Пытаясь сбить степняков обратно в реку, герцог Конрад Четвертый кинул в бой все свои резервы, легкую кавалерию, рыцарей гвардии и немногочисленных наемников. Однако степняки, с остатками гарля и хайдаров прочно удерживали небольшие высоты, с разрушенными укреплениями на них и, не смотря ни на какие потери, отступать на правый берег не собирались. Позади стояли заградотряды из гвардейцев-бордзу, и шансы выжить в битве, были более высоки, чем при отступлении, тем более, что к ним постоянно подходили подкрепления.
Уже к вечеру, когда накал битвы достиг своего апогея, пошел дождь, самый настоящий весенний ливень, который продолжался несколько часов подряд. Природа-мать развела людей и прекратила битву, и продолжилась она уже только на следующий день.
В ту ночь герцог Штангордский сидел в своей палатке и со страхом, сковавшим его сердце, подсчитывал потери всего только одного дня яростного сражения. С утра, в его распоряжении было пятьдесят тысяч воинов, и еще тридцать были раскиданы по всей оборонительной линии. К ночи, в его распоряжении осталось только двадцать тысяч готовых продолжать бой воинов и, чтобы вступить в завтрашний бой, ему требовалось оголить укрепрайоны и срочно стянуть к месту вражеского прорыва бойцов с других участков. Было дело, он чуть не проявил слабость, за малым не поддался панике, но все же смог перебороть себя, принял верное решение и уже к утру получил еще десять тысяч солдат из оборонительных линий, а на подходе было еще столько же.
Не в пример своему противнику, мелех Хаим провел ночь хорошо, так как устроил пир в честь славной победы. Пусть, полностью полегли на поле боя горцы, пусть, двадцать тысяч степняков удобрили своими телами штангордскую землю, все это не слишком важно. У него, величайшего военного гения, было еще шестьдесят семь тысяч воинов и плацдарм на вражеской земле, а оттого, он был полон оптимизма, верил в свою счастливую звезду и скорую завтрашнюю победу, которая откроет ему проход во внутренние районы герцогства. Тем более, что жрецы Ягве, так же как и служители Белгора, не участвовавшие в этот день в битве, заверили его, что завтра окажут его войскам магическую поддержку.
Впрочем, хорошее настроение мелеха продержалось только первую половину ночи, так как после полуночи его ставка была атакована воинами полковника Штенгеля и графа Интара, к которым присоединились около сорока одноразовых магов-смертников во главе с достопочтенным Фриге Ноймом. Рейдеров было немного, всего восемь сотен бойцов, но действовали они настолько лихо и дерзко, что смогли своим внезапным нападением переломить весь ход войны и на какое-то время отсрочить поражение герцогства Штангордского. Кто они были по жизни? В большинстве своем, бывшие воры, разбойники, авантюристы, неудачливые наемники, грабители и насильники, пираты и мошенники, которых вела жажда наживы, манили богатства ставки мелеха, но от этого сражались они не хуже, чем воины регулярной армии, а может быть, что и лучше. Опять же, хорошим дополнением к ним были фанатики Фриге Нойма, как правило, потерявшие на войне родственников люди, обученные двум-трем особо смертельным магическим приемам, выставившие перед собой напоенные силой бога Белгора амулеты-поисковики и с улыбкой идущие на смерть.
Взрывы, огонь, яростные крики, звон стали, все смешалось в лагере рахдонов. Гвардейцы-бордзу окружили плотным кольцом огромный шатер своего нанимателя, ощетинились сталью, дабы защитить его. Паника охватила стоявших неподалеку лагерем степных всадников, решивших, что к Конраду Четвертому подошли серьезные подкрепления и он двинулся в контратаку. Тем более что в полной темноте кто-то постоянно истошным голосом кричал: "Мелеха убили! Бежим! Спасайтесь!" Разумеется, узнав, что мелех погиб, кочевники седлали коней и мчались в родную степь, и в этот момент, их не смог бы удержать никто.
