- Что поделаешь, пан Йозеф, того скудного жалования, которое мы получаем, хватает не во всяких житейских обстоятельствах, - с жалобной миной ответил ему Кочек, словно не замечая неодобрительных взглядов коллег. Отвернувшись от собравшегося что-то сказать Врочека, он погладил кота, который всегда сопровождал его на работу и лежал на углу стола весь рабочий день.
Нахмуренные коллеги, стараясь обойти Кочека как можно дальше, обогнув столы и кульманы, покинули помещение, отведенное для группы. Заглянувший в комнату охранник, из немцев, увидев Кочека, проверил свой список и удовлетворенно кивнув, прикрыл дверь.
Оставшись один, пан Кочек достал из тумбочки своего стола кружку и термос, пододвинул к себе поближе логарифмическую линейку и примерно полчаса с энтузиазмом что-то считал, занося результаты на бумагу. Допив чай, он аккуратно убрал термос, погладил кота и подошел к двери, прихватив с собой кружку. Пройдя по коридору до туалета, он аккуратно помыл кружку и вернулся в комнату. Внимательно вслушиваясь в звуки, доносящиеся из коридора, Густав столь же аккуратно отодвинул стоящий неподалеку стол и достал из-за него кожаный футляр.
Осторожно открыв дверь, Кочек проскользнул по тускло освещенному коридору к соседней двери и, осмотревшись, достал отмычку. Повозившись в замке, он открыл дверь и скрылся в темноте соседнего помещения. Если бы на окнах не было светомаскировки, ходящий по улице наряд охраны мог бы заметить свет настольной лампы, отражающийся в стеклах окон. Но окна были с немецкой педантичностью зашторены темной тканью, до следующего обхода охраны оставалось ровно сорок минут, поэтому никто не помешал Густаву Кочеку сфотографировать интересующие чертежи и документы.
Через два часа закончивший расчеты пан инженер выходил через контрольно-пропускной пункт. Охранники внимательно осмотрели его портфель и даже прощупали карманы. Но никто не обратил внимания на кота, который словно собачка, следовал за своим хозяином - все уже давно привыкли к такому поведению этого умного животного.
Тем более никто не обращал внимания на то, как потолстел ошейник кота.
10 февраля 1942 г. Иран г. Тегеран.
- …когда мы продали вам первую партию оружия, правительство официально заявило, что проданное оружие было у нас в излишке, что оно производится на иранских заводах и что союзники дадут нам взамен оборудование для пуска наших заводов. Что же мы скажем, если продадим пулеметный завод? - выражение лица премьер-министра отнюдь не радовало полпреда. Ясно, что предложение о перемещении завода на территорию СССР Сохейли отнюдь не радует. Похоже, он считает, что немецкая пропаганда воспользуется моментом и начнет всюду распространять сведения о том, что союзники забирают у иранцев последнее оружие.
- Спасибо, господин премьер-министр. Я доведу вашу позицию своему правительству, - ответил Андрей Андреевич Смирнов и, произнеся еще несколько протокольных фраз, откланялся…
- Премьер категорически против вывоза пулеметного завода. Решить этот вопрос с ним представляется невозможным. Прошу вашего разрешения на прямые переговоры с шахом, - закончил диктовку полномочный представитель. - Телеграмму отправьте немедленно, - приказал он секретарю и, повернувшись к военному атташе, спросил. - Вы осмотрели завод? В каком он состоянии? Может, действительно лучше оставить его на месте и вывозить готовую продукцию?
- Здания постройкой закончены, коммуникации подведены. Фундаменты под станки готовы, но станки еще не собраны, да и рабочие набраны не в полном объеме. По моему мнению, вывоз завода в Союз, сейчас не выгоден по затратам времени.
- Но наверху решили, что выгоднее вывезти завод в Союз, - задумчиво отметил Смирнов.
- Такое решение может принять только шах, - заметил военный атташе.
- Понятное дело. Что же, придется просить аудиенцию. Спасибо за доклад.
