедневно, причем не повторяясь в течение месяца, а Людовик еще и указ издал, об обязательной смене одежд по сезонам. Весной и осенью следовало носить одежды из легкого сукна, зимой - из бархата, ратина и атласа, летом - из тафты, шелка, кружев или газовых тканей. Конечно, как говаривал Александр Сергеевич НашеВсе, "быть можно дельным человеком, и думать о красе ногтей", но по-моему, местные метросексуалы слегка перебарщивали.
Хорошо хоть в Англии с этим было несколько проще. Вильгельм только-только трон занят, ему не до извращений с модой. Но, тем не менее, пускать ситуацию на самотек было нельзя. Да, английский двор поскромнее французского, но там тоже, наверняка, полно модников. А я и так буду, как белая ворона - пират, наполовину ирландец и бывший каторжник.