Слайд № 7
Земные континенты, где не сияет более свет разума, дрейфуют и рекомбинируют в странных новых сочетаниях. Двести пятьдесят миллионов лет прошло со времени Шестого Вымирания, и разбросанные там и сям континенты постепенно сбились в единый экваториальный сверхконтинент - Пангею Ультиму. Лишь в южном океане остался изолированный участок суши, бывший некогда Антарктидой и Австралией. Яркость Солнца растет, как и разнообразие земной флоры, океанические водоросли благоденствуют при концентрации кислорода около 25 процентов, а во внутренних областях континента бушуют лесные пожары, спусковым крючком которых служит усиленная инсоляция. Это будет эпоха, для которой станет характерным чрезвычайно быстрый рост растений, но лишь несколько животных форм жизни смогут выжить на суше - для них на состарившейся Земле наступают тяжелые времена, ведь даже увлажненная плоть будет загораться слишком легко. Светимость Солнца тем временем продолжает расти.
Слайд № 8
Семьсот пятьдесят миллионов лет спустя Солнце, достигшее почти нестерпимой яркости, посылает смертоносные лучи сквозь пелену облаков, укутавшую древние континенты, обветренные и изъеденные временем до скальной основы. Даже растительная жизнь покинула сушу, поскольку дневная температура на экваторе близка к точке кипения воды. То, что теперь называется жизнью, ищет спасения в океанских глубинах, подальше от ультрафиолетовых лучей, раздирающих молекулы воды в верхних слоях атмосферы. Но выхода нет. Сами океаны понемногу закисляются и испаряются по мере того, как водород, высвобожденный в ионосфере, уносится в космос, увлекаемый солнечным ветром. Цепь обратной связи парникового эффекта уже запущена. Спустя еще миллиард лет Земля станет похожа на ад - или на раскаленную докрасна Венеру.
Слайд № 9
Через 4.2 миллиарда лет после того, как на Земле зародилась и в мгновение ока, по космическим масштабам, угасла разумная жизнь, игра окончена. Мертвая Земля кружится одна во тьме, ее спутник уже стал самостоятельной планетой, странствующей по все более неустойчивым с течением времени эллиптическим орбитам вокруг Солнца. Не осталось никаких признаков того, что когда-то в этом, раскаленном докрасна под толстым слоем высвобожденного из кальцитов углекислого газа, мире существовала жизнь. Солнце, вокруг которого он вращается, стало разъяренным рыжим чудовищем и уже почти исчерпало запасы водорода. Вскоре оно начнет расширяться, поглощая внешние планеты.
Однако в эту эпоху происходят и события более крупного астрономического масштаба. Галактика, вокруг ядра которой обращается эта звездочка, с течением миллиардов лет постепенно сблизилась с иным крупным звездным роем - туманностью М-31 в Андромеде - и стала сливаться с ним. Теперь спиралевидные звездные облака падают навстречу друг другу, сталкиваются и перемешиваются, и солнце вместе с остальной Галактикой участвует в этой бешеной скачке.
Бинарная система красных карликов движется навстречу Солнечной системе на скорости почти пятьсот километров в секунду. Они должны пройти на расстоянии полумиллиарда километров от Солнца, которое по космическим меркам висит на волоске: и действительно, внешние слои Солнечной системы испытают возмущения. Юпитер, притянутый на несколько миллионов километров ближе к Солнцу, перейдет на нестабильную эллиптическую орбиту и в течение следующих нескольких тысяч лет дестабилизирует и орбиты остальных планет. Луна улетит первой, точно из катапульты, выстрелившей ею от плоскости эклиптики, а Земля, как самая массивная, еще почти пять миллионов лет поболтается туда-сюда между орбит Венеры и Сатурна, прежде чем наконец проскользнуть мимо Юпитера и уплыть в вечный мрак. Жалкие остатки ее атмосферы будут стремительно конденсироваться и смораживаться, укрывая ее саваном сухого льда.