Однако надо отдать должное мелеху Хаиму, который решительно пресек панику среди своих воинов и смог восстановить порядок в лагере. К рассвету, рейдеры, потерявшие половину бойцов, и пять оставшихся в живых магов-недоучек достопочтенного Нойма, были отбиты и смогли с боем пробиться в расположение штангордских войск.
Мелех принялся собирать своих рассеявшихся по степи воинов, но теперь уже опоздал он, так как войска Конрада Четвертого не дали ему этого сделать и сами перешли в наступление. Рахдонские наемники, все еще превосходили воинов герцога числом, было, кому удержать плацдарм на правом берегу, но боевой порыв штангордцев, обнадеженных и воодушевленных удачным ночным налетом рейдеров, был настолько силен, что степняки не смогли сдержать их натиск и побежали. Потери их были очень большими и, в этот день, Центральная армия Благословенного Рахдона потеряла еще семнадцать тысяч человек, а штангордская оборонительная армия только две.
Дабы избежать полного разгрома, Хаим приказал отступать в степь, а армия герцога Штангордского, захватив богатые трофеи и оставив поле боя за собой, перегруппировалась и направилась к Аскорскому морю. Предстояло сражение с беспощадными бордзу, которые, вырезая под корень всех людей иного рода и племени, прошли вглубь герцогства. Воины пустыни уже вплотную подступили к столице, славному городу Штангорду и готовились к его штурму и, конечно же, Конрад Четвертый не мог этого допустить.
Глава 8
Пламен
Как и планировалось, засветившись возле Карморских золотых рудников, представлявших из себя немалых размеров каменную крепость в предгорьях, под которой шли шахты, мы привлекли к себе внимание всех отрядов посланных в погоню за освобожденными людьми. Нам это и было нужно, так что, погарцевав на конях вокруг крепости Кармор, пометав стрелы в сторону стен и обменявшись оскорблениями с охраной, отряд отошел от Архейских предгорий и двинулся на юг. Мы были уверены, что теперь-то погоня пойдет только за нами, ни на кого более не отвлекаясь. Двое суток мы неспешно продвигались к Итилю, и на подходе к основной переправе через реку, приняли свой первый встречный бой.
Нашим противником оказался один из разведывательных отрядов, который был послан на наши поиски. Эта полусотня борасов вылетела на нас совершенно неожиданно, как так случилось, что их прозевал головной дозор, до сих пор непонятно. Думаю, что произошла обычная путаница, когда наши воины приняли их за своих, а они, соответственно, видя, что мы едем по дороге совершенно спокойно, посчитали своими нас. В общем, все выяснилось, когда борасы оказались рядом с нами. Надо отдать им должное, бойцами они оказались неплохими и стойкими, не сдавались и, понимая, что сбежать не успевают, приняли свой последний бой, в котором мы их просто растоптали и задавили массой, как мужчины.
В том бою взяли нескольких пленных, один из которых оказался командиром, и именно от него стало известно, что поисковыми отрядами, от двух десятков всадников до сотни, вся степь усыпана. Ну, это новостью для нас не было, понятно же, что воины этельбера Яныю ищут нас и жаждут найти, дабы отомстить за своих сородичей. Любопытным оказалось другое, то, что сотник слышал краем уха в ставке своего хана. За нами вышел на охоту не только Яныю, но и особые отряды Иегуды-бен-Назира, верного пса мелеха Хаима, по матери рахдона, по отцу бордзу. Так мало того, эти особые отряды были усилены полусотней жрецов Ягве с Манассией-бен-Сабриэлем во главе, которые должны были задавить нас своей магией.
"Ну-ну, - подумал я тогда о жрецах, - если догоните, то, конечно, примените свои способности, а если нет, то бродите по бескрайней степи из конца в конец, пока не надоест".