12 февраля 1942 г. Иран г. Тегеран. Дворец.
Пышное убранство зала настолько контрастировало с только что увиденным на улице, что Смирнов невольно поморщился. Казалось бы, давно уже надо было привыкнуть, но как-то все не получалось. Ни в Германии, ни в Словакии Андрей Андреевич не видел такой резкой противоположности между богатством и бедностью. Но надо признать, что молодой шах все же делал что-то полезное для своего народа, не то, что его отец. Делал, как видно, недостаточно.
- Здравствуйте, господин полномочный представитель, - молодой Моххамед Реза был вежлив и разговаривал по-русски без переводчика.
- Здравствуйте, Ваше Величество, - поклонился по протоколу Смирнов.
- Как дела на ваших фронтах, как здоровье господина Сталина? - шах был в хорошем настроении, но аудиенцию затягивать явно не хотел.
Андрей Андреевич вежливо ответил на вопросы и, воспользовавшись моментом, перешел от описания наступления Красной Армии к проблемам с оружием, а потом - к вопросу о пулеметном заводе. Настроение шаха немедленно испортилось.
- Это очень сложный вопрос, господин полномочный представитель, - с помрачневшим лицом ответил шах, покосившись на стоящего чуть в отдалении министра двора. - Нашему Величеству кажется желательным, чтобы ваши специалисты помогли наладить работу этого завода в нашей стране на нужды армий, как союзников, так и Ирана. Нам кажется желательным присылка ваших специалистов и квалифицированных рабочих для того, чтобы они не только помогли запустить производство на пулеметном заводе, но и способствовали подготовке национальных иранских кадров. Продажа завода, наоборот, произведет неблагоприятное впечатление в стране. Будут говорить, что союзники все забирают у Ирана.
- Извините, Ваше Величество. Я и мое правительство считают, что нет никаких оснований считать, что общественное мнение в вашей стране будет недовольно таким актом. Речь идет о тривиальной коммерческой сделке, которая соответствует союзническим интересам.
- Господин полномочный посланник, позвольте напомнить вам, что союзники начали с небольших просьб об оружии. Мы их удовлетворили, буквально оторвав от собственного тела, уступив, пока даже без оплаты, стрелковое оружие и новейшие самолеты. И что мы видим? Вы выдвигаете новые требования, которые могут дойти вплоть до башмаков наших солдат.
- Прошу извинить меня, Ваше Величество, но когда мы вели переговоры об уступке оружия, то мы сразу ясно сказали, что ни танки, ни самолеты, ни артиллерия нас не интересуют. Наша просьба сводилась к уступке легкого вооружения. Что касается расчетов за переданное оружие, то мы всемерно готовы обсудить этот вопрос. Вопрос о продаже оборудования пулеметного завода нельзя рассматривать, с нашей точки зрения, как требование, которое затрагивает интересы иранской армии. Речь, Ваше Величество, идет о продаже бездействующего оборудования, которое в вашей стране не может быть использовано ни в период войны, ни позже в течение длительного времени. Будучи же переданным Советскому Союзу, это оборудование будет немедленно давать продукцию…
Видя, что ему не избежать моих настойчивых просьб, М. Реза предложил обсудить этот вопрос с будущим военным министром генералом Джабахани и премьер-министром А. Сохейли. Он заявил, что, будучи только командующим, не имеет права распоряжаться имуществом. Расценивая его слова, как попытку уйти от решения вопроса с передачей оборудования, в свою очередь хочу заметить, что в предложении прислать наших специалистов мною наблюдается выход из создавшегося положения…
Из донесения полномочного представителя СССР в Иране А.А. Смирнова.
2 марта 1942 г. в ходе одной из бесед премьер-министр Ирана доверительно сообщил А.А. Смирнову, что иранцы согласны предоставить СССР возможность использования иранской военной промышленности для выполнения заказов Красной Армии. Осталось только дождаться приезда в Иран специальной комиссии из СССР для изучения конкретных условий использования военных предприятий.
