- Что у нас с операцией "Трехполье", Лаврентий, - снова перехожу на грузинский. Берия снимает пенсне и протирает стекла. Не ожидал вопроса?
- Пока на начальной стадии, товарищ Сталин. Нашли подходы к "Гимнасту", "Ниндзе" и "Варягу". Понемногу скармливаем им сведения. К началу декабря, я думаю, они будут готовы принять любое наше послание. Тогда мы и расскажем им про "Жемчуг", "газ" и "носители", - в глазах Берии легко читается вопрос, откуда сам товарищ Сталин узнал это. Но он молчит, внешне принимая все как должное. А сюрприз американцев ждет неслабый. Теперь японцы будут знать о предстоящем уходе авианосцев из Перл-Харбора и о сосредоточенных на Оаху запасах топлива для американского флота. Посмотрим, насколько это им поможет. Выиграть они все равно не выиграют, зато наших союзников смогут потрепать посильнее. Не все американцам за нашими спинами прятаться.
- Хорошо, Лаврентий. Более подробного доклада жду через неделю.
Отпускаю Берию и сажусь читать доклады. Сначала по флоту. Так, вроде бы получается, что из всех кандидатур подходят Галлер и Левченко. Кстати, вспоминаю, что читал что-то такое про Левченко. В "Варианте Бис", вроде бы? Надо еще подумать.
Теперь почитаем про друзей. Так, прибор. Интересно, инженерный калькулятор или наладонник? Как бы его нашим ученым заиметь. Сейчас это наверное самый мощный компьютер на всей Земле. Надо бы, кстати, придумать на будущее хорошее русское слово. Что-нибудь вроде "вычислитель". Не забыть потом…
24 августа 1941 г. Западный фронт. Полевой аэродром 162-го истребительного авиационного полка. Николай Козлов.
"Мы взлетали как утки, с размокших полей. Десять вылетов в сутки, куда веселей" - крутятся в голове слова недавно услышанной песни, авторство которой приписывают самому Василию Сталину. Поле конечно не размокшее, лето по-прежнему сухое. Зато слова про десять вылетов точные. После пятого-шестого вылета хочется только лечь и заснуть, ни о чем не думая. Но немцы отдохнуть не дают, черт бы их побрал. Приходится глотать таблетки, которые выдают доктора и снова летать, прикрывая пехоту на земле, разведывая и штурмуя фрицев. Вот, опять поспать не дали. Вместе с Вячиком летим на разведку.
Нет, все же хорошая машина МиГ. Мне бы такую в Барановичах, сколько бы еще немцев я уничтожил. Но с другой стороны - "ишачки" бросить пришлось? Пришлось. Жалко было, но сожгли сами, чтобы фрицам не достались. МиГ, пожалуй, еще жальче было бы. Хороша машина, хотя и тяжеловата на малых высотах. Так мы стараемся там и не особо воевать. Налетел сверху, ударил и опять на высоту. А там мы короли, даже "мессы" нас побаиваются. Скорость, маневр, вооружение из двух пушек - что еще надо истребителю.
Ага, в рации щелчок - это Вячик предупреждает, что подлетаем к возможному месту базирования немцев. Я и сам помню, но порядок есть порядок. Снижаемся, пробивая кучевые облака, негустые, но все же мешающие разглядеть нас с земли. А вот и аэродром. Щелкаю кнопкой слева, запуская АФА, установленный на этот вылет под фюзеляжем. Штука нужная, но уж очень неудобная. Есть! Немцы не успевают опомниться, видно, как бегут к зениткам расчеты. Пара орудий, видимо дежурная, открывает огонь, пытаясь нас подбить. Поздно, набравшие скорость самолеты змейкой пробивают облака, уходя в сияющую высоту небес.
Нажимаю кнопку передачи:
- Первый ноль, первый ноль, ноль седьмому. База лапотников, полсотни штук, квадрат шесть по улитке восемь, ориентир - лес Долгий, правее три. Как поняли? Прием.
Не успеваю повторить передачу, как приходит квитанция. Задание выполнено, пора нам домой.