Медленное выздоровление
Пирсу дали официальный больничный почти на весь следующий субъективный год. После проникающего ранения его сердце было искромсано на ломтики, так что, на скорую руку подлатав периферию, врачи решили вырастить новый орган прямо в том же месте. Отсюда ясно, что привести Пирса в порядок было задачей нетривиальной. К счастью для него, роковой выстрел имел место в самой сердцевине многократно переписанной засады, а ее-то Высший Контроль сумел-таки начисто выскоблить из истории вопиюще анахронистичным скальпелем. Им удалось также эвакуировать его бездыханное, с ног до головы залитое кровью тело через Врата Времени, прежде чем он окончательно отдал бы концы.
И все же регенерация такой сложности, даже без учета психологической реабилитации от смертьевой травмы, заняла значительное время. Потому-то, чем засовывать в альпийский монастырский лазарет в Тренировочной зоне 25, сочли за лучшее послать его в Крыло Перерожденцев Хризантемовой Клиники, на Аллее Медицины Бессмертия в городе Ленг, который стоял на северо-восточном побережье моря, омывающего континент Нова Зелантис, в эпоху, отделенную более чем четырьмя миллиардами лет от того дня, когда Пирс появился из утробы матери.
Люди после текущего Пересева все как один стали Просветленными. На практике это значило, что они не только знали о Стазисе и его действиях, но даже влились в более фундаментальную межвременную макрокультуру; они говорили на уремском и воспринимали Стазис как нечто совершенно обыденное. Их даже удостоили права на внеочередное пользование Вратами Времени в случае серьезной опасности. Взамен Гегемония обязалась отчитываться во всех своих действиях перед Стражей Времен. Неудивительно, что приема, оказанного ими Пирсу, в иную эпоху мог бы удостоиться дипломат с весьма ощутимой примесью королевской крови в жилах. К несчастью, это обхождение требовало куда большей формальности, чем Пирс привык, да и декор оставлял желать много лучшего. Нет, они изучили его время весьма тщательно, однако отделка больничной палаты в стиле версальской спальни Людовика XV заставляла предположить, что хозяева имели… ну очень отдаленное представление об истинном статусе Пирса.
- Буде такая просьба не оскорбит вас, о мой господин, - согласитесь ли вы поведать нам, какие пути привели вас на Небеса?
Журналистка, посланная, если верить сбивчивым объяснениям сиделки, городским архивом для того, чтобы сделать обычные записи о его жизни, оказалась молодой светлоглазой красоткой. Она, по всей видимости, ознакомилась с открытыми для доступа личными данными Пирса и обычаями его родной цивилизации, но решила этим не ограничиться и теперь подбиралась к его глотке. Местная мода напоминала ему стиль минойских фресок античности, но вот одеяние, хотя и очевидно студенческое, привело Пирса в полное замешательство: безупречные колени обнажены, соски грудей обведены кружками и проткнуты колечками - Пирс поймал себя на том, что не может отвести от девушки бесстыжего взгляда, и поспешно отвернулся, покраснев, как маков цвет.
- Не затруднит ли вас? - снова обратилась она к нему, ее пухлая нижняя губка жалобно дрогнула. Камеры девушки летали под потолком палаты, как трупные мухи, переливаясь всеми цветами радуги в свете умирающего дня, записывая ее жизнь в мельчайших подробностях для новых поколений.
- Мне кажется… - Пирс отвернулся и посмотрел в открытое окошко, на постепенно понижавшийся склон холма, где стояла клиника. - В действительности тут нет никакой тайны. Вы к ним не напрашиваетесь. Это они приходят к вам. Похлопают вас по плечу в нужное время, предложат работу, и я сперва даже не понял - тут и вправду что-то необычное.
- А были какие-то предвестники этого? Господин, какой была ваша жизнь до того, как вы пошли к ним на службу?
Пирс наморщил лоб, пытаясь вспомнить. В его памяти были пробелы.