Кстати, что касается Манасии-бен-Сабриэля, услышав от пленника эту информацию, мэтр Самбини сильно испугался, заозирался, как если бы верховный раввин уже был где-то рядом, и потребовал скорым маршем уходить в сторону Эльмайнора. Не ожидал от него подобной реакции, спросил, в чем дело, но он не ответил, и твердил только одно, что надо срочно покинуть степь, а иначе, всех нас ждет ужасная смерть. Хм, смерть всех ждет, одних раньше, а других позже, что же теперь, сдаваться? Нет, так дела не делаются и, надавив на бывшего норгенгордского мэра-мошенника, мне удалось его на какое-то время успокоить, тем более, что тогда в наш разговор влезла Инга и заявила, что в любом случае останется с нашим отрядом. Благодаря ее словам проблема была на некоторое время заморожена.
В тот момент, я выбросил из головы все эти их непонятки и занялся делом, раскинул перед пленником карту, начал его более подробный опрос и кропотливо помечал на толстой грубой бумаге, наклееной на кожу, где и сколько находится воинов, готовых выступить против нас. Сил у противника было много, поскольку Яныю получил от мелеха первое и последнее предупреждение, и выхода особого у него не оставалось, либо он ловит нас и остается жить, либо нет, и в таком случае, его ждала казнь. В чем-то я рвение этельбера понимал, но подставляться под удар его конницы, не хотел. Против нас было пять тысяч всадников племени борас и две тысячи воинов племени калейрас, итого получалось семь тысяч. На подходе был сам Яныю с пятью тысячами и особые отряды Иегуды-бен-Назира, еще три тысячи.
Ай, хорошо, видимо сильно разозлили мы мелеха и рахдонскую управленческую верхушку. Пятнадцать тысяч вражеских воинов против наших девяти сотен. Много? Количественно, конечно, они превосходят нас во много раз, но у беглеца дорог сотни, а у преследователей одна. Мы можем двинуться куда пожелаем, а им необходимо нас обнаружить, локализовать, догнать, окружить, и только после этого уничтожить. Степь она большая, а найти нас совсем не так легко, как бы нашим врагам того хотелось.
Итак, после уничтожения полусотни борасов, рванулись к переправе в верховьях Итиля, паром взяли четко, без шума и пыли, работяг убивать не стали, а вот с десятью стражниками и рахдоном, который был над ними старшим, церемониться не стали, правда и не зверствовали, посрубали бошки с плеч, а трупы в реку скинули. Вот и все дела.
В несколько рейсов мы спокойно переправились с левого берега на правый, подожгли паромы, отозвали все свои дальние дозоры и захватили расположенный в десяти километрах от переправы форт Ышбар, что значит Могучий, в котором в этот время была полная сотня воинов. Ничего сложного придумывать не стали, к воротам подъехала полусотня борасов, а гарнизонные вояки, видимо, расслабившиеся на монотонной службе, даже не поинтересовавшись, кто же к ним в гости пожаловал, сами проход открыли. Так, под видом борасов в форт проникли Курбат и наши воины из дромов, которые устроили там настоящее побоище и вырезали гарнизон под корень.
Так начинался наш рейд. Мы нигде не останавливались более чем на семь-восемь часов, потребных для отдыха лошадей, постоянно перемещались с места на место и путали свои следы. Два дня по правому берегу, захват следующей переправы и переход на левый, рывок вперед, и нами захвачен небольшой городок Оксиан, где схвачены все рахдонские управленцы и казнены перед собравшимся населением на площади. Все прошло быстро, не минуло и часу, как мы были готовы двигаться дальше. Нельзя было задерживаться, тем более что от местных чиновников мы узнали, что силы хана Яныю вышли на наш след возле Кармора. Только несколько часов назад сигнальными дымами ими было получено сообщение, извещающее о возможном появлении отряда штангордских рейдеров.