Уже на рулежке замечаю, что аэродром пуст. Ни одного нашего истребителя, ни Лаггов первой эскадрильи, ни МиГов второй и третьей не видно. Заруливаю на стоянку и, пока выбираюсь из кабины, узнаю от механика моего самолета, Сергея Саргаева, что полк всем составом вылетел на штурмовку обнаруженного аэродрома. Мы с Вячиком остались на аэродроме вдвоем.
- Что приуныл, Вячеслав?
- Да вот, что-то с движком, температура масла зашкаливает. Сейчас будут разбираться.
- Понятно. Ничего страшного, сделают.
Пока технари возятся с нашими самолетами, идем в столовую и немного подкрепляемся, завтрак-то мы пропустили. Допиваем компот, когда подбегает взволнованный боец из стартовой команды.
- Товарищ лейтенант, тревога! Приказано вылететь на перехват бомбардировщиков.
- Твою ж мать! - успевает выругаться на бегу Вячик. - Мой не готов!
Как горный козел, заскакиваю в кабину, на лету пристегивая подвесные ремни. Привычная процедура запуска движка успокаивает. Выруливаю, получаю добро от КПП и взлетаю один. Так, машину Вячика, похоже, все же не успели подготовить.
- Квадрат… Курс… скорость… высота… - передает оператор наведения.
Б…, точно идут к станции, где выгружаются войска. Разворачиваю машину на пересекающийся курс и набираю скорость и высоту. Высота и маневр сейчас единственное мое спасение. А вот и они. Шестерка "юнкерсов" под охраной звена "мессеров". Немного, но для меня одного хватит вполне. Ну, и где я вас всех хоронить буду, сволочи?
Боевым разворотом выхожу прямо им в переднюю полусферу. Перевожу самолет в пике, целясь точно на кабину ведущего. Скорость растет, с крыльев начинает белыми вихрями срываться воздух, самолет весь дрожит, как будто в предвкушении драки. Силуэт "восемьдесят восьмого" растет в прицеле. Вот, наконец летчики заметили меня, бомбер пытается увильнуть в сторону, но я уже откинул защитный колпачок и жму на гашетку. Успеваю заметить разрывы первых снарядов, пока рву на себя рукоятку. В глазах темнеет, самолет, постанывая всей конструкцией, выходит из пике, одновременно переходя в боевой разворот. Доворачиваю и словно специально угадываю так, что в прицел попадает второй бомбер. Очередь, сваливается… "Так, а вон еще один. Упорный какой. Мало того, что не испугался, так еще и на боевой курс становится, сволочь! Ну, погоди, покажу я тебе боевой курс!" Не успеваю атаковать его, как сверху сваливается пара охраняющих мессеров. Не на того напали, гады. Выпускаю щитки, самолет "вспухает" и тормозит. Мессеры проносятся мимо. Даю очередь, но промахиваюсь. Опытный фриц успевает свалиться ниже. Зато они пока ушли.
Где же тот гад на бомбере? Еще доворачиваю, скорость позволяет. Догоняю с мертвого угла, его стрелок палит в белый свет, как в копеечку. У меня идеальные условия для стрельбы. Жму гашетку! Молчание. Срываю предохранительный колпачок и жму на кнопку перезарядки. Опять гашетка. Пушки молчат. Отказ оружия! Чтоб тебе….! Еще раз жму гашетку. Тишина, даже звуки двигателя не улавливаются ушами. Если бы не отблески солнца на вращающемся винте… "Винт!" - мелькает радостная мысль и чуть прибавив газу, догоняю фрица. Так, слегка прибираю газ, уравнивая скорости. Еще чуть меньше. Еще… Есть. Доворачиваю. Удар! Темнота…
Сколько я был без сознания? Минуту, две? МиГ горит и полого снижается к земле. Надо прыгать. Сбрасываю фонарь и переваливаюсь через борт кабины.