5 октября 1942 г. завод заработал. При двухсменной работе завод мог давать два тяжелых и шесть легких пулеметов в день.
А.Б. Оришев "В августе 1941", М, 1981 г.
3 марта 1942 г. Москва. Кремль. Кабинет т. Сталина. тов. Сталин.
Командующий Авиацией Дальнего Действия генерал Голованов рассказывает интересные случаи из своего опыта полетов в Восточно-Сибирском управлении ГВФ. Прохаживаюсь по кабинету, слушаю и думаю, что авиация - самая интереснейшая отрасль человеческой деятельности. Ничего не выдумывая, только описывая реальные факты,
Останавливаюсь и разворачиваюсь так, чтобы хорошо видеть глаза собеседника.
- Нужно будет организовать нам трассу на Аляску, скажем в Фербенкс, - говорю неторопливо, стараясь уловить реакцию генерала. - Как вы думаете, трудно будет?
- Главный вопрос - это горючее, - отвечает без задержки, хотя по виду ясно, что мои слова застали его врасплох. - Другие вопросы, мне кажется, препятствием служить не будут.
- Ну, вот и хорошо. Мы вам поручим организацию этого дела. Может быть, нам с вами придется слетать в Квебек. Но это между нами… Как вы думаете, сколько потребуется времени, чтобы слетать в Квебек и обратно, с двухдневной остановкой?
Задал я задачку Голованову, сразу видно - не простую. Не отвечает. Взял лежащую на столе самописку и бумагу, что-то пишет. Уважаю. Не стал с кондачка отвечать, прикидывает исходя из своих знаний. Пока генерал считает, набиваю трубку и закуриваю. Табачный дым мягко кружит голову, успокаивает нервы. Голованов считает. Прохожу у него за спиной, заглянув через плечо. Точно. Среднюю скорость самолета записал, расстояние до Фербенкса вспоминает. Пишет. Вспомнил наизусть, профессионал, шени деда!
- При благоприятных условиях на это потребуется, как минимум, десять-двенадцать суток, товарищ Сталин.
- А при не совсем благоприятных? - жаль, а мысль была хорошая. Встретиться с Рузвельтом без этого английского борова, тет-а-тет и обговорить наши отношения вдвоем. Но на такое время оставлять Москву в нынешних условиях рискованно. Тем более если вдруг связь прервется.
- Вряд ли можно ответить на этот вопрос, товарищ Сталин. Ведь даже летчика, умеющего летать в любых погодных условиях, могут не принять на закрытый туманом или еще по каким- либо причинам аэродром.
Спасибо, генерал. Знаю и без тебя, но хотелось убедиться, а заодно проверить на профессионализм. Проверка удалась. Теперь посмотрим, что ты скажешь по поводу трассы.
- Возвращаясь к трассе. Завтра товарищ Берия пришлет вам своих людей, которые непосредственно займутся ее организацией. Ваша задача проконсультировать и в дальнейшем руководить их деятельностью.
- Товарищ Сталин. Я не отказываюсь организовать консультации для сотрудников товарища Берии и даже помочь им персоналом. Но осуществлять повседневное руководство не смогу. Огромная работа по руководству боевой деятельностью АДД отнимает у меня практически все время. А числиться руководителем дела, которым ты не в состоянии управлять - для меня неприемлемо, товарищ Сталин. Бросить же свою основную деятельность я не могу.
Не хочет работать с Лаврентием? Похоже. Ну что же, придется Берии искать человека, способного организовать "воздушный мост".
- Мы подумаем над вашими словами, товарищ Голованов. Но оказание помощи товарищу Берии и его сотрудников с вас не снимается в любом случае.
- Есть, товарищ Сталин. От этого я не отказываюсь. Выделим людей и необходимые ресурсы, хотя их у нас в обрез.
- Ничего, товарищ Голованов. Мы вам поможем и людьми, и материалами.
Прощаемся. Звоню Поскребышеву и прошу соединить с Лаврентием.