- По коням! - отдал я команду, воины вскакивали в седла, а я оглядел хмурых горожан и обратился к седобородому старику-борасу, стоящему несколько отдельно от всех: - Старик, уходите из города, прячьтесь, за нами погоня идет, и вас могут обвинить в пособничестве врагам. Тогда, сам понимаешь, пощады вам не будет.
- Нам некуда идти, дром, и остается только надеяться на милость богов и покровительство этельбера Яныю.
- Как знаете, - кивнул я ему и вспрыгнул на своего жеребца.
- Подожди, - старик приблизился ко мне.
- Да?
- Скажи, дром, ты бури?
- Да, я бури, меня зовут Пламен сын Огнеяра и я внук кагана Бравлина.
- Чего ты добиваешься, ради чего воюешь?
- Моя цель уничтожение рахдонов и демона, которому они поклоняются.
Старик окинул взглядом воинов моего отряда и громко, на показ, дабы его слышали окружающие, сказал:
- Возле Врат погибли три моих сына, я остался один во всем мире, и в этом виноват ты. Ваши воины ворвались в наш городок, перебили всех чиновников, и по твоим следам придут псы из особых отрядов, которые уничтожат нас и спалят наши дома, и снова, только ты виноват в этом. Так будь же ты проклят, молодой бури.
Подняв взгляд, я посмотрел на людей, которые внимательно слушали старика, и ответил ему:
- Ты проклинаешь меня, старик, но вспомни, кто построил этот городок, в котором ты живешь? Это были люди моего племени, которые относились к вам, борасам, как к равным. Где они, эти люди? - оглядел я собравшихся горожан. - Я не наблюдаю их среди вас. Вы отводите глаза, и я вижу вас насквозь, это вы, а не кто-то пришлый со стороны, выжил их из родного города или сдал рахдонским карателям. Ваши чиновники, которых мы сегодня казнили, многое рассказали о вас, жители Оксиана, и вы пожнете то, что посеяли. Вы предавали и писали доносы, забирали себе имущество и дома ваших соседей, а теперь, смеете проклинать меня? Шиш вам! - я скрутил кукиш и направил его в сторону жителей Оксиана. - Не подействует на меня ваше проклятье, а наоборот, обернется на вас. Прощайте!
Отряд покинул Оксиан и, оставляя Архейские горы все время по левую руку, мы двинулись дальше. В одни сутки мы проходили в среднем не более семидесяти километров, была проблема с лошадьми, не приученными к дальним пробегам, но выручало то обстоятельство, что имелось достаточное количество заводных. Да, что лошади, таких темпов, порой, и воины не выдерживали, особенно это сказалось на аппенских наемниках, балты, как ни странно, хоть и были в большинстве своем морскими бойцами, держались не хуже наших степняков-дромов. День за днем, неделя прочь, отряд с боем прошел полтысячи километров, уничтожил около сотни вражеских воинов из разведдозоров, посетил три поселения и казнил полтора десятка чиновников. Земли борасов закончились, мы повернули на восток, сошли с дорог, переправились через небольшую речку Малая Ока и вступили в земли племени калейрас, которые должны были пройти по самой их окраине.
Окружающая нас местность изменилась, и если там, в землях борасов, весна только вступала в свои права, то здесь, она уже царствовала. Вся степь вокруг нас была покрыта нескончаемым зеленым ковром, пели птицы и цвели цветы. Однако, нам было не до красот и по малоизвестным тропам, мы двигались к нашей цели, уходили от злой погони.
- Пламен, - меня догнал Курбат. - У меня предчувствие, что впереди нас ждут.
- Опасность? - сразу же напрягся я.
- Нет, - покачал головой горбун, - просто ждут.
- Интересно, что это может быть.
В это время, прискакал всадник из головного дозора и доложился:
- Командир, на нашем пути небольшое кочевье стоит, противник рядом не замечен, но над одной из юрт торчит семихвостый бунчук белого цвета.