"И - раз, и - два, и - три". Дергаю кольцо. Рывок, над головой разворачивается белоснежный купол. "Бл…, это же…" По ноге словно резанули ножом, а в куполе появилось множество не предусмотренных конструкцией дырок. Мимо, ревя моторами, проскакивают мессеры. Сволочи, решили отомстить, пока я беспомощный. "А как хочется жить, господи… Мама!.. Сейчас наверное вторая пара зайдет и мне конец. Жаль, мало фашистских стервятников успел уничтожить. Отомстите за…" - не успеваю додумать, сверху слышны отчетливые очереди наших ШВАК. Ведущий мессер, уже докрутивший половину виража, вспыхивает и, объятый пламенем, пикирует к земле. Ведомый резко сваливает в сторону, вслед ему проносится еще одна очередь. Затем становится виден МиГ Коротина, до того не видимый за куполом парашюта. Вячик выходит из пике и переходит в набор высоты. А где вторая пара фрицев? Не видно. Значит, их он тоже отогнал.
Земля приближается с устрашающей быстротой. Черт и запасной уже не откроешь, слишком низко. Дыры в куполе увеличиваются, похоже, воздух рвет парашют на части…
Удар! Бл…, как больно! Правая нога! Опять темнеет в глазах и последнее, что я успеваю услышать - чьи-то неразборчивые крики.
…вылетев на перехват в одиночку, Козлов смело атаковал шестерку бомбардировщиков неприятеля, прикрытую звеном "мессершмиттов". […]
Этот бой, длившийся двадцать минут, наблюдало командование Западного фронта - командующий Тимошенко и член военного совета Мехлис. 26 августа Николай Козлов был представлен к званию Героя Советского Союза. Его боевой счет после того памятного боя составлял 9 сбитых самолетов. Но награждение не состоялось - войска фронта попали в тяжелое положение и стало не до наград.
В ходе этого боя Николай Козлов получил серьезные ранения: была перебита левая нога, при приземлении на разодранном парашюте повреждена правая. Требовалось длительное лечение. Николая отправили на санитарном поезде в тыл, но в Саратове он от поезда "отстал".
Герой Советского Союза Николай Козлов
Страница рус: бви: авиация: история: асы_вов:Н_Козлов
1 сентября 1941 г. Центральный фронт. Вязьма.
Части дивизии высаживались из вагонов прямо на входной стрелке. Собираясь в колонны, они скорым маршем устремлялись к местам, на которых предстояло держать оборону. Роте Ершова повезло, идти пришлось совсем недалеко, до запасных путей рядом с полуразрушенным вокзалом. Пути забиты разбитыми и обгоревшими вагонами, рядом с которыми валяются втоптанные в землю обрывки каких-то вещей. "Все ясно, последствия немецкой бомбежки" - думает Петр. Рота вгрызается в землю, маскируясь вагонами. Два максима старший лейтенант ставит на флангах, так чтобы они поражали наступающих косоприцельным огнем.
Забравшись на один из вагонов, Ершов осматривает окрестности, прикидывая возможные пути движения танков. "В пакгаузы рабочей территории они не полезут, а вот вдоль путей выйти нам во фланг - наверняка попробуют", - размышляет, карабкаясь по искореженным остаткам вагона, Петр.
- Иваныч, - окликает он командующего двумя расчетами ПТР сержанта, уже наметившего позиции и распекающего нерадивых бойцов одного из расчетов за плохо отрытый окоп. - Брось, здесь окоп все равно не нужен. Я сверху посмотрел, танки, скорее всего, левее пойдут. Туда и перемещайся, обоими расчетами.
- Есть, - отвечает немногословно сержант, и повернувшись к замершим бойцам, добавляет. - Слышали? Так, хватайте свою "удочку" и барахло, передислоцируемся левее, к вон тем путям. И не думайте, что я забуду про ваше разгильдяйство. По наряду вне очереди каждому, ясно?
Едва рота успела занять позиции, как в районе вокзала и вспомогательных построек встали столбы разрывов. Но обстрел длился недолго, короткий огневой налет сменился мучительной тишиной. Грохот боя доносился со стороны города, и справа, откуда-то издалека из района обороны соседней дивизии. А здесь было тихо, только в воздухе пятерка наших истребителей крутилась в небе, полосуя его трассами очередей, пытаясь противостоять двенадцати "месерам". Впрочем, занятые друг другом авиаторы пехоту не трогали, и, мельком поглядев на разворачивающуюся в небе карусель боя, Петр забыл про них, ожидая наземного наступления.