- Не уверен, но мне кажется, я был на войне, или же разбился в автокатастрофе…
Его кардиостимулятор пульсировал на груди, как довольный кот. Солнечный свет падал на его лицо, пока он искоса глядел в ее сторону. Как далеко она зайдет ради своего репортажа? - промелькнула ленивая мыслишка. Используй выпавшие тебе карты и… тогда, может быть… Его временное бессердечие сделало дела амурные - ну или что-то еще, чему принято волновать кровь - чем-то вполне академическим.
- Господин? - Он притворился, что не замечает тени досады, павшей на ее личико, но чуть слышный, осторожный, сдавленный вздох, последовавший за этим, выдал ее истинные чувства столь явно, что он с трудом удержался от смешка.
- Я не ваш господин, - сказал он мягко, - я всего-навсего агент-схолиаст, и я не прошел даже до половины мой двадцатилетний курс тренировок. И все, что я знаю о Страже Времен, - так называли Стазис подданные Гегемонии, верней те из них, кто обладал достаточной властью и умением находить сдержанные слова, - и что я могу рассказать вам, - один большой трюизм. Думается, что в вашем Архиве все эти сведения давно уже есть.
Эта эпоха формально провозгласила господство Науки и подчинила целые серии последовательных Пересевов целям обработки колоссальных массивов данных, поставляемых фоннеймановскими зондами, которые были запущены еще в последнюю Научную Эпоху, почти миллиард лет назад. Они - и их потомки - без лишнего шума исследовали всю Местную группу галактик и, даже путешествуя на скорости едва в одну сотую световой, посетили и нанесли на карты каждую звездную систему и экзопланету в пределах десяти миллионов световых лет. Материала накопилось предостаточно. Зелантийская Гегемония содержала целую армию - миллионы - элитных астрокартографов, чьей задачей было, трудясь неустанно десятками и тысячами лет, складывать кусочки паззла один за другим в цельную картинку. И эта их одержимость знаниями не ограничивалась Солнечной системой.
- Цивилизация филателистов, страдающих обсессивно-компульсивным расстройством, - сказал как-то Вей, улучивший момент, чтобы посетить своего бывшего студента. - Ты еще не видел ритуалы их Наукультов. Ручаюсь, рано или поздно они превратят весь углерод, циркулирующий в биосфере, в алмазопамять. И что нам останется делать?
- В Архиве нет всей возможной информации, господин. Это же не Библиотека Времен. - В ее голосе прозвучала нотка благоговения, как если бы Библиотека была чем-то совсем уж особенным. - У нас нет дозволения читать запрещенные дневники, о господин. Нам остается довольствоваться теми крохами мудрости, какие наши многоуважаемые гости соблаговолят бросить своим прихлебателям.
- Я не ваш господин. Вы можете называть меня Пирсом, если хотите.
- О да, мой… Пирс… мой господин.
- Как мне следует обращаться к вам? - поинтересовался он после паузы.
- Ко мне? Да я никто, господин мой Пирс! Я всего лишь скромная журналистка на посылках…
- Чушь, - ткнул он в нее пальцем, внезапно по-новому увидев все: и это платье мнимой студентки в оборку, и эти колечки со вставками из драгоценных камней на пальцах и в сосках, и ее собранный тугим узлом шиньон. Это была высокоэнергетическая, но очень бережливая, неукоснительная в ограничениях демонстративного потребления цивилизация: будь она обычным человеком, а не дворянкой, ее бы самое малое выпороли за нарушение общественных приличий, оденься она таким образом. - Кто вы на самом деле такая? Почему вы так заинтересовались мной?
- О, если вам так уж надо это знать… я постдок, меня зовут Сири, я дочь доктор - доктора профессора-архивиста, Его Совершенства Имада, декана исторического факультета, и заслуженной доктора-профессора факультета горячих сверхъюпитерианских лун в отставке, Ее Женственности Лейлы. - Она улыбнулась застенчивой улыбкой. - И меня послали к вам, чтобы я изучила вас с возможным тщанием и доложила о результатах своим наставникам. Они приняли во внимание все мои заслуги и почет, которых я уже удостоена как ученый. Они посоветовали относиться к вам как персонажу одной из глав моей первой диссертации. О героях на службе Стражи Времен.