- Знак ханского рода калейрасов?
- Он самый, - подтвердил дозорный.
Повернувшись к Курбату, я спросил:
- Как думаешь, это сам хан нас ждет?
- Наверняка, - кивнул брат, - не зря его зовут Бильге, что значит Мудрый. Такие имена в степи просто так не дают.
- Тогда пообщаемся с ним, тем более что дело к вечеру, пора на ночевку становиться.
В темнеющее вечернее небо, наполненное шумом родового ханского кочевья, поднимались белесые клубы дыма от костров, на которых кочевники и наши воины готовили свою незатейливую пищу. Отблески закатного солнца, еще обогревали землю и связывали все живое солнечными нитями с ней, но ночь была уже близка. Мальчишки-пастухи прогнали мимо юрт стадо коров, пронося запах пота, шерсти, молока, и кормилицы людей, сыто отдуваясь, спустились к близкому водопою.
Хан калейрасов Бильге, средних лет, кряжистый бритоголовый мужчина, в обычной степной одежде, стеганом халате с кожаным ремнем-опояской, поджав под себя ноги, сидел на богатом ковре напротив нас и попивал из большой круглой пиалы кумыс. Мне это питье не сильно было по вкусу, к нему привычка нужна, но законы степного гостеприимства святы, угощают, так не отказывайся и, попивая кисляк, мы с братом ждали серьезного разговора.
- Рад, - хан поднял на нас с Курбатом свои серые и умные глаза, - что не все бури погибли в те черные годы, когда рахдоны в степи власть под себя брали. Очень рад этому.
- Скажи, хан, - спросил его я, - как ты узнал, что мы пойдем именно этим путем? Ты провидец?
- Нет, - Бильге улыбнулся, - просто я умный, и понять, что вы не зря мечетесь по степи, смог. Хотел на вас посмотреть, поговорить, для себя что-то решить.
- Однако же, воины твоего племени помогают этельберу Яныю нас ловить.
- Кх, - хан закашлялся и рассмеялся, - если бы мои батыры хотели боя с вами, то перехватили вас еще у Оксиана, а так, прошли мимо и вас не заметили.
- Что же ты хочешь от нас, хан Бильге?
- Помочь вам хочу. У меня скопилось множество дромов, которые искали в моих кочевьях защиты от карателей, и я его давал. Среди них есть воины и много горячей молодежи, все они рвутся в бой, а я не могу, и не хочу их больше удерживать подле себя. Вы возьмете их с собой?
- Да, - мы с Курбатом ответили одним голосом.
Хан повернулся к выходу и выкрикнул:
- Шету, войди!
В юрту прошел молодой высокорослый воин, настоящий степной богатырь, мощный, стремительный и верткий. Движения его были плавными, как бы ленивыми, но можно было сказать точно, что подобных ему по мастерству воинов, среди всего нашего отряда, не больше десятка наберется.
- Да, отец? - парень вежливо склонил голову.
- Шету, - Бильге посмотрел на сына и в его глазах я увидел гордость, - готовь своих воинов. Ваш час настал, и ты поведешь их вслед за бури.
Лицо воина озарилось радостью, и он ответил:
- Благодарю.
- Будь честен и храбр, Шету, не посрами честь калейрасов и искупи грех своего деда. Иди!
Парень вышел из палатки, а я спросил хана:
- Могу я узнать, что это за грех?
- В этом нет секрета, и если вы победите, то сами все узнаете. Мой отец Галим-хан, знал о том, что рахдоны готовятся прибрать к своим рукам всю степь, но не предупредил бури об опасности. Это было предательством, и до самой его смерти, я не разговаривал с отцом. Это сейчас, когда я отвечаю за все свое племя, я понимаю, как ему было нелегко, и о чем он думал в тот момент, но все равно, до сих пор, не приемлю его тогдашней политики.
- И поэтому, хан, ты решил помочь нам?