- Товарищ Берия? Мы посовещались и решили, что главным в проекте "Трасса" будете вы. Товарищ "Головачев" окажет вам необходимое содействие.
- Я понял, товарищ Сталин. Приложим все усилия.
Вопрос с трассой решили. Будем перегонять американские самолеты, в первую очередь бомбардировщики. Заодно и часть грузов самолетами перебросим. Легкое оружие и боеприпасы, например. Жаль, что со встречей не решилось. Но уезжать надолго из страны обстановка не позволит. Подумаем, что делать. Но видимо придется отправить в Вашингтон Молотова вместо себя. Вячеслав справится. Только придется ему лететь на "Петлякове-восьмом", как я помню. Не забыть для обоснования дать задание Голованову. Пусть самостоятельно к такому выводу придет и мне доложит.
А сейчас посмотрим, что за сегодня наркоматы авиапромышленности и танковый наработали. Надо, кстати, Лаврентия привлечь - пусть проверит, не принимают ли некачественные самолеты. Не хотелось бы после войны "авиационным делом" заниматься. Кстати, и Малышева потрясти надо. Что-то медленно новые станки устанавливают, из-за этого и новые КВ не строят, да и усовершенствование Т-34 откладывается.
Главная цель гитлеровских войск в летней кампании 1942 г., судя по документам германского генерального штаба и высказываниям руководителей фашистской Германии, состояла в том, чтобы окончательно разгромить Советские Вооруженные Силы и закончить в этом году войну против СССР. Это, в частности, видно и из директивы немецкого командования? 41 от 5 апреля 1942 г., излагавшей общий замысел летнего наступления немецко-фашистской армии на Восточном фронте и план главной операции. […]
Однако фашистская Германия уже не могла развернуть наступление одновременно на всех стратегических направлениях, как она это сделала в начале войны. Ее войска были теперь прочно скованы на всем огромном фронте от Баренцева до Черного моря. Гитлеровское командование надеялось достичь успеха проведением последовательных наступательных операций. "Первоначально, - указывалось в директиве № 41, - необходимо сосредоточить все имеющиеся силы для проведения главной операции на южном участке фронта с целью уничтожить противника западнее р. Дон, и в последующем захватить нефтяные районы Кавказа и перевалы через Кавказский хребет".
Фельдмаршал Паулюс также отмечает, что гитлеровское командование стремилось закончить войну на Востоке в 1942 г. В своих воспоминаниях Паулюс писал: "В общих рамках войны летнее наступление 1942 года означало попытку в новом наступлении осуществить планы, потерпевшие провал поздней осенью 1941 года, а именно: довести войну на Востоке до победного конца, т. е. добиться целей нападения на Россию вообще. Тем самым существовала надежда решить исход войны".
"История Великой Отечественной Войны Советского Союза", т. 2, М, 1965 г.
1 апреля 1942 г. Тихий океан.
- Итак, парни, не забываем, что в случае посадки на воду у нас нет никаких шансов выжить. Поэтому тянем до китайского побережья и да поможет нам Бог! - последнее наставление полковника оптимизмом даже не пахло. Но собравшиеся добровольцы и сами знали, на что шли. Молча, без шуток, расходились они по своим самолетам. С ревом запускались моторы, огромные, нереально выглядевшие на фоне авианосной палубы сухопутные бомбардировщики "Митчелл" по-одному выруливали на старт и, с трудом отрываясь от слишком короткой взлетной полосы, устремлялись в мрачно-серое небо. Встречный ветер сильно раскачивал авианосец, затрудняя разбег, но при этом помогая громоздким сухопутным машинам удержаться в воздухе. Но разбег все таки маловат, и несколько машин, под невольно вырвавшиеся огорченные крики моряков, просаживаются чуть ли не до самой воды. Для большинства все заканчивается благополучно. Лишь один, самый неудачливый из всех, цепляет волну крылом, тут же встает "на попа" и неестественно медленно переворачивается, разваливаясь от удара о волны. Наблюдатели не успевают перекреститься, как обломки вместе с людьми исчезают в волнах, а через несколько минут уже скрываются под килем двигающегося корабля. Но взлет продолжается. Смелые экипажи, не обращая внимания ни на происшествие, ни на встречный ветер, вытягивающий из баков дополнительные галлоны столь драгоценного бензина и уменьшающий шансы добраться до спасительного китайского побережья, устремляются к целям на побережье Японии.