Еще один огневой налет, теперь уже ближе к позициям роты. Едва успела опасть земля, как до слуха Петра доносится завывающий рев моторов. - Танки! - доноситься откуда-то сбоку приглушенный крик. И вот они. На привокзальную площадь выползают несколько громоздких, похожих на поставленные на гусеницы вагоны, громадин с небольшой башенкой наверху. Один из гигантов разворачивается и Ершов видит ствол, как минимум, трехдюймового калибра, торчащий из корпуса.
- Ну нихрена ж себе! - вырывается у стоящего рядом старшины. Эти слова заставляют Петра опомниться. - Приготовиться! Огонь по команде!
Вслед за медленно ползущими танками, которые вращая башенками на корпусе, и время от времени постреливая из пулеметов и маленькой пушки, надвигались на позиции роты, появилась цепь пехотинцев в расстегнутых мышино-серых шинелях. Немецкие пехотинцы шли и ветер раздувал полы. Поблескивали широкие ножевидные штыки. За ремнями виднелись гранаты с длинными ручками и саперные лопатки, унтера и офицеры поводили короткими стволами автоматов, готовясь открыть огонь.
- Огонь! - отдал команду Ершов. Сухо треснули выстрелы винтовок, зарокотали ручные пулеметы, грохнули противотанковые ружья. Петр даже присвистнул от изумления, заметив на броне танка светлячки от попадания пуль ПТР. На дистанции сто метров и не пробить бортовую броню, такого Ершов еще не видел. Но долго наблюдать ему не дали. Танки, остановившись и доразвернувшись, дали дружный залп из своих закрепленных в корпусах пушек. Ершов, упавший на дно окопа, почувствовал, как содрогается от взрывов земля. Не успел затихнуть грохот взрывов, как приподнявшийся Ершов увидел набегающую толпу немцев.
- Огонь! - подхватив валяющийся рядом с убитым замом ППШ, Петр передернул затвор и начал поливать бегущие фигуры короткими очередями. Рядом стрелял из винтовки, лихорадочно передергивая затвор, не целясь, посыльный, из окопов постреливали уцелевшие после обстрела бойцы, знакомо рокотал один из максимов. Горел один из танков, неосторожно приблизившийся к разбитому вагону. Несколько раз в шуме стрельбы Петр расслышал резкие хлопки выстрелов противотанковых ружей. На его глазах остановившийся метрах в двухстах танк вдруг как-то резко вздрогнул, по его броне пробежала струйка огня, повалил густой дым и из открытых дверей-люков стали выскакивать танкисты. Ершов, пригибаясь от пролетавших над головой пуль, дал одну длинную очередь в том направлении и с удовлетворением увидел, как две фигурки в комбинезонах резко упали, словно сваленные удачным броском биты городки. Перебежав по окопу, Ершов добежал до места, на котором до начала боя стоял второй пулемет. Сейчас же вместо него осталась лишь глубокая воронка, рядом с которой валялись непонятные куски металла и обрывки одежды. Оглянувшись, Петр увидел посыльного, который, прижавшись к земле, смотрел испуганными глазами на лейтенанта. - Рядовой Сидоров! - уставное обращение привело бойца в чувство, он даже попытался вытянуться по стойке "смирно", впрочем, сразу пригнувшись от свистящих над головой пуль.
- Срочно к Федорову. Пусть выдвинет на правый фланг два отделения с ручниками.
- Есть! - и боец скрылся в ходе сообщения.
Опять нырнув на дно окопа и переждав орудийный обстрел, Ершов перебежками вернулся на КП. Вместо перекрытия в два наката торчали расщепленные бревна, на краю окопа поблескивал уходящий под груду земли телефонный кабель.
Петр опять приподнялся на бруствером и осмотрелся. Немцы похоже заколебались, атакующая цепь залегла и явно не спешила подниматься, уцелевшие танки также неторопливо отползали назад, хотя и продолжали время от времени неприцельно плеваться огнем из своих трехдюймовок.
- Черта с два они нас взяли! - раздался рядом голос старшины. "Уцелел", - обрадовано подумал Петр: "А танки какие-то необычные. Помниться, что-то такое говорили на инструктаже, про французские образцы. Точно, тяжелые танки Б-1, кажется! Надо будет доложить"…
17 сентября 1941 г. г. Москва. Кремль. Кабинет Сталина. тов. Сталин.