- Вашей первой диссертации… - она родилась в семье профессора и декана, но прозвучало это так, будто она сказала "шейх и баронесса". - А у меня вообще есть выбор?
- О, вы можете отказаться. - Ее передернуло, и она поглубже закуталась в шаль. - Но я не могу.
- А почему? Что случится, если вы откажетесь?
Ее затрясло.
- Я завалю свою докторскую работу. Это будет просто позором! Мои родители… - на миг он увидел в светлых глазах, как броня ее оптимизма дала трещину, - будут ославлены. Моя профессиональная пригодность будет поставлена под сомнение.
А стоит ли ошибка в выборе жизненного пути почетного самоубийства? Пирс затряс головой, глядя на нее.
- Но я всего только интерн!
Он потянулся к пульту управления кроватью и нажал нужную кнопку, чтобы поднять подушки выше и подпереть спину. Беседа становилась неконтролируемой, ее течение вынесло его в глубокие воды, и лежа так, он чувствовал себя утопающим.
- За пределами этого мира я - никто!
- Откуда вы знаете, о мой господин? Как знать, быть может, вам уготована великая слава. - Она снова поправила шаль и улыбнулась - инженю, строящая из себя загадочную даму.
- Но у меня… - Он отнял палец от кнопки, когда оказался с ней на одной высоте, посмотрел ей прямо в глаза и тут же быстро перевел разговор на другое. - Ваши люди встречали меня прежде?
Тяжелее всего, как он вскоре обнаружил, было не глядеть на ее груди. Она была и вправду прекрасна собой, но ее высокое происхождение не давало ему права слишком увлекаться такими мыслями, так что для нее угроз тут было меньше, чем для гремучей змеи.
- Нет, - она улыбнулась чуть шире. - Таинственный молодой человек, красивый, как бог, и отважный, как герой из Времени. Они разве что сообщили нам о причинах вашего прибытия…
Впервые за много месяцев Пирс перескочил на свой родной язык.
- Черт! - Он посмотрел в окно, потом снова на Сири. - Такое впечатление, что всем только того и нужно, что изучать меня, - признался он. - Не знаю, почему. Я и правда… - Он скрестил руки на груди и покосился на нее. - Ну ладно. Изучайте меня. Я в вашем распоряжении. - По крайней мере, ощущения должны быть приятней, чем на перекрестном допросе у Кафки.
- О, я вам так благодарна, мой господин! - Жестом собственницы она положила руку на его одеяло. - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы получили удовольствие.
- Что, правда? - В тоне, каким она это сказала, было что-то заставившее его оглянуться в мыслях назад, будто он ответил на вопрос, которого теперь не мог припомнить. Пирс с куда большей охотой согласился бы стать подопытным кроликом, чем отдать свою голову тем, кто жаждал увидеть ее на колу. Больше того, Сири ведь, мягко говоря, и так была усладой для очей. Но с другой стороны… Так, туда вход запрещен, напомнил он себе.
- Когда начинаем?
- Прямо сейчас, я думаю, - сказала она, скользя рукой по его простыням.
- Эй… эй! Я… Ох-х. - Пирс не без тревоги осознал, что ее шаловливая ручка уже добилась своего. - М-м, я не хочу показаться неблагодарным, но нельзя ли … не могли бы мы… не могли бы вы отключить камеры?
- Я много читала о вашей культуре, - она устроилась рядом с ним на постели под шорох шелковых одежд. - В каком-то смысле обычаи показались мне знакомыми. Разве у них не было принято записывать все, что с ними происходило? Разве не было принято у них судачить о людях, которые, так сказать, женились или вышли замуж за свою работу? Ну так вот, именно это мы и делаем.