Командующий рейдом адмирал Хелси, наплевава на радиомолчание, велит передать улетающим краткое послание: "Удачи. С Богом!". Улетающие экипажи молчат, лишь покачивание крыльев, еле различимое в лучший морской бинокль, показывает, что радиограмма получена.
Ясная ветреная погода благоприятствует налету и американцы выходят точно на назначееные им цели. Не ожидавшие подобного японцы никак не могут понять, что произошло. Наблюдения за воздухом нет, расчеты зенитных орудий и экипажи дежурных эскадрилий спокойно отдыхают. "Никто не посмеет покуситься на священную землю Ямато". Да и кого можно ожидать в глубоком тылу победоносно наступающей японской армии? Японские войска захватили продвинулись до Бирмы и Индонезии, захватили Маршалловы острова и остров Уэйк. Нет земли на востоке, с которой могли бы нанести коварный удар заморские гайдзины. Но как оказалось коварство красноносых варваров превосходит всякое воображение. Их бомбардировщики внезапно появились над Токио и сейчас вражеские бомбы воют в воздухе!
В советском посольстве - обеденный перерыв. Полномочный представитель, другие работники сидят в столовой и чинно принимают пищу, негромко обсуждая друг с другом новости этого беспокойного времени. Вдруг все слышат неожиданный гул моторов, не похожий на звук полетов японских истребителей, и несколько взрывов. Заинтригованные сотрудники посольства выбегают на крышу. М. И. Иванов, работавший в советском посольстве в Токио, позднее вспоминал об этом налете: "Около 14 часов, во время обеденного перерыва, мы услышали гул авиационных моторов. Поднявшись спешно на крышу посольского здания, мы обнаружили летевшие со стороны Тихого океана на высоте около четырехсот метров с большой скоростью американские самолеты… Самолеты сбросили небольшие бомбы и обстреляли из пулеметов порт и заводы района Токио - Кавасаки. В воздух не поднялся ни один японский истребитель. Да и зенитный огонь был открыт после того, как самолеты уже удалились на запад".
Налет удался. Поспешно поднятые истребители пытаются догнать уходящие на запад самолеты. На земле в районе токийского порта разгорается несколько пожаров, а на верфи в Йокосуке спешно вызванные инженера осматривают повреждения стоящего на стапеле гигантского корпуса линкора "Синано".
Отбомбившиеся американские бомбардировщики, уйдя от истребителей, тянут на последних каплях горючего над негостеприимными морскими волнами. Наконец внизу мелькает побережье Китая. Несколько машин, полностью выработавших горючее, планируют вниз, пока их летчики лихорадочно подыскивают подходящие места для приземления. Сейчас никто из них не думает, на оккупированной территории придется садиться, или нет. Главное - сесть, а остальные проблемы будут решаться уже на земле.
Другие, более счастливые или более умелые, продолжают полет, стремясь дотянуть до районов, обозначенных на карте, как удерживаемые китайской армией или партизанами. И некоторым из них, в том числе и полковнику Дулиттлу удается дотянуть до дружественных китайцев.
Один из экипажей бомбардировщиков, отогнав атаковавшие его японские истребители, ушел так далеко на север, что вынужден был взять курс на СССР. Благополучно перелетев Японское море, он приземлился в тайге неподалеку от Хабаровска. Обломки самолета впоследствии были вывезены для изучения в Москву, а интернированный экипаж остался во Владивостоке до мая сорок четвертого года. Впоследствии американские летчики с удовольствием вспоминали о гостеприимстве русских и вкуснейшей русской икре под крепкую русскую водку, которой их угощали при праздновании побед русской армии местные власти.