- …в 6.15 наши войска перешли в контрнаступление. Но успеха добиться не удалось. Ударная группа шестнадцатой армии по причине слабости состава и неудобной для наступления местности продвинулась лишь на несколько сот метров. Основные же части левого фланга армии вместо наступления на восток, навстречу двадцатой армии, наступали на юг, выдавливая противника на прежнюю линию обороны. Тем временем группа Мостовенко, атакуя усиленными танками стрелковыми частями в обход узлов сопротивления противника, вышла к реке Вытебеть…
Разбираем неудачное контрнаступление Центрального фронта. Планировалось не просто нанести контрудар, а окружить часть наступающих немцев и даже заставить их прекратить наступление. Не удалось, и вот теперь на заседании ГКО пытаемся решить вечные русские вопросы "Кто виноват?" и "Что делать?". Причем большинство явно интересует именно первый, а вот меня и Бориса Михайловича - второй.
- То же самое происходило в группе Копцова - вопреки распоряжению командующего армией, но по распоряжению командующего фронтом, переданному через голову командования армии, "тридцатьчетверки" сто тринадцатой танковой бригады пятнадцатого мехкорпуса пошли в наступление в боевых порядках сто пятьдесят четвертой стрелковой дивизии, скоро обогнали их, но наткнулись на прикрытый минами овраг и были остановлены. Попав под удар авиации противника, лишенные прикрытия нашей авиации, они понесли большие потери. Даже ввод в бой семнадцатой мотострелковой бригады не смог исправить положения…
Отсутствие взаимодействия родов войск, слабая подготовка пехоты - наши недостатки проявились здесь во всей красе. Стоило после этого составлять инструкции, если их никто не читает и бой ведется "на авось", без разведки, без подготовки. От злости затягиваюсь так сильно, что с трудом удерживаю кашель. Выдыхаю, а затем спрашиваю, сквозь прикрывающий мое лицо дым, классически:
- А чито скажэт товарищ Жюков?
Вскочивший Жуков начинает докладывать о недостатке времени для подготовки, о малой плотности артиллерии на участках прорыва. Прерываю его еще одним вопросом:
- Скажите, товарищ Жуков, вы Наполеона считаете великим полководцем?
От неожиданности генерал резко умолкает и смотрит на меня словно кролик на удава. Что, не понимаешь? Сейчас разъясню:
- Товарищ Жуков, еще Наполеон отметил одно из важнейших условий победы, заключающееся в твердом и непрерывном управлении войсками. Вы помните его высказывание по этому поводу? - и, неожиданно для присутствующих произношу эту фразу на французском. - Ordre, contr-ordre, des-ordre. - Но Жуков есть Жуков, его замешательство длилось не более секунды, он уже все проанализировал и не медля ни мгновения отвечает. - Товарищ Сталин, эти слова Наполеона мне известны. Перемена приказа в ходе боя действительно приводит к беспорядку, но если нижестоящая инстанция не справляется с управлением…
- Поэтому вы и командовали через голову командующего армией? И вы считаете, что ваши приказы не приводили к беспорядку? - добавляю в голос иронии. - А вы не пробовали командовать каждой ротой через головы командиров армий, корпусов, полков и батальонов? Может быть, тогда вы добились бы большего успеха? - Тут же разворачиваюсь к Борису Михайловичу. - Есть мнение, что товарищ Жуков недооценивает роли управления в современной войне. Есть мнение, что ему, как и некоторым нашим командующим необходимы краткие курсы повышения квалификации на базе Академии Генерального Штаба. Как вы считаете, Борис Михайлович?
Шапошников меня поддерживает, но возражает, что менять прямо сейчас командование фронта не стоит. Его поддерживают Тимошенко и Маленков. Если присмотреться внимательно, то заметно, что с ними согласны большинство присутствующих. Уступаю, но предлагаю рассмотреть этот вопрос позднее. Все соглашаются и Василевский продолжает доклад. Разбираемся дальше, а после подведения итогов я предлагаю издать приказ о правильном применении бронетанковых и механизированных войск. Кроме того, приходим к выводу, что необходимо ввести в штаты всех бригад и дивизий учебную команду, чтобы получаемые пополнения дополнительно готовились прямо во фронтовых условиях.