- Эй, но этоже просто метафора! - Он отвел было ее руку, но не слишком решительным движением.
- Тсс, - на этот раз по его телу прошла сладкая дрожь. - Вы - предмет моей диссертации! Я намерена получить о вас всю мыслимую информацию, и это будет работой всей моей жизни! Как же я счастлива! Просто расслабьтесь, о господин, и получите удовольствие. Все будет чудесно. Не беспокойтесь, я изучала обычаи вашей цивилизации, и они оказались не слишком чужды нашим. Завтра мы можем обсудить приготовления к свадьбе, но сначала вы должны будете встретиться с моим папенькой.
Опустевшие дворцы
Сопротивление оказалось бессмысленным. Без малого двадцать субъективных лет промелькнули в мгновение ока, и половину из них Пирс прожил рядом со своей новоявленной женушкой. Сири, как и обещала, нанизала свою жизнь на его собственную извилистую времялинию: сперва как его обожаемая жена, затем, сперва к его изумлению, а затем к растущей гордости, как мать трех его детей и доктор-профессор в своем полном праве. Ее диссертация стала ее жизнью. Едва заглянув, как ему казалось, за край времени, он тут же получил права подданного Гегемонии и соответствующий статус в обществе, и жизнь консорта при ослепительно прекрасной дворянке уже представлялась ему вполне естественной - чего еще он мог ожидать? Сири не возражала против молниеносных отлучек Пирса из их семейного гнездышка (любезно предоставленного отцом-деканом), тем более что занимали они обычно пару секунд субъективного времени. Она не протестовала, когда он возвращался молчаливым, чернее ночи, и надолго уходил в себя, хотя такие дни все учащались. В то же время она умела быть требовательной к дополнительным данным для работы всей своей жизни, и ей даже удавалось вытянуть истину из его беспорядочно зашнурованных неисторических воспоминаний. Он мог отсутствовать час, а вернуться постаревшим на год, однако медицинские услуги, предоставляемые Стазисом, распространялись также и на Просветленных. Оставалось еще довольно времени. Много десятилетий и веков.
Пирсу же вторая половина его тренировочного курса показалась куда легче первой, ведь теперь у него была семья, куда он мог вернуться. Империя Стазиса простиралась на многие триллионы лет, но была на удивление малолюдной. Основное правило его работы состояло в том, что к его услугам прибегали только в интересные времена, бурлящие неожиданностями самого разного толка. От пика нефти до испанки, от Карфагена до Холодной войны. Эти три тысячи лет - сущая юдоль скорбей, нищенский худосочный кошмар в сравнении с десятитысячелетней Гегемонией изысканных манер, сыто дремлющей в своем довольстве. Его однокурсники предпочитали гедонистические услады Империй наслаждений, но у Пирса было свое мнение на их счет, и он мог только поздравить себя с открытием более достойного источника удовлетворения.
Впервые возвратившись к тренировкам после полного выздоровления, Пирс был очень удивлен, когда его вызвали в палату Суперинтендант-схолиаста Мэнсона.
- За время выздоровления у вас появились личные связи, - сказал Мэнсон, подняв на него взгляд водянистых глаз. - Это нежелательно, поскольку отвлекает студентов от обучения. Тем не менее Оперативники уже отмечали, что в пределах тысячелетия от вашего, гм-м, домашнего очага нет ни одного постоянного Резидента. Это открытое общество, но не настолько, как нам бы хотелось, так что вам будут даны соответствующие инструкции, которые подготовят вас к фиксации и дальнейшей работе в этом времени. Думаю, излишне уточнять, что это будет лишь побочной вашей специальностью.
У Пирса подкосились ноги.
Не без труда овладев собой, он спросил:
- Кому я должен буду посылать свои отчеты, мастер-наставник?
- Вашей супруге, студент. Прикажите ей все записывать. Мы читаем все такие диссертации. Там. В